***
Вкатывая в больничную палату тележку с ранним (скорее даже, очень ранним) завтраком, медиковедьма сделала едва заметное движение палочкой в направлении мисс Грейнджер, что вызвало лишь улыбку у Гермионы и Гарри и понимающий кивок Лаванды, скула которой скрывалась под марлевым тампоном. А вот Малфой, с унылом видом ковырявшийся в овсянке, так ничего и не понял. Мадам Помфри тоже улыбнулась и то ли благосклонно, то ли благодарно кивнула обоим. — Мистер Поттер, — сказала она Гарри строгим голосом, — сразу после этого завтрака Директор просит Вас к себе. Пароль — «Перечные Чертики». — Да, мадам! — Гарри быстро допил тыквенный сок, по которому, к его собственному удивлению, успел соскучиться за год в маггловском мире, подхватил сумку, где теперь не было ничего компрометирующего, кивнул Гермионе с Лавандой и направился к выходу.***
Директор ждал его, на столе стоял накрытый чехлом чайник и полная вазочка волшебных сладостей из «Сладкого Королевства». Хранитель Ключей в голове юноши защелкал замками. — Присаживайся, Гарри, — пригласил его Повелитель Памяти. — Чаю? — Спасибо, Директор! — кивнул Гарри-Слизеринец, Туповатый Гарри для этой беседы уже не годился. — Вижу, эта… скажем так, ночь… Она довольно сильно изменила тебя, — сказал Дамблдор, разливая по чашкам ароматный чай. — Мне пришлось измениться, профессор. И простите, что… — Что ж, как я уже сказал, единственное, о чем стоит жалеть — это души, особенно души тех, кто нам дорог, — улыбнулся Дамблдор. — И ради спасения некоторых из них стоило потрудиться… достаточно долго. — Ага, — улыбнулся в ответ Гарри, — не без того, сэр! — Скажи мне, — Дамблдор пригубил из чашки, — если БЫ тебе довелось прожить этот последний год…. Я имею в виду учебный год… Если БЫ ты мог прожить его так, как тебе хотелось… Что БЫ ты сделал? — Ну… Скажем так… Я БЫ сначала постарался провести как можно больше времени с миссис Кейн, сэр, — ответил Гарри. — Она… Она много значила для меня. И до сих пор значит. — Она умерла? — спросил Дамблдор. — Да, сэр. Незадолго до Хэллоуина. И я думаю, что она умерла с легким сердцем. — Эта женщина в свое время изрядно… поразила меня. — Я знаю, сэр. Она рассказала мне. И она… благодарна Вам, профессор. — Вот как? — чашка в руке Дамблдора дрогнула. — Да. У нее… была не очень легкая жизнь. А некоторые воспоминания… Очень плохие, ну просто ужасные… Они захватывали ее целиком и убивали ее. А когда она… избавилась от них, с Вашей помощью, сэр, она… смогла жить дальше. На самом деле, она прожила на два с лишним года больше, чем… Чем могло бы быть. — Неожиданно. Но… приятно. Пути Добра — как, к сожалению, и Зла — иногда… довольно запутаны. — Я знаю, сэр. И… все в порядке. Она не держит на Вас зла за тот Хэллоуин девяностого. — Но… на что бы ты потратил остаток года? — спросил Дамблдор, проигнорировав упоминание Хэллоуина. — На две вещи, сэр, — не задумываясь, ответил Гарри. — Во-первых, я БЫ поближе узнал Сириуса. Ведь я убедился в том, что он невиновен, еще там, на лугу. Прямо перед тем, как на нас напали дементоры. А подозревать, что с этой историей не все так чисто, стал намного раньше. Ну, Вы же помните про криминалистику? После рассказа о том, как он искал данные о той истории с Сириусом, Петтигрю и магглами (Гарри ограничился Косым Переулком и газетами, там было что-то еще, но оно, это что-то, вылетело у него из памяти), анализировал их и делал выводы, Дамблдор выглядел задумчивым. — Теперь твой интерес к некоторым… специфическим областям магии, о котором мне рассказали кое-какие знакомые еще до начала учебного года, становится более понятным, Гарри, — наконец, вздохнул он. — Признаться, меня этот интерес несколько… обеспокоил. — Ну, Вы же сами говорили, что ты — это не то, что ты знаешь или умеешь, а то, что ты делаешь, — пожал плечами Гарри. — Будет интересно посмотреть на Ваши отношения с Аластором в следующем году, — задумчиво заметил Дамблдор. — Твое прошлогоднее расследование привело его в восторг, чего с ним не случалось уже многие годы. — Аластор Грюм? — поднял бровь юноша. — Отставной мракоборец, один из самых крутых авроров? Гермиона говорит, что он один посадил в Азкабан половину Пожирателей, арестованных во время войны. Если не ошибаюсь, сейчас он тренирует стажеров в Аврорате? — Тренировал, — вздохнул Дамблдор, — но, в силу разных причин, в следующем году он согласился немного поработать здесь, в Хогвартсе. Но я просил бы тебя пока не распространяться об этом. — Да, сэр. Но… Профессор Люпин… Он больше не будет учить нас? — К сожалению, нет. И, полагаю, ты понимаешь, почему. — Жаль, — сказал Гарри, — он был неплохим профессором. Мысль о том, что профессор Люпин был неплох на фоне Квиррелла и Локхарта, а сам Гарри видал профессоров и получше, до языка не добралась, будучи кем-то пойманной, закинутой в ящик и запертой на ключ. — Было бы неплохо, — блеснул очками Дамблдор, — если бы вы с мисс Грейнджер навестили его. Он… чувствует себя виноватым. Причем дважды. Во-первых, в том, что спасая тебя — по моему строжайшему приказу — он помешал тебе предотвратить… то, что случилось, и уж тем более едва не случилось с мисс Грейнджер. Хотя это полностью моя ошибка. Мы… тоже ожидали неприятностей, и я сам взял на себя молодого Драко и вообще все, что произойдет непосредственно на доске. А когда дошло до дела, — он вздохнул, — я… растерялся и промедлил. Гарри пожал плечами. Что такое приказ, он знал, и что такое хреновый приказ — тоже, так что Дамблдор тут не открыл для него никакой Америки, в том числе и относительно самого себя. Хотя вообще-то мысль о распределении секторов ответственности была здравой, может быть, даже чересчур здравой для волшебников. А вот что исполнено все было как обычно — ну, так как обычно же! Что же касается опущенных Дамблдором причин его промедления — то он обдумает их позднее, причем (он не знал это точно, но подозревал), обдумает он их не один, и не только с Сириусом. — И, — продолжил Дамблдор, — бедняга Ремус очень переживает за тот случай на лугу. Ну, все правильно, — подумал Гарри. Сам он тоже чувствовал бы себя виноватым, если бы чуть не убил пару-тройку своих учеников, не считая двух взрослых волшебников. Хотя, конечно, со всей этой катавасией с пожаром и похищением Гермионы забыть о зелье было немудрено. Но по крайней мере, Люпин был жив, да и как минимум относительно здоров, так что надо будет успокоить любимую девушку. — Мисс Грейнджер тоже переживает, — тем не менее сказал он, — так что спасибо за идею, профессор. Мы обязательно к нему зайдем. — А второе? — Вторая вещь, которой я посвятил БЫ остаток года? Учеба, профессор. Точнее, тренировки. — В самом деле, Гарри? — теперь бровь поднял Дамблдор. — Ну… Я же заметил закономерность, сэр! Каждый год, точнее, в конце каждого года, Том пытается возродиться. Это происходит с того самого момента, как я поступил в Хогвартс. То есть уже третий раз подряд. Хотя, может быть, это было и раньше, и я просто не в курсе того, что было до того, как Хагрид сказал мне, что я волшебник. Я же жил у дяди с тетей и ничего не знал. Конечно, я читал газеты, и старые тоже, но… Там же не все пишут. А то, что пишут — наполовину вранье. Показалось, или Дамблдор взглянул на него более пристально? — И каждый раз, — продолжил Гарри, — он, Том, нарывается на меня. И… проигрывает. Но, опять же, каждый раз это происходит каким-то чудом. А это мне не нравится. Я бы хотел чувствовать себя… более уверенно. — Вот как? И с кем БЫ ты… предпочел заниматься? — С Сириусом, — улыбнулся Гарри, а Хранитель Ключей выпустил на первый план воспоминания о том, как Сириус гонял его и по лесам, и по снегу, и по подземельям и складам промышленного Лондона. Гарри улыбнулся: — Он… очень сильный боец, сэр. — Почти все Блэки — сильные бойцы, — вздохнул Дамблдор, — к сожалению, большинство из них… — Я знаю, сэр. Я… изучал генеалогию. Самостоятельно. Из поколения Сириуса и моих родителей… я ничего не нашел только о брате Сириуса, Регулусе. — Вероятнее всего, он погиб, — вздохнул Дамблдор, — и, боюсь, совсем не за правое дело. Но… ты полагаешь, занятий с… мистером Блэком тебе было бы достаточно? — Пожалуй, нет, сэр. Я БЫ еще позанимался с мистером Чангом. Это отец Чжоу, Чжоу Чанг с Рэйвенкло. — Почему именно с ним, Гарри? — Ну… Смотрите, Тому же почти семьдесят лет, так? И минимум сорок из них он учился, он же лучшим учеником был, так что… Так что в бою с ним мне пока что главным образом приходилось уворачиваться. А мистер Чанг… Он здорово учит уворачиваться, сэр. И его сын и два племянника… — Гарри рефлекторно потер ребра. — Особенно когда они… э-э-э… думают, что… э-э-э… Что честь их сестры в опасности… Это и правда довольно неприятно, профессор. А, да. Еще я БЫ научился водить мотоцикл. Ну, Вы понимаете, зачем. — У магглов? — удивился Дамблдор. — Как я помню, это достаточно сложно. Я имею в виду, все эти документы и разрешения. Если, конечно, не использовать магию, что тебе было бы затруднительно. — Это если идти официальным путем, сэр, — улыбнулся Гарри. — Но в Лондоне есть много… подростковых компаний, которые не очень беспокоятся о… всяких официальных бумагах. Вообще-то их основное развлечение — это удирать на этих самых мотоциклах от полиции, сэр. Так что я БЫ еще летом послал письмо Дину Томасу. Он живет не в самом лучшем районе, и он там многих знает, сэр. Конечно, нужно было БЫ скопить немного фунтов, чтобы заплатить за пользование мотоциклом, правда, не таким классным, как у Сириуса. И… пришлось БЫ подраться пару-тройку раз. Просто чтобы заработать немного авторитета. Гарри показалось, что он «научился БЫ» или «попытался БЫ научиться» еще многим, очень многим вещам, но все воспоминания, касающиеся этих самых многих вещей, куда-то словно разбежались. Паузу нарушил Дамблдор. — И ты думаешь, что эти уроки позволят тебе… победить Тома? — профессор внимательно осмотрел мозоли на костяшках Гарри. — Ну, он же в этом не сомневался, — пожал плечами Гарри, — Том, в смысле. Иначе с чего бы ему пытаться меня убить, когда я маленьким был? Да и Вы тоже, раз Вы готовите меня… — тут он замолчал, внезапно для самого себя: остаток фразы словно бы сам собой отрезался и канул куда-то в ящик. — Хм… — казалось, Дамблдор испытал облегчение от этой недоговоренности. — Так что я догадался о каком-то пророчестве, которое есть о нас с Томом, сэр! — продолжил Гарри. — О том, что или я его, или он меня. Вычислил. Еще перед этим курсом. Примерно, как с… криминалистикой. — Это было… неожиданно, — произнес, наконец, Дамблдор после долгого молчания. — Ты не возражаешь, Гарри, если я налью себе чего-нибудь покрепче чая? — С утра, сэр? — и, поймав немного обиженный и очень, очень заинтересованный взгляд Дамблдора, добавил: — Когда… Эмм… Точнее, ЕСЛИ БЫ я жил все это время, ну, или часть этого времени, с Сириусом, мне пришлось БЫ отучать его от этой привычки. — Разумно, — кивнул Дамблдор. — Значит, так тому и быть, Гарри, — он опустился обратно в кресло и отвел глаза от дверцы шкафа. — Но… скажи… Если бы у тебя была возможность… Ты желал бы узнать об этом пророчестве — если оно действительно есть — подробнее? — Наверное, нет, сэр. Я же специально на уроки Прорицаний ходил, чтобы разобраться, что там к чему. И… Эта вещь… пророчество… Ну, она же опасная такая вещь. И бороться с пророчеством или, наоборот, подстраиваться под него… В общем, я понял, что не стоит этого делать. Я имею в виду, специально. А так… Если само выйдет — ну да, интересно, конечно. Но я бы лучше действовал так, как получается. Пока получается же? — Определенно — да, Гарри, определенно — да. Хотя и не тем способом, который представлялся мне… наиболее вероятным. — Ну, кто-то из маггловских полководцев сказал, что всякий план действует только до столкновения с реальностью, сэр. Но… Можно задать Вам вопрос? — Конечно, Гарри. Но ты помнишь, что… — Что Вы не будете меня обманывать, но можете умолчать о чем-то? Конечно, сэр! — Так о чем ты хотел бы узнать? — О нескольких вещах. Они… очень важные, сэр. Первая — это… изучили ли Вы те… предметы, которые я вчера ночью достал из сумки? — Да. Не полностью, но… Кое-что стало понятно. Если не возражаешь, я начну с крысы. К сожалению, уже действительно невозможно сказать, точнее, доказать, что это тело Питера, но… ее плечевая кость выглядит так, как будто ее сломали, точнее, перебили, когда она была… значительно больше. К тому же, в Визжащей Хижине мы нашли сломанную палочку, когда-то принадлежавшую именно Питеру Петтигрю. Так что с одной стороны, у меня нет сомнений в том, что это был именно Питер. А с другой… К сожалению, доказать таким образом невиновность Сириуса Министерству и тем, кто заинтересован в его… устранении, невозможно. — Потому что им невыгодно в это верить, сэр? — Сириус тоже не верил, что удастся доказать, что трупик крысы — на самом деле труп Петтигрю, да и по поводу своего оправдания даже в случае возможного предъявления живого Питера тоже был скептичен. — Да. И здесь я вынужден попросить прощения и у тебя, и у него. Впрочем… Я думаю, что Сириусу я принесу извинения лично. Если, конечно, он захочет со мной разговаривать. — Но почему… Почему Вы не… не встретились с ним тогда, сразу? Не дали ему оправдаться? — Потому что я действительно думал, что он предал твоих родителей. Впрочем, Сириус, наверняка рассказал тебе о том, что они, пытаясь запутать следы, обманули в том числе и меня. И… Ты помнишь, о чем мы говорили с тобой в начале прошлого года? О том, что маг может убить желанием? — Да, сэр. — Я очень хотел убить Сириуса Блэка, Гарри. — Вы?! Но… Простите, профессор, но… И… Вы убивали раньше? — Боюсь, что да, Гарри. Я очень, очень боюсь, что да. Прости, это не та тема, о которой мне хотелось бы говорить, но… — Я понимаю Вас, сэр. Мне ведь… Мне ведь тоже пришлось… убить. — …Но именно поэтому, — продолжил Дамблдор, в очередной раз словно бы не заметив слов Гарри, — я боялся этой встречи. Теперь я понимаю, что это было малодушие. И я… предоставил Сириуса своей судьбе. Как выяснилось — несправедливой и ужасной судьбе. Тогда, в разгар войны, когда наше положение было… тяжелым… Барти, я имею в виду Барти Крауча – старшего, он был предшественником Железной Амелии, и его тоже называли Железным… Он ввел упрощенные процедуры для… пособников Волдеморта. И… под такую процедуру попал и Сириус. Если бы я настоял на полноценном суде… Ведь Волдеморт уже развоплотился, и в чрезвычайных мерах более не было необходимости… Десятки Пожирателей отделались даже не тюрьмой, а штрафом, тогда как Сириус… Дамблдор замолчал. Гарри подумал, что старик сейчас заплачет, но тот то ли не умел плакать, то ли умудрился справиться с собой. — Что же касается диадемы… — Гарри вздрогнул, он уже совсем забыл про нее… — Что же касается диадемы, — повторил Дамблдор, — то… Ты помнишь, как успешно ты провел меня пару лет назад на Астрономической Башне, прикрывшись Чарами Неприметности? — Да, профессор, — кивнул Гарри. Да, тогда он заработал целых пять баллов, не считая того, что отмазал Невилла и Гермиону от отработки в Запретном Лесу. — Ровена Рэйвенкло была выдающейся ведьмой, — вздохнул Дамблдор. — И, создавая эту диадему, она наложила на нее именно эти чары. Она считала, что не следует хвастаться умом и знаниями. То есть… Ты, или кто-либо другой, обнаружил бы ее или, скорее, обратил бы на нее внимание, только если бы искал ее специально, причем не какое-то там украшение, а именно Диадему Рэйвенкло. Боюсь, когда Том сделал из нее очередной хоркрукс… — Хоркрукс? — спросил Гарри, слово казалось смутно знакомым. — Якорь души. Или, точнее, кусок души. Кусок расколотой самой темной магией души самого Тома, превращенной им в якорь. Так вот, когда Том превратил диадему Основательницы в свой якорь, это волшебство скрывало не только диадему, но и… тот эффект, который она производила на… того, кем с ее помощью овладел Том. Именно поэтому ни я, ни кто другой… не смогли вовремя… предотвратить то, что произошло. — Ага, теперь ясно, — кивнул Гарри. — Понимаете… Я все удивлялся, чего это Драко такой вежливый и такой… прилизанный. Но почему-то думал, что это из-за… других причин. Ну, например, что ему Лорд Малфой внушение сделал. И даже когда я сбил с него эту диадему, случайно сбил, я только тогда увидел ее и… действительно не придал ей значения. А Гермиона… Она давно мечтала ее найти, и еще она подозревала или даже знала, что Драко, точнее, Том, жулил именно с ее помощью. Наверное, поэтому она и… Юноша задумался. Пожалуй, один пункт из списка его вопросов к Повелителю Памяти можно было вычеркнуть. Но только один. — Но… теперь… Теперь этот якорь… он же уничтожен, сэр? Как и дневник? — спросил он; Дамблдор кивнул. — Но… Скажите, профессор, а… сколько всего якорей Том мог создать? Ведь если бы их было всего два… Я думаю, Вы бы порадовали меня новостью о том, что Том больше не сможет возродиться, и я исполнил это гребаное пророчество?! «Гарри Джеймс Поттер! Следи за языком!» — рассердилась на него Маленькая Гермиона в его голове, но Дамблдор не обратил внимания на грубость. — Ты очень умен, Гарри. Видишь ли… у меня имеются способы… определения… эээ… состояния Тома. И, к сожалению, он определенно может возродиться. А что до количества… Сходу я не могу припомнить, чтобы кто-то создал более одного хоркрукса. Теперь мы знаем, что у Тома их не меньше трех. А вот сколько их на самом деле… Видишь ли, уже больше года — с тех пор, как ты передал мне слова Тома о том, что он превзошел Герпия Мерзкого… Уже тогда я понял, что Том создал хоркруксы, и их, хоркруксов, больше одного. Я пытался провести… некоторые изыскания. Но пока, к сожалению, я не готов ответить тебе на этот вопрос. — Поня-я-я-ятно, сэр. В смысле, понятно, что ничего не понятно. Хотя кое-что уже понятно. Извините, сэр, я, наверное, опять как-то криво сказал? — Не вполне изящно, но вполне определенно, Гарри. К сожалению, мне пока нечего добавить. Возможно, позже… — Конечно, сэр. Вы только не расстраивайтесь! В расследовании всегда так: сначала ничего не ясно, потом ты ищешь улики, опрашиваешь свидетелей… Строишь версии, проверяешь… Думаешь… Сравниваешь… И все становится ясно! — Ты… ты утешаешь меня, Гарри? — Ну да. А кому еще это делать? Дамблдор рассмеялся и, казалось, стал лет на двадцать моложе. — Спасибо, Гарри, — произнес он сквозь смех, — похоже, у меня появилось новое воспоминание для вызова Патронуса! — Ну так это же здорово! — ответил юноша. — Чем больше Патронусов, тем меньше дементоров. Но, сэр… — Да? — У меня есть еще один вопрос. Очень важный. Можно? — Разумеется, Гарри. — Профессор Трелони… Она… она настоящая предсказательница или как? Улыбка сползла с лица Дамблдора. — Я… склонен доверять ее дару, — осторожно сказал он. — Но могу я узнать… причину этого вопроса? — Конечно, сэр. Понимаете, вчера, на экзамене… еще до того матча по шахматам… Она как будто стала другой. У нее голос изменился, и… она потом не помнила, что сказала этим самым голосом. — Вот как? — глаза Дамблдора потемнели. — Ты не мог бы… процитировать ее речь как можно точнее? — Понимаете, это, конечно, было вчера, но… — Хм… Будь это воспоминание свежим… — Я… записал его. Вот! — Гарри выложил на стол истрепанный клочок пергамента. — «Темный Лорд одинок и брошен союзниками, Его последователи двенадцать лет томятся в заточении. Сегодня вечером, до наступления полуночи, слуга Его обретет свободу и выйдет в путь, чтобы воссоединиться с господином. С поддержкой верного слуги Темный Лорд воспрянет вновь, еще более великим и ужасным, чем когда-либо доселе. Вечером… до полуночи… слуга… отправится… на воссоединение… с господином…» — прочитал Дамблдор. — Я сразу понял, что это не Блэк, — пояснил Гарри. — Он же обрел свободу еще год назад! Ну, а потом стало ясно, что он никакой не слуга, хотя он и… обрел свободу снова, и всего за двадцать минут до полуночи. Но Блэк не мог быть слугой, и Вы знаете, почему. Дамблдор кивнул. Гарри продолжил: — Это мог бы быть Петтигрю, но Петтигрю и так был свободен, даже когда он у Уизли жил. Что ему стоило сбежать оттуда? А потом его поймал Живоглот, и он никуда не отправился и уже никуда не отправится. Но… я читал, что Истинные Пророчества даются тем, кто как-то с ними связан. А я просто не могу вспомнить, кто еще из тех, кого я знаю, мог бы… обрести свободу и выйти в путь. Драко, например, вечером обрел свободу от Волдеморта, которым был одержим, но утром он все еще был в Больничном крыле. — Профессор Снейп тоже заходил ко мне утром, — усмехнулся Дамблдор. — Ну… он же не был арестован? Хотя… я же связал его тогда, вечером. А он… эээ… обрел свободу. От веревок. И как раз до полуночи. Нет, профессор, все равно это не он. Раз уж… не вышел ни в какой путь. И… думаю, мне действительно не надо специально узнавать точную формулировку того пророчества, которое обо мне. А то так думаешь-думаешь, а там мелочь какая-нибудь все с ног на голову ставит, как с этими веревками. Я уж лучше… «Делай, что должен, и будь, что будет», сэр. — Я рад, что ты… не только умен, но и мудр. И я рад, что, несмотря на вашу взаимную… неприязнь ты относишься к профессору Снейпу без предубеждения, Гарри. Что ж… Видимо, мне придется связаться с Амелией и выяснить, не произошло ли еще одного побега из Азкабана. Если таковой случится, я напишу тебе об этом. Хотя вряд ли ты знаешь кого-то из этих волшебников… и ведьм. — Я тоже так думаю, профессор. — Впрочем, — задумался Дамблдор, разглядывая лежащий на столе большой чистый лист пергамента, — если Дар Сивиллы все же… дает сбои… Это и упрощает, и усложняет жизнь одновременно. Почему-то Гарри показалось, что в опущенных к столу глазах Дамблдора бьется бешеное и совершенно иррациональное желание, точнее, даже надежда на то, что профессор Трелони не ошиблась ни в этот раз… ни в тот, когда она же (и теперь у Гарри не было в этом сомнения) произнесла То Самое Пророчество, ставшее роковым для родителей Гарри. И, вероятно, Невилла. — Ну что ж. Пожалуй… тебе пора, Гарри, — Дамблдор поднял глаза. Они были серьезны. Очень серьезны. — Надеюсь, тебе не надо напоминать о том, что наш разговор следует оставить в тайне? И, замечу… Замечу, что в первую голову это именно в твоих интересах. К сожалению, я не могу рассказать тебе подробностей… — Я привык, профессор, — видимо, Гарри-Слизеринец тоже истрепался и истончился за время разговора, но Дамблдор не обратил на его выпад никакого внимания. Или сделал вид, что не обратил. Пока Гарри спускался в холл, Хранитель Ключей привычно распаковывал ящики с воспоминаниями. На душе было муторно: Повелитель Памяти все еще держал его за дурака, признаваясь лишь в том, в чем было уже невозможно не признаться, мастерски опуская действительно важные вещи (вроде причин своего промедления там, на матче) и, по возможности, говоря утонченные гадости о тех, кто мог бы стать альтернативной опорой Гарри в этом мире — к примеру, об Амелии Боунс, которую Повелитель Памяти сравнил с Краучем, несправедливо осудившим его крестного. А хуже всего было то, что Дамблдор соизволил рассказать Гарри только про одну сломанную палочку, которую он нашел на полу Визжащей Хижины, тогда как в момент, когда они покинули комнату, таких палочек было две.