***
От яркого света стоящей на столе масляной лампы по стене печи скачут темные тени. Они дрожат от каждого движения тех, кто находится в кухне — то нелепо вытягиваются угловатыми, острыми очертаниями, то уютно сворачиваются и бесформенным комком расползаются вширь. Украдкой наблюдающая за игрой светотеней гусыня косится на выбеленную стену печи. Чтобы разглядеть получше, тянет шею и издаёт громкий испуганный крик, когда один темный образ в тот же миг устремляется к потолку. — Мими, перестань ругаться и обижаться на меня, — говорит Тэхён, неправильно истолковавший причину гогота птицы. Не отрывая взгляда от разложенных на столе смятых обрывков бумаги и новенькой толстой книги для записей, мальчик тянет вниз левую руку и несколько раз проводит ладонью по шелковистым пёрышкам головы гусыни, извиняясь за причиненную ранее боль. — Я не виноват, что в доме закончились перья. Оставляя на лице синие разводы, мальчик задумчиво трёт подбородок пальцами, кончики которых выпачканы чернилами. Он в последний раз сверяет занесённый в книгу столбец цифр с небрежными записками брата и макает в чернильницу выдранное из левого крыла гусыни перо. Недолго хмурит брови, в уме просчитывая итоговое число. Завершая долгую и кропотливую работу, выводит последние цифры и переводит свой радостный взгляд на только что пришедшего в дом брата. Намджун молча снимает и вешает на стену длинный плащ, моет руки и долго плещет на лицо теплой водой из прогретого жаром печи умывальника. На ходу вытираясь полотенцем, подходит к сидящему за столом брату и заглядывает в лежащую перед ним книгу. — Я собрал твои повсюду разбросанные записки о выполненной в этом месяце работе и полученных за неё деньгах, — звонко похлопывая ладонью по кожаному переплёту, объясняет Тэхён. — Целый вечер на это ушёл, но зато теперь мы точно знаем, сколько ты заработал. Здорово, правда? В ответ Намджун широко улыбается и кивает головой. Он вынимает из чужих пальцев и бросает в чернильницу перо, протягивает в руки младшего чуть влажное полотенце, а пока тот оттирает с кожи пятна — наклоняется вперёд и со спины обнимает братишку, упираясь в его плечо подбородком и прикрывая от удовольствия глаза. Всё, что делает Тэхён — здорово. По-другому и быть не может, даже если тот занимается полной ерундой — ведь деревенские жители, в отличие от горожан, налоги платят вовсе не с выручки, а отдают в казну назначенное количество серебра с дома и семьи, и поэтому подобные расчёты не имеют никакого смысла. — У меня есть для тебя небольшой подарок, — говорит Намджун. Стойко выдерживая обращенный на него восторженный и нетерпеливый взгляд, он роется в кармане безрукавки. Этот подарок Намджун планировал заказать уже давно, нашёл для этого время лишь пару недель назад, и теперь он очень этому рад, надеясь, что принесённая из города вещь станет достаточным утешением для Тэхёна, расстроенного последними жизненными событиями. Старший возится с неподатливой застежкой, и на запястье младшего ложится блестящий тонким золотом узора браслет. — У тебя никогда раньше не было подобных украшений, — объясняет Намджун. — Я подумал, что ты будешь рад этой вещице, и сделал заказ ювелиру. — Он красивый, — шепчет Тэхён, обводя кончиками пальцев два довольно крупных камня, украшающих браслет. — Это бриллиант? Мальчик указывает на прозрачный камень, переливающийся в ярком свете разноцветными огоньками граней. — Нет, это белый топаз с перстня твоего отца. — Не помню, чтобы папа носил этот камень, — насупливается Тэхён и морщит лоб, пытаясь достать из уголков памяти образ нужного кольца на руке старого оружейника. Ничего подобного, как назло, не вспоминается, но старший остаётся непреклонен. — Папа носил этот перстень, когда ты был ещё совсем малышом, — продолжает убеждать Намджун и обращает внимание брата на второй камень. — Этот — тоже топаз, и я долго искал подходящий по цвету, чтобы был похожим на изумруд. Белый камень — память об отце и нашей родине, Восточном королевстве. Зелёный олицетворяет наши кровные узы и Северное королевство — наш новый дом, земли которого покрыты лесными угодьями. — Теперь мне этот браслет нравится ещё больше. В нём есть воспоминания о папе и частичка твоей братской любви, — Тэхён внезапно подпрыгивает на стуле и высоко задирает голову. — У меня для тебя тоже есть небольшой сюрприз. Мими! Задремавшая было гусыня, услышав собственную кличку, вздрагивает всем телом и с ожиданием смотрит на хозяина, а когда тот негромко щелкает пальцами — расправляет крылья и, шаркая лапкой по полу, учтиво склоняет голову. Тэхён звонко хохочет и хлопает в ладоши. — Это восхитительно! Правда, Намджун? — старший брат никак не выражает свой восторг от вида кланяющийся птицы, но Тэхёна это ничуть не смущает. — Этот фокус Мими смогла выучить за один день. Ты представляешь, сколько ещё она сможет запомнить до осени? Хватит на целое представление, которое мы покажем с Мими на осенней ярмарке. Говорят, бродячие артисты и циркачи очень неплохо зарабатывают… — Нет! — теряя терпение, рявкает Намджун. — Я никогда тебе этого не разрешу! Я не позволю, чтобы мой брат стал побирающимся медяками шутом! — Ну братик, — противным, жалобным голоском начинает ныть Тэхён, но обиженно дует щёки и ложится грудью на стол, когда не желающий выслушивать скулёж Намджун скрывается в спальне и громко захлопывает за собой дверь.Глава 4.
10 декабря 2019 г. в 21:23
— Уверен, что не замерзнешь? — интересуется утром Намджун, разглядывая одевающегося младшего брата, который вновь собрался идти в город. — На улице не так уж и тепло.
Они оба смотрят в окно, за которым ветер раскачивает всё ещё темные, но уже усеянные крупными набухшими почками ветви яблони, а по небу стремительно пробегают обрывки серых низких облаков — остатки вчерашней пелены ливневых туч.
— Не замерзну, — Тэхён упрямо качает головой и застёгивает у шеи блестящую застёжку легкого плаща светло-бежевого цвета. — Солнышко уже хорошо пригревает, а к вечеру, когда похолодает, я вернусь домой.
Мальчик недолго крутится перед зеркалом, убирая под серебряный ободок непослушные прядки волос, на прощание коротко чмокает в щёку Намджуна и, подхватив тяжёлую корзину с пирожками, выходит за дверь. Ненадолго останавливается на крыльце и с наслаждением вдыхает полной грудью воздух, упоительно пахнущий пригретой землёй пашен и полей, липкой свежестью распускающихся на деревьях листочков и бодрящей прохладой остатков талого снега в лесах. Тэхён широко улыбается и прищуривает глаза, чувствуя на лице ласковые касания прорывающихся сквозь облака солнечных лучиков, но быстро уходит со двора прочь, едва замечает идущую по дороге жену фермера, которая несёт в руках очередной кувшин с парным молоком.
То, что Намджун был прав, Тэхён понимает даже раньше, чем успевает дойти до распахнутых городских ворот. Пронизывающий ветер пробирается под лёгкую, не подходящую погоде одежду. Рубаха из тончайшего льна и плотно облегающая фигуру ярко-рыжая кожаная безрукавка не спасает от холода. На короткие сапожки, идеально сочетающиеся по цвету с жилеткой, быстро налипает грязь тракта, который раскис от вчерашнего ливня, а штаны по колено пачкаются мелкими брызгами. Тэхён зябко кутается в тонкий плащ — новенький и красивый, но совсем не согревающий — и влажно шмыгает покрасневшим носом. За долгую зиму мальчик успел позабыть, каким обманчивым бывает весеннее тепло.
Перепрыгивая через нескончаемые лужи и проскальзывая между боками грязных телег, Тэхён приближается к городским воротам и удивленно оглядывается вокруг. Хмурые стражники придирчиво досматривают нагруженные возы: развязывают мешки и открывают бочонки, чтобы проверить их содержимое; обхлопывают одежду прибывших торговцев, ища спрятанное оружие. Столпившиеся люди в полголоса переговариваются между собой, расстроенные непредвиденной заминкой, но городская стража не собирается пропускать без проверки даже самый захудалый воз. Тэхён робкими шажками подходит к хорошо знакомому стражнику, протягивает заранее подготовленные медяки и готовится по первому требованию откинуть с корзины полотенце, но сурово сжавший губы мужчина лишь машет рукой, давая мальчику знак не путаться под ногами и быстрее проходить за ворота.
Окончательно окоченевший от холода Тэхён добирается до рынка, но и там сегодня всё кажется ему непривычным. Он замечает, что вместе с молчаливыми покупателями по площади прохаживаются вооруженные мужчины, и по их чёрным одеяниям и телам, закованным в доспехи, мальчик понимает — это не городские стражники, а воины. Поблескивая на солнце металлическими нагрудниками и сталью выглядывающих из ножен рукоятей мечей, воины обходят рынок, иногда заглядывая под прилавки. Удручённые торговцы не суетятся и не подзывают покупателей, расхваливая товары, а тихо сидят на своих местах, боясь привлечь к себе ненужное внимание.
В этот день дела идут из рук вон плохо. Покрутившись на рынке с час и продав только жалкую толику пирожков, мальчик решает сходить погреться, послушать последние городские сплетни, а потом уже продолжить торговлю.
Едва переступив порог трактира тётушки Ли, Тэхён устремляется к жарко пышущему камину. Мальчик в знак приветствия кивает бегающему по залу сыну хозяйки, берёт один из стульев и ставит его напротив очага. Протягивает побелевшие от холода кисти рук к пляшущему в камине огню и растирает негнущиеся пальцы. Потоки горячего воздуха обволакивают и успокаивают мелко подрагивающее тело; на столике, что стоит рядом, исходит паром и ароматом миска с медленно остывающей похлёбкой; и убаюканный теплом и уютом Тэхён прикрывает глаза, вслушиваясь в негромкие разговоры сидящих за столами людей.
— День сегодня пустым будет. Зря я притащился, только продукты заветрил, — сетует один из посетителей трактира дребезжащим старческим голоском. — Воины по рынку шастают, никому покоя не дают.
— Ничего, — утешает его бодрый мужской голос. — Королевская процессия проедет — сразу веселее дела пойдут. Сам знаешь, кто вчера в город вернулся — сам военноначальник Чонгук пожаловал!
— С самой осени его не видели, — подхватывает разговор какой-то юноша и, уже тише, добавляет: — И ещё его столько же не видеть бы.
— Вот это ты зря, — насмешливо тянет только что жалующийся на плохую торговлю старик. — Польза от Чонгука колоссальная — хоть короля нашего выгуляет. Надоело, небось, мальчонке взаперти сидеть. Пускай немного свежим воздухом подышит и на королевство посмотрит. Пока оно ещё его.
— Нашел над чем смеяться, старый, — раздаётся справа укоризненный женский голос. — Совсем ребёнка не жалко, что ли? Его сиротой оставили, корону на голову нацепили — и барахтайся, как можешь. Военноначальник его ни на шаг от себя не отпускает, вроде как оберегает, тенью следует за его спиной. Но мы-то знаем, что не правителя он показывает народу, а свою власть над всеми нами. Сам король под его началом ходит и не смеет противиться. Где уж нам-то сопротивляться?
— Скоро, очень скоро все мы будем свидетелями коронации нового правителя, — тяжелым вздохом проносится по залу. — Всё будет в руках Чонгука — наместника владыки Юга: и Сонем, и поля с лесами, и деревни…
— Ой, мамочки мои! — вдруг раздается пронзительный и веселый взвизг забежавшей в таверну молодой женщины, от которого Тэхён невольно вздрагивает и ерзает на стуле, поворачиваясь к говорящей лицом. — Что с утра в деревне-то творилось, ой, что творилось. Один фермер застукал свою женушку за изменой. Прям из постели любовника за волосы вытащил. И как думаете, с кем эта вертихвостка рога своему мужу наставляла? С кузнецом! А тот своей вины вроде как и не почувствовал, бабу из рук законного мужа отбил — и в драку! Визги, вопли, крики по всей улице. Вся деревня сбежалась посмотреть, что происходит. Фермер жене орёт, мол, собирай свои манатки и проваливай к любовнику, а та ревёт в голос и никуда уходить не хочет. Оно и понятно, кто ж по доброй воле за кузнеца замуж пойдет? Дом у него никудышный — не дом, а скворечник какой-то. Зарабатывает, правда, Намджун не плохо, но какая нормальная баба согласится пожизненно быть нянькой его на голову пришибленного младшего брата? Это кузнец с ним, как с принцем, носится, жалеет убогого…
Чуть не опрокинув стул, Тэхён вскакивает на ноги. Он быстро шарит рукой в кошельке, кидает на стол рядом с нетронутой миской похлёбки пять медяков, набрасывает плащ и, подхватив почти забытую корзину, стремительно выбегает из трактира.
Он бежит со всех ног, чувствуя, как свистит в ушах ветер, от хлещущего в лицо холодного воздуха слезятся глаза, а за спиной развеваются полы длинного плаща. Из домов выходят радостно взволнованные горожане, и Тэхён сворачивает в переулки и петляет по узким, почти безлюдным улочкам, стараясь как можно быстрее оказаться у городских ворот. В груди бешено бьётся сердце, становится тяжело дышать, и мальчик вновь устремляется на широкую дорогу, ведущую к площади. Тэхён переходит на быстрый шаг и шумно дышит, выравнивая сбившееся дыхание. Бежать по окраинам бессмысленно — это займёт примерно столько же времени, как если пройти к выходу из города через центр, но зато поможет сохранить необходимые для дальнейшего пути силы.
Людей становится всё больше, они неспешно шагают парочками или целыми семьями, негромко переговариваются между собой и беззаботно смеются, что-то обсуждая, но мальчик не слышит их разговоров. Все его мысли связаны с Намджуном и тем, что произошло утром в деревне. Чем закончилась случившаяся драка? Не сильно ли в ней пострадал брат, и не перерос ли обычный мордобой в кровавую битву? Намджун сильный и удар у него крепкий, Тэхён это точно знает. Что если старший брат случайно прибил фермера-рогоносца, и теперь стража ведет его связанным в тюрьму?
От вставшего перед глазами образа бредущего по тракту брата, в грудь которого направлены острые наконечники копий, Тэхён горестно всхлипывает и вытирает рукавом рубахи влажные глаза. Он не обращает внимания на столпившихся по окружности площади людей. Не замечает, что торговцы вышли из-за прилавков и присоединились к ликующим, выкрикивающим приветствия горожанам. Не видит взобравшихся на покатые крыши мальчишек, которые жадно смотрят на пересекающую площадь широкую дорогу, по которой медленно движется королевская процессия. Тэхён не замечает ничего вокруг и торопится побыстрее выбраться из толпы. Расталкивает собравшихся людей тяжёлой корзиной и с большим трудом протискивается между ними. На него недовольно шипят и покрывают негромкими ругательствами, но мальчика это мало волнует — впереди уже виднеется свободный от горожан участок площади; и Тэхён, направленный вперёд сильным толчком в спину, практически вываливается из толпы, по инерции делает ещё несколько шагов и, столкнувшись с чьей-то мирно вышагивающей лошадью, падает на выложенную булыжниками дорогу.
Не ожидавший столкновения белый жеребец встревоженно пятится назад и норовит встать на дыбы, но управляемый наездником останавливается и переступает на месте копытами, чуть поворачивая вправо.
Забывая про разлившуюся по телу боль от падения, Тэхён с изумлением рассматривает возвышающегося над ним всадника. Этот молодой мужчина, облаченный в белоснежные, вышитые золотом одеяния, словно соткан из слепящего дневного света. Искрятся яркими бликами охватившие широкую грудь доспехи и праздничная, пышно украшенная сбруя его коня. Переливается разноцветным мерцанием инкрустированная россыпью драгоценных камней рукоять меча, обхваченная крепкой ладонью. В густых прядях чёрных волос запутались льющиеся с небес лучи солнца, а высокий спокойный лоб незнакомца охватывает широкий золотой венец.
Выросший в деревне мальчик ни разу в жизни не встречал этого мужчину. Он не видел его красивого лица и чуть смуглой, медовой кожи; чётко очерченных сжатых губ и острой линии челюсти; нечитаемого взгляда его выразительных тёмных глаз. Тэхён ранее никогда не видел этого всадника, но безошибочно понимает, кто он.
«Военноначальник Сонема Чонгук».
Чонгук, убедившись, что для короля нет никакой опасности, резким движением руки задвигает обратно в ножны выхваченный было меч и сильнее натягивает поводья, удерживая на месте взволнованного коня. На дороге перед ним полулежит чумазый и скривившийся от боли обычный мальчишка.
Необычный.
«Надо же, одет, словно он из зажиточной семьи, а на рынке довольствуется жалкими медяками, как нищий» — подмечает Чонгук, бегло рассмотрев мальчика, вокруг которого уже шныряют чьи-то псы, воровато подбирая рассыпанные пирожки.
Надо ехать дальше, забыть про случившееся недоразумение и продолжить торжественное шествие по Сонему — прогулка, которую так долго ждал Тэён, — но нет возможности сдвинуться с места, и вовсе не потому что путь прегражден развалившимся под ногами жеребца мальчишкой. Весь облик незнакомца кажется до дрожи волнующим и по-детски трогательным. Его русые волосы и нежный, персиковый цвет кожи выдают, что в жилах мальчишки течёт восточная кровь. Порванный и испачканный грязью плащ не может скрыть исходящей от мальчика чистоты и непорочности. Но самое главное — глаза. Чёрные, словно ночное беззвездное небо. Чонгук, забывая, как дышать, неотрывно смотрит в эту дрожащую пеленой слёз бездну. Она утягивает, но потеряться в ней не страшно. Это не падение в пустоту, а бескрайний полёт, ничем не ограниченная свобода, и Чонгук готов навсегда остаться в этой бесконечности. Стряхнуть навешенные оковы и воспарить ввысь, расправляя за спиной сильные крылья.
— Пошёл вон с дороги, — шипит один из воинов. Он в два шага оказывается рядом с мальчиком, грубо хватает за локоть и рывком ставит на подгибающиеся ноги. Толкает в плечо, безмолвно приказывая посторониться и пинком ноги откидывает в его сторону помятую с одного бока корзину.
Чонгук часто моргает, отходя от непонятного, охватившего его тело и разум оцепенения. Едва заметно растягивает губы в легкой улыбке, успокаивая Тэёна, неотрывно смотрящего на него, и прижимает пятки к бокам жеребца, возобновляя движение.
Тэхён крутит головой и тянет руками свой плащ, пытаясь рассмотреть на нем образовавшуюся дыру. Замечает, что королевская процессия уходит всё дальше, а люди вокруг постепенно возвращаются к своим делам. Потирая ладонью ушибленный бок и хромая на правую ногу, мальчик вновь направляется к городским воротам.
Тэхён старается не обращать внимания на звучащие в его адрес насмешки и издевки. Сцепив зубы и поджимая подрагивающий подбородок, идёт всё дальше от площади. Кажется, прохожие оборачиваются ему вслед, но Тэхёна не волнуют ни жалостливые взгляды, ни чужое злорадство. Он хочет домой, чтобы убедиться, что с Намджуном всё в порядке, переодеться и отмыться от грязи, обработать ссадины и унять ноющую обидой душу.
Дорога до деревни в этот день кажется в три раза длиннее. Подволакивая правую ногу, Тэхён неуклюже поднимается по ступеням крыльца, дёргает за ручку входную дверь и не сдерживает облегчённого вдоха, когда видит сидящего за кухонным столом старшего брата.
Намджун, подперев одной рукой голову, другой прикладывает к вспухшей и покрасневшей скуле смоченную в холодной воде тряпочку. Он не выглядит сильно расстроенным или подавленным, но, разглядев вернувшегося домой раньше положенного срока младшего брата, звереет на глазах и сжимает кулаки.
— Кто? — коротко спрашивает, на что Тэхён лишь обречённо отмахивается.
— Случайно столкнулся в городе с лошадью… С лошадью, на которой сидел военноначальник Сонема.
Услышав ответ, Намджун ненадолго замирает, а потом словно сдувается и сутулит плечи. Он неловко улыбается брату — мягко и виновато — той редкой улыбкой, когда не в силах помочь и что-либо исправить. Намджун подходит ближе к Тэхёну и осторожно расстегивает его безнадёжно испорченный плащ. Обнимает за плечи и притягивает к себе расстроенного мальчика.
— Кажется, у нас обоих сегодня был не лучший день, — шепчет на ухо, и в ответ Тэхён шумно сопит и жмётся ближе, привычно находя в крепких объятиях старшего брата необходимые утешения и поддержку.
Весь оставшийся день проходит привычно и обыденно. Тэхён, как и всегда, путается под ногами и хватается одновременно за несколько дел, ни одно из них не доводя до конца. С явным удовольствием перебирает в шкатулке и примеряет перед зеркалом немногочисленные украшения: десяток золотых перстней, несколько тяжелых серебряных подвесок и янтарное ожерелье. Вечером долго возится с Мими и заразительно хохочет, вспоминая её проделки, когда гусыня ещё была совсем глупым птенцом. Намджун искренне считает, что птица с годами ничуть не изменилась, но не спорит. Он радуется веселью брата и думает, что тот забыл о случившихся неприятностях.
Но проснувшись следующим утром, обнаруживает Тэхёна не на кухне, а лежащим в кровати. Намджун, не скрывая удивления, смотрит на безучастно пялящегося в потолок брата.
— Разве ты не пойдешь сегодня в город? — в ответ мальчик отрицательно мотает головой. — Почему? Тебе нравилось продавать пирожки.
— Больше не нравится, — сухим голосом отзывается Тэхён и ложится на бок, поворачиваясь к Намджуну спиной.