Спроси его

Тадфилд оказался уютным городишком, маленьким, но не лишённым лоска. В нём было несколько улиц, один крупный магазин на окраине, местная достопримечательность — оранжерея, и даже небольшая церквушка. Неподалёку находилось шоссе, ведущее на американскую авиабазу, которая по слухам то ли работала, то ли нет. В остальном же Тадфилд состоял из уютных коттеджных домиков с садами, полей и луга, плавно переходившего в лес. Азирафаэль и Кроули сошлись на том, что сразу навещать родителей будущего Антихриста — крайне неосмотрительно. — Я мог бы навестить местную церковь, — предложил Кроули. — Уверен, в Тадфилде живут порядочные прихожане, да и мне будет спокойнее. Для Азирафаэля не была секретом привязанность ангела к тихим уютным местам. Да, Кроули любил скорость, шум и размах, но иногда ему требовалось расслабиться иначе. В такие моменты он обычно приходил к Азирафаэлю, и они вместе пили чай (или что-нибудь покрепче) в книжном, или оказывались где-нибудь ещё — в парке, кормя уток, в небольших ресторанах, а порой даже на крышах. Но иногда Кроули выглядел подавленным, его сияющий от вдохновения взгляд мерк и тёплый свет, исходивший от него, словно приглушался. Наученный горьким опытом, Азирафаэль привык не спрашивать Кроули об этом, а если и спрашивал, то не вмешивался, а лишь слушал. Это были моменты, когда у Кроули появлялись вопросы, на которые не было ответов — или они были... не совсем ангельскими. Тогда Кроули уходил в церковь — какую-нибудь небольшую, где ещё была жива вера настолько сильная, что Азирафаэль не смог бы без боли переступить через порог. Возвращаясь, Кроули обычно некоторое время молчал, а потом снова становился привычным собой: громким, энергичным и полным внутреннего сияния. Полным веры — если не в Небеса, то в их идею. Азирафаэль в такие периоды обычно принимал свою змеиную форму — неуклюжую, нелюбимую, почему-то абсолютно белую, кроме чёрного орнамента на груди, похожего на бабочку или манишку фрака. Змей уменьшался в размерах, сворачивался поуютнее в припасённой в подсобке магазина корзинке и дремал, всегда просыпаясь до того, как Кроули возвращался. Заваривал чай, доставал парочку припасенных бутылок — и всё шло своим чередом. — Да, дорогой, думаю, это будет неплохо, — согласился Азирафаэль. — А я тогда прогуляюсь по главной улице, я почти уверен, что видел здесь магазин со свежими фруктами и овощами. И булочную. — Отлично, демон. Кроули поставил чашку на стол. Он привёз продукты в расчёте на пару дней, но его Бентли была не для семейных поездочек за едой, определённо. Сделать её менее заметной Кроули отказывался, чудесным образом менять — тоже, так что выведать магазины поблизости было нелишним. Правда, его «малышка» менялась чудесным образом сама, и Кроули это более чем устраивало. Церковь в Тадфилде была обычной, непримечательной, без лишнего лоска и лишней строгости — обычно мимо такой туристы проезжают, завидев в третьей деревне подряд. Но Кроули не был туристом, хотя и выглядел таковым в своём белом костюме, кожаных туфлях и с небрежно убранными в хвост волосами. Разве что без фотоаппарата. Он зашёл, впитывая запах нагревшегося на солнце дерева, пыли и благовоний, а ещё чистоты — похоже, кто-то очень старательно протирал все скамьи каждый день, если не чаще. Кроули присел на одну из них и прикрыл глаза, расслабляясь. Мир прекрасен. Мир полон ужасных и страшных, отвратительных вещей, боли и ненависти — но как же он прекрасен, если смотреть иначе. Кроули видел земной шар из далёких высоких сфер, когда помогал создавать космос, видел, как хрупка жизнь, видел, как умирают народы и выживают люди — не всегда лучшие, но главное, что выживают. Кроули помогал выжившим стать лучше. Добрее, милосерднее, умнее. Кроули делал добро с завидным упрямством, но больше наблюдал, подсказывал, подталкивал... Он не верил в то, что можно заставить кого-то возвыситься, и был также уверен, что нельзя заставить кого бы то ни было пасть. Демоны питались тьмой этого мира, разъедая его, расползаясь отвратительной греховной заразой среди Детей Божьих — людей, естественно, хотя, если вдуматься, ангелы тоже Её дети, да и демоны когда-то были ангелами. И Азирафаэль когда-то был ангелом, верно? Кроули поднял взгляд, изучая стропила, низ колокольни, расположенной прямо над залом, и пронизывающие воздух разноцветные лучи света, пробивающегося через витражи. Блаженная тишина. Азирафаэлю бы понравилось. Так почему он сейчас не здесь, не сияет белоснежными крыльями? Что заставило его пойти против Всевышней? Что такого он узнал, увидел, почувствовал, что начал отрицать возможность какого-либо выбора, если сам сейчас доказывал своим примером, что демон может быть вовсе не мерзким и не демоническим? Кроули прикрыл глаза вновь, надеясь, что тишина с шелестом деревьев у стен церкви и пением птиц даст ему ответ или хотя бы какую-то догадку, но тут услышал негромкие шаги. Едва Азирафаэль вышел за калитку их уютного коттеджа, к нему тут же поспешила немолодая дама со старательно уложенными волосами под шляпкой с потрёпанными искусственными цветами, в приталенном серо-зелёном платье и корзинкой в руках. — Здравствуйте, — в её улыбке смешались любопытство, соседская доброжелательность и немалая настойчивость. — Вы только вчера въехали, верно? Азирафаэль открыл рот для простого «Да», планируя вежливо расспросить женщину, но этого не потребовалось. — Конечно, — она заговорщицки оглянулась. — Я вам всё-всё о нашем Тадфилде расскажу! Я — миссис Хендерсон, но вы можете звать меня... — «Миссис Хендерсон» меня более чем устраивает, — вклинился Азирафаэль в её поток речи, машинально поправляя тёмные очки. — Надеюсь, вы будете звать меня просто «мистер Фелл». Миссис Хендерсон захлопала глазами — очевидно, Азирафаэль только что не оправдал её ожиданий. Демон улыбнулся той самой обезоруживающей, но уверенной улыбкой и сладко предложил: — Как насчёт приятной прогулки, миссис Хендерсон? — Он наклонился чуть ближе, поправляя цветы на её шляпе, и шепнул: — Выглядит очень сочно. Вы не думали, что вам стоило бы развить... ваш талант? Вновь выпрямившись, демон с удовольствием наблюдал, как на щеках женщины расцветает румянец, как она торопливым жестом поправляет шляпку, едва касаясь её края кончиками пальцев, и смущённо улыбается. — Благодарю, мистер Фелл, — она оглядела вновь его чёрный костюм. — Думаю, вы разбираетесь в красоте. «Будь здесь Кроули, — мелькнула мысль у Азирафаэля, — Он бы закатил глаза и заявил, что моё понимание красоты устарело как минимум полвека назад». Впрочем, Тадфилд был вполне счастлив в том времени, которое казалось его обитателем более спокойным, чем это бурное настоящее. Азирафаэль замечал признаки провинциальности почти всю дорогу, эту лёгкую архитектурную неловкость каждого здания, но молчал. Миссис Хендерсон же, ухватившись за подставленный локоть, трещала без умолку. Она работала приходящей горничной, наводя порядок в домах почти всех жителей Тадфилда, кто не мог позволить себе тратить время на уборку, и жаждала поделиться своими знаниями, сдобренными бесценным мнением: — ...а в прошлом году Нижний Тадфилд наконец-то выиграл конкурс на звание лучшей деревни! Утёрли нос этим задавакам из Сэндфорда — они забирали первое место несколько лет, но в том году там вроде как устроили перестрелку, упаси нас Господь от подобного, говорят, один из полицейских въехал в город на белой лошади и начал стрельбу!.. Миссис Хендерсон была охоча до таких сплетен: она рассказывала их с придыханием и каким-то восторгом, словно это делало разнообразнее и её собственную жизнь. Скучно. Азирафаэль видел множество разных людей — и все они растворялись в потоке времени, не оставив после себя ничего. Только некоторые создавали что-то по-настоящему вечное — мысли, облечённые в форму искусства: запрятанные меж строчек или пойманные удачными мазками кисти, запечатлённые в мраморе или стройных фасадах архитектурных шедевров. Но и это станет прахом. В конце концов, никто из них не оставит после себя ничего, кроме, может быть, звёзд. Звёзды должны остаться — иначе Кроули сильно огорчится. И в Великом Плане звёзды должны были остаться. В отличие от всего остального. Азирафаэль тряхнул головой, вновь улыбнувшись своей спутнице. — А в этом магазинчике, я полагаю, всегда свежие овощи? — О, конечно! — закивала та. — Только яблоки кисловаты, но из них получается превосходный джем! Мистер Уэсли всегда отдаёт мне несколько килограмм бесплатно взамен на баночку джема, и я отлично варю... — Тогда давайте заглянем. Мистер Уэсли, стоявший за прилавком, оказался коренастым усатым парнем в выцветшей красной рубашке, потёртом джинсовом комбинезоне и крепких стоптанных сапогах, изначальный цвет которых разобрать было уже невозможно. Он выглядел не очень улыбчивым — из тех, кто добротно делает свою работу, не сильно распыляясь на приветливость. Зато овощи здесь продавались действительно свежие, и Азирафаэль собрался было вежливо отодвинуть миссис Хендерсон и выбрать что-нибудь на ужин, как заметил кое-что, на что до этого не обращал внимания. Улыбалась миссис Хендерсон Азирафаэлю, но смотрела на мистера Уэсли. Руки хозяина лавки аккуратно раскладывали пучки зелени по ящикам, но взгляд был направлен... нет, не на миссис Хендерсон, но чуть левее от неё. — Я, пожалуй, взгляну на те помидоры, что были выставлены на улице, — улыбнулся Азирафаэль. — Не могли бы вы пока попросить мистера Уэсли подобрать мне по пучку зелени каждого вида? Выйдя, он через стекло магазинчика наблюдал, не упуская деталей, как мистер Уэсли беседует с миссис Хендерсон. Небрежным жестом заправленная прядь, соприкосновение пальцев, улыбки... Это было бы неплохим искушением, потому что миссис Хендерсон давно была не «мисс», и по библейским законам это считалось прелюбодеянием. Только вот мистер Хендерсон уже семь лет как лежал под могильной плитой в нескольких милях от Тадфилда, павший в борьбе с болезнью, а мистер Уэсли был и вправду отличным и надёжным мужчиной. Ещё никогда Азирафаэль не выбирал овощи так долго. Люди были однообразными и скучными, но их умение чувствовать и тянуться друг к другу вызывало в демоне восхищение — и немного зависть. Людям можно было любить. Демонам тоже никто не запрещал, потому что нет смысла запрещать то, что демоны никогда бы не смогли сделать. Викарий, мистер Пикерсгилл, оказался отличным собеседником, потому что в совершенстве умел как говорить, так и слушать. А главное — слышать. — О, я надеюсь, вам с другом у нас понравится. Городок не очень большой, но если вы действительно ищете покоя... — Я ничего подобного не говорил, — хмыкнул Кроули чуть удивлённо. Мистер Пикерсгилл покачал головой. — Энтони, кем бы ты ни был, ты пришёл сюда. И вряд ли за страстями. — Действительно. Кроули помолчал немного. У них с викарием как-то сразу задалось, и Кроули очень хотелось задать все вопросы, мучившие его, этому человеку, хотя разумеется, ответов бы ангел не получил. Он должен был знать их лучше, чем любой из рода людского, но... Но Кроули не знал. Поэтому он всё-таки тихо произнёс: — Насколько сильным должен быть грех, чтобы... мать отказалась от детей своих и пожелала никогда их боле не видеть, обрекая на вечные страдания? Мистер Пикерсгилл покачал головой, озадаченный не вопросом, но тем, что этот гость вообще его задал. — Нет такого греха. Мать любит своих детей, какими бы они ни были. Её любовь безусловна. — Но даже в Библии, — настаивал Кроули, — есть родители, проклинающие своих детей. — А есть родители, ждущие блудных сыновей, — пожал плечами викарий. — Праведность не в том, чтобы быть для всех примером. — А в чём? — А к этому, Энтони, ты должен прийти сам. Кроули поморщился. Он знал, что такое праведность, кто такие праведники, и даже был знаком с несколькими из них, но, похоже, у этого человека было своё понятие о том, как устроен мир. Как ни странно, Кроули оно почему-то нравилось. — Но если ребёнок ведёт себя отвратительно, разве не следует его наказать? — упрямо спросил он. — Спросите у Дейдре Янг, — хмыкнул викарий. — Её сын и его шайка малолетних дикарей всё время пробираются в церковный сад и крадут оттуда что-нибудь. Они поставили на уши весь Тадфилд, а им, милостивый Боже, всего лишь шесть лет. Спросите, хотела бы Дейдре отречься от сына и проклясть его? — Этот её сын, — Кроули едва не ляпнул «Адам», но вовремя удержался. — Он настолько плох? — Он неразумное дитя, которое учится жить и осмысливать мир вокруг, — пожал плечами мистер Пикерсгилл. — Как можно обвинять ребёнка за то, что он лишь желает узнать, что происходит вокруг него? Мне он любит задавать вопросы о Боге и морали, пытаясь поймать в ловушку собственных умозаключений, но он ещё бесхитростное дитя, и я лишь рад поделиться с ним тем, что знаю. Если, конечно, дитя не пытается в этот момент перелезть через забор, пряча украденные яблоки в карманы... Пусть он тот ещё маленький чертёнок, он только ребёнок, и выходки его не злы, хотя, признаюсь, он зачастую уж слишком старательно испытывает терпение взрослых. Кроули вздохнул, отводя взгляд. Похоже, у людей было побольше терпения, чем у той, кто их всех создала. Кроули пришёл сюда за ответами, но получил их не на те вопросы, которые задавал. — Энтони, ты влюблён? — внезапно спросил его мистер Пикерсгилл. — Да. Это был первый раз, когда Кроули признался об этом вслух кому-то, кто не был растением. — Ты бы простил свою возлюбленную, если бы она совершила ошибку? — Да. Кроули смотрел на викария с лёгким недоверием, не понимая, как это связано с их разговором. Тем более... чёрт возьми, Кроули и вправду мог бы простить Азирафаэлю всё. Он мог дуться на демона, едва ли ни ненавидеть — но в то же время сердце его разрывалось от боли и желания вернуться, обнять, прижаться лбом ко лбу, глядя в глаза и признать себя виноватым в чём угодно, лишь бы между ними с демоном всё вновь стало хорошо. — Мать любит сильнее, — мистер Пикерсгилл смотрел на Кроули серьёзно. — А сильнее материнской только Божья любовь. Кроули рывком поднялся. — Я не желаю об этом говорить, — выпалил он и зашагал по проходу между скамьями, надеясь лишь поскорее убраться прочь. Потому что если мать так любит своих детей... Если Бог так любит своих людей, то зачем Ей были нужны Вавилон, Потоп и многократная резня, устраиваемая её детьми? Если так она «любила» своих детей, то... То Кроули не хотел, чтобы его чувства к Азирафаэлю назывались «любовью». Миссис Хендерсон смотрела на сад с восторгом. — Мистер Фелл, — выдохнула она, — кем бы ни был ваш сосед, он сотворил с этими цветами настоящее чудо! Азирафаэль улыбнулся. — Именно так. Миссис Хендерсон после разговора с владельцем лавки расцвела не хуже нахваливаемых цветов, и сейчас вызвалась помочь Азирафаэлю испечь что-нибудь вкусное — она собирала рецепты из различных журналов, и демон с удивлением обнаружил, что презираемый им сегмент низкопробной периодики может оказаться очень даже полезным. Вместе они успели приготовить черничный пирог, поставить в духовку ещё один, яблочный с корицей, и, пока тот пёкся, Азирафаэль предложил миссис Хендерсон устроить чаепитие в саду, где та пришла в восторг от подопечных Кроули. Совместно приготовленный пирог сближает, и поэтому чай пили уже не миссис Хендерсон и мистер Фелл, а Хелена и Азирафаэль, причём последний снял свои очки, нисколько не боясь, что человеческая женщина заметит его странные глаза. — Какое необычное имя, — удивилась Хелена, полностью оправдывая ожидания Азирафаэля. — Давняя история, — почти не покривил душой тот. — И я не горю желанием говорить об этом. — Хорошо, а... Могу я узнать о твоём соседе? Глаза миссис Хендерсон горели от любопытства. — Думаю, он лучше расскажет о себе сам, — Азирафаэль вежливо улыбнулся. — Но... Его зовут Энтони, и он крайне воодушевлённый христианин-прогрессор, обожающий растения и превышение скорости. Рассмеявшись, Хелена поправила шляпку. — Он тебе нравится. — Очень, — рассмеялся Азирафаэль. — Если бы я не любил его, то не доверял бы настолько, чтобы съехаться, да ещё и здесь. — О, а почему именно Тадфилд? Азирафаэль пожал плечами. — Мы с Энтони работаем в двух компаниях, весьма агрессивно друг к другу настроенных... — Как Ромео и Джульетта, — подсказала Хелена. — Вроде того, только нам далеко не шестнадцать, — рассмеялся Азирафаэль. — В компаниях намечается крупная сделка, и каждый тянет на себя — вот мы и решили удалиться от этого и поселиться где-нибудь в тихом уютном месте. Тем более, Энтони нравятся его цветы. — Только попросите его быть осторожнее, — предупредила Хелена, отряхивая найденный на юбке мучной след. — А то могут прийти Эти и разграбить такой чудесный уголок. Ох, вы же не знаете... Банда детишек, которые уж точно попадут в Ад за всё, что сейчас вытворяют! Спасу от них нет! А уж Адам, их «лидер» — всегда смотрит на тебя с таким ангельским личиком, но уж я-то знаю, что он то ещё отродье Сатаны... У меня были такие чудесные маки на клумбе, так он решил устроить похороны кошке и оборвал половину! Мол, решил, что какая-то рыжая блохастая бестия достойна лучшего, что можно найти в Тадфилде! — Это почти комплимент, — подмигнул Азирафаэль. — Да, но нелепее всего то, что на так называемых похоронах кошка взяла да проснулась! Азирафаэль рассмеялся, и Хелена засмеялась вместе с ним, всё ещё пытаясь сохранить возмущённое выражение лица. Они ещё немного поболтали о Тадфилде и его обитателях, а затем достали из духовки яблочный пирог, накрыли, чтобы он дождался «замечательного соседа», и распрощались у калитки. Азирафаэль вернулся в дом за книгой и, довольный, уселся в кресло: он узнал от Хелены не только парочку чудесных рецептов и один секрет нежной начинки для пирога, но и то, что у юного Антихриста были хорошие друзья. Это уже говорило о многом. После обескураживающего разговора с викарием Кроули направился было домой, но ещё на подходе увидел через зелёную изгородь, как Азирафаэль сидит за их с Кроули столиком и пьёт чай с какой-то дамой, поэтому решил не появляться в расстроенных чувствах и не усугублять. Тем более, женщина явно не заслуживала ангельского гнева, поэтому Кроули старался держать себя в руках, направившись в сторону леска за лугом. Высокая трава не осмеливалась путаться у него под ногами, мгновенно пригибаясь, и даже ветки деревьев осторожно уклонялись, не смея задеть разозлённого ангела. Занимался полдень, и тёплый запах хвои и листьев насыщал прохладную тень леса. Птичья перекличка притихла, словно став чуть более ленивой, и постепенно лес успокаивал Кроули, но не окончательно. Несправедливость Её решений всё ещё заставляла ангельскую кровь кипеть от ярости, хоть Кроули и пытался отрешиться от этого чувства хотя бы с помощью быстрой прогулки по лесу. Гневно прошагав минут десять, Кроули натолкнулся на Антихриста, правда, сам об этом ещё даже не подозревал. Адам Янг сидел возле муравейника и исследовал его содержимое с помощью найденной под ближайшим деревом палки. Муравьи в ужасе бегали туда-сюда, спасаясь от внезапной катастрофы, чем вызывали лишь больший интерес у исследователя. — Отлично, — буркнул Кроули, подходя ближе и засунув руки в карманы. — Давай, парень, продолжай убивать их, разрушать их дом и заставлять их страдать, это же так весело. Адам повернулся к нему, держа палку так, словно та была боевым мечом, — правда, выглядело это скорее забавно, чем угрожающе. — Конечно, теперь избивай палкой незнакомцев, — продолжил бурчать Кроули. — Отличный пацан, батя не нахвалится небось? Адам заморгал, затем заявил крайне уверенным тоном: — Ты говоришь плохие вещи так, будто они хорошие. — Надо же, догадался! — закатил глаза ангел. Адам подумал ещё немного, положил палку на землю и отошёл от муравейника — довольно вовремя, потому что муравьиное племя, похоже, собрало силы для ответного удара, а кусались эти маленькие подлецы весьма больно. — Если рушить муравейник — это плохо, — произнёс мальчик, глядя Кроули в глаза, —то что хорошо? — Да ну, — Кроули поморщился, как от зубной боли, хотя на самом деле — от озарения, спасибо викарию за точное описание пацана. — Мы не настолько близко знакомы, Адам, чтобы я делился с тобой понятиями морального сознания. — Но ты знаешь, как меня зовут! Кроули хмуро посмотрел на него. — Потому что я ангел Божий, а Бог знает всё. —Ты выдумываешь! — Ну конечно, — согласился Кроули, развернулся и направился к протекавшей неподалёку речушке, заканчивающейся почти заросшим ряской озером. Адам последовал за ним. — А ты правда ангел? — Нет, выдумываю. — А если честно? — Честно. Кроули подошёл к кромке воды и присел, разглядывая илистое дно. Адам остановился рядом и тоже уставился на воду. — Почему ты туда смотришь? Кроули хмыкнул. — Работа такая — присматривать за всеми. За тобой, например. — Ты и так на меня смотришь, — заявил Адам, переводя взгляд на ангела. — У тебя много глаз, только ты их почему-то не открываешь. Драматичную паузу испортила зычно квакнувшая лягушка, с плеском плюхнувшаяся в воду. Кроули покосился на парня. — Сказал же, я — ангел. А ангелу нужно много-много глаз, чтобы видеть, что происходит в мире. — Так почему ты ими не смотришь? — Потому что вокруг творится какая-то хрень, — буркнул Кроули. Адам нахмурился. — Папа тоже говорит после чтения газеты, что в мире творится чёрт знает что, — он старательно выговорил «ругательное» слово. — А мама просит его не ворчать. Если ты ангел, то почему ты ворчишь? Кроули издал невнятный возмущённый звук. — А если ты не ангел, то почему ты нудишь? — «словно Габриэль», едва не продолжил он. — Разве ангелы нудят? — удивился Адам. — Только особо вредные. — Так ты вредный или нет? — Я очень вредный и очень люблю выдумывать. Адам засунул руки в карманы. — Я тоже люблю выдумывать! — гордо сообщил он. — Я выдумываю для Пеппер, Уэнсли и Брайана игры, а ещё всякие приключения, и собираюсь написать книгу! — Неплохо, — признал Кроули. «По крайней мере, уничтожение мира в его планы не входит». — Моя книга будет просто обалденной! — Адам уже вошёл во вкус. — Там будут пираты из космоса, а ещё гигантский динозавр с ковбоями! И в конце... — Э, нет, — перебил его Кроули, — если ты мне сейчас расскажешь, чем всё закончится, разве будет это интересным? Тем более, у меня есть отличный друг, который просто обожает книги. С ума по ним сходит, собирает и пыль стряхивает специальной щёточкой с перьями. Вот он будет в восторге. Как-нибудь зайдёшь к нам в гости, он будет от счастья по потолку бегать и угостит тебя чем-нибудь сладким. На лице Адама отразились тяжёлые сомнения. — Мама сказала, что я не должен доверять незнакомым людям, если они обещают мне сладости, или идти к ним домой. — Тогда мы к тебе заглянем, — пообещал Кроули. — Когда-нибудь. И ты расскажешь про свой книжный шедевр. — А ты расскажешь мне про ангелов. Нам в церкви про них рассказывают, но это ужасно скучно. Кроули рассмеялся, сам не сразу поняв, что за звук издаёт. Он смеялся так искренне только с Азирафаэлем, и... Да, с другими детьми, но это были допотопные времена. В прямом смысле. «Даже детей?» — спросил он тогда. Раскат грома был ему ответом. Сейчас Кроули смотрел на ребёнка, который должен был уничтожить мир, и радовался, что он жив. Что Азирафаэль тогда позвонил. — Расскажу, — наконец произнёс Кроули, глядя на сияющее полуденное солнце. Ангельские глаза не испытывали боли от его света. — Я могу рассказать тебе очень много интересных историй про ангелов, демонов и людей. — Класс! А можно позвать ребят? — Они тебе так важны? — Они мои друзья! — Тогда можно. Подходя к их с Азирафаэлем домику, Кроули всё ещё довольно улыбался. Едва перешагнув порог, он повёл носом и удивлённо хмыкнул: — Демон, ты приготовил что-то новенькое? Азирафаэль выглянул из кухни. — О, дорогой. — Он расцвёл в мгновение ока, оживляясь. — По соседству живёт Хелена, чудесная женщина с кучей невероятных кулинарных познаний. — Ага, — кивнул Кроули, чувствуя к незнакомой Хелене одновременно симпатию и неприязнь. Неприязнь была продиктована ревностью, а симпатия — тем, что эта Хелена сделала его демона таким счастливым. — Так вы познавали искусство готовки вдвоём? — Да. — Азирафаэль торжественно улыбнулся. — Мы решили оставить тебе яблочный пирог с корицей, раз уж яблоки сыграли в нашем с тобой знакомстве не последнюю роль. — Искуситель, — рассмеялся Кроули, проходя на кухню и оглядываясь. — И ты помогал готовить? — Нет, готовил сам, а Хелена подсказывала, — гордо сообщил Азирафаэль, доставая из хранящей тепло духовки накрытый полотенцем пирог. — Он всё ещё мягкий! Тебе заварить чай? — С брусникой, чёрный, — напомнил Кроули. Он уже научился разбираться в том, что нравилось демону — может, не так хорошо, как сам демон, но всё же неплохо. Ему нравилось узнавать то, что нравилось его... другу. Слово «любовь» всё ещё вызывало сомнения. Уже второй вечер подряд ангел с демоном сидели в саду и пили чай. — Это прекрасно, что ты его встретил! — воодушевился Азирафаэль, но тут же нахмурился. — Надеюсь, это действительно не более чем случайность... — Так же, как и то, что ты встретил даму, сумевшую удовлетворить твои кулинарные запросы, — фыркнул Кроули. Который, надо сказать, доедал уже второй кусок пирога, потому что... потому что Азирафаэль приготовил этот пирог, вот почему! И приготовил весьма вкусно. Сам демон уминал свою половину пирога, довольный до чёртиков. Они обменялись тем, что узнали за день, разве что Кроули тактично умолчал о части диалога с викарием, а Азирафаэль... Он просто наблюдал за тем, как меняется выражение лица Кроули, как тот на миг замолкает, а потом радостно продолжает: — ...и тогда я натолкнулся на этого парня в лесу. Дальше последовал пересказ диалога в лицах в неподражаемой манере Кроули «А я ему» — «А он мне», сдобренный эмоциональным «И тут эта зелёная тварь ка-а-а-а-ак квакнет!» и завершённый обобщением: будущий Антихрист, жив, цел, здоров и весел, играет с друзьями, хочет написать книжку — на этом месте взгляд Азирафаэля радостно замерцал — и вроде бы не имеет планов по уничтожению человечества. — ...а ещё любит задавать вопросы, — сообщил Кроули так довольно, словно это было его персональной заслугой. — Но Она считает, что не все вопросы следует задавать, — напомнил Азирафаэль, отпивая немного чая. — Ха, — фыркнул Кроули. — Как-то я спросил Ларри Нормана[*], почему это дьяволу должна доставаться вся хорошая музыка, а он взял и написал про это песню! Ради этого парня стоило получить командировку в шестьдесят пятом, знаешь ли. Азирафаэль рассмеялся, его раздвоенный язык скользнул по губам, собирая крошки. — Много хорошего достаётся дьяволу, не так ли? — насмешливо спросил он. — Ты, например? — ляпнул Кроули, не подумав. — Или, — спешно добавил он, — рецепты этих самых пирогов? Азирафаэль, не успевший напрячься после первой фразы, завис, обдумывая вторую, клюнув на упоминание лакомства. Ну, по крайней мере это так выглядело, и Кроули почти расслабился. — Причём тут пироги? — недоумевая, спросил Азирафаэль. — Обжорство, — напомнил Кроули, радуясь, что не надо долго придумывать ответ. — Похоть, — протянул Азирафаэль, вновь облизывая губы, но на этот раз медленнее. Когда Кроули уже готов был молиться Всевышней, чтобы она отмотала время на пару столетий до того мгновения, в которое демон раскусил его, Азирафаэль продолжил: — А так же Гнев, Алчность и другие смертные грехи? — Ага... Они самые. — Кстати, — тем же радостным тоном продолжил демон. — Мы ведь знакомы с сестрой Мэри. Как насчёт того, чтобы упомянуть её и вежливо воспользоваться гостеприимством родителей Антихриста? — Его Адам зовут, вообще-то, — напомнил Кроули. — Классный парень. — Адам так Адам, — согласился Азирафаэль. — Доброе предзнаменование. — Думаешь? — Уверен. — Это хорошо. — Кроули вздохнул, глядя на цветущую родиолу, укрывшую альпийскую горку напротив столика с чаем. — Нам добрые предзнаменования не помешают.