Гарри Поттер и Искусство Побега

      Гермиона и Лаванда сидели в украшенном тыквами и летучими мышами пабе «Три Метлы», наблюдая через окно гуляющих по главной улице Хогсмида студентов, и потягивали сливочное пиво. Гермиона, которая, к сожалению, пропустила прошлогоднюю эпическую попойку Гриффиндора, посвященную победе над василиском (хотя пропустила она ее и по вполне уважительной причине — лежала окаменевшей в Больничном Крыле), пробовала этот напиток в первый раз.       — Ты не видела Гарри? — спросила она подругу. — Мне кажется, что ему это понравилось бы.       — Странно, что ты, наконец, обеспокоилась, — подчеркнуто-равнодушно заметила Лаванда. — Хотя он ходит сам не свой уже два дня.       — Просто Гарри сказал, что профессор Люпин будет сопровождать его в Хогсмид, это из-за Блэка. А сегодня, после завтрака, профессор подошел к нему, и они куда-то направились вместе. Я думала, что мы встретимся с ними уже тут, в деревне, но…       — То есть, ты ничего не видела? — прищурилась мисс Браун.       — Что?! Что-то случилось?       — Ах, ну да. Ты была так занята газетой… Конечно, это важнее, чем…       — Чем что?!       Лаванда молчала.       — Я… старалась не смотреть на Гарри, — призналась Гермиона. — Почему-то мне кажется, что он на меня обиделся.       — И правда, с чего бы? — задумалась Лаванда. — Ну это же ерунда какая — он пригласил тебя на что-то вроде свидания, а ты его отшила.       — Я его не отшила! — возмутилась Гермиона. — Вовсе наоборот, я пригласила его присоединиться к нам с тобой, и…       — Гермиона, это на самом деле очень грубая форма отказа. Я бы сказала — окончательная. Предлагая мальчику присоединиться к девчоночьей компании, ты ясно говоришь ему, что рассматриваешь его как еще одну подружку. Что? — спросила она, увидев, как расширились глаза мисс Грейнджер. — Он что-то вроде этого и сказал? Хм… я начинаю все лучше и лучше о нем думать. Твой Гарри явно прогрессирует.       — Он не мой!       — …И ты заявила ему об этом совершенно определенно, дав понять, что как мальчик он заинтересует тебя, только если вы с ним останетесь вдвоем на необитаемом острове.       — Но…       — Если бы Гарри обратился с таким предложением ко мне, — безжалостно продолжила мисс Браун, — я бы ему, разумеется, отказала — ведь я намерена соблюдать наш с тобой маленький договор. Но… Пожалуй, я бы сказала что-то вроде: «К сожалению, Гарри, я обещала маме не ходить с мальчиками в Хогсмид до следующего курса. Но я с удовольствием приму твое предложение ровно через год, если, конечно, тебе это все еще будет интересно». В конце концов, в этом нет ни слова лжи. И даже довольно много слов правды.       — Но… через год… Разве это не грубо?       — Зато честно. И это значительно вежливее, чем «когда-нибудь», потому что «когда-нибудь» чаще всего означает «никогда и отвяжись». А так он весь этот год будет придумывать другие знаки внимания, если, конечно, я его действительно интересую. И главное не обмануть его тогда, когда время настанет.       — Если хочешь, мы можем изменить условия договора, — предложила Гермиона. — Я согласна завершить его действие прямо сейчас! И если он пригласит тебя в следующий раз…       — Во-первых, на это не согласна я, и я уже объясняла тебе, почему. Во-вторых, я действительно дала маме такое обещание. Если честно, я дала тебе время еще и по этой причине. В-третьих… В-третьих, боюсь, дело не в задетом самолюбии мистера Поттера. Сразу после объявления об этом дурацком турнире, о котором сейчас все только и говорят…       — Турнир действительно дурацкий! — с показным возмущением попыталась соскочить с темы мисс Грейнджер. — Теперь Рон будет еще меньше заниматься! Знаешь, я, наверное, закрылась газетой и из-за этого тоже, и…       — …И в результате не видела, какое лицо было у Гарри, когда он прочитал то письмо, которое ему за завтраком принесла чья-то чужая сова.       — Что… Что с ним было?!       — Он чуть не заплакал. А я ни разу не видела, чтобы Гарри плакал. Но он удержался. Он смотрел на тебя пару раз — наверное, хотел, чтобы ты его в чем-то поддержала. Но ты была слишком занята своей газетой.       — Я… Я немедленно… — Гермиона попыталась было вскочить, но Лаванда прижала ее руку к столу.       — Ты уверена, что сможешь прорваться к не твоему Гарри через дементоров, дорогая? У тебя достаточно счастливых воспоминаний для Патронуса? А кареты пойдут обратно только через три часа. К тому же, — пожала плечами мисс Браун, — профессор Люпин почти сразу увел его с собой, так что я не думаю, что с Гарри случилось что-то совсем плохое.       — Почему ты не сказала мне?..       — Потому что я не собираюсь любить его за тебя. Мне хотелось поддержать его самой, но договор есть договор, знаешь? Кстати…       Лаванда привстала и замахала рукой, подзывая мисс Клируотер, семикурсницу с Рэйвенкло, которая, стоя с бокалом сливочного пива в руках, оглядывала зал в поисках свободного места.       — Привет, девочки, — улыбнулась Пенни, подойдя к ним. — Перемываете косточки нашему ловеласу?       — Ты скормила Перси дементорам, Пенни? — улыбнулась Старосте Девочек мисс Браун.       — Я скормила его Седрику Диггори с Хаффлпаффа. Они обсуждают свои будущие блистательные карьеры в Министерстве. При этом оба настолько лучатся счастьем, обсуждая открывающиеся перед ними перспективы, что дементоры обходят их стороной. Мне кажется, я уже должна ревновать Перси к этому красавчику.       — Кстати, ты была права, Пенни, мы действительно говорили именно о Гарри, — немного подвинула свой табурет мисс Браун. — Точнее, о связанной с ним загадке.       — Загадке?! — мисс Клируотер присела рядом и отхлебнула пива. — Какую именно из той пары тысяч, что я смогла насчитать, ты имела в виду, Лав?       — Самую большую. А именно — почему после та-а-акой романтичной сцены в Общем Зале, ну и, как ходят слухи, после, ты выбрала Перси, а не Гарри. Не смейся и не злись. Нам обеим это действительно важно.       Пенни взглянула в глаза сначала Гермионе, потом Лаванде. Попыталась рассмеяться в лицо двум соплюшкам, разговаривающим на такую тему с ней, взрослой девушкой, у которой уже даже практически есть жених — не вышло. Обернулась — Перси Уизли все еще отсутствовал в зале. Нахмурилась, хотела было встать и уйти, но потом решилась:       — Потому что я отвечаю за сестренок. Один папа с ними не справится. Он и так еле пережил смерть мамы. А если еще и я… С Гарри… С ним кто-то из вас всегда будет ходить по краю, и кто знает, успеет ли он поймать вас в десятый или сотый раз. Вы обе гриффиндорки. А я нет. А еще…       Пенни оглянулась еще раз. Перси все еще размахивал руками, стоя рядом с Седриком в свете тыквенного фонаря за едва начинающим темнеть окном.       — А еще Поттер сам все испортил. Этой Мордредовой лицензией, которую он выбил и для меня, и для тебя, Грейнджер, кстати, тоже. Чтобы вырастить нас после смерти мамы, папа работал по четырнадцать часов в сутки. Он чуть не угробил себе сердце, я еле откачала его зельями. Теперь, с лицензией… Теперь все легче, намного легче. Он приходит домой в шесть и играет с близняшками. Он даже свозил сестренок на какой-то греческий остров, на целую неделю. Но… Но для того, чтобы лицензию не отобрали, нужна крыша. Или в магическом мире, или в маггловском. У Перси отец работает в министерстве, да и сам Перси после школы идет именно туда. А Гарри…       Пенни залпом, не чувствуя вкуса, выпила пиво.       — Гарри может за полчаса собрать банду и убить василиска. Он может спасти девушку, уже падающую с Астрономической Башни. Он может остановить Того-Кого-Нельзя-Называть. Но протолкнуть какую-нибудь глупую бумажку в министерстве — это не его. И никто этого ради него не сделает. Он сирота в маггловском мире, а здесь… Он герой, но Министерство настроено, скорее, против Гарри, потому что он неудобен. У него нет поддержки, кроме нас… теперь — кроме вас. И он не сможет защитить меня и папу.       Гермиона открыла было рот, чтобы уверить Пенни, что это не так, что в Большом Мире у Гарри такая команда поддержки, какая не снилась никакому Уизли, и что здесь, в магическом мире, он тоже довольно решительно обзаводится союзниками во власти, тщательно маскируя это от Дамблдора. Да в конце концов, именно он же и выбил им эти чертовы лицензии! Но едва лишь она открыла рот, ей послышался треск балок потолка прямо над ее головой.       Секреты Гарри! Она обещала, и теперь ей помогают хранить секреты. Те шахматные фигуры, шестнадцать врагов и шестнадцать союзников, перед которыми она поклялась тогда, в конце первого курса, помогали ей хранить секреты, но… они обещали ей и кару за нарушение клятвы.       «А ведь самый надежный способ сохранить доверенный мне секрет… убить меня?» — промелькнула мысль в ее голове. Она представила себя — смелую, наивную и все еще такую восторженную… Волшебные фигуры принимают ее обет и… Летят стрелы с расставленных по углам башен, копья пешек вонзаются ей в спину и в грудь, а Черный Король, с гладкой пластиной вместо лица, поднимает свой меч над лежащей и смотрящей в уходящий во тьму каменный потолок девочкой…       «Мы помогли тебе сдержать клятву. Теперь ты не выдашь ни одной его тайны…»       — Мисс Грейнджер! Мисс Грейнджер! Гермиона! Да очнись ты! Что с тобой?! — Пенни одной рукой пыталась удержать ее от падения на пол, а другой рылась в сумочке, видимо — в поисках какого-то зелья.       — Она переживает из-за Гарри, — как сквозь ватное одеяло услышала она голос Лаванды; та поддерживала ее с другой стороны. — Он сегодня получил какое-то письмо и расстроился. И в Хогсмид не пришел, хотя профессор Люпин обещал привести его. А теперь она не может вернуться из-за дементоров.       — Так, — решительно сказала Пенни. — Выпей это! — зубы Гермионы стучали по стеклу флакона, но она смогла сделать глоток. Вата в ушах исчезла.       — В том, что ты префект или, тем более, староста, есть свои преимущества, - объяснила Гермионе Пенни. — Идем. А ты… Наверное, ты не сможешь найти Гарри, — сказала Пенни Лаванде. — Там… Там, где он сейчас, кое-какая магия. Оставайся здесь. Я ей помогу.       Она легко подняла Гермиону и потащила ее к выходу.       — Перси, — резко сказала она своему парню, хотя, наверное, уже жениху, когда они вывалились на улицу. — Студентке плохо, и я отведу ее в замок.       — Ты вернешься, Пенни? — обеспокоенно спросил Перси.       — Не уверена. К тому же ты и так довольно мило общаешься с симпатяжкой Седриком, и я не смею вам мешать. За свое пиво я уже заплатила.       Перси взглянул на Пенни растерянным взглядом, а когда перевел глаза на мисс Грейнджер, они сверкнули злобой. Но Префект Уизли все-таки сдержался.       — Может, в следующий раз? — неуверенно спросил он в спину Пенни. Та не ответила — она тащила Гермиону к одинокой карете.       — Хогвартс! — приказала она, когда они с Гермионой уселись на мягкий диван, и карета тронулась. — Они… очень умные и дружелюбные, хотя и страшноватые, — непонятно сказала Пенни.       В другое время Гермиона попыталась бы выяснить, почему Пенни считает эти самодвижущиеся кареты страшноватыми, ведь она тоже магглорожденная и хорошо знакома с автомобилями, но только не сейчас.       — Ты думаешь, Гарри… «там»? — спросила она.       — Уверена, — ответила Пенни. — Профессор Люпин… он не может сидеть с ним сегодня вечером, и вряд ли Гарри пошел в вашу башню. Поттер просто не может себе позволить показаться на людях в… таком состоянии. Я тоже видела его на завтраке, — пояснила она.       — Ты пойдешь со мной? — жалобно спросила Гермиона.       — Нет. Ты ведь слышала. Если я приду туда… будет только хуже. Дай мне эту записку еще раз, — это был тон Старосты Девочек Хогвартса, и Гермиона, достав из кармана мантии клочок пергамента с описанием местоположения Секретной Лаборатории, протянула его Пенни.       — Возвращаю доверенную мне тайну в сердце Хранителя, — буднично произнесла Пенни, передавая листок Гермионе. Та почувствовала легкий толчок где-то внутри, словно что-то неосязаемое и не описываемое словами, вернулось к ней.       — Все, — сказала Пенни. — Теперь — никто кроме тебя. Беги! — сказала она Гермионе, когда они вошли в дубовые двери и промчались мимо провожающего их ненавидящим взглядом Филча. — Если я правильно посчитала, он там один уже два или три часа. А я… Пожалуй, у меня найдется пара отложенных книг.       Гермиона рванулась к лестнице на второй этаж. Она чуть было не задействовала хроноворот, чтобы сократить время одиночества Гарри, но не была уверена, что ее не вернет обратно в Хогсмид, ведь обычно они с Гарри финишировали неподалеку от себя ранних.

***

      Гарри сидел на краю стола, свесив ноги, и смотрел в покрытую кафелем стену. Гермиона подошла к нему, подняла руку, чтобы коснуться его, но не решилась.       — Гарри, — хрипло сказала она, так и держа руку в дюйме от его плеча, — Гарри, я, прости, что я тогда сказала тебе такую глупость, ну, насчет подружек…       — Ты тут ни при чем, Гермиона, — она представила грустную улыбку на его лице, и ей стало еще хуже; мальчик продолжил: — Дело совсем не в тебе, а во мне. Я… не думаю, что мне вообще нужна девушка.       Он спиной почувствовал, как Гермиона снова закрыла рот кулачками.       — Т-ты… Ты же… Ты же не…       — Не-а, — из горла Гарри вырвался горький смешок, — я… эм-м… обычный. В этом отношении. То есть, девушки мне нравятся, пока только вообще, в смысле красоты. Просто «тот самый» смысл у меня еще пока не наступил, но и в «том самом» смысле тоже волнуют… маленько. Там… там в другом дело. Просто…       Гермиона затаила дыхание и, кажется, впилась в костяшки пальцев зубами.       — Просто я думаю, что мне будет крайне трудно не умереть до конца школы, — сказал он совершенно спокойным голосом. — Точнее, то, что мне придется умереть — почти гарантировано.       — П-п-почему?! — ее голос дрожал. — Это из-за п-письма? Или… Или это из-за этой д-дуры Трелони и ее и-идиотских предсказаний? Ты же… ты же не в-веришь в н-них?! — воскликнула она, слегка заикаясь, Гарри знал, что это значит: она с трудом сдерживает слезы. Или уже плачет.       — Нет. Это из-за тех трех леди, ты одну из них знаешь же. А это не Трелони, это серьезно. Понимаешь, они… они очень любят докапываться до причин всяких странных историй, особенно когда они со мной происходят. И миссис Кейн тоже любила. Она… Она умерла позавчера, миссис Кейн, знаешь?       Гермиона охнула. Теперь она знала, что было в том утреннем письме. Гарри продолжил:       — И вот они как-то раз, давно уже, сели пить чай, и задумались. Они всегда за чаем думают, все вместе, здорово так… И вот одна из них, она раньше в полиции работала, спросила: а с чего это Том пошел тогда меня убивать? Он же сам мне сказал, ну, Том, когда в Квиррелле сидел, в затылке его… Он сказал, что ни папа, ни мама ему в общем-то и не нужны были, ему только я был нужен. И дементоры это подтвердили, когда я на Астрономическую Башню ходил. А папа с мамой меня защищали, ну и…       Гермиона вновь протянула руку и, наконец, осмелилась коснуться плеча Гарри кончиками пальцев. Он не отдернулся, он словно бы вообще не заметил прикосновения и продолжил все тем же ровным спокойным голосом:       — Они, в смысле, мы, я тогда вместе с ними все обсуждал… В общем, мы тогда уже много чего знали. И про гражданскую войну эту волшебную, и про то, что Том побеждал… Они положение на тот момент по косточкам разобрали, и там действительно вопрос времени был. Ну вот. Он побеждал-побеждал, его подручные всех в страхе держали. А он ими командовал только, ну, как и положено. Сам не особенно рисковал, хотя иногда и лично выбирался, чтобы самых серьезных противников одолеть. А тут вдруг взял и к годовалому мне пошел. Сам. Лично убивать. Годовалого. Причем, похоже, без этих своих пожирателей. Один. То есть, я вдруг стал ему так важен, настолько важен, что это надо было самому сделать, меня убить, в смысле.       Слезы побежали по щекам девушки, она придвинулась и теперь ее ладонь лежала на безвольно повисшем предплечье подростка. Тот продолжал:       — Ну вот. Они и так, и этак думали, и решили, что рациональных причин этому просто нет и быть не может. А значит, надо рассматривать иррациональные. Ну, что Том свихнулся, например. Но это не ответ, точнее, ответ, но такой, который ни на что не отвечает, на самом-то деле.       — Д-да. Это н-не ответ, со-совсем н-не о-ответ.       Гарри накрыл ее ладонь свободной рукой:       — Они очень образованные, знаешь? Ну, в смысле миссис Кейн с другой леди, которая в полиции служила. Третья леди поменьше читала, но она зато в людях понимает. У нее… э-э-э… любимый мужчина адвокатом был, а она у него помощницей работала. Ну так вот. Они всю классику знают, а миссис Кейн даже наизусть цитирует… Цитировала. В прошлом году они мне прямо не сказали ничего. Не потому, что скрывали, а чтобы я сам до всего дошел. И они дали мне почитать Библию, и еще ту самую книгу, что ты мне подарила. Про греческие мифы с легендами. И отметили, на что именно внимание обратить.       Гермиона всхлипнула. Даже после прошлогоднего фиаско с сочинениями Локхарта книги все еще оставались для нее высшим авторитетом. Тем более такие.       — Там две главы было, — продолжил Гарри. — Одна в одной книжке, а другая в другой. В Библии — про Ирода, царя тамошнего, и как Мария с Иосифом от него из Назарета сбежали. А в греческой книжке этой — про Эдипа, того самого, которым ты Драко подколола, чтобы он на дуэль пришел и папочке не пожаловался. Но я-то не про то, как он со своей мамой, а про то, как его собственный папа, Лай его звали, на дороге бросил, и еще ноги искалечил, чтобы он умер там.       — Но… Я же тоже читала… Этому Лаю предсказали, что…       — Ага, вот именно. Там в обоих случаях пророчество было, и оно заставило странные поступки совершать, для которых нормальных причин просто не было. И оба раза — что типа мальчик маленький обоим этим царям, Лай же тоже царем был, только не иудейским, а греческим, там таких царей мелких просто ужас сколько было, в каждой деревне свой… так вот, что мальчик этот, точнее, мальчики, им угрожают. Ну вот оба царя и решили их… того. Ирод вообще всех мальчиков тогда перебить приказал. И тоже вокруг думали, наверное, что он свихнулся.       — И… ты думаешь, что… Что тогда…       — Именно. И вот Том точнее, Волдеморт уже, совершает странный поступок — и бац! — умирает. Точнее, не умирает, или умирает, но не до конца. Тоже странно.       — То есть…       — То есть, я подумал, и леди тоже так решили, что было какое-то пророчество, насчет меня и Тома. Вроде как для Ирода и Лая. А Дамблдор тогда, в конце первого курса, в больничном крыле, проговорился, что это пророчество Тому Снейп донес. Он тогда Пожирателем был. В смысле, Дамблдор прямо про пророчество не говорил, но это точно оно было. Я Снейпа именно поэтому хотел убить, даже придумал, как. Три способа придумал, разных. Но мне не разрешили.       — Но он же… Он же тебя потом спас! Тогда, на квиддиче, когда я его мантию подпалила! А оказывается…       — Ну да. Когда он узнал, что пророчество, которое он своему лорду сдал, моей мамы касается — то вроде как стал врагом Тома, потому что он, Снейп, мою маму любил. Дамблдор весь такой: «Ах, пожалей несчастненького», а мне-то что? Мама же погибла по Снейповой наводке, и папа тоже. И меня чуть не… Он же меня уже потом спасал, и даже учил этими своими придирками, но тоже потом! Ну да, он же не случайно мне отработки такие полезные назначал. И в журнале том приписки его почерком сделаны, я ж не дурак, я ж сравнил. Но мне-то что. Ну да, убивать его действительно пока не надо, мне сейчас любая помощь нужна. Но ненавидеть его я все равно буду, хоть он в лепешку расшибись уже.       — Я… Я тебя понимаю… Если бы кто-то… Но… Но что дальше было?       — Так вот, Снейп донес Тому, что вроде бы я ему как-то угрожаю. Причем настолько сильно угрожаю, что Том лично разбираться пошел, никому не доверил. И вот он пошел и развоплотился, хотя и не умер. Но победил-то его не я, а мама с папой. Я этот кошмар дементорский вспоминал по секундам, я же специально на Астрономическую Башню за этим ходил, хотя и страшно было, и жуть как плохо. Но вспомнил. И как папа его задерживал, чтобы мама со мной сбежать смогла, а она не смогла, не успела просто. И как мама говорила: «Убей меня вместо него». Он вроде согласился, и… И потом он убил ее.       Гарри почувствовал, как руки девочки обняли его, словно защищая от ужаса навеянных дементорами воспоминаний. Ему действительно стало легче, и он продолжил:       — Он убил ее. А потом и меня попытался убить, хотя и согласился, что убьет ее вместо меня. Вместо, понимаешь? Формально согласился. «Как скажешь» — это ведь согласие?       Гермиона кивнула, боднув его лбом.       — И когда он попытался убить меня, в нарушение… договора, он просто развоплотился. Видимо… Видимо, мама перед смертью как-то связала его магической клятвой. А когда Том ее нарушил, то эта клятва меня спасла, а его развоплотила. А сам я… Я же вообще ничего не сделал, только сидел, вроде как в манежике, и плакал. Но убивать же он не их пришел, а меня. Значит он именно меня боялся. Согласно Пророчеству.       — Подожди. Но это значит…       — Но это значит, что Пророчество не исполнилось. Если его остановили не я, а папа с мамой. Ну или исполнилось на первом курсе. Когда я Квиррелла сжег. Но вряд ли.       — П-почему? Почему ты так думаешь?! Ведь ты тогда победил его целых два раза! И еще раз в прошлом году!       — Потому что Дамблдор меня все еще готовит. Причем готовит к тому, чтобы умереть.       — К-как? К-к чему он т-тебя г-готовит?! — Гермиона казалась не возмущенной тем, что Гарри вновь покушался на авторитеты, а просто ошарашенной. Это был хороший знак.       — Помнишь, еще на первом курсе, в комнате с зельями этими снейповскими, я тебе рассказывал про методичку Дамблдора?       — Помню. Но тогда ты не успел мне про нее рассказать подробно. Просто тебе уже пора было идти, а потом я просто забыла тебя расспросить о ней в деталях. Но почему ты сам не рассказал мне о ней?       — Потому что… Потому что я имел на это право. Помнишь — то самое, про вопросы жизни и смерти? А это именно такой вопрос. Ведь на самом деле это методичка по подготовке шахидов. Самоубийц. Там… их с самого детства готовят.       — Да. Ты имел на это право, — голос Гермионы стал твердым и немного обиженным. — Не скажу, что я рада этому, но ты и в самом деле это право имел. Формально.       — Формально, значит, — усмехнулся Гарри. — А вот скажи: если бы ты была на моем месте — в смысле, если бы это тебя Добрый Дедушка Директор готовил на самоубийцу — ты сама захотела бы рассказать мне об этом, в случае если бы я не мог бы тебе помочь?       Гермиона молчала. Медленно текли секунды.       — Нет, — наконец сказала она, — я бы… Я бы постаралась… Нет. Не сказала бы. Особенно близким. Прости, Гарри, и… спасибо, что рассказал мне об этом хотя бы сейчас. Это значит… Это значит, ты считаешь, что… Что я могу помочь тебе избежать этого?!       — Да. Извини, что так долго приглядывался к тебе, но… После того, как ты Малфоя сделала… Я думаю, ты можешь. Помочь. Хотя я и не знаю пока, как.       — Спасибо. Но… подожди. Я читала в книжке по истории, что этих… шахидов готовят по какой-то очень-очень старой методике. Там еще были ассасины и какой-то Горный Старец.       — Да, Старец Горы. Это то ли одиннадцатый век, то ли двенадцатый… Не помню. Там мало что поменялось, на самом-то деле. Берут ребенка, мальчика или девочку, сироту или из семьи такой… в которой плохо жить, необязательно бедной. Когда издеваются, уродом считают… В общем, ровно как со мной. Потом из этой семьи забирают и приводят в совсем новый мир. Где он — герой, будущий, но все же герой, где его любят все. Ну, почти все. Я же помню, как меня в Дырявом Котле встречали, когда меня туда Хагрид привел. Каждый мне руку пожать хотел, а одна ведьма даже несколько раз подходила. А потом еще Гринготтс, с этой золотой кучей… Смешно — я тогда в счастье должен был быть, ведь у меня до того не должно было быть денег, ну совсем. А я, наоборот, разозлился даже. Мне столько стараться пришлось, чтобы тысячу фунтов заработать. А тут…       Гермиона молчала, продолжая обнимать Гарри. Она представила, что ей пришлось бы носить такое в себе вот уже…. Четыре месяца? Или больше года? Смогла бы она вот так… жить с этим и оставаться такой же спокойной, как Гарри?! А тот продолжил:       — Ну вот. Его, шахида этого новенького, встречают, радуются ему… А потом говорят, что его вообще уже райский рай ждет, если он все как надо сделает. Ну или не рай, а ад — если он, или даже она, откажется… умирать. И учат — но не драться учат, а чтобы только до цели дойти. Вроде как в квиддиче — чтобы добраться до снитча, нужно уметь уклоняться от бладжеров. Ты думаешь, мне случайно разрешили с первого курса играть? И еще… Еще они, воспитатели шахидов, настраивают их на смерть.       — К-как н-настраивают? — ужаса в голосе девочки хватило бы на двоих. Или даже на целый курс.       — Очень просто. Сначала он к этому чудесному миру привязывается. И главное — к людям в нем. А потом все, к кому он привязывается… они умирают. Обычно в борьбе против тех же врагов, против которых его самого готовят. Я именно поэтому за вас тогда беспокоился, на первом курсе. Особенно за Невилла. Ну и за Рона тоже. И за тебя. И… еще комплекс вины прививают. Что это вроде как из-за меня кто-то умер. И хорошо, что из нас пока все живы. Ты ж тогда, на первом курсе, точно угадала, с заложниками. Вас вполне могли и так использовать, только чуть позже. Тогда-то это рано было, и в прошлом году тоже. А вот на этом курсе или на следующем…       — Н-но в-ведь… Н-но в-ведь п-пока н-никто н-не п-погиб?       — Пока-то мне это только про папу и маму втирают, что они умерли, чтобы меня защитить, чтобы я жил. А я подыграл. И поехал туда, в Годрикову Лощину. И… я знал, что это манипуляция такая, и хотел это самое страдание, которое от меня ждут, показать. Но… Мне и на самом деле хреново было.       Гермиона разрыдалась.       — Не реви, — все тем же спокойным голосом попросил Гарри. — А то я сам тоже заплачу. И Миртл позову. Хоровое рыдание, да без нее — она ж нам этого не простит.       — Я… ИК! Я н-не реву, Г-гарри. Вот совсем-совсем не ИК!.. Не ре-реву. Я с-спокойная. И очень-очень рассерженная. Но не на тебя. Но вот… Но вот если ты предложишь мне снова в сторону отойти, чтобы меня не задело… — («Да, Пенни, я гриффиндорка!») — Вот тогда я рассержусь на тебя. И сильно. Но… ты же не все рассказал пока?       — Не все. Понимаешь, это пророчество точно есть. И, судя по тому, что, во-первых, Том меня боится, да еще и хочет убить сам, лично… И, во-вторых, потому что Дамблдор меня к смерти готовит… мы с Томом должны взаимно уничтожиться. То есть он меня сам должен убить, а я его. Тоже сам. Только Том об этом, о том, что это взаимно будет, наверное, не знает.       Гермиона кивнула. Гарри немного помолчал и продолжил.       — Причем я должен добровольно пойти на смерть. А чтобы я пошел — я, во-первых, должен волшебный мир любить, чтобы хотеть его спасти, а во-вторых, у меня ни в волшебном, ни в маггловском мире не должно быть никого, с кем мне хотелось бы остаться. И это должно случиться до того, как я закончу школу. Потому что потом я выйду из-под контроля Дамблдора. Ну и самые безбашенные как раз — подростки, они ж как правило не верят, что смерть — это не понарошку, и что это навсегда, и поэтому им легче. То есть, когда мне надо будет умереть, мне где-то семнадцать лет будет, вряд ли больше. Самое время влюбляться, знаешь?       — Ага. В книжках так и написано. И Пенни опять же…       — Ну вот. А к тому времени, когда мне придется умирать, моя девушка должна или бросить меня, чтобы у меня надежды на будущее не было, или тоже умереть, чтобы мне к ней хотелось, вот как к папе и маме хочется. А теперь и к миссис Кейн тоже. Я… помнишь Зеркало, на первом курсе? Которое нам с Невиллом показывали, ну и Рона я еще к нему водил?       — Зеркало ЕИНАЛЕЖ? То самое? Ты… ты там кого-то видел?!       — Ага. Как раз девушку. Она с папой и мамой стояла. Мама еще ей руку на плечо положила и на нее посматривала, с усмешкой такой… доброй…       — Это… Это была…       — Я не помню, кто это был. Точнее, я не разобрал ее лица.