8 февраля 1996 года
(1) — Гарри, проснись. Гарри с трудом разлепил глаза, машинально нашарил на тумбочке очки, надел их и изумленно уставился на стоящего над кроватью Дамблдора. — Что?.. — Некогда объяснять. Иди за мной. Плохо соображающий после сна Гарри поднялся с кровати и направился вслед за Дамблдором к выходу из спальни. В молчании они прошли через пустую в этот час гостиную Пуффендуя и вышли в коридор, где холодный сквозняк, моментально проникший под тонкую пижаму, наконец, разбудил Гарри достаточно для того, чтобы в его голове появились закономерные вопросы. — Что случилось, профессор? — спросил он. — Тс-с-с... Дамблдор отдернул висевший на стене гобелен с изображением юной девушки, державшей в руках платок, стукнул палочкой по стене, и Гарри увидел, как по кирпичной кладке проходит легкое марево, словно от нагретого воздуха. Через секунду стена превратилась в дверь, Дамблдор открыл ее и пропустил Гарри вперед. Судя по слою пыли, помещение, куда они зашли, не использовалось уже много лет. Никакой мебели в нем не было, лишь вдоль стен стояло несколько массивных сундуков, да в дальнем углу были свалены старые деревянные ведра и черенки от метел. Гарри сначала удивился, зачем было скрывать за магической дверью очередную полупустую кладовку, потом заметил в противоположной от входа стене камин с широкой полкой и вычурной чугунной решеткой и понял, что когда-то это помещение было вполне обитаемым. — Извини, что пришлось поднять тебя среди ночи, но дело не терпит отлагательств. Дамблдор бросил быстрый взгляд на ежащегося от холода Гарри и махнул палочкой в сторону камина, разжигая огонь. Еще взмах, и сундуки перед камином превратились в два мягких кресла. Жестом указав Гарри на одно из них, Дамблдор устроился в соседнем. — На некоторое время мне придется покинуть школу, — сказал он. — Прямо сейчас. — Но... почему? — изумился Гарри. — Прости, у меня нет времени на подробные объяснения, — ответил Дамблдор. — Случилось кое-что непредвиденное, завтра... точнее, уже сегодня утром ты все узнаешь. Сейчас же я хочу сказать тебе несколько очень важных вещей. Во-первых, продолжай заниматься с профессором Снейпом, умение защищать свой разум для тебя становится важным, как никогда. Во-вторых, после моего ухода главой школы, вероятнее всего, станет профессор Амбридж... Не знаю, что она предпримет, но, Гарри, если она начнет тебя провоцировать — ни в коем случае не поддавайся. У нее не должно быть поводов для твоего исключения. Как бы тебе ни было тяжело — стисни зубы и терпи. В утешение могу сказать, что ее власть вряд ли продлится долго, эта мысль может придать тебе сил... В комнате воцарилось молчание. Ошарашенный Гарри не знал, что сказать, Дамблдор же, несмотря на свои предыдущие слова о нехватке времени, как будто не спешил продолжать. — В-третьих, — наконец, произнес он, — я знаю, что Том Риддл хочет забрать кое-что из Отдела тайн, и для этого ему нужен ты. Скорее всего, он попытается тебя туда как-то выманить. Запомни, Гарри, что бы ни случилось, ты ни в коем случае не должен идти в Министерство. Еще раз повторю: что бы ни случилось. Запомнил? Гарри молча кивнул. — И последнее... Дамблдор вытащил из-за отворота мантии кусок ткани и протянул его Гарри. Только тут Гарри заметил, что директор почему-то использует только левую руку и поворачивается к нему только левой стороной. Правую руку он постоянно держал в кармане. — Разверни. Рука Гарри словно сама собой потянулась к ткани, его ладонь сомкнулась на чем-то невидимом, и в тот же момент Гарри почувствовал, как по его телу разливается тепло. Его рука сжимала кинжал в ножнах из белой кости, обвитых тонкими полосками серебра. Рукоятка кинжала тоже была костяной с серебряными вставками, а вынув кинжал из ножен, Гарри увидел непривычно толстое серебряное лезвие, вдоль которого вился тонкий узор, изображавший сплетенных друг с другом змей. — Всегда носи этот кинжал при себе, — сказал Дамблдор. — Его невозможно ни потерять, ни отнять, никто кроме тебя не сможет его даже увидеть, если только ты не захочешь. Но будь осторожен, внутри рукояти хранится яд василиска, который впрыскивается из острия лезвия в момент удара. Излишне говорить, что использовать это оружие можно лишь в самом крайнем случае... — Против Тома? — Гарри на секунду задумался. — Хотя нет. Его очередное тело, наверное, можно уничтожить и так. Яд василиска нужен для уничтожения крестражей Тома, правильно? — Совершенно верно, мой мальчик, — пламя камина осветило улыбку Дамблдора. — С самим Томом, я надеюсь, тебе придется столкнуться еще не скоро, а вот крестражи... будет обидно найти еще один и не знать, как его уничтожить, не так ли? Гарри кивнул, завороженно разглядывая узор на лезвии, затем осторожно вложил кинжал в ножны. Тот тут же стал снова невидимым, но рука Гарри по-прежнему ощущала приятную тяжесть оружия. — Гоблины — истинные мастера своего дела... — Дамблдор поднялся на ноги. — Мне пора. До свидания, Гарри, надеюсь, мы скоро увидимся вновь. Гарри посмотрел директору в глаза и, повинуясь внезапному порыву, протянул ему руку. Дамблдор машинально вытащил правую руку из кармана, протянул ее Гарри и тут же отдернул назад, но этого краткого мгновения хватило Гарри, чтобы увидеть, что вся правая кисть Дамблдора почернела и ссохлась, став похожей на головешку. — Что с вашей рукой? — спросил он. — Не обращай внимания, — Дамблдор спрятал руку в карман. — Я был немного неосторожен во время одного... эксперимента. Пустяки, Гарри, очень скоро эта травма перестанет меня беспокоить.9 февраля 1996 года
«ПОПЫТКА ПЕРЕВОРОТА ПРОВАЛИЛАСЬ! Вчера вечером в самом сердце Министерства магии был раскрыт страшный заговор, грозивший разрушить самые основы нашего общества. Предводителем заговора являлась глава Департамента магического правопорядка Амелия Боунс, вступившая в преступный сговор с Верховным чародеем Визенгамота Альбусом Дамблдором. Неопровержимые доказательства, собранные авроратом, свидетельствуют о том, что названные лица под предлогом защиты Министерства от бежавших пожирателей смерти и якобы воскресшего Того-Кого-Нельзя-Называть планировали захват Министерства и убийство министра магии Корнелиуса Фаджа. Всех, кто мог оставаться верен законному правительству, планировалось незаконно заключить под стражу в Азкабане. К счастью, заговорщики совершили большую ошибку, попытавшись переманить на свою сторону главу аврората Руфуса Скримджера. Благодаря проявленной им верности Министерству, а также благодаря мудрости и дальновидности нашего дорогого министра Корнелиуса Фаджа, заговор в последний момент удалось предотвратить. В настоящий момент арестовано три высокопоставленных члена заговора: заместитель главы ДМП Эмелина Вэнс, заведующий Сектором борьбы с незаконным использованием изобретений маглов Артур Уизли и заведующий Отделом тайн (имя засекречено). Аврор Кингсли Шеклбот при попытке задержания был убит на месте. Арестованным предъявлены обвинения в государственной измене и покушении на незаконный захват власти. Все они помещены в Азкабан, где будут находиться до суда, который состоится в самое ближайшее время. В ходе чрезвычайной сессии Визенгамота, состоявшейся сегодня рано утром, Амелия Боунс и Альбус Дамблдор были смещены со всех занимаемых постов и лишены всех почетных званий и государственных наград. Обязанности Верховного чародея до следующих выборов возложены на главу фракции «Британский магический альянс против реформ» Уильяма Оклича, руководившего в прошлом году предвыборной кампанией министра Фаджа. — В эти смутные времена, — заявил В. Оклич, — наша задача, задача всех нас, и в особенности Визенгамота как законодательного органа и судебной инстанции, а также всех волшебников Британии, заключается в том, чтобы — я подчеркиваю! — оказать всемерную поддержку и содействие усилиям министра по предотвращению любых провокаций, как спровоцированных, так и неспровоцированных, а также всех противоправных действий, направленных на неправомерную смену правовой парадигмы. Потому что сегодня в завтрашний день не все могут смотреть. Вернее, смотреть могут не только лишь все, не каждый может это делать! Вместо Амелии Боунс с сегодняшнего дня Департамент магического правопорядка возглавил Руфус Скримджер. Главой аврората назначен бывший заведующий сектором каминно-транспортных происшествий Пий Толстоватый. И тот, и другой от комментариев отказались в связи с большой рабочей нагрузкой. Временно исполняющей обязанности директора Школы чародейства и волшебства Хогвартс назначена генеральный инспектор Долорес Амбридж. Амелия Боунс и Альбус Дамблдор объявлены в розыск, за поимку каждого из них живым или мертвым назначена награда в размере десяти тысяч галлеонов. За поимку старшего юрисконсульта Визенгамота Элфиаса Доджа, заведующего сектором исследования времени Сола Крокера и аврора в отставке Аластора Грюма назначена награда в размере одной тысячи галлеонов. Аврорат особо подчеркивает, что награда будет выплачиваться только тем, кто доставит в Министерство либо самих указанных лиц, либо их тела с характерными приметами. Свидетельства родных и близких о том, что претендент на их глазах победил разыскиваемого при помощи семейного заклинания, заставившего труп раствориться без следа, во внимание приниматься не будут. Министерство магии призывает всех, кому известны любые подробности сорвавшегося заговора, незамедлительно явиться в аврорат. Лица, вовлеченные в заговор, будут освобождены от ответственности в случае явки с повинной и согласия на дачу показаний против руководителей заговора».* * *
— Неудовлетворительно! — раздраженно произнес Фадж. — Это крайне неудовлетворительно, Руфус! Ни один заговорщик не должен был уйти! — Они бы не ушли, если бы Министерство не текло, как дуршлаг, — ответил Скримджер. — Наблюдение за каминной сетью ясно показало: за полчаса до начала операции и Боунс, и Дамблдор получили вызовы по каминной сети, и я съем свой башмак, если это не была утечка! Причем утечка именно от вас! — Или от вас! — О нет, — Скримджер усмехнулся. — У меня-то все прошло гладко, иначе мы бы не взяли Вэнс и Уизли. Фадж открыл было рот, чтобы возразить, но присутствующий в кабинете Хамфри Эпплби его перебил. — Этого таинственного осведомителя засекли? — спросил он. — Нет, — новый глава ДМП скрипнул зубами. — Вызов шел из комнаты в Дырявом котле, снятой на час каким-то гномом. Бармена мы допросили, но он помнит лишь густую бороду и рогатый шлем. — И даже подслушать разговор не удалось? — Фадж раздраженно пожевал губами. — Что толку тогда от этой системы слежения, про которую вы мне все уши прожужжали?! — Я давно говорил, что ее пора усовершенствовать! — возразил Скримджер. — Это ведь вы все время откладывали решение то из-за отсутствия денег, то из-за выборов, то из-за погоды на Марсе... — Я уверен, что теперь система будет доведена до ума, — успокаивающе произнес Хамфри. — В нынешних обстоятельствах Визенгамот не будет возражать против выделения нужной суммы. И уж коли об этом зашла речь, Руфус, вы принесли те документы, о которых я говорил? — Да, — Скримджер протянул ему папку. — Хотя я считаю эти ваши юридические фокусы совершенно излишними. Нам достаточно всего лишь объявить чрезвычайное положение... — Мы же, кажется, договорились, — мягко сказал Хамфри. — Я не вмешиваюсь в дела вашего ведомства, вы не вмешиваетесь в дела моего. Понимаю, что вам было бы намного легче работать, если бы вы могли отправлять подозреваемых за решетку без всех этих юридических закорючек, но в таких значительных делах все должно быть оформлено так, чтобы комар носа не подточил. Иначе... Вспомните дело Блэка. Скримджер поморщился. — Поступайте как знаете, — махнул он рукой. — Хотите разыгрывать этот спектакль с открытым процессом — ваше право, хотите затянуть время до суда — пожалуйста. Но если что-то пойдет не так, вспомните, что я вас предупреждал. — Именно для того, чтобы «все пошло так», я и настаиваю на отсрочке, — все так же мягко ответил Хамфри. — Тем более, что спешка в данном случае совершенно бессмысленна: заключенные до суда в любом случае будут сидеть в Азкабане, а если повезет, к ним вскоре присоединятся и их боссы... Он, разумеется, ни секунды не верил в то, что Скримджеру удастся поймать Дамблдора. Но говорить об этом открыто Хамфри не собирался.* * *
Руфус Скримджер вовсе не был идиотом и с самого начала прекрасно понимал, что не смог бы взять Дамблдора, даже если бы того не предупредили о готовящемся аресте. Великий волшебник не стал бы покорно сдаваться посланной против него команде, просто схватил бы за хвост своего феникса, и поминай как звали... Но Дамблдор Скримджера и не волновал. Пожалуй, на свободе он был даже полезнее, чем за решеткой — Фаджу не нужен был слишком сильный глава ДМП, и, свалив Боунс, он наверняка попытался бы отодвинуть Скримджера на задний план. С нависающей же над ним угрозой в виде Дамблдора Фадж будет более зависим от аврората и, следовательно, намного более сговорчив. Нет, конечно, со временем Фадж поймет, что новый глава ДМП — слишком сильный соперник, и обязательно попытается найти ему противовес. Но Скримджер вполне обоснованно полагал, что к тому моменту он уже успеет набрать достаточно влияния для того, чтобы самому занять место министра. По его прикидкам, на это должно было уйти полгода, максимум год. Ну а потом... Скримджер усмехнулся. Магическая Британия давно ждет сильную руку, способную навести в ней порядок. Время либералов, типа Юджины Дженкинс, давно прошло, хотя стране и понадобилось пришествие Волдеморта, чтобы это осознать. Минчум и Крауч шли в правильном направлении и почти добились нужного результата, если бы первая война не закончилась так неожиданно. Им не хватило самой малости... Что ж, значит, судьбе было угодно, чтобы начатое другими завершил он, Руфус Скримджер. Собственно, он всегда знал, что никто другой не способен сделать то, что должно: Фадж был хитер, но для решительных действий у него не хватало яиц; Дамблдор хоть и был силен, но никогда не стремился к власти; Боунс же была властолюбива, но сама загнала себя в рамки «законности и правопорядка», отказавшись признать, что в некоторых делах целесообразность стоит превыше формальных норм права. Ну а кроме этих троих в Британии была лишь одна личность, имевшая достаточно воли и силы, чтобы добиваться своего. Темный лорд Волдеморт... Когда-то давно молодой Скримджер всерьез думал о том, не присоединиться ли к пожирателям смерти. Волдеморт, чье имя тогда еще не боялись произносить, подкупал его своей целеустремленностью, презрением к быдлу и способностью применять силу, когда это было необходимо. Скримджеру удалось пару раз послушать его речи (собрания пожирателей в то время были еще открытыми), и он был поражен, насколько правильные вещи говорил тот, кого — тогда еще все больше в шутку — называли новым Темным лордом. Тогда, в шестидесятые, Скримджера отпугнул не столько сам Волдеморт, сколько его последователи — высокомерные отпрыски древних семейств, чьими достоинствами были лишь длинная череда предков да золото, этими самыми предками накопленное. Сами же они не представляли из себя абсолютно ничего, но при всем своем ничтожестве с презрением относились к Скримджеру, который хоть и был чистокровным, но всего в своей жизни привык добиваться сам. Менее значимой причиной было то, что Скримджер всегда полагал, что талантливых маглорожденных следует привечать, а не отталкивать расистскими лозунгами, толкая их в объятия противоположной стороны. И впоследствии, став старше, он не раз благодарил Мерлина за то, что не поддался тогда очарованию речей Волдеморта. Увлекшись темной магией, тот быстро утратил человеческий облик и перестал использовать любые средства, кроме террора. Те же, кто пошли за ним, очень быстро превращались из соратников в слуг, а то и в рабов Темного лорда, и уже не вызывали у Скримджера никаких чувств, кроме презрения. Это, конечно, не значило, что с Волдемортом не надо было считаться. Скримджер с самого начала понял, что этот мальчишка, Олсен, говорит правду о его возвращении, и сразу же начал готовиться. Боунс и Дамблдор, как он теперь знал, тоже не сидели сложа руки, но они были слишком нерешительными и слишком завязли в своих моральных путах, которые сами же на себя и наложили. Скримджер быстро понял, что они не смогут противостоять Волдеморту, когда тот вернется. Понял — и сделал выводы. Именно поэтому он сдал Боунс и Дамблдора Фаджу, представив их приготовления так, как будто они хотели устроить переворот в Министерстве. Благо, сделать это было легче легкого, Фадж давно опасался заговора и пришел в восторг, когда Скримджер подтвердил его подозрения. Гораздо сложнее оказалось заставить Фаджа перейти к активным действиям. Он бы, пожалуй, так и сидел, засунув голову в песок, если бы несколько дней назад Скримджер не сообщил ему, что Боунс в глубокой тайне начала сбор авроров для штурма некоего «объекта» — вероятно, это был какой-то пожирательский схрон, но Фадж быстро убедил сам себя, что речь идет о здании Министерства. Единственный сбой в плане произошел, когда Амелия Боунс непостижимым образом сумела испариться из своего кабинета за пять минут до ареста, прихватив к тому же все относящиеся к операции бумаги (и превратив в пепел хранившийся в ее кабинете архив. Скримджер отдал бы правую руку, чтобы в нем покопаться, но увы...). И это таки было проблемой, потому что Скримджер прекрасно знал: сколько бы Темных лордов ни возродилось в Британии, Боунс никогда не простит его за предательство. Рано или поздно, но она попытается отомстить, нанеся свой удар в самый неподходящий момент. Конечно, сейчас возможности Боунс довольно ограничены, но кто знает, что случится, когда Волдеморт объявится в открытую... Если это произойдет слишком рано, когда Фадж еще будет сидеть в своем кресле, весь план может пойти к Мордреду в задницу. Фадж тут же вспомнит про Дамблдора и побежит вилять перед ним хвостиком, надеясь, что великий добрый волшебник защитит его от другого волшебника, тоже великого, но совсем не такого доброго. И Дамблдор, руководствуясь своими представлениями о «всеобщем благе», разумеется, простит Фаджа — противостояние Волдеморту для него наверняка на первом месте. Простит, но потребует немаленьких уступок, и возвращение верной соратницы Амелии наверняка будет одним из главных его требований... Скримджер снял трубку телефона и крутанул рукоятку. — Толстоватого мне. Пий? Слушай внимательно. Во-первых, завтра в девять собери группу Долиша. У меня... Конечно, в девять утра, мантикору тебе в брюхо! В могиле отоспишься! Во-вторых, группа Вильямсона отныне занимается только поиском пожирателей, всю текучку пусть передадут Сэвиджу. Ему — зеленый свет во всем, что попросит: люди, снаряжение... Вильямсону, конечно, Моргану твою через плечо! Пий, не заставляй меня жалеть о том, что я тебя назначил. И, в-третьих, доведи до всех, что с Боунс можно не церемониться. Да, по всем объявлениям — «живой или мертвой», но если кто-то найдет ее хладный труп, я не буду слишком расстраиваться. И еще одно. Мне надо... А хотя нет. Это всё. Скримджер хотел было вызвать для допроса Гарри Олсена, но решил, что для этого еще слишком рано. Мальчик, скорее всего, уже давно человек Дамблдора, но вряд ли он знает, где сейчас скрывается его покровитель и как с ним связаться. Конечно, потом Олсена можно и нужно будет постараться переманить на свою сторону (или хотя бы сделать нейтральным), но это подождет. Сейчас такая попытка лишь насторожит Фаджа.15 февраля 1996 года
Заместитель министра магии Долорес Амбридж тоже была отнюдь не глупа. Ошибочное мнение о ней как об исполнительной, но не очень сообразительной служаке было вызвано лишь тем, что ее знания и умения лежали в несколько иной плоскости, нежели у большинства волшебников. Долорес Амбридж не умела превращать кошек в чертополох, не разбиралась в квиддиче и не любила детей — это правда. Но вот чего у нее было не отнять, так это умения предсказывать будущее. Не по движению звезд и завиткам тумана в хрустальном шаре, разумеется (это был удел шарлатанов, вроде Трелони), но по тем еле заметным дуновениям, которые шли с самой вершины власти и которые большинство простых служащих могло вообще не заметить. Одним из таких несомненных знаков было то, что министр вызвал ее на разговор лишь через неделю после переворота. И этот знак не предвещал ничего хорошего. — Разве я хоть раз не оправдала ваше доверие, господин министр? Разве хоть раз дала повод усомниться в моей верности? Амбридж позволила обиде просочиться в эту фразу ровно в том количестве, чтобы вызвать у министра сожаление, но не раздражение. — Я действительно виноват перед вами, Долорес, — ответил Фадж. — И, разумеется, я ни секунды не сомневался в вашем умении хранить тайну, но вы постоянно находились рядом с Дамблдором, и если бы он заглянул вам в глаза... Я не мог так рисковать. Равно как и не мог отозвать вас из Хогвартса, чтобы не вызвать лишних подозрений. Вы ведь моя правая рука, Долорес, это всем известно, и пока вы оставались в школе, Дамблдор продолжал думать, что основной удар я нанесу там, а не внутри самого Министерства. Это звучало вполне разумно. Даже более, это звучало слишком разумно, а значит, автором этой идеи был наверняка не сам Фадж. И Амбридж не составило труда понять, благодаря чьим именно советам она оставалась вдали от министра в решающий момент. «Мне не следовало соглашаться на эту работу, — подумала она. — Не следовало покидать Министерство! Стоило мне на секунду выпустить министра из вида, и он тут же упал в объятия Скримджера, которому вовсе не нужны конкуренты. Если ничего не предпринимать, то через год меня задвинут на почетную, но малозначительную должность где-нибудь вдали от Министерства. Например...» — К сожалению, несколько попечителей по непонятной мне причине уперлись рогом, — говорил между тем Фадж. — Они требуют официального признания Дамблдора виновным, а мы не можем его осудить, пока не поймаем. Но мне уже подсказали, что через полгода отсутствия директор автоматически признается подавшим в отставку, так что уже к следующему году вы, Долорес, станете новым директором без приставки «Врио», с чем я вас сердечно поздравляю! Всего несколько месяцев назад Амбридж плясала бы от радости (мысленно, конечно) при этом известии, но теперь она смотрела на перспективу застрять в Шотландии с совершенно иной стороны. И сдаваться она не собиралась. — Благодарю за оказанное доверие, господин министр, — сказала она, — но если позволите, мне кажется, я могла бы принести больше пользы в другом месте... — Хм? — Отдел магического образования, — пояснила Амбридж. — Сейчас он выполняет чисто административные функции, являясь по сути лишь приложением к Хогвартсу. Фактическое же руководство образованием находится в руках директора. Но разве это правильно? Разве Министерство не должно контролировать образовательный процесс точно так же, как оно контролирует, к примеру, магический транспорт? Я считаю, что пришло время покончить с порочной практикой и преобразовать «Школу чародейства и волшебства» в Магическое бюджетное образовательное учреждение МБОУ «Хогвартс», подведомственное Департаменту магического образования. Персонал должен назначаться и увольняться в том же порядке, в каком назначаются работники иных подведомственных Министерству учреждений. Программа обучения должна утверждаться Департаментом, профессора не должны больше решать, как и чему учить студентов. Инспектирование работы преподавателей из разовой акции должно стать регулярной практикой... И Мерлин, должна, наконец, появиться хоть какая-то отчетность! Вы не представляете, как тяжело... — Долорес, — восхищенно прошептал Фадж, — вы буквально читаете мои мысли. Я давно полагал, что автономия Хогвартса — пережиток прошлого, от которого следовало избавиться лет двести назад. Дамблдор, конечно, этого никогда не допустил бы, но теперь... Амбридж позволила себе улыбнуться. — Разумеется, в таких условиях должность начальника Департамента образования приобретает совсем иное значение, — сказала она. — Не могу сказать ничего плохого об Эндрю Фурсе, но... — О, несомненно, — согласился Фадж. — Долорес, я немедленно подготовлю приказ о вашем назначении. Вам придется некоторое время совмещать две должности, но вы, несомненно, справитесь. — Мне может понадобиться маховик времени, — заметила Амбридж. — Конечно, без проблем, — кивнул Фадж. — Сегодня же велю выдать вам разрешение. Что же до Эндрю... он хороший исполнитель. Пусть побудет пока вашим заместителем, пообвыкнется в Хогвартсе. Ну а летом, пожалуй, назначим его директором.* * *
Чем дальше, тем меньше смысла видел Гарри во всем происходящем. В попытку переворота он, разумеется, не верил — не столько даже потому, что считал Дамблдора слишком честным, сколько потому, что если бы великий волшебник действительно стремился к номинальной власти, он давным-давно бы ее захватил. — И для этого ему вовсе не надо было готовить штурм Министерства, — добавляла Элин. — Глава Визенгамота и глава ДМП вместе — это уже власть. Раскопали бы какую-нибудь махинацию с бюджетом и посадили бы всех неугодных в Азкабан. Но еще более непонятным было поведение мадам Амбридж. По идее, избавившись от Дамблдора, она сразу же должна была восстановить все свои указы и попытаться навести в Хогвартсе новые порядки, что вполне могло привести к бунту среди студентов при молчаливой поддержке профессоров. Трое друзей даже начали подумывать о том, как можно будет возглавить сопротивление новому директору, но... Ничего не произошло. То есть вообще ничего. Амбридж даже не назначили новым директором — спустя неделю после ухода Дамблдора стало известно, что она возвращается в Министерство, а исполнять обязанности директора со следующего года будет некий мистер Фурс, о котором до сей поры никто из студентов даже не слышал. Правда, то, что в приветственной речи тот заговорил о «воспитании не мага-творца, а мага-потребителя, который сможет правильно использовать заклинания, разработанные другими», было очень дурным знаком. Гарри считал, что очень скоро все предметы начнут преподаваться в стиле Амбридж — на уроках студенты будут читать учебник, а в свободное время — переписывать его. Но пока что никаких изменений ни в учебе, ни вообще в школьной жизни заметно не было. Никого из профессоров не уволили, даже Каркаров продолжил преподавать защиту от темных искусств по «неодобряемой Министерством методике». В школе не ввели досмотр почты, не распустили клубы, не преследовали целующиеся по углам парочки и даже не запретили «Придиру». Впрочем, тронуть детище Ксенофилиуса Лавгуда, пожалуй, не под силу было бы и самому министру — с нового года в журнале начал печататься роман о приключениях Дакоты Смита, и прекращение его публикации вполне могло вызвать в Британии уже не выдуманный, а самый настоящий государственный переворот. Амбридж хоть и ушла в Министерство, но появлялась в Хогвартсе почти каждый день, то инспектируя вместе с Фурсом остальных профессоров, то просто обходя школу и записывая что-то на бесконечный свиток пергамента. Она даже сохранила за собой собственный кабинет (кабинет Дамблдора перед захватчиками так и не открылся). Не прекратила Амбридж и вести свои собственные занятия, хотя теперь во время урока не осматривала класс со своей кафедры, а работала с министерскими бумагами. Ученики быстро смекнули, что если не шуметь и не отвлекать Амбридж от ее дел, то это время можно использовать для чего-то более полезного (например, для подготовки к СОВ или игры в морской бой). Постепенно настороженность среди студентов сменилась полным безразличием. Нет, вполне возможно, что если бы кто-то из учеников учинил какое-то особо злостное хулиганство и остался при этом безнаказанным, Хогвартс очень скоро превратился бы в шотландский филиал Бедлама. Не из какой-то неприязни к Амбридж и Фурсу или любви к опальному Дамблдору, но просто в силу того, что подросткам положено творить всякую дичь, особенно если они знают, что за это им ничего не будет. Но с обычными нарушениями вполне справлялись деканы, а главных возмутителей спокойствия — близнецов Уизли — после ареста отца словно подменили. Они полностью забросили не только свои обычные шалости, но и проект магазина, хотя ассортимент был уже полностью готов и дело оставалось только за поиском подходящего помещения в Хогсмиде или Косом переулке. — Не хотим огорчать маму, — сказал Фред Элин спустя несколько дней. — Не сейчас, когда отец... — Папа всегда хотел, чтобы мы хорошо учились, — перебил его Джордж. — А ему нужны хоть какие-то хорошие известия с воли. Второй же кандидат на предводителя сопротивления, Гарри Олсен, честно выполнял поручение Дамблдора и изо всех сил старался не давать Амбридж поводов для недовольства. Да и времени у него, откровенно говоря, просто не было — за полгода до СОВ пятикурсников завалили массой проверочных работ по всему пройденному за предыдущие годы материалу. У Гарри же к обычной нагрузке добавились еще и уроки окклюменции, тренировки по квиддичу и обязанности капитана, которые он теперь делил с Седриком. В общем, «мы не сделали скандала — нам вождя не доставало. Настоящих буйных мало — вот и нету вожаков».(2)16 апреля 1996 года
Лишь спустя два месяца стало понятно, чем вызвана кажущаяся пассивность новых руководителей школы. В тот день Элин должна была встретиться с профессором Спраут для выбора предметов на следующий год. Подойдя к учительской раньше назначенного времени, она услышала из-за двери голоса профессоров и не смогла удержаться от подслушивания. — Хозяева просят за аренду пять сотен, — говорил профессор Флитвик. — Я пытался торговаться, но они, похоже, знают, что мы в безвыходном положении и категорически отказываются скинуть хотя бы кнат. А найти другой вариант за такое короткое время совершенно невозможно. Если бы вы дали мне чуть больше времени... — Нет-нет, — поспешно ответила профессор Спраут. — Мандрагоры надо высаживать уже на этой неделе, пока луна не пошла на убыль. Да и триффиды уже пересидели в своих горшках, еще немного — и они начнут кидаться на людей. — Ну, значит, решено. Сегодня вечером подпишем все бумаги. Пауза и звон монет. — Почему только треть? — спросила Спраут. — Потому что нас уже трое. Вы, я и Северус. — Он тоже уходит? — профессор Спраут помолчала. — Честно, вот уж не думала. Мне казалось, что его происходящее полностью устраивает. — Насколько я понял, новые методические рекомендации по зельеварению предполагают отказ от практики и переход к исключительно теоретическому изучению предмета, — ответил Флитвик. — И Северус позволил себе некоторые... высказывания в адрес умственных способностей нового директора и всего отдела образования, включая мадам заведующую. Причем в их присутствии. — Хотела бы я это увидеть... — хихикнула профессор Спраут. — Что ж, зельевар в нашем предприятии будет совсем не лишним. Вот если бы еще Минерва согласилась... — Согласится, Помона, вот увидите. Ей просто тяжелее, чем всем нам, она не мыслит себя вне школы, но... Обостренный заклинанием слух Элин уловил в коридоре чьи-то шаги, она поспешно юркнула за угол, сделала несколько глубоких вдохов и снова подошла к учительской, стараясь сохранить равнодушный вид. Секунду спустя в противоположном конце коридора показался заместитель директора Фурс. — Мисс Олсен, вам назначено на четырнадцать сорок. Сейчас... — он бросил взгляд на часы, — четырнадцать тридцать восемь. Подождите две минуты. Он без стука вошел внутрь. Элин осталась ждать — страсть нового замдиректора к точному соблюдению назначенного времени уже успела стать притчей во языцех. Ровно в четырнадцать сорок она постучала в дверь. — Элин Олсен для профессиональной ориентации, — сказала она. — Проходите. Садитесь, — бросил Фурс. — Профессор Флитвик, мисс Олсен не ваша ученица, посему я вас не задерживаю. Флитвик, не говоря ни слова, покинул учительскую. Профессор Спраут осталась сидеть за столом, всем своим видом демонстрируя, что присутствие Фурса ее совершенно не беспокоит. — Итак, Элин, дорогая, ты уже определилась с предметами на следующий год? — спросила она. — Зельеварение, заклинания, руны, нумерология, история магии, — без запинки ответила Элин. — И трансфигурация, если наберу на СОВ достаточно баллов, чтобы меня взяла профессор Макгонагалл. — Полный набор для занятий артефакторикой — это понятно, — удивленно произнесла профессор. — Но история магии? Мало кто берет этот предмет на шестом курсе. — Я еще не определилась, — ответила Элин. — Артефакторика — это интересно, но если я решу стать юристом, то после школы поступлю на кафедру магического права в Сорбонне или Салемском институте. А для этого нужно сдать ЖАБА хотя бы по одному гуманитарному предмету. — Мисс Олсен, вы ведь в курсе, что мы находимся в Британии, а не в Америке и не во Франции? — холодно спросил Фурс. — Для работы юристом в Министерстве вам надо поступить на министерские курсы, иностранное образование мы не признаем. — Вероятно, именно поэтому министерские юристы ухитряются проигрывать дела пятнадцатилетним девочкам, — улыбнулась Элин. — Но я не собираюсь делать карьеру в Министерстве, меня больше привлекает частная практика. Ее укол пропал втуне, лицо замдиректора оставалось совершенно бесстрастным. — Вам требуется оценка не ниже «В» по всем предметам, — произнес он. — По недавно утвержденному правилу, если не сдадите СОВ с первого раза, в августе сможете попытаться еще раз. Вопросы есть? Нет? Можете идти. Элин молча поднялась на ноги, кивнула декану и вышла из учительской. В коридоре было пусто, и, закрыв за собой дверь, она не удержалась. — Аурес Фортем Нон Обстанте, — тихонько шепнула она, прикладывая ухо к двери. — ...недопустимо, — донесся до Элин равнодушный голос директора. — Учеников следует называть исключительно «мисс» или «мистер» и обращаться к ним по фамилии. Обращение «дорогая Элин» говорит о том, что у вас среди учеников есть любимчики. Мне, право, странно объяснять такие вещи преподавателю с более чем тридцатилетним стажем. — Знаете что, господин директор, — устало ответила профессор Спраут. — Как преподаватель с более чем тридцатилетним стажем я советую вам... Далее следовала пространная фраза, в которой профессор Спраут просила господина директора немедленно покинуть учительскую, вернуться в свой кабинет и заняться самоудовлетворением тем способом, который для мужчины нормального телосложения был анатомически невозможен. — Ценю ваши познания обсценной лексики, профессор, — равнодушно произнес Фурс, — но подобный язык в стенах школы недопустим. Я вынужден лишить вас премии за апрель и вынести предупреждение о неполном служебном соответствии. В случае повторения подобного инцидента вы будете уволены, не дожидаясь конца учебного года. Теперь можете идти. Элин вздохнула. Было бы намного проще, если бы Фурс и Амбридж оказались обычными подонками с садистскими наклонностями. Но они не были ни негодяями, ни садистами. Они были бюрократами. И это было намного страшнее.6 мая 1996 года
Решение было принято очень быстро. Они не хотели учиться в Хогвартсе, который стараниями Амбридж и Фурса должен был превратиться из «Школы чародейства и волшебства» в «МБОУ», где не останется больше профессоров Спраут, Флитвика и Снейпа, а новые преподаватели начнут учить детей по «одобренной специалистами Министерства методике». Оставалось лишь выбрать другую школу. Профессор Каркаров обсуждать перевод в Дурмстранг категорически отказался. — Не потому, что вы плохи, — добавил он, увидев выражения лиц ребят. — Но я слишком хорошо знаю Дамблдора. Через пару месяцев он вернется, как ни в чем не бывало, а те, кто его сейчас преследуют, отправятся на свалку истории. Вашему драгоценному Хогвартсу ничего не грозит. Через две недели пришли письма из других школ. Шармбатон и Ильверморни с радостью были готовы принять у себя Гарри и Элин как победителей Триволшебного турнира, но в отношении Гермионы и Луны проявили намного меньше энтузиазма. Они не отказывали прямо, но обставили перевод таким количеством условий и требовали столько документов, что вся затея теряла смысл. Только австралийская школа магии Карнарвон соглашалась принять всех четверых почти без формальностей — ребятам надо было лишь написать заявление и представить результаты экзаменов за последний год. Шестого мая Гарри связался через зеркало с родителями и попросил их приехать в начале июля в Австралию. Сами ребята хотели добраться до места международными порталами через несколько стран. Теоретически это было безопасно, но Элин, у которой в последний месяц сердце было не на месте, настояла на использовании пароля: при любом разговоре с родителями они должны были спросить, как дела у дяди Мика. Ответ «дядя Мик охотится на крокодилов» означал, что все в порядке, а ответ «крокодил откусил дяде Мику ногу» — провал.* * *
— Мой Лорд, Олсен хочет бежать из Англии. — Неужели? У Мальчика-Который-Выжил появились зачатки разума? Отрадно слышать, да... Куда он собрался? — В Австралию. — Когда? — Сразу после экзаменов. Двадцать третьего июня, если быть точным. Мы можем перехватить его в поезде или в зале международных порталов в Лондоне. За границей это будет намного сложнее. — Кто будет ждать его на месте? — Насколько нам удалось узнать, только его приемные родители. Он полагается на секретность, а не на охрану. В общем-то, этого следовало ожидать. Теперь, когда Министерство вот-вот схватит Дамблдора с остатками его шайки, Олсена уже некому защищать... — Министерство никогда не поймает Дамблдора! — резко возразил Волдеморт. — Старый маразматик в сотню раз умнее всего этого сборища тупиц и бюрократов! Нет, у Дамблдора наверняка есть хитрый план, не может не быть... Возможно, он использует мальчишку как приманку... Но я не буду действовать так, как от меня ждут. Я сам нанесу удар. Передай агенту в школе мой приказ... ---------- 1) «Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе» — эпиграмма Дж. Харингтона в вольном переводе Маршака. 2) В. Высоцкий, «Письмо пациентов Канатчиковой дачи» (https://youtu.be/pX06wlCAcUI) ----------