28 июня 1996 года
Лучи заходящего солнца окрасили смятые простыни в розовый цвет. Обессиленная Гермиона лежала на спине, не в силах пошевелить даже пальцем. Элин уютно устроилась у нее под боком, положив голову Гермионе на грудь и закинув ногу ей на бедро, ее пальцы рассеяно перебирали коричневые локоны подруги. — Я никогда не думала о девушках, как о... ну, ты понимаешь, — даже после всего произошедшего Гермиона все еще чувствовала легкое смущение, говоря на такие темы. — То есть, я с детства знала, что есть мальчики и девочки, они влюбляются и женятся, у них появляются дети... Потом, когда подросла, начала иногда мечтать... ты знаешь, о чем... — Только с парнями? — лениво спросила Элин. — Ну, в основном да, — ответила Гермиона. — Уже тут, в Хогвартсе, в общей душевой я иногда обращала внимание... но я думала, что это нормально, ведь некоторые девушки очень красивые, правда? — О да, — Элин вспомнила формы их первой старосты Лесли Тоддингтон. — И мне иногда снилось... что я с парнем не одна, а еще с кем-то... а иногда — что и вовсе... Но я думала, что у всех так... А у тебя? — Мне проще, — ответила Элин. — Меня мужчины вообще не привлекают. — Совсем ни капельки? Элин покачала головой. — Странно, — задумчиво сказала Гермиона. — Они же красивые... ну, не все, но многие... — Например, Виктор? — Элин постаралась не выдать волнения. — Нет, он как раз не очень, — Гермиона засмеялась. — То есть он хороший, а внешность не главное. Он очень ласковый, и так старался... Мы с ним в первый раз... Даже странно, правда? Он же знаменитость, за ним табун девчонок ходил, а он, оказывается, их смущался. Мы не хотели расставаться, договорились переписываться, но потом я уехала, и вдруг оказалось, что нам совсем не о чем разговаривать. Пока мы были вместе, это как-то не замечалось, а на расстоянии... — Но тебе с ним было хорошо? — спросила Элин. — Да, очень... — задумчиво сказала Гермиона. — Но совсем не как с тобой, — поспешно добавила она. — А тебе с Панси?.. — Не знаю, — чуть подумав, ответила Элин. — То есть физически — да, просто отлично. У нее, правда, больная фантазия, но мне нравилось. А вот с чувствами... Я все равно не могла тебя забыть. Пыталась, но... — Понятно, — Гермиона вздохнула. — Глупо получилось, правда? Я столько раз хотела с тобой заговорить, обсудить то, что произошло прошлым летом... — Почему же не подошла? Гермиона пожала плечами. — Ты исчезала по вечерам, иногда на всю ночь, — сказала она. — А когда возвращалась, у тебя на шее были следы... Я... Прости, пожалуйста, я однажды не выдержала, одолжила у Гарри карту и проследила за тобой. Увидела тебя с Панси и подумала... Ну, что раз ты так часто, то тебе нравится... И что я, наверное, не смогу... ну... физически тебя удовлетворить... — В общем, мы две дурочки, — сказала Элин. — Если бы мы решились поговорить друг с другом... Она чуть помолчала. — Знаешь, — сказала, наконец, она, — если тебе однажды захочется с мужчиной, я... Я не буду ревновать. Я пойму. Только ты предупреди... — Глупая, — Гермиона нежно провела пальцами по спине Элин. — Мне не нужны мужчины, мне не нужны женщины. Мне нужна ты. — Даже когда я стану старой и некрасивой? — улыбнулась Элин. — Всегда, — Гермиона вздохнула. — А если захочется разнообразия... ну, я случайно услышала, что близнецы открыли магазин... Там с одной стороны продают всякие волшебные приколы, а с другой есть вход только для взрослых... И они продают такое зелье, от которого девушка может на время превратиться... Элин захихикала. — Что? — Гермионе потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить. — Эль, кто изобрел это зелье? — Ну а ты как думаешь? — Ох! — У меня богатая фантазия, — Элин завозилась, устраиваясь поудобнее на груди Гермионы. — Понятно, — Гермиона вдруг помрачнела. — Эль, а ты с Панси... — Не надо, — быстро сказала Элин. — Что прошло, то прошло. — Нет, я просто хотела узнать... Гермиона не успела закончить. Кто-то снаружи постучал в дверь спальни и тут же распахнул ее, не дожидаясь ответа. — Эль, мы нашли еще один... Ой! Гарри ворвался в комнату Элин и через секунду вылетел обратно с пунцовым от смущения лицом. Луна, стоящая позади него, бросила заинтересованный взгляд на лежавших в объятиях друг друга обнаженных девушек, подмигнула им и закрыла дверь. — Мы подождем снаружи, — сказала она. Из спальни послышалась возня, оханье и тихие возбужденные голоса. Спустя пару минут дверь открылась, и Элин, держа за руку Гермиону, вышла в свой кабинет. — Гарри, Луна, — сказала она. — Мы с Гермионой любим друг друга. Вот. — Ну наконец-то! — воскликнула Луна. — Я уж думала, вы никогда друг другу не признаетесь! — Ты знала? — хором воскликнули Гарри, Элин и Гермиона. — Ну конечно, только слепой бы не догадался, — удивленно ответила Луна. — Вы же всегда вместе, и так друг на друга смотрели... Ой, подожди, Гарри, ты что, не знал? Гарри потрясенно покачал головой. — Ой, — сказала Луна. Наступило неловкое молчание. — Ты хотел что-то сказать? — не выдержала, наконец, Элин. — До того, как ворвался без разрешения в личные покои почти профессора? Скажи спасибо, кстати, что я не могу снимать баллы и назначать отработки! Что за молодежь пошла, в наше время такого не было... — А, ну да, — ухватился за эту мысль Гарри. — Мы догадались, где можно найти еще один крестраж. Смотри, Том доверил дневник Люциусу Малфою, а медальон спрятал при помощи Регулуса Блэка. То есть он обращался к самым верным своим слугам, так? А вернейшей из верных у него была... — Беллатрикс! — воскликнула Гермиона. — Но после ареста имущество Лестрейнджей конфисковали, и Дамблдор наверняка все тщательно обыскал... — Но он не обыскал сейф в Гринготтсе, — сказал Гарри. — Гоблины открывают его только для владельца, и не важно, в Азкабане он или где. — Поэтому мы решили ограбить Гринготтс! — радостно добавила Луна. — Только мы еще не придумали, как. — Тоже мне проблема, — засмеялась Элин. — Лучшие грабители, Луна, носят не маски, а деловые костюмы, и вооружены не револьверами, а бумагами. Грабить банки надо при помощи крючкотворства!1 июля 1996 года
В понедельник, ровно в девять часов утра, лорд Сириус Блэк прошел через серебряные двери банка Гринготтс. Он подчеркнуто не смотрел по сторонам и игнорировал любопытные взгляды окружающих, и лишь человек, хорошо знающий Сириуса, смог бы заметить искорки смеха в его глазах — вся эта ситуация его безумно забавляла. Вслед за лордом Блэком шли Гарри и Драко, тихонько обсуждавшие между собой чрезвычайно важный вопрос преимущества высокорисковых активов перед низкорисковыми. То есть поставить ли им по пять галлеонов на победу Холлихедских Гарпий или лучше вложить все десять в Татсхилл Торнадос. Далее следовали Элин и Гермиона, и замыкала шествие Луна, с аппетитом грызшая яблоко и во все глаза рассматривавшая горы золотых монет и драгоценных камней, с которыми работали гоблины за стойками. (Не то чтобы Луна никогда не видела золото и драгоценности, просто она знала, что гоблинам приятно, когда на них так смотрят). Сопровождаемая любопытными взглядами представительная делегация проследовала к дальнему концу зала и вошла в любезно распахнутую перед ними дверь, за которой ее уже ждал поверенный, ответственный за имущество семейства Лестрейндж. — Рад приветствовать вас в Гринготтсе, — учтиво поклонился тот. — Меня зовут Крюкохват. Чем обязан вашему визиту? — Я хотел бы заявить права на наследство Рабастана, Родольфуса и Беллатрикс Лестрейндж, — сказал Сириус. Гоблин позволил своим бровям чуть изогнуться, демонстрируя легкое недоумение. — Лорду Блэку, несомненно, известно, что упомянутые лица пока еще не признаны официально умершими, — сказал он. — Кроме того, у упомянутых лиц имеется несколько других наследников более близкой степени родства. — Карактак Бёрк и Торфин Роули, — кивнул Сириус. — Но они родственники по линии Лестрейнджей, а я и Нарцисса Малфой, которую представляет здесь ее сын, являемся ближайшими родственниками Беллатрикс Лестрейндж по линии Блэков. — К тому же Торфин в Азкабане, — добавила Элин. — Этот факт не является существенным, — ответил Крюкохват. — Имущество, хранящееся в Гринготтсе, наследуется вне зависимости от жизненных обстоятельств наследователя... О чем лорду Блэку, несомненно, известно. — Но Гринготтс не определяет, насколько правомочны претензии наследников, — возразила Элин. — В случае спора банк признает решение Визенгамота. — Безусловно, — кивнул гоблин. — Но пока Визенгамот не вынес решение, прав на имущество Лестрейнджей у лорда Блэка нет. Сожалею, но порядок есть порядок. Сириус картинно вздохнул. — Что ж, значит, придется судиться, — сказал он. — Мерлин, как же я ненавижу эти юридические дрязги... По-моему, от них выигрывают одни лишь адвокаты. Элин ехидно улыбнулась. — Но насколько мне известно, — продолжал Сириус, — я имею право удостовериться, что все оспариваемое имущество, доверенное Гринготтсу, находится в сохранности и тщательно инвентаризировано? — Уверяю вас, все требуемые формальности с имуществом Лестрейнджей выполнены в полном объеме. — Мы хотели бы удостовериться в этом лично, — сказал Сириус. — Вы сомневаетесь в надежности Гринготтса? — гоблин принял оскорбленный вид. — О, нисколько, — Сириус улыбнулся. — Но как вы сказали, уважаемый Крюкохват, порядок есть порядок. Гоблин осклабился, то ли демонстрируя крайнюю степень негодования, то ли, наоборот, выказывая одобрение столь деловому подходу. — Что ж, вы имеете на это право, — он распахнул дверь, ведущую в недра банка. — Лорд Блэк, эти юноши с вами? — О да, — кивнул Сириус. — Мистер Малфой, как я уже сказал, представляет интересы своей матери, Нарциссы Малфой, а мистер Олсен — мой подопечный, и я посчитал для него полезным присутствие при решении важных финансовых вопросов. — А эти молодые леди? — Юристы. — Что, все трое? — Нет, только они, — Луна с хрустом откусила от яблока. — А я искусствовед. Ценный специалист по оценке ценных ценностей. — Очень хорошо, — невозмутимо кивнул гоблин. — Следуйте за мной. Сейф Лестрейнджей находился на самом нижнем уровне Гринготтса — точнее, на самом нижнем из доступных людям, поскольку о том, как глубоко гоблины закопались в землю, знали только их старейшины. — Убедительно прошу ничего не трогать руками, — произнес гоблин, распахивая дверцу сейфа. — На всем содержимом охранные чары. Желаете свериться с описью? Сириус без особого интереса оглядел горы золотых монет, задержал взгляд на полках с артефактами и сосудах с зельями и повернулся к ребятам. — Итак? — Вон там, слева, — Луна указала пальцем на одну из верхних полок. — Чаша с изображением барсука. — Ты уверена? — Конечно уверена, — чуть обиженно сказала Луна. — Я же вижу. Фу, ну и гадство! Он испоганил чашу Пуффендуй! — Ладно. Гхм, уважаемый Крюкохват, как именно обозначена в описи вон та золотая чаша с барсуком? — Чаша, чаша... — в руках гоблина материализовался (в буквальном смысле) длинный список пергамента. — Чашка чайная, фарфоровая, емкостью две пинты, с надписью «Бель» и сиреневым котиком — одна штука; чаша Эсмарха боевая — одна штука; чаши из черепов врагов с инкрустацией — восемнадцать штук; чашечка коленная, подержанная, для ритуалов — три штуки; чашки Петри, пустые — тоже три... «Чаши золотой двуручной с изображением барсука» в описи нет. — Но она есть. Крюкохват неодобрительно посмотрел на чашу, словно надеясь, что нарушивший строгий порядок предмет устыдится своего поведения и куда-нибудь исчезнет. — Позвольте угадаю, — сказала Элин. — Зимой или весной 1980 года Беллатрикс Лестрейндж, на тот момент уже разыскиваемая преступница, внезапно объявилась в Гринготтсе и пожелала посетить свой сейф. Она ничего из него не взяла или взяла какую-то мелочь, недостойную упоминания, но во время визита сопровождавшего ее гоблина что-то отвлекло и он упустил миссис Лестрейндж из виду на время, достаточное для того, чтобы она могла подложить в сейф эту чашу. — Без комментариев, — заявил Крюкохват. — И имейте в виду, отвлечь меня еще раз, чтобы тайно завладеть имуществом, ни у кого не получится. Как бы чаша ни очутилась в сейфе, но теперь она внутри и будет храниться здесь до разрешения дела о наследстве. — О, несомненно, — согласилась Элин. — Но есть одна проблема. Видите ли, эта чаша — темномагический артефакт. Очень темномагический. А по договору 1802 года Гринготтс обязуется не хранить такие вещи в своих сейфах.(1) — Почему вы решили, что в чаше есть темная магия? — спросил Крюкохват. — Это мнение нашего искусствоведа, — ответила Элин. — Ага, — кивнула Луна. — Чушь! — решительно заявил гоблин. — А вы проверьте, — предложила Луна. Крюкохват перевел взгляд на Сириуса, дождался его кивка и вздохнул. — Ну раз вы настаиваете... — он извлек из кармана складное пенсне в толстой оправе, водрузил его на нос и уставился на чашу. — Уверяю вас, никакой темной магии в наших сейфах нет и быть... хм... Гоблин нахмурился и покрутил малозаметный винтик на оправе. Нахмурился еще больше, снял пенсне и достал из другого кармана подзорную трубу размером больше собственного роста. Внимательно изучив чашу через трубу, он снова хмыкнул, убрал трубу в карман (как она там помещалась — осталось загадкой) и достал из него же предмет, подозрительно напоминающий магловскую рацию. — Многоуважаемый господин Рагнок? Крюкохват. Да. Не могли бы вы прислать бригаду к сейфу пятнадцать — девяносто восемь? Да, довольно срочно. У нас тут... гхм... ситуация.* * *
— Крайне неприятная ситуация, — говорил гоблин, к которому все прочие сотрудники Гринготтса обращались исключительно «многоуважаемый господин Рагнок». — Мы очень, очень разочарованы в семействе Лестрейндж. Шесть веков непрерывного плодотворного сотрудничества, индивидуальные условия обслуживания, личный управляющий... И такое пренебрежительное отношение к правилам использования сейфа! Кто бы мог подумать... Он неодобрительно посмотрел на чашу, установленную точно в центре длинного стола, за которым, с одной стороны, помимо Рагнока, сидело еще несколько пожилых гоблинов, а с противоположной — Сириус с ребятами. — Так как вы собираетесь поступить с этим предметом? — спросила Элин. Рагнок помолчал. — Как я уже сказал, ситуация крайне неприятная, — наконец, сказал он. — Мы не хотим хранить в Гринготтсе настолько темные артефакты, более того, и по установленным у нас правилам, и по всем действующим договорам с волшебниками мы не должны это делать. С другой стороны, поскольку этот предмет все же был помещен в один из сейфов, мы обязаны его хранить до тех пор, пока его не затребует законный владелец. — А как вы раньше поступали в подобных случаях? — задала следующий вопрос Элин. Она уже знала ответ, но ей требовалось подвести гоблинов к единственному приемлемому решению. — О, мы просили наших клиентов срочно прибыть в банк и забрать спорное имущество, — ответил Рагнок. — И они соглашались? — Далеко не сразу, — усмехнулся гоблин, — но мы можем быть очень... убедительными. — Но хозяева сейфа Лестрейджей мертвы, — заметила Элин, — а спор о наследстве может тянуться годами. — Да, — Рагнок помрачнел. — Как я уже говорил, ситуация крайне неприятная. Снова наступила тишина. — Могу я узнать, — нарушил молчание низенький лохматый гоблин, сидевший рядом с Рагноком, — откуда вы узнали, что покойная Беллатрикс Лестрейндж хранит в своем сейфе именно этот темномагический предмет? — Покойная Беллатрикс Лестрейндж, — Элин посмаковала слово «покойная», — имела определенные знакомства с людьми, с которыми мы, здесь присутствующие, были вынуждены иметь дело... Совершенно против нашего желания, но с определенным успехом. — Вы полагаете, что этот предмет был отдан ей на сохранение? — Я этого не утверждаю. — Но вы так полагаете? — Еще раз повторю, уважаемый господин... простите, вы не представились... Мы ни в коей мере не утверждаем, что знаем, откуда мадам Лестрейндж взяла этот предмет. Факт в том, что... — Мы можем его уничтожить, — не выдержал Гарри. Гоблины удивленно на него посмотрели. — Боюсь, мы не можем пойти на уничтожение доверенного нам предмета, — осторожно сказал Рагнок. — Мой брат неверно выразился, — поспешно сказала Элин. — Он имел в виду, что у нас, возможно, есть способ уничтожить сущность, благодаря которой эта чаша является темномагическим артефактом. — Чаша при этом уцелеет? — Возможно, она немного пострадает, — Элин пожала плечами. — Но, многоуважаемый господин Рагнок, что именно вам было доверено на хранение? Золотая чаша или золото весом... ну, сколько там есть, просто оформленное в виде чаши? — В описи этот предмет вообще не обозначен, — задумался Рагнок. — Но все же, если золото доверено нам именно в таком виде... — А как именно вы собираетесь уничтожить эту сущность? — перебил его лохматый гоблин. Вместо ответа Гарри достал из-под мантии свой кинжал. Как по команде, все присутствующие в зале гоблины привстали со своих мест и уставились на него. — Откуда у вас эта вещь, мистер Олсен? — чуть хриплым голосом спросил Рагнок. — От директора Дамблдора, — ответил Гарри. — Да, он предупредил, что, согласно обычаю, кинжал принадлежит вам. Но он вернется в ваши руки только после того, как выполнит свою миссию. Гоблины переглянулись. — Полагаю, это было бы идеальным решением? — Рагнок бросил на лохматого гоблина вопросительный взгляд, и Гарри пришло в голову, что, возможно, главным в этой комнате был отнюдь не тот, кого все называли «многоуважаемым господином». Лохматый гоблин медленно кивнул. — У вас есть место, где можно было бы безопасно совершать подобные действия? — спросил Сириус. — Это место вполне безопасно, — ответил Рагнок. — Здесь нейтрализуется любое темномагическое влияние. — Хорошо. Итак... Порядком уставший от этого спектакля Гарри размахнулся и ударил по чаше кинжалом. Он ожидал какого-то эффекта — вылетевшего из чаши духа или хотя бы адского крика, но ничего этого не случилось. Чаша Пуффендуй просто раскололась пополам, а через шрам во лбу Гарри словно прошел электрический разряд, но настолько быстро, что Гарри не успел толком его осознать. — Не волнуйся, ты его убил, — сказала Луна, словно прочтя мысли Гарри. — Ты его почти не почувствовал, потому что Чаша Пенелопы совсем не подходила для паука, и он был очень слабенький. А теперь его вообще нет. Гоблинам, чтобы прийти к тому же выводу, понадобилось несколько больше времени. Но, внимательно исследовав остатки чаши, они в конце концов согласились, что темная сущность действительно уничтожена и то, что когда-то было чашей Пенелопы Пуффендуй, а теперь стало «золотыми слитками в виде двух половинок чаши общим весом 82,347 унции», может снова занять свое место в сейфе Лестрейнджей. — Мистер Олсен, — обратился к Гарри лохматый гоблин, когда ребята уже направлялись к выходу, — могу я узнать, когда именно будет завершена миссия, для которой был создан временно принадлежащий вам кинжал? Гарри пожал плечами. — Я и сам хотел бы знать, — ответил он.* * *
— Дневник, медальон, чаша, змея, — перечислил Гарри. — Сэр, вы знаете, сколько еще крестражей осталось у Тома? Кроме меня? Гарри мог позволить себе откровенность, поскольку в директорском кабинете сейчас находился только он сам и Дамблдор. Гермиона отправилась в Австралию снимать заклятие со своих родителей, и Элин, разумеется, поехала вместе с ней. С тех пор, как эти две признались друг другу в любви, они вообще не могли расстаться даже на несколько минут. Луна вдруг оказалась по горло занята подготовкой к свадьбе своего отца — Ксено Лавгуду срочно приспичило жениться, причем желательно до того, как живот Риты помешает ей влезть в выбранное ею свадебное платье. Драко же отправился делать официальное предложение Анджелине Джонсон — или, точнее, ее отцу, поскольку сама Анджелина уже давно дала свое согласие. — Еще один крестраж уничтожил я сам, — голос Дамблдора выдернул Гарри из размышлений. — Кольцо Гонтов. Я нашел его в доме предков Тома по материнской линии. — Значит, пять штук уничтожено, я шестой. Есть что-то еще? — Если б знать... — Дамблдор вздохнул. — Подозреваю, что Том использовал одно из магических чисел. Очевидно, что три не подходит, следовательно, остается семь, двенадцать, тринадцать, тридцать три, сорок два и семьдесят семь. — Он создал столько крестражей или расколол душу на столько частей? — уточнил Гарри. — Какая... а, ну да, крестражей нужно на один меньше, — кивнул Дамблдор. — Нет, Гарри, я не знаю ответа на этот вопрос. Я могу лишь предположить, что число более тринадцати не использовалось — расколоть душу на настолько мелкие кусочки вряд ли под силу даже Тому. — Значит, в самом лучшем случае он осознанно создал шесть крестражей, чтобы расколоть душу на семь частей. И нам осталось найти еще один, а потом понять, как извлечь седьмой крестраж из меня. — С последней задачей можно не торопиться, — заметил Дамблдор. — Во время своего вынужденного отсутствия я наведался в Албанию, в убежище Тома. Раньше там покоился дух Герпия Гнусного, которого ученики смогли как-то усыпить... К сожалению, я не смог в точности воспроизвести старые заклинания, но, думаю, Том, вернувшись туда, будет несколько ограничен в перемещениях. — Все равно рано или поздно найдется тот, кто захочет его освободить, — сказал Гарри. — Надеюсь, это произойдет не скоро, — ответил Дамблдор. — Как раз сегодня утром Амелия прислала сообщение: авроры взяли последних известных пожирателей — Яксли, Макнейра, Нотта и Диггори. Их выдал мистер Крэбб в обмен на собственное помилование. — А Петтигрю? — спросил Гарри. — Его нашли мертвым. Погиб от рук собственных товарищей, — Дамблдор на секунду задумался. — Хотя, зная Питера... лучше проверить, действительно ли мы нашли именно его тело. — Все равно мы не можем быть уверены, что взяли всех, — сказал Гарри. — Мы же не знаем, сколько еще человек затаилось в Министерстве. — Это так, — кивнул Дамблдор. — Но они именно что «затаились». После того, как Том в третий раз потерпел поражение, а все его открытые сторонники были арестованы, вряд ли кто-то из тех, кто скрывается, решится выступить. Конечно, в будущем... Но, думаю, у вас будет достаточно времени. Долгое общение с Элин не прошло для Гарри даром. — «У вас»? — спросил он. — Не «у нас»? Дамблдор молчал. — Сэр? — Да, Гарри, — медленно сказал, наконец, директор. — У вас есть время. У меня его почти не осталось. — Рука? Дамблдор кивнул. — Сколько... — Полгода, может быть, чуть больше... Только, пожалуйста, не печалься слишком сильно, мой мальчик, — ласково сказал он. — Я много раз говорил, что для высокоорганизованного разума смерть — всего лишь очередное великолепное приключение. — Но никто не хочет умирать. — И я не хочу, — кивнул Дамблдор. — Но я не боюсь смерти, а полгода — достаточное время для того, чтобы уладить все мои дела. И скучать нам не придется, Гарри. Я хочу показать тебе воспоминания о Томе — они принадлежат разным людям, я собирал их много лет. Надеюсь, они помогут нам понять, где искать остальные крестражи. Я также хочу познакомить тебя с профессором Горацием Слагхорном, он может знать точное количество крестражей, хотя выудить из него эти сведения будет непросто... Дамблдор все говорил и говорил, но Гарри его почти не слушал. Нет, он понимал, что поиск оставшихся крестражей — это важно, но он не сомневался, что рано или поздно найдет и уничтожит их все. Но что будет потом? Последний крестраж сидит у него в голове, и пока он жив — Том имеет возможность возродиться. И рано или поздно, но найдется кто-то, кто попытается его возродить. «Смерть — всего лишь еще одно великолепное приключение» — говорил Дамблдор. Да, возможно, что так. Но Гарри пока что нравилось другое приключение — то, которое называется «жизнь». И он не знал, будет ли он когда-нибудь готов его завершить. Лишь спустя много лет Гарри получил ответ на этот вопрос.3 июля 1996 года
Гермиона боялась этой встречи. Не потому даже, что не была уверена, удастся ли ей снять с родителей Обливиэйт, хотя и это опасение тоже присутствовало. Но гораздо хуже было то, что она не знала, как отреагируют ее родители на то, что их собственная дочь отправила их на край света, стерев перед этим память. Да, Гермиона могла им все объяснить, могла найти тысячу оправданий... В конце концов, пример родителей Элин был доказательством того, что никакие меры безопасности не были излишними. И все же Гермиона страшилась этой встречи и как могла старалась ее оттянуть, поэтому предложение Элин отправиться в путешествие самолетом с остановкой в Бангкоке восприняла с огромной радостью. Благо, прямых рейсов из Британии в Австралию все равно не существовало и не предвиделось в ближайшие лет двадцать. Ну а Элин, в свою очередь, просто хотела порадовать свою девушку. Она впервые поняла, что хочет красивых признаний в любви и поцелуев под луной, хочет приглашать Гермиону в кино и слушать, как та взвизгивает от радостного ужаса при просмотре триллера (хотя после Волдеморта любой фильм ужасов воспринимался скорее как комедия). Хотела выигрывать для Гермионы в тире плюшевых медведей, хотела дарить ей цветы и ужинать при свечах... И романтические путешествия занимали в ее списке отнюдь не последнее место. Правда, жизнь внесла в этот план небольшие коррективы. Заселяясь в отель, Элин и Гермиона не заметили ничего необычного, хотя и удивились немного тому, что персонал совершенно равнодушно воспринял просьбу двух молодых европейских девушек дать им номер с одной двуспальной кроватью (в любом британском отеле это вызвало бы как минимум косые взгляды). Тогда они списали все на традиционную тайскую вежливость и привычку к странным парочкам. Только вечером, вернувшись в отель после осмотра достопримечательностей, они вспомнили, что Бангкок знаменит не только королевским дворцом и храмами, но и кое-чем другим. В двух кварталах от отеля, оказывается, располагался один из районов красных фонарей, и большинство номеров использовалось для вполне конкретной цели. Причем на звукоизоляции строители явно сэкономили. Впрочем, ни Элин, ни Гермиону какофония стонов особо не смутила. Собственно, их голоса тоже внесли в нее довольно значимый вклад... Часам к трем ночи любители дешевой любви и дешевого алкоголя за стеной постепенно угомонились и затихли. Гермиона спала, свернувшись калачиком, а Элин лежала рядом с ней, размышляя о том, как несправедливо и странно устроен этот мир. Чуть больше месяца назад она пережила самый страшный момент в своей жизни, навсегда потеряв двух самых дорогих для нее людей... Она не могла, не должна была быть настолько счастлива в то время, как на могиле ее родителей еще не осела земля. И все же... Осторожно, стараясь не разбудить Гермиону, Элин встала с кровати, надела на себя футболку, уселась за стол, достала из рюкзака ручку и тетрадь и включила настольную лампу, прикрутив яркость на минимум. «Введение в историю магии, — написала она. — Урок 1: Что такое магия? Слово «магия» произошло от древнеперсидского «magus», которое восходит еще к праиндоевропейскому magh, и первоначально означало «мочь». Таким образом, маг — это тот, кто что-то может. Но что именно? Представьте себе теплый летний вечер в древней Греции. Два человека только что завершили покупки на местном рынке — Агоре — и обратили внимание на ночное небо. И вот, они видят, что некоторые звезды движутся по небу. Они называют эти звезды «планетами», то есть «странниками». Потом один человек замечает, что движение планет не случайно, но как будто подчиняется определенным законам — планеты движутся вокруг земли по сложным траекториям, которые можно вычислить. Этот человек — магловский ученый. Другой же обращает внимание, что планеты словно окутаны светящимися облаками, которые меняют свой цвет, причем другие люди, кажется, вовсе не замечают этого. Потом он видит, что одна из планет вдруг начинает сиять ярким красным цветом, цветом крови, и тут гонец приносит известие о том, что на город движется вражеская армия. Тогда он называет эту красную планету Аресом, в честь бога войны. И этот человек — маг, то есть тот, кто может видеть то, что не видят обычные люди...» Элин отложила ручку и задумалась, не начать ли ей тренироваться писать левой рукой. Искусственные пальцы правой были все же недостаточно ловкими. Или лучше купить ноутбук? До сражения в Министерстве у нее была пара идей насчет того, как можно защитить электронику от магии, и с помощью Гермионы... Мягкие ладони легли на ее плечи. — Работаешь? — Не могу заснуть, — ответила Элин, откинув голову назад и посмотрев на Гермиону снизу вверх. — По лондонскому времени сейчас всего восемь вечера. — Нам завтра рано вставать. — В самолете высплюсь. Посмотри, я не слишком затягиваю? Гермиона уселась на второй стул, поджав под себя ногу, и взяла тетрадь. Элин любовалась ею, пока она читала — в небрежно накинутой на плечи рубашке Гермиона выглядела даже более сексуально, чем если бы она была полностью обнажена. — Очень плохо! — сказала Гермиона. — Детям надо рассказывать не про древнюю Грецию, а про гоблинские восстания. Этому вопросу в Хогвартсе уделяется возмутительно мало внимания... Элин швырнула в нее ручку, Гермиона отбилась тетрадкой, со смехом вскочила на ноги и попыталась убежать, но сделать это в тесном номере было весьма затруднительно. Элин схватила ее в охапку и повалила на кровать. — За непочтение к профессорскому званию, мисс Грейнджер, вы приговариваетесь к многократному зацеловыванию, — шепнула она. — Ваше последнее слово? — Я тебя люблю. Впоследствии, когда профессор Олсен начинала читать курс истории магии в Хогвартсе перед очередным потоком первокурсников, она каждый раз на секунду закрывала глаза и снова вспоминала одну и ту же картину: ночь, маленький номер в бангкокском отеле, за окном шумит дождь, кондиционер еле справляется с обволакивающей духотой, а они с Гермионой, еще не успевшие остыть после любви, сидят голышом на кровати и сочиняют план для ее первого урока.* * *
Они все его предали. Все до единого. Петтигрю, которому он подарил руку, Бэгмен, которого приблизил к себе и выделил перед всеми, Малфои, Паркинсоны, Диггори... Все, к кому он был так милостив, кого простил за прошлое предательство, и даже те, кого он спас из Азкабана — все отреклись от него! Они все умрут. Лорд Волдеморт больше не совершит ошибку и не проявит излишнее милосердие к своим слугам. Как только он возродится вновь, он покарает их. Предатели будут умирать медленно и мучительно, темные метки погрузят их сознания в океан боли, их тела заживо сгниют и будут пожраны червями... Иногда он будет ослаблять боль, заставляя предателей думать, что они прощены, и тем больше будет их отчаяние, когда ложная надежда рассеется... Лорд Волдеморт уже во всех деталях продумал план мести, для воплощения которого ему оставалось лишь одно: снова обрести материальное тело. С этим, правда, пока были проблемы, но он не сомневался, что рано или поздно к его убежищу подойдет очередной искатель силы, вроде Квиррелла, достаточно глупый для того, чтобы помочь возродиться Темному Лорду. Волдеморт пообещал себе, что проявит к своему освободителю милость: он не даст ему шанса стать предателем и дарует быструю и безболезненную смерть сразу, как только сможет без него обойтись. Конечно, до того, как освободитель появится, пройдет некоторое время, но оно Волдеморта не волновало. Он ведь бессмертен. Пусть дневник исчез из-за растяпы Люциуса, пусть Нагайна погибла в Министерстве (а она, очевидно, погибла, раз до сих пор к нему не вернулась), но еще четыре крестража целы и надежно спрятаны. Их никогда не найдут — уж если Дамблдор не отыскал у себя под носом диадему, то до кольца, медальона и чаши он и подавно не доберется. Единственное, что немного беспокоило Лорда Волдеморта в последнее время — это его сократившиеся возможности. Раньше он мог покидать это место, но, вернувшись в последний раз, выяснил, что теперь его дух прочно привязан к тому месту, где когда-то, много лет назад, Волдеморт окончательно прервал существование своего истинного отца, Герпия Гениального, уничтожив его крестраж. Какое-то время он еще мог покидать пределы гробницы, вселяясь в змей и прочую мелкую живность, но с некоторых пор животные почему-то перестали наведываться в его убежище... Сказались ли на нем несколько перерождений, или это были козни Дамблдора — Волдеморт не знал, но это, в конце концов, было сущей мелочью. Рано или поздно его гробницу найдут, и он снова освободится. Лорд Волдеморт терпеливо ждал своего часа. ---------- 1) Если бы темномагические артефакты можно было хранить в сейфах, то в каноне в начале второй книги Малфою не пришлось бы перед обыском продавать свою коллекцию Горбину и Бёрку. ----------