***
Жаркое солнце возвышается в зените, когда Чимин выходит из лесной избушки. Следя за седлающим вороного коня бессмертным, он ненадолго замирает на крыльце, а после спускается по ступеням, ощущая босыми ногами шероховатость давно некрашеных досок. Парень в несколько шагов оказывается рядом с Юнги и стягивает с его головы чёрный капюшон плаща. — Чимин, если ты не остановишься, то я опоздаю, — спустя несколько минут прерывая поцелуй, тихо смеется бессмертный и убирает от своего лица обхватившие его ладони. — Вернусь на закате, не скучай. «Это ты не скучай», — с грустью думает Чимин. — «И жди моего возвращения». Он провожает тоскливым взглядом умчавшуюся по узкой тропинке фигурку всадника и вслушивается в утихающий топот копыт, но едва стихают все звуки — решительно направляется в дом. Пак быстро переодевается в заранее подготовленную, удобную дорожную одежду. Отодвигает к противоположной стене спальни кровать и опускается на пол, чтобы подцепить кончиком кухонного ножа одну из половиц. Фыркает от смеха, размышляя, что не только у Юнги есть неизвестные никому тайники в доме, и достаёт из небольшого углубления тяжелый мешочек с золотом. Отсчитав и пересыпав в кошелёк ровно двести монет, он завязывает его на неприятно лёгком кожаном поясе, на левой стороне которого уже через несколько часов будут закреплены ножны с новым, изготовленным по заказу Сокджина мечом. Прячет остатки золота и приводит комнату в привычный для бессмертного вид. Привыкший к долгим пешим переходам, Чимин быстро добирается до расположившейся вблизи Сонема деревушки. Ориентируясь по рассказам Сокджина и почти не заплутав, находит дом кузнеца, но во двор заходит не сразу — на коротко скошенной траве, что растет вдоль дороги, привалившись спиной к калитке и тем самым преграждая путь, сидит мальчишка. Щурясь от яркого солнечного света, он задумчиво рассматривает быстро пробегающие по небу легкие облачка. Время от времени запускает руку в высоко завязанный на животе подол рубахи, чтобы достать из него очередной стручок молодого гороха, закидывает его содержимое себе в рот, а сочными шкурками угощает стоящую рядом козу, на шее которой болтается оборванная верёвка. Увидев незваного гостя, коза предупреждающе наклоняет рогатую голову и издаёт воинственное меканье, но моментально успокаивается, едва мальчишка проводит несколько раз ладонью по спутанной, грязной шерсти и суёт под нос новую порцию гороховых очисток. — Если вы пришли к Намджуну, чтобы предложить поработать, то не советую вам это делать сейчас, — обращается мальчишка к пришедшему парню. — У моего брата сегодня на удивление плохое настроение. — Вообще-то, я пришёл забрать заказ, — отвечает Пак. Он не планировал задерживаться в деревне ни на один лишний миг, но мальчишка приглашающе хлопает ладонью рядом с собой, и Чимин садится на колкую, выжженную летним жаром траву. С благодарным кивком принимает угощение в виде горсти гороховых стручков и интересуется: — И в чём выражается плохое настроение твоего старшего брата? — Пьёт крепкое вино, молчит и пялится на стенку печи, словно на ней картины нарисованы, — угрюмо отвечает мальчишка и, вспомнив, что не представился, вежливо склоняет голову: — Кан Тэхён. — Серьёзно? Тебя зовут Тэхён? — Чимин изумленно смотрит на мальчишку, сперва подумав, что услышанное не совсем удачная шутка, но заливается смехом, когда тот обиженно выпячивает нижнюю губу и отводит в сторону взгляд. — Святой дракон! Твоя мамаша, как видимо, очень любит тебя, парень, раз назвала королевским именем. — Я не помню маму. И папы тоже нет со мной рядом уже много лет, — тихо говорит Тэхён. — Так ты сирота, — услышав слова мальчика, Чимин неловко трет ладонью шею. — Это паршиво. Я тоже какое-то время жил без родителей, и судьба не была ко мне благосклонной, пока я не повстречал Юнги. Будем знакомы, Пак Чимин. — О, а я знаю кто ты, — не скрывая восторга, восклицает Тэхён. — Я слышал историю, как ты обворовал мясника и был приговорен к сожжению на костре, но от казни тебя спас бессмертный. Сейчас ты живешь под опекой Юнги, но всё равно промышляешь воровством и грабежами на восточных и южных землях. Ой… Теперь уже мальчишка чувствует себя неловко за произнесённое вслух. Он заискивающе улыбается и с тревогой смотрит на парня, но тот звонко хохочет над его словами и даже не думает обижаться. — Так и есть, — весёлым голосом подтверждает Чимин. — Я — грабитель, убийца и мародёр. А ещё я никогда не стыдился своего прошлого, настоящего и будущего тоже стыдиться не собираюсь, каким бы оно ни было. Ты не прав только в одном: Юнги уже давно не опекает меня, мы живём вместе, потому что любим друг друга. Ладно, пойду я к твоему брату. Каким бы плохим ни было его настроение, а заказ забрать надо. Чимин резво вскакивает на ноги и растрёпывает ладонью мальчишечьи волосы. Благодарит за вкусный горошек и идёт к дому кузнеца. Тэхён ошарашено смотрит вслед парню. Голова гудит от роящихся в ней мыслей, и ответы на все вопросы хочется незамедлительно получить от Чимина, прямо спросив, как возможна его любовь с бессмертным, если они оба мужчины. Но когда, поправляя прикреплённые к широкому поясу новые ножны с торчащей из них изящной рукоятью, на которой изображено клеймо оружейника Кана, Пак вновь появляется на улице, Тэхён не осмеливается озвучить ни один из терзающих его мысли вопросов. — Передавай Юнги от меня привет, — кричит мальчишка Чимину и машет на прощание рукой, а потом со вздохом поворачивается к козе, которая меланхолично хрустит последними сочными шкурками. — Идём, Фиалка. Я отведу тебя домой, а то хозяйка уже наверное с ног сбилась, выискивая тебя по всей деревне. Мальчишка неохотно поднимается и распутывает на животе узел. Приглаживает руками мятый подол рубахи, зажимает в ладони обрывок повязанной на шее козы веревки и с опасением глядит на окна собственного дома. Намджун запретил ходить куда-либо дальше колодца, но Тэхён надеется, что старший брат не будет сильно сердиться на него за решение вернуть деревенской старушке её беглянку-козу.***
— Чонгук, так нельзя! — с тревогой оглядываясь на чёрные окна дома, жарко шепчет Тэхён и пытается схватиться рукой за какой-нибудь куст. — Это нечестно. Намджун запретил мне уходить далеко от двора. — Всё честно, — пыхтит в ответ Чонгук, продолжая утягивать мальчишку силой в сторону калитки. — Брат сказал тебе где угодно искать новых друзей. Вот мы и идём с ними знакомиться. Тэхён негромко хихикает. Шутливая борьба веселит мальчика, а близость тяжело дышащего мужчины вызывает приятное волнение. Чонгук совсем рядом — обнимает за талию и прижимает к своей груди. Ни на миг не позволяя отстраниться, пятится мелкими шажками прочь со двора, тянет вслед за собой, перехватывает свободной рукой ищущие за что можно ухватиться ладони Тэхёна и извиняюще целует их, когда случайно сжимает пальцы сильнее, чем следовало бы. Это так забавно и по-детски неуклюже — игривое сопротивление, сопровождающееся глупым хихиканьем и показательно-недовольным шипением. Неловкие прикосновения и слепо шарящие в темноте ладони, которые, словно невзначай, не специально, исследуют спрятанные под одеждами тела. Именно сейчас, в дурашливой возне оба позволяют себе слишком много: смело касаться друг друга, где только вздумается, скрывая истинные желания под необходимостью вести борьбу. Чонгук вовсе не против продолжать это бесконечно, но время неумолимо мчится вперёд, а у него были на эту ночь другие планы, и поэтому он с сожалением выпускает Тэхёна из рук. — Почему ты не веришь мне, если я уже объяснил, что никакого обмана перед твоим старшим братом в нашем поступке нет, — мужчина говорит негромко, но достаточно строго. — Разве я хоть раз обманывал тебя? Тэхён отрицательно мотает головой, немного испуганный сменой чужого настроения. — Тогда пошли, — за двоих принимает окончательное решение Чонгук, берёт мальчишку за руку и толкает калитку. Он ненадолго останавливается у одного из пышных кустарников, что растет вдоль деревенской улицы, чтобы достать оттуда ранее припрятанные два плаща с просторными капюшонами и моток длинной верёвки. Накидывающий на плечи плащ Тэхён не понимает, зачем Чонгук принёс всё это с собой и для чего им может понадобиться моток — не друзей же они будут верёвкой ловить, в самом деле, — но ничего не спрашивает, надеясь, что очень скоро ситуация прояснится сама по себе. Ситуация действительно проясняется, когда они подходят к Сонему. К величайшему удивлению Тэхёна, Чонгук не собирается стучаться и требовать стражу немедленно распахнуть перед ними запертые на ночь ворота. Вместо этого военноначальник накидывает на голову капюшон плаща, не доходя до входа в город, сворачивает с дороги и устремляется куда-то в сторону. Вместо ответа на все встревоженные вопросы, Чонгук шипит и прикладывает к губам палец, показывая Тэхёну, что они должны вести себя как можно тише, и почти бесшумно продвигается вдоль высокой стены. Они останавливаются, когда в ночной темноте окончательно теряются очертания широкого тракта, а на самой стене не видно всполохов редких костров, чьё пламя согревает стражу и освещает узкие каменные проходы. Увидев, как Чонгук начинает деловито распутывать моток верёвки, соорудив на одном её конце петлю, Тэхёну становится нехорошо. — Что ты задумал? — Немного повеселиться, — Чонгук поворачивается к Тэхёну и беззаботно улыбается, предвкушая, что очень скоро тот будет в полном восторге от задуманного озорства. — Мы должны зайти в город, чтобы я смог познакомить тебя с моими друзьями, но проходить через ворота — это слишком скучно, и потому мы перелезем через стену. Здорово, правда? — Давай лучше к воротам вернемся, — умоляет Тэхён, совсем не разделяя чужой радости. — Постучимся, извинимся за беспокойство в поздний час и вежливо попросим нас впустить. Я не хочу лезть на стену. Я не умею это делать. — Это совсем легко, — утешает разволновавшегося мальчика Чонгук. Распаленный возней с Тэхёном и пьянящей свежестью ночного ветра мужчина от своего решения отказываться не собирается и, широко размахнувшись, закидывает тяжёлую петлю куда-то вверх. В темноте ничего не видно, но обратно им на головы верёвка не падает, и Тэхён догадывается, что Чонгуку удалось зацепиться ей за зубчатый выступ бойницы, которые обрамляют городскую стену. — Сейчас я крепко обвязываю тебя и залезаю первым. Когда окажусь наверху — сразу затяну тебя к себе, а ты держись за верёвку руками и шагай по стене. Вот так. Чонгук, имитируя шаги, указательным и средним пальцем передвигается по вертикальной каменной кладке, наглядно демонстрируя, что конкретно Тэхёну нужно будет сделать, но мальчика это мало успокаивает. — Чонгук, я не таракан, чтобы по стене шагать… вот так. Тэхён в воздухе повторяет увиденный жест, но Чонгук лишь отмахивается. — Всё будет хорошо, — мужчина чмокает мальчишку в нос и обхватывает ладонями верёвку. — Увидимся наверху. Тэхён с тоской смотрит на быстро ползущего вверх Чонгука и трёт ладонью скрутивший спазмом живот. Следовать чужому примеру не хочется и страшно до одури, но всё же мальчик послушно делает шаг вперёд, когда трепыхание верёвки прекращается, а после следует два сильных рывка, указывающих, что военноначальник уже на вершине стены и очень скоро начнёт тянуть к себе своего спутника. — Ой, мамочка, — тихонечко скулит Тэхён, когда под его ногами пропадает опора. Болтаться в воздухе оказывается ещё страшнее, чем предполагал мальчишка, и поэтому он вцепляется обеими руками в верёвку, а стопами, как учил Чонгук, упирается в каменную поверхность и делает осторожные, короткие шажки. Восхождение наверх занимает не больше минуты, но Тэхёну кажется, что прошла целая вечность, прежде чем он чувствует, как его нога при очередном шаге проваливается в пустоту бойницы. Сидящий на корточках Чонгук подтягивает дрожащего мальчишку ближе, и тот утыкается взмокшим лбом в его плечо и вздыхает от облегчения. Кажется, всё самое ужасное уже позади. — Именем короля, я приказываю вам оставаться на месте! А вот и нет, не позади. Тэхён мельком оглядывается на приближающихся стражников и беспомощно глядит на Чонгука. Мальчик думает, что самое время сдаться. Не вызывая лишнего гнева у вооруженных мечами и копьями воинов, поднять вверх руки, показывая, что он безоружен… — Бежим! — вдруг шумно выдыхает на ухо Чонгук и вскакивает на ноги. Таща за собой едва успевающего мальчишку, военноначальник быстро удирает прочь от стражи. С трудом сдерживая рвущийся из груди смех, стремительно бежит по неровному каменному полу, находя в темноте верный путь к ведущей вниз лестнице. За их спинами не смолкают топот ног и грозные требования немедленно остановиться, но мужчину это мало беспокоит. Он несётся только вперёд, петляет по узким извилистым коридорчикам и с явным знанием обходит все места, где могли бы располагаться в это время охраняющие город дозорные. У Тэхёна от быстрого бега не хватает дыхания и ещё он очень боится оступиться и упасть, но сильная ладонь крепко держит его за руку и упрямо тащит за собой. Преследующая их стража отстаёт на третьем или четвертом повороте, теряет в темноте извилистых переходов двух нарушителей порядка; и мальчишка хочет попросить Чонгука остановиться, дать немного времени, чтобы отдышаться и унять бешено бьющееся сердце, но внезапно их путь завершается перед никем не охраняемой деревянной дверью. Мужчина одним движением отодвигает в сторону визгливо скрипнувший засов, выскакивает на освещенную бледным светом фонарей улочку и, не сбавляя хода, устремляется куда-то вглубь города. — Ты с ума сошёл? — хрипло выстанывает Тэхён, когда они оказываются в темной подворотне. У него немного кружится голова и нещадно колет в левом боку, а Чонгук хохочет в голос, заглушая собственный смех тем, что прячет лицо в изгибе мальчишечьей шеи. — А если бы они нас изрешетили стрелами? — Из чего? Нет у стражников ни арбалетов, ни луков. — Откуда тебе это знать? — возмущается Тэхён, но успокаивается, заметив обращенный на него насмешливый взгляд. — А… ну да… Но всё равно твой поступок — безумие. Нас могли поймать. — Ну, поймали бы. И что дальше? — продолжает веселиться Чонгук и обнимает мальчишку за плечи, уводя в центр города. Он скидывает с головы теперь уже ненужный капюшон и пальцами свободной руки зачесывает назад растрепавшиеся волосы. — Я уже не первый раз пользуюсь подобным путём, чтобы незаметно выбраться из города, а после вернуться обратно. Мне всегда было слишком тесно в королевском замке, не хватало свободы, и многие ночи я проводил, бродя по окрестностям. На этом Чонгук замолкает, решая не рассказывать Тэхёну, как однажды юношеская шалость спасла ему жизнь. Они бредут по тёмным переулкам, оставляя всё дальше за спиной высокую городскую стену с по-прежнему взбудораженной стражей. Узкие проходы между домами сменяются выложенными булыжниками широкими мостовыми, и Тэхён озирается вокруг себя, понимая, что он узнаёт эти места и догадывается, куда ведёт их путь — они идут в сторону площади. Когда мужчина стучится в дом, на стене которого виднеется вывеска, изображающая толстяка в обнимку с винным бочонком, тревожное предчувствие одолевает мальчика и полностью оправдывается, когда им открывает дверь черноволосый молодой мужчина. Чонгук легонько подталкивает в спину топчущегося на пороге Тэхёна, и сам заходит следом. Приветствует Сокджина и спускающегося по лестнице на первый этаж Хосока. Оба брата смотрят с недоверием, впервые за долгие годы дружбы не выказывая радость от прихода гостя. — Зачем ты привел к нам Тэхёна? — хмуро спрашивает Сокджин и кивает головой в сторону насупившегося мальчишки. — Тэхёна? Так вы уже знакомы? — весело переспрашивает Чонгук, не замечая настороженных взглядов и накаляющейся обстановки. — Это здорово! — Идём со мной, — ласковым голосом просит Хосок. Он подходит ближе и уводит вяло сопротивляющегося мальчика на кухню. — Мы вместе приготовим закуски, порежем сыр и фрукты, пока мой брат с Чонгуком выберут вино. Надо отпраздновать наше знакомство, а кое-кому ещё и поговорить наедине не помешает. — Что с тобой происходит? — спускающийся по лестнице в погреб Сокджин с интересом рассматривает прохаживающего вдоль стеллажей мужчину, который насвистывает какую-то мелодию и вертит в руках бутылки вина, выбирая самое лучшее. — Ты не похож на того Чонгука, которого я знаю. — Я окрылен, счастлив и влюблен, — нараспев тянет Чонгук. Определившись с выбором, он одной рукой сжимает сразу два узких горлышка, а другой тянется к кошельку. — Как думаешь, мне следует расплатиться с Хосоком прямо сейчас? Я выбрал самые дорогие сорта. Не хотелось бы приносить вам убыток. — Не переживай об этом. Мой брат не забудет приписать стоимость этих бутылок к общему счету, когда придёт время поставки вин в королевский дворец, — отказывается от предложенных денег Сокджин и тяжело опускается на табурет у круглого столика. — Зачем ты привел Тэхёна? Если решил напоить мальчишку и провести с ним весёлую ночь в одной из наших спален, то сразу предупреждаю — я не позволю тебе это сделать. Во всяком случае, не в моём доме… — Даже в мыслях такого не было! — возмущается Чонгук. — Я привел Тэхёна, чтобы познакомить его с вами, выпить немного вина и всем вместе посмотреть на звёзды. — Тогда добро пожаловать в нашу скромную обитель, — невесело говорит Сокджин. Все четверо располагаются на небольшом балкончике. Прячась от ночной прохлады, закутываются в пледы. Убирают в сторону разложенные на низком столике рукописи и книги со свитками, а после расставляют на столешнице тарелки с простыми закусками, кубки и бутылки вина. Вино Тэхёну нравится. Оно совсем не похоже на кислое и крепкое пойло, которым время от времени заливается его старший брат. Это вино совсем другое — легкое, с потрясающим букетом вкусовых оттенков и смешанных ароматов фруктов; и мальчишка сам не замечает, как выпивает несколько кубков. По телу разливается тепло и приятная нега, голова становится тяжелой, но Тэхёна это не пугает. Так даже уютнее сидеть между ног Чонгука, опираясь спиной о крепкую грудь и склонив голову на его плечо. Тихий, но не прекращающийся ни на минуту разговор давних друзей; мужские, сильные руки, нашедшие покой на животе мальчика; редкие поцелуи на раскрасневшихся, пылающих щеках — Тэхён хочет запомнить этот вечер навсегда. Хочет, чтобы объятия не прерывались, а эта ночь обернулась бесконечностью, сотканной из чонгуковых тепла и нежности. Мальчик прикрывает от удовольствия веки и слепо подставляет лицо под очередной поцелуй. Хочется чего-то большего. Чего именно — Тэхён не знает, но зато точно знает Чонгук. Пользуясь тем, что Хосок уходит ненадолго вниз за третьей бутылкой вина, а Сокджин отвлекается на трепещущие под ветром ломкие страницы ветхой рукописи, мужчина склоняет голову, чтобы приоткрытым ртом прижаться к тонкой шее и за надёжным укрытием губ влажно провести по коже кончиком языка. Тэхён вздрагивает и непонимающе оглядывается на Чонгука. Его взгляд, ласки и прикосновения пьянят, лишают воли, отнимают последние скудные силы, и вымотанный ночными переживаниями и охмелевший от вина мальчик сползает ниже, прислоняется щекой к мужской груди и закрывает глаза. — Чонгук, он спит, — спустя недолгое время говорит Сокджин, указывая на Тэхёна. — Когда ты планируешь отвести мальчика обратно домой? Его старший брат наверняка уже начал переживать. — Мне плевать на переживания деревенского кузнеца, — холодно отвечает Чонгук. Он любуется чертами спокойного лица и осторожно очерчивает подушечкой большого пальца приоткрытые губы Тэхёна. Обнимает крепче и чуть покачивает из стороны в сторону, убаюкивая завозившегося было мальчика. Чонгук не хочет прерывать его сон. Не хочет выпускать из рук. Не хочет больше прощаться ни на миг. И Чонгук недовольно хмурит брови, услышав голос Сокджина. — А Тэхёну? Ему тоже плевать?***
Ранним утром к дому деревенского кузнеца подъезжает крытая повозка. Заспанный извозчик тянет вожжи, останавливая рысцой бегущую кобылку, и оглядывается назад, но пассажиры не торопятся выходить из нанятого экипажа. — Ты уверен, что с тобой всё будет в порядке? — в бессчетный раз спрашивает Чонгук. Он по-прежнему не одобряет желание Тэхёна возвращаться домой одному и наедине объяснять сложившуюся ситуацию старшему брату, но мальчик, в отличие от самого военноначальника, чувствует себя вполне спокойно и на заданный вопрос лишь кивает головой. — Если что-то пойдёт не так, как ты предполагал, если… — Чонгук, перестань, — устало просит Тэхён, через запылённое окошко глядя на колющего дрова кузнеца. — Намджун — мой брат, и он никогда не причинит мне боли. До встречи. Тэхён толкает рукой скрипучую дверцу, спрыгивает на дорогу и тяжело вздыхает, когда Чонгук, несмотря на то, что они уже вроде как попрощались, выходит следом и жестом даёт знак извозчику, чтобы тот дожидался его возвращения. Широко размахнувшись, Намджун опускает на стоящую на пеньке колоду лезвие колуна. Ногой откидывает отскочившее к нему полено и недобро смотрит на зашедших во двор людей. Он терпел многодневное нытьё Тэхёна. Терпел его рассказы о том, какой замечательный Чонгук. Терпел до возвращения домой брата несколько долгих часов, когда проснулся среди ночи и обнаружил кровать напротив пустой. Но когда виновник всех переживаний кузнеца имеет наглость без приглашения зайти на его двор — терпение Намджуна заканчивается. — Братик, ты топор отложи в сторону, — тонким голоском просит Тэхён, едва яростно дышащий Намджун, удобнее перехватив ладонью колун, направляется к пришедшим. — Иди в дом, — обращаясь к Тэхёну, сквозь зубы цедит кузнец и переводит взгляд на мужчину. — Что тебе здесь нужно? Зачем прицепился к моему брату? — Чонгук, не надо доставать оружие, — шепчет мальчик, когда мужчина кладёт правую руку на рукоять меча. — Тэхён, иди в дом, — обманчиво ласковым голосом просит военноначальник и, когда мальчик отходит чуть в сторону, делает несколько шагов вперёд, почти вплотную подходя к кузнецу. — Кто ты такой, чтобы я держал перед тобой ответ? — Я тот, кто сейчас одним ударом разобьёт твою дурную голову. А ещё по совместительству опекун вот этого несовершеннолетнего ребёнка, — указывает кузнец на замершего неподалёку брата. — Это ненадолго, — злобно ухмыляется в ответ Чонгук, сильнее сжимая пальцами рукоять. — Ему уже этой зимой исполнится восемнадцать лет. Помни своё место, тварь, и не смей становиться между мной и Тэхёном. — Зимой ничего не изменится! Тэхён никогда не выберет тебя! Он — не твоя собственность! — Но и не твоя! — Ой, дураки, — осуждающе качает головой мальчик и обхватывает ладонями раскрасневшиеся щёки. — Если бы вы только видели, как глупо смотритесь со стороны. — Тэхён! Иди в дом! — оборачиваясь к нему, кричат оба мужчины, а после вновь прожигают друг друга взглядами полными ненависти. — Не смей повышать голос на моего брата! — А ты не указывай ему, что он должен делать! Резким движением Чонгук выхватывает меч из ножен. Намджун, широко замахиваясь, отводит руку с топором в сторону. Но ни один из мужчин не осмеливается первым нанести удар. Ответственность за судьбу младшего брата останавливает кузнеца. Что будет с ним, когда Намджуна уведет в темницу стража за нападение на наследника королевской династии? Чонгук буквально захлёбывается яростью, но не может позволить себе обрушить удар меча на голову стоящего перед ним наглеца. Тэхён никогда не поймёт и не простит ему это. Они оба связаны по рукам, Намджун — ответственностью, Чонгук — любовью, но желание прямо сейчас выяснить отношения не угасает так же у обоих. — Давай врукопашную, — находит выход из сложившейся ситуации кузнец и отшвыривает в сторону топор. — Легко! — принимает вызов военноначальник и дергаёт на поясе крепления ножен. — Хватит! — вдруг строго произносит Тэхён и встаёт между двумя мужчинами. — Вы с ума оба сошли, что ли? Называете меня ребёнком, а сами ведёте себя, как глупые подростки. — Ты ещё маленький и поэтому не понимаешь, — начинает объяснять Намджун. — Отстаивать в бою свою репутацию и защищать семью — дело чести каждого мужчины, — важно подхватывает Чонгук. — Ну, здорово придумали! Молодцы! — взмахивает руками Тэхён. — Подерётесь и опозоритесь на всю округу сейчас вы, а смеяться потом опять будут надо мной? Рассерженный мальчишка указывает рукой на пялящегося извозчика, из окон соседских домов начинают выглядывать любопытные лица, и оба мужчины усмиряют свой пыл, понимая, что валяться в пыли и покрывать друг друга ругательствами и ударами кулаков на потеху многочисленной публике, действительно, так себе идея. — Я приду к тебе завтра, — Чонгук, с горделивым превосходством глядя на кузнеца, чуть склоняет голову, чтобы прикоснуться губами к согласно подставленной мальчишечьей щеке. — Идём домой, братишка, — кузнец тянет за руку к себе и обнимает за плечи Тэхёна, показывая Чонгуку, кто тут самый главный, а когда военноначальник уходит и садится в повозку, строго выговаривает: — Чтобы больше ноги его здесь не было. Не смей с ним общаться. Ты меня понял? Намджун отходит в сторону и наклоняется за отброшенным топором. Несмотря на оставленного в одиночестве брата, он собирается уйти в дом, но замирает уже через несколько шагов и удивлённо оглядывается. Тэхён не бежит следом, не начинает противно ныть и не пытается жалобным скулежом добиться желаемого. Мальчик абсолютно спокоен, смотрит открыто, без злости или обиды, но в его взгляде читается что-то такое, отчего сердце кузнеца сжимается и, кажется, пропускает один удар. — Нет, Намджун, — голос Тэхёна звучит непривычно твёрдо и уверенно. — Нравится тебе это или нет, но с Чонгуком общаться я буду.