***
Тэхён выходит из дома с первыми лучами солнца. Он тоскливо оглядывает небольшой и с детства знакомый двор, останавливая свой взгляд на запертой калитке. Каждое строение, вещь или ранее ничего не значимая мелочь теперь несут в себе особый смысл и теплые, но щемящие сердце воспоминания. Калитка, у которой больше не ждет Чонгук, и виднеющаяся за ней пыльная деревенская дорога, по которой теперь они не ходят вместе. Старая яблоня, под которой они не сидят по ночам. Куст шиповника, который не расцарапывает запястья мужчины, неосторожно шагнувшего в заросли из-за темноты. Тэхён тяжело вздыхает, смотрит вниз на крутящуюся у его ног гусыню и, подхватив стоящее на крыльце пустое ведро, уходит в огород. Опустившись на колени перед ровным рядком слегка увядших и пожелтевших капустных листьев, мальчик расстроено морщит нос. Небольшие, размером с кулак завязи кочанов ещё сохранили нежно-зеленый цвет и выглядят достаточно сочными, но разросшиеся и лежащие на земле раскидистые листья уже начали терять здоровый вид. Тэхён понимает, что надо брать себя в руки и не поддаваться унынию. Нужно вернуться к прежней жизни и продолжить ухаживать за огородом, чтобы осенью, как и запланировал весной, собрать большой урожай. В свободное время гулять по звенящему щебетом птах лесу, складывая в лукошко спелые ягоды и редкие сыроежки. На ранних зорьках ходить с Мими на речку, чтобы гусыня могла вдоволь наплескаться в быстрой воде, а самому — всласть порыбачить. Тэхён знает, как весело проводить время и придумывать себе множество увлекательных занятий. Можно сидеть в затемненной кузнице, зачарованно глядя на работу старшего брата или донимая его вопросами обо всём на свете. Можно сходить прогуляться в город: полюбоваться парком с цветущими кустами роз, купить что-нибудь на рынке, а после пообедать в трактире тетушки Ли. Можно уйти далеко от деревни, пробежаться по одуряюще пахнущему цветами и травами лугу, чтобы навестить старого доброго пасечника и угоститься свежим янтарным мёдом. Тэхён помнит свою жизнь, какой она была до знакомства с Чонгуком, и знает, что ему по-прежнему можно всё, но делать хоть что-то в одиночку больше нет желания. И сил на это почему-то тоже нет. Вяло повозившись с буйно разросшимися сорняками около часа, Тэхён поднимается на ноги и разочарованно качает головой. Ухаживать за огородом больше не хочется, и мальчик, наспех сполоснув руки от земли и травяного сока, уходит к колодцу, чтобы вернуться оттуда с полным ведром чистой воды. Уже неделю стоит жаркая погода, и в поливе нуждается не только изрядно надоевшая капуста, которую Тэхён щедро решает отдать на съедение прожорливым слизнякам и улиткам. Мальчик осторожно, чтобы не расплескать, переливает принесённую воду из ведра в большую лейку и подходит к кусту шиповника. Он проводит рукой по тонким белым лепесткам цветов и темно-зелёным, ещё не распустившимся тугим бутонам. Звонко ойкает, случайно уколовшись об острый шип, и шутливо грозит кусту пальцем. — Ты знаешь больше меня, — тихо говорит Тэхён, обращаясь к шиповнику. — Тебя согревают лучи солнца, которое освещает весь наш мир, и питает бегущая под землей вода. С тобой шепчется ветер, рассказывая принесённые издалека известия. Прошу, дай мне знак. Подскажи, когда в наши края вернётся Чонгук, ведь и солнце, и вода, и быстрокрылый ветер узнают об этом первые и обо всём расскажут тебе. Освежая изнывающий от жажды шиповник, мальчик щедро поливает его прохладной водой и грустно улыбается, когда прогуливающаяся поблизости Мими бросается со всех лап под тонкие струи воды и радостно гогочет, хлопая крыльями и разбрызгивая мелкие капельки влаги. — Идём домой, — закончив полив, машет рукой мальчик. Он поднимается на крыльцо и тяжело опускается на ступени. Несколько раз проводит по шелковистым перышкам головы пристроившейся рядышком гусыни. — Я скучаю, — доверительно говорит Тэхён, — очень скучаю по Чонгуку. Мне так не хватает наших разговоров и прогулок. Мне хочется снова обнять его и почувствовать его пальцы в своих волосах. Хочется целоваться с ним до головокружения. Ты же сейчас понимаешь, о чём я говорю? — мальчик с надеждой смотрит на сосредоточенно глядящую в ответ гусыню и удрученно поджимает губы. — Ничего ты не понимаешь. Ты, наверное, даже рада, что Чонгук уехал, ведь теперь я снова всё своё время провожу только с тобой. Гусыня возмущенно трясет головой и убегает куда-то вглубь огорода, чтобы вернуться уже через пару минут, гордо неся в клюве большого жука. Она кладет его на доски ступеней прямо перед своим хозяином и слегка прижимает лапкой намеревающееся удрать угощение. — Спасибо, Мими. Он удивительный, — смеётся Тэхён и трогает кончиком пальца угрожающе шевелящего длинными усами жука, недолго любуется его блестящим на солнце хитиновым панцирем и, отобрав от гусыни, сажает на свою ладонь. — Но я, пожалуй, полакомлюсь им в другой раз. Мальчик вскидывает руку высоко вверх и жук, выпуская из-под твердого панциря нежные и почти прозрачные крылышки, улетает прочь. Мимолетные секунды, вспыхнувшие яркими искрами неподдельного счастья, медленно угасают, и мальчик, вновь охваченный невыразимой грустью, уходит в дом. Он на цыпочках прокрадывается в спальню, чтобы не побеспокоить громко сопящего старшего брата — ранний подъём Намджун всегда считал изощренной пыткой — и забирается на свою кровать. Тэхён на четвереньках ползет по одеялу и останавливается у распахнутого настежь окошка, складывает на подоконнике руки и опускает на них голову. Раньше время мучительно тянулось с момента прощания и до новой встречи с Чонгуком. Теперь в томительном ожидании для мальчика проходят не часы или дни, а складывающиеся в месяца недели. Тэхён глубоко вздыхает и закрывает глаза. Под темнотой сомкнутых век он пытается разглядеть обрывки воспоминаний и тянется рукой к лицу, чтобы осторожно провести пальцами по своим губам. Мальчик опускает ладонь, скользя прикосновениями по острому подбородку, и движется вниз по шее, повторяя путь чонгуковых поцелуев. — Тэхён, он вернется. Застигнутый врасплох мальчик распахивает глаза и с опаской оглядывается на проснувшегося Намджуна. Он не хотел расстраивать его собственной хандрой и в его присутствии вёл себя нарочито весело, но старшего брата обмануть не получается. — Иди ко мне, маленький мой. Отзываясь на слова, Тэхён скатывается с кровати и торопливо забирается под чужое распахнутое одеяло. Больше не пытаясь скрывать грусть, жмётся ближе к брату, находя в его крепких объятиях привычное утешение. Мальчик недолго возится, сползая ниже, чтобы как в детстве прижаться щекой к широкой груди кузнеца. Тэхён хорошо помнит отца и его заботу, но наивные детские радости и первые мимолетные огорчения спешил разделить на двоих со старшим братом — Намджун всегда был ближе, любимей и роднее, чем папа. — Чонгук живёт на два королевства, часто уезжает на Юг, но всегда возвращается, — продолжает тихим голосом успокаивать Намджун. — Разве ты не знал это? В ответ Тэхён неопределённо мотает головой. Он знал, но никогда всерьёз об этом не задумывался. Предпочитал не вспоминать, кем является Чонгук, и не был готов к разлуке. Мальчику казалось, что раз они познакомились, то теперь всегда будут вместе. — Ты можешь сходить в город к Сокджину, — предлагает Намджун. — Раз они с военноначальником давние друзья, то, быть может, он что-нибудь знает о том, когда тот вернётся. — Не в этом дело, — тихо шепчет Тэхён. — Я понимаю, что рано или поздно Чонгук вернётся в Сонем… Но вернётся ли он ко мне? — Он обязательно придёт к тебе, вот увидишь, — со всей возможной уверенностью убеждает Намджун, при этом думая, что лучше бы военноначальник забыл дорогу к их дому. Пускай больше не появляется на глаза младшему брату, не навлекает неминуемую беду. Тэхёну будет больно, но время залечит все душевные раны, пусть даже и оставив после неё уродливые рубцы. — Если ты ему дорог, то он не может не прийти. — Ты тоже был дорог Сокджину, но он же перестал к нам приходить, — справедливо замечает Тэхён и поднимает голову, чтобы посмотреть в погрустневшие глаза напротив. — У нас всё было по-другому, — натянуто улыбается Намджун и, не дожидаясь навязчивых расспросов, говорит: — Сокджин никогда не скрывал от меня своих стремлений стать жрецом. Это я наивно полагал, что после нашего знакомства он выберет меня, а не служение в храме. Наше общение было недолгим и таким… — мужчина чуть хмурит брови, подбирая более точное слово, — легким, воздушным. И, как оказалось, для Сокджина мало что значащим. Долг служения дракону всегда был для него важнее чувств. — У Чонгука тоже много дел и забот, — начинает было говорить Тэхён, но Намджун накрывает его рот ладонью. — Он. Вернётся, — произносит кузнец стальным голосом и притягивает брата ближе к себе. — Не думай о плохом, не растравливай душу плохими мыслями. Тэхён часто кивает и от нахлынувшей усталости закрывает глаза. Ровное дыхание Намджуна, его родной запах и размеренное биение чуткого сердца успокаивают лучше любого снадобья — и вымотанный собственными страхами мальчик крепко засыпает. До спальни доносится стук во входную дверь, и кузнец осторожно выбирается из постели. Он поправляет одеяло на Тэхёне, невесомо прикасается сухими губами к его лбу, но резко выпрямляется и, подтянув сползающие штаны, спешит открыть пришедшему, когда настойчивый стук раздаётся повторно. Вся прокрученная в голове речь, доходчиво объясняющая, почему деревенского кузнеца не стоит беспокоить раньше обеда, застревает у Намджуна в глотке, когда он видит незваного гостя. Того, кого здесь точно не должно было быть. — Я… — позабыв про приветствие, Сокджин нервно облизывает губы и отводит взгляд от чужого обнаженного торса. — Нам надо поговорить. — Проходи, — легко, почти равнодушно соглашается с просьбой Намджун и отодвигается в сторону, давая возможность зайти, но Сокджин не переступает порог. — Будет лучше, если наш разговор состоится в моём доме, — настойчиво требует Сокджин и зачем-то добавляет: — Прямо сейчас. — У меня есть время для того, чтобы одеться или я должен незамедлительно идти в город прямо в таком виде? — насмешливо интересуется Намджун и, получив в ответ невнятное бормотание, что одеться он, конечно же, может, прикрывает дверь. Он проходит в спальню, достает из шкафа первые подвернувшиеся под руку вещи и задумчиво смотрит на спящего Тэхёна. Не желая пугать мальчика своим долгим отсутствием, наспех пишет записку, которую оставляет на кухонном столе. Отодвигает ногой собравшуюся удрать во двор гусыню и выходит из дома. В том, что разговор будет долгим и непростым Намджун ничуть не сомневается — Сокджин перестал приходить просто так семь лет назад.***
— Вино будешь? — с несвойственной для него щедростью предлагает Хосок зашедшему в сокджиновскую комнату кузнецу. — Отличный вкус, богатый букет… — Спасибо, обойдусь, — угрюмо отказывается от угощения Намджун и складывает на груди руки. Он не осматривается по сторонам — за прошедшие годы в этой спальне не произошло никаких изменений, разве что книг стало в разы больше — зато недобро глядит на всех присутствующих: на Хосока, который подхалимски улыбается и разливает по кубкам лучшее вино, которое только есть в его лавке; на Сокджина, который зашел последним и теперь стоит крепко подперев спиной дверь; на присевшего на краешек кровати Юнги и расположившегося на полу у его ног Чимина. — Да ты присаживайся, чего стоишь-то, — Хосок подталкивает Намджуна к стоящему в центре комнаты заранее принесенному креслу, и тот тяжело опускается в него, не прекращая сверлить всех собравшихся хмурым взглядом. — Расскажи нам, кто ты, — начиная разговор, несмело просит Сокджин и, опережая ожидаемую ложь, добавляет: — Мы уже знаем, что вы с Тэхёном не являетесь сыновьями оружейника Кана. Тогда кто? Намджун даже не смотрит в сторону жреца, останавливая свой взгляд на бессмертном проводнике ушедших душ. — Юнги, и ты с ними? — Если бы у меня возникла хоть одна мысль, что твоя тайна будет донесена до чужих ушей — меня бы здесь не было, — отзывается Юнги. — И это вроде как должно меня успокоить? — презрительно хмыкает Намджун и сурово сдвигает брови. — Ничего я вам рассказывать не буду. — Послушай, это очень важно для всех нас, — вслед за младшим братом продолжает убеждать Хосок. — Я понимаю твоё недоверие, но тебе нечего бояться. Все присутствующие здесь — твои верные друзья… Чимин фыркает от смеха и закатывает к потолку глаза. — Этого своим другом можешь не считать, — Хосок пренебрежительно машет рукой в сторону грабителя, — но в любом случае никто из нас не предаст, выдав твой секрет. Нам важно, очень важно узнать кто ты. Быть может, в твоем правдивом рассказе заключено спасение всего нашего мира. — Да неужели? — язвит кузнец. — А я вот всегда считал, что моё спасение зависит исключительно от моего молчания. И знаешь, пятнадцать лет это помогало. — Намджун, расскажи им, — бесцветным голосом просит Юнги, понимая, что пустые уговоры могут затянуться на слишком продолжительное время. Мужчина поджимает губы и смотрит на свои сложенные на коленях руки. Хмурит лоб и стискивает зубы, принимая непростое решение, и все, кроме Юнги, замирают от нетерпения, когда он поднимает голову. — Я расскажу, но только если вами будут выполнены два моих условия, — спокойным голосом сообщает Намджун. — Во-первых, Тэхён ни при каких обстоятельствах не должен узнать того, что будет услышано вами. А во-вторых, за свой рассказ я хочу получить кое-что взамен. — Конечно, я заплачу тебе сколько угодно! — радостно восклицает Хосок. — Мне не нужны твои деньги, — морщится Намджун. — Я хочу поцелуй. Сокджина. В комнате воцаряется звенящая тишина, которая спустя долгую минуту нарушается ребячливо-восторженным голосом Чимина: — Всё складывается даже интереснее, чем я предполагал! — Ты с ума сошел? — обращаясь к кузнецу, восклицает разъяренный Хосок и от злобы сжимает кулаки. — Вроде нет, — равнодушно пожимает плечами Намджун. — С самого утра ощущаю себя в полном здравии. — Ты сам понимаешь, что сейчас просишь? — возмущению Хосока нет предела. — Это не просто поцелуй! Это — нарушение данного жрецом обета! Что будет с Сокджином, если об этом кто-то узнает? Хочешь разрушить всю его жизнь, растоптать и уничтожить все годы служения дракону? — А кто об этом узнает? — переходит в наступление Намджун. — Ты же сам говорил, что все присутствующие здесь — верные друзья, которые не предадут и никогда не выдадут чужих секретов. — Это справедливо, — соглашается с кузнецом Чимин и, ища поддержки, задирает голову, чтобы заглянуть бессмертному в глаза. — Доверить свой секрет в обмен на не менее важную тайну — это очень умно и осмотрительно. — Заткнись, крысеныш, — шипит взбешенный Хосок, на что Чимин дует губы и, играя в обиженного ребёнка, утыкается лицом в колени бессмертного. — Не повышай голос на Минни, — сдержанно просит Юнги и ласково проводит ладонью по рыжей копне волос. — Я согласен. Сокджин стойко выдерживает устремленные на него взгляды — восторженный, гневный и недоверчивый. Выдерживает паузу и четко повторяет, глядя кузнецу в глаза: — Я согласен. — А я — нет! — ревет Хосок. — А тебя о поцелуях никто и не просит, — хохочет Чимин и в предвкушении хлопает ладонями по коленям. — Ну, раз все формальности улажены, и мы пришли в данном споре к компромиссу… Намджун, тебе слово, мы ждём. — Моё имя — Ким Намджун, — говорит мужчина. — Я — второй сын последнего короля Востока. Младший брат наследного принца Ким Тэджуна. С каждой произнесённой фразой голос говорящего становится всё тише, и в итоге, завершая признание, переходит на еле слышный шёпот: — И дядя Ким Тэхёна — единственного законного наследника трона Восточного королевства.