***
Мину бежит по освещенным факелами коридорам дворца. Кто-то из прислуги окликает его, спрашивая, не нужна ли помощь, но юноша задыхается в слезах и не слышит чужих слов. Он стремглав преодолевает коридор и сворачивает к широкой лестнице, ведущей на верхние этажи. Сердце бешено стучит, сбивается и без того тяжелое дыхание, но юноша не останавливается ни на миг, отсчитывая звонкими шагами бесчисленные ступени. Он не хочет больше ни о чём думать, и единственное оставшееся желание — избавиться навсегда от страшных мыслей и предположений, терзающих его душу на протяжении долгих месяцев. Он смертельно устал, но продолжает петлять по запутанным пролётам и лестницам, выбирая давно известную и единственно правильную для него дорогу. Его путь завершается, когда он оказывается на одной из темных площадок башни, возвышающейся над дворцом. Она заброшена много лет, но раньше сюда приходили старцы-звездочёты. Они вглядывались в мерцающие огни созвездий и следили за небесными светилами. Вычерчивали сложные карты и предугадывали по звездному пути значимые для королевства события. Читали на небесах судьбы венценосных особ, чтобы дать мудрый совет или предупредить о надвигающейся беде. Сейчас не видно ни одной звезды, и только всполохи молний яркими вспышками освещают тяжелое, нависшее над самой головой небо. Башня, как наконечник стрелы, пронзает чёрные тучи, и из невидимых прорех на землю льются потоки воды. Но Мину не нужно смотреть ввысь, чтобы увидеть свою судьбу. Он и без чужих подсказок знает, что его жизнь оборвётся здесь. Юноша выходит на узкий балкончик, обхватывает ладонями холодный металл низеньких перил и с хриплым стоном подставляет лицо под хлещущие капли дождя. Непогода бушует во всю силу, бьёт пощёчинами ветра и вымачивает одежду. Буря свирепствует, с каждой секундой набирает обороты, и Мину, внезапно успокаиваясь, перевешивается через перила и смотрит вниз. Под его ногами простирается темная, клубящаяся бездна, и голову кружит от высоты. Мину, цепляясь ладонями за кованое железо ограждения, перелезает на другую сторону балкона, и теперь под его ногами лишь небольшой, шириной в половину стопы, каменный выступ. Надо расслабить руки, сделать шаг вперёд, упасть во тьму, чтобы уйти навсегда. Обрести то, чего так долго желал. Мину хочет вновь стать свободным. От собственных мыслей и воли господина. От незавидной участи надоевшего наложника, и чужих жадных рук, которые очень скоро потянутся к нему. От ожидающих его грязи, боли и новых нескончаемых унижений. Мину часто дышит и закрывает глаза. Подается всем телом вперёд, пробуя сброситься вниз, но отведённые за спину руки упрямо сжимают ледяную железную решётку. Падать так страшно, а наложник вымотан и как никогда раньше слаб духом. Понимая, что решительности на последний рывок у него нет, юноша оглядывается по сторонам и осторожно, продолжая крепко удерживаться руками за перила, проходит до стены башни. Вдоль неё тянется всё тот же небольшой выступ, постепенно сужаясь и сливаясь с ровной поверхностью каменной кладки. И юноша ступает на него. Он прижимается спиной к стене так сильно, что ощущает каждую неровность и выпуклость сложенных булыжников, но продолжает приставными мелкими шажками уходить всё дальше от балкона. В юноше нет смелости шагнуть вперёд, но двигаясь в сторону он добьётся того же результата — с каждым движением выступ под ногами становится всё уже, камни от дождя скользкие, а подталкивающие порывы ветра того и гляди скинут вниз. Мину не может сброситься сам, но очень скоро он всё равно упадет, потеряв равновесие или поскользнувшись. Юноша движется в сторону, чувствуя стопами ног, как медленно тает под ним опора. Она становится всё менее ощутимой, ещё немного — и выступа станет недостаточно, чтобы удержаться. — Мину! Наложник крупно вздрагивает, услышав голос своего господина, и в ужасе зажмуривает глаза. Как смог Чонгук найти его здесь, на заброшенной башне? Как долго бежал за ним, путался в пролётах лестниц и спрашивал верное направление у слуг, что стали случайными свидетелями побега наложника? Быть может, он звал юношу? Мину не слышал его голоса. Он и сейчас его плохо слышит — перекричать бурю почти невозможно, — но замирает, разобрав отдаленное: — Мину, стой на месте. Я помогу тебе. Юноша поворачивает лицо на голос и неотрывно следит за Чонгуком. Прибежавший следом мужчина отстегивает пояс с ножнами, освобождается от всего, что могло бы случайно зацепиться за попавшуюся на пути неровность, и хватается руками за перила балкона. — Чонгук, не надо! Мину надсадно кричит, но мужчина его не слушает. Он в один рывок перекидывает себя через железное ограждение, ступает на узкий выступ и осторожно движется следом за юношей. Мину ушёл далеко, слишком далеко. Чонгук это понимает, когда отходит от балкона на расстояние вытянутой руки, но до сих пор не может ладонью другой дотянуться до наложника. И тогда мужчина разжимает пальцы, которыми держался за перила. — Что ты делаешь? Возвращайся назад! У Мину перехватывает дыхание, когда его господин, отказываясь от надёжной опоры, продолжает свой путь вдоль стены. Теперь они оба повисли над пропастью, отдали свои жизни во власть судьбы, и всё что их отделяет от смерти — предательски скользкий выступ. Чонгук не подходит к Мину вплотную. Каждое неосторожное движение может стать последним, и мужчина протягивает наложнику раскрытую ладонь. — Возьми меня за руку. — Это не поможет, — едва заметно мотает головой юноша. — Ты не удержишь меня, если я поскользнусь. Мы упадём вместе. — Именно поэтому постарайся не сорваться. Мину отворачивает от Чонгука лицо. Он не хочет подвергать его опасности, не хочет за собой утягивать во тьму. Они оба насквозь промокли под ливневым дождём, но мужчина терпеливо ждет, с каждой секундой своего молчаливого присутствия рядом всё больше убеждая юношу, что без него он не вернётся на балкон — и Мину сдаётся. Робко перебирая пальцами по выпуклостям камней, он поднимает руку до тех пор, пока не сталкивается с горячей чонгуковой ладонью. — Молодец, — приободряет мужчина юношу. — А теперь медленно и осторожно двигайся ко мне. И не смотри вниз. Только перед собой. Мину шаркает ногой, отводит чуть в сторону и проверяет на устойчивость, прежде чем перенести на неё свой вес и подтянуть следом другую ногу. За пару шажков становится рядом с Чонгуком и прикасается плечом к его плечу. — Дальше пойду я один, — предупреждает мужчина, — а ты плотно прижмись спиной к стене и стой на месте, пока я тебя снова не позову. Мину судорожно выдыхает и закрывает глаза, когда спасительное тепло чужого плеча ускользает от него. Он снова остается в одиночестве, в центре разбушевавшейся стихии и разверзнувшейся под ногами бездной. Кажется, что силы полностью оставили его и подкашиваются мелко подрагивающие колени. Время ведёт мучительный отсчет ударами сердца и юноша уверен, что больше не сможет ступить ни шагу, но совсем недалеко от себя слышит «Иди ко мне» и, превозмогая слабость, движется на голос. Чонгук осторожно, чтобы не спугнуть резким движением, обхватывает ладонью чужие пальцы. Чуть сжимает их, делясь своим теплом и успокаивая юношу, чтобы уже через несколько мгновений отпустить руку Мину и продолжить путь к балкону. Сделав последний шаг, Чонгук вцепляется в железную решетку. Он громко выдыхает от облегчения, переступает на выступ балкона и отодвигается в сторону, освобождая место для юноши, которому протягивает свою руку, чтобы помочь пройти последние шаги. Убедившись, что Мину сумел добраться до ограждения и крепко держится за него, мужчина рывком перебрасывает себя через перила, с трудом разжимает чужие побелевшие от напряжения пальцы и затягивает наложника на балкон. Не удержавшись на внезапно ослабевших ногах, они оба падают на пол. Мину больше не плачет — от пережитого страха перехватывает дыхание, мелко трясётся всё тело, и юноша, пытаясь согреться, обхватывает руками себя за плечи и подтягивает к животу согнутые в коленях ноги. В насквозь промокшей одежде и на залитом дождем полу теплее от этого не становится, но подползший ближе Чонгук силой вынуждает Мину сесть и закутывает в свой ранее отброшенный плащ. — Всё хорошо, — шепчет мужчина, заключая юношу в крепкие объятия. — Всё уже позади. Он раскачивается из стороны в сторону и безостановочно гладит Мину по волосам и спине, пытаясь успокоить. Время словно повернуло вспять, и Чонгуку кажется, что он снова держит в своих руках хрупкого подростка. Испуганного, загнанного зверька, которого насильно отлучили от семьи и доставили во дворец по прихоти принца Юга; уязвимого, ранимого мальчишку, чья судьба оказалась в полной власти жестокого господина. Чонгук разрушил жизнь Мину — Чонгуку её и выстраивать заново. — Скажи, чем я могу тебе помочь? — тихо спрашивает мужчина. — Пожалуйста, подскажи, что я должен сделать для тебя? — Просто позволь остаться рядом, не прогоняй из дворца, — срывающимся от волнения голосом молит юноша и сильнее сжимает в пальцах чужую одежду, боясь, что его оттолкнут. — У меня давно нет дома и семьи. Мне некуда идти. — Мину, ты — друг короля и находишься под его покровительством, — жарко шепчет в ответ Чонгук. — Ты всегда был волен свободно перемещаться по дворцу и давать распоряжения прислуге. В твоей жизни ничего не изменится, кроме того, что больше ты не считаешься моим наложником. Твой дом здесь, в Северном королевстве, рядом со мной и Тэёном, и ты будешь тут жить столько, сколько сам пожелаешь. Никто и никогда не посмеет изгнать тебя. Чонгук помогает Мину подняться на ноги и, обняв за плечи, уводит в его спальню. Отмахиваясь от засуетившейся и причитающей прислуги, быстро переодевается сам, помогает юноше переодеться в сухую одежду и долго вытирает его влажные волосы полотенцем. Не обращая внимания на вялые попытки бывшего наложника убедить, что с ним всё в полном порядке и он совсем не голоден, просит служанок принести ужин с горячим чаем и не выходит из комнаты, пока Мину не съедает всё до последней крошки. Мужчина укладывает обессиленного юношу в постель и долго сидит рядом, держа за руку и изредка прикладывая ладонь к чужому лбу, проверяя, нет ли жара. Лишь убедившись в том, что Мину крепко спит, Чонгук встаёт со стула и, напоследок осторожно подоткнув сбившееся одеяло и оставив короткий поцелуй на тонких юношеских пальцах, выходит из спальни, приказав дожидающейся за дверью прислуге тщательно следить за Мину. Юноша просыпается поздним утром следующего дня. Он несколько раз сонно моргает и поворачивается на другой бок. Чуть улыбается краешками губ, увидев стоящий на столике напротив кровати свежие блинчики на завтрак, а в вазе — пышный букет роз из королевской оранжереи. Мину сладко потягивается и отбрасывает в сторону одеяло. С удовольствием завтракает прямо в постели, слизывая с пальцев случайно упавшие на них капли клубничного варенья. Больше нет смысла отказывать себе во вкусной еде, опасаясь потерять хрупкость телосложения, которое так нравилось Чонгуку. Больше не надо никуда спешить и торопливо приводить себя в порядок, чтобы с самого раннего утра порадовать господина своим видом. Больше ни к чему мучительно размышлять, чем ещё можно ублажить жестокого и вспыльчивого в общении военноначальника Сонема. У Мину больше нет господина. Теперь он свободен.Глава 19.
21 апреля 2020 г. в 22:49
Разгоняя сгущающийся сумрак, в тронном зале зажжены все свечи. Высокие, в рост человека, канделябры, что стоят между устремляющихся к расписанному фресками своду потолка колонн, озаряют помещение неровным светом, который мелко дрожит от сквозняков, ворвавшихся через приоткрытые ставни.
Тэён поворачивает голову и сквозь забрызганные каплями дождя стёкла окон смотрит на усиливающуюся непогоду. Затянутое пеленой туч небо становится всё темнее, а редкие всполохи зарниц — первые вестники надвигающейся бури. С тяжелым вздохом юный король вновь сосредотачивает свое внимание на собравшихся в тронном зале людей. Высокопоставленные чиновники, казначеи, командующие войсками и стражей — все они пришли, чтобы обсудить нерадостную новость, высказаться, что они думают по этому поводу, и сообща принять решение, от которого зависит дальнейшее существование всего королевства.
Владыка Южных и Восточных земель Ким Тэсон увеличил пошлину на вывоз товаров со своей территории в Северное королевство.
Под угрозой срыва поставка необходимого Северу зерна. На границе стоят обозы, нагруженные вином и маслом — торговцы, поздно узнавшие об увеличении налоговых сборов, не торопятся выплачивать объявленные королем пошлины, но и не поворачивают назад, не желая оставаться в убытке из-за расходов за перевозку грузов. Скорее всего, не состоится в Северном королевстве осенняя ярмарка — ежегодный праздник, на котором люди всех трех королевств не только продают или приобретают ценные вещи, но и обмениваются бесценным опытом в различных ремёслах, заводят новые знакомства и заключают договоры на дальнейшую поставку товаров.
Собравшиеся в тронном зале мужчины наперебой высказываются и громко спорят, отстаивая свою правоту. Помещение наполняется несмолкаемым гулом бесчисленных советов, слухов и предположений. Каждому не терпится озвучить своё мнение, каждый готов дать владыке Севера мудрое наставление, и Тэён устало прикрывает ладонью глаза. Неважно, кто и что сейчас скажет. Последнее слово будет за юным королем, и ему же нести ответственность за своё решение и всё, что случится после.
Тэён медленно поднимается с трона, и расположившиеся за длинным столом люди прекращают спор, давая высказаться королю.
— Я внимательно выслушал всех вас и пришел к единственно правильному решению, — Тэён делает паузу, обводит взглядом всех собравшихся и четко произносит: — Раз Тэсон увеличил пошлины, то со своей стороны я их отменяю.
Зал взрывается возгласами несогласия, и король поднимает вверх руку, требуя тишины.
— Король Юга увеличил налоги, — повторяет Тэён, — но при этом сообщил своему народу, что готов за счет казны выкупать у них все излишки продукции. Мы не можем допустить, чтобы необходимые нам зерно, овощи и фрукты остались на территории объединенных королевств. Люди Севера не должны голодать. Отмена пошлин на ввоз товаров с Востока обеспечит нам приток торговцев, ведь им всегда было выгоднее иметь дело с нашим королевством, чем везти продукты на Юг.
Юный король ненадолго замолкает, чтобы привести в порядок сбившееся от волнения дыхание и продолжает:
— Помимо этого, чтобы не вызывать недовольства среди моего народа, я считаю правильным не только отменить пошлины для торговцев из чужих королевств, но и освободить жителей нашего от каких-либо налогов на ближайший год.
— Ваше Высочество, это безумие! — тяжело поднимается из-за стола главный казначей. — Осенью проходит главный сбор денег, а налоги с ярмарочных продаж существенно наполняют казну.
— У нас ещё есть золото, которое мы получаем за поставку древесины на Юг, — напоминает Тэён.
— Этих денег будет недостаточно.
— Значит, недостающую часть мы возьмем из наших запасов. И по возможности сократим расходы, — Тэён насмешливо смотрит на начальника городской стражи. — Например, уменьшим жалования стражам Сонема.
Мужчина, чьё лицо изуродовано шрамом, плавно, словно нехотя, поднимается со своего места и презрительно смотрит на короля.
— Это невозможно, Ваше Высочество, — мужчина кривится в ухмылке. — Мои люди прибыли из Южного королевства. Владыка Тэсон оказал вам великую честь, четыре года назад отдав в ваше распоряжение многочисленное войско для защиты города и лично вас. Разве вы не считаете своей первостепенной задачей заботиться об охраняющих вас воинах? Разве будет справедливым решение, по которому люди, что много лет служили вам верой и правдой, узнают о сокращении оплаты за их тяжелый труд?
— Как правильно было сказано, вы со своими людьми пришли с Юга, — спокойным голосом отвечает Тэён, — и я чрезмерно благодарен королю Тэсону за помощь и поддержку в непростые для меня времена. Я не намерен злоупотреблять его великодушием и силой удерживать чужих воинов в Сонеме, — мальчик равнодушно пожимает плечами. — Все недовольные принятым мною решением могут незамедлительно вернуться в родные края.
Тэён стойко выдерживает ненавидящий взгляд начальника стражи. Когда тот садится обратно за стол, смотрит на Чонгука, безмолвно спрашивая: «Я поступил правильно?». И окончательно успокаивается, получив в ответ едва уловимый кивок.
— Принятых вами мер всё равно будет недостаточно, — с горечью в голосе снова говорит главный казначей. — Казна почти пуста, а если в этом году мы не соберем налоги с пошлинами…
— На какой срок нам хватит имеющегося золота? — прерывает причитания старика Тэён.
— На год хватит точно. Может быть, сумеем растянуть на два.
— Тогда всё решено, — юный король, завершая собрание, садится обратно на трон. — Пока что нам не о чем беспокоиться, а что будем делать дальше… подумаем через год. Можете идти.
По залу разносятся скрип отодвигаемых стульев, шелест одежд и тихие перешептывания людей, которые, с почтительными поклонами, выходят за распахнутые двери.
— Кто-нибудь позовите Мину, — громко просит Тэён закрывающих двери стражей, и объясняет своё желание Чонгуку, присевшему на ступени высокой площадки, на которой стоит трон: — Хочу поговорить с ним. Или сыграть в карты. Я готов заняться чем угодно, лишь бы на время забыть обо всем происходящем.
Дождь частыми каплями барабанит в стекла окон, а небо разрывает первым раскатом грома.
— Я не спорю с тобой, — не оставляет короля в покое Чонгук — Но хочу поинтересоваться: почему ты принял решение о сокращении выплат страже?
— Очищаю дворец от псов Тэсона, — невесело улыбается в ответ мальчик.
— Все не уйдут.
— Даже если Север покинет всего один человек из стражи — мне уже станет легче дышать.
Тэён сползает с трона и садится на застеленные ворсистым ковром ступени рядом с Чонгуком, который в глубокой задумчивости внимательно рассматривает ножны лежащего на коленях меча. Игриво пихает его плечом и заметно расстраивается, когда старший брат не поддерживает веселья.
— Не сердись на меня. Я понимаю, что Тэсон будет недоволен, но не желаю, как мой отец, идти у него на поводу, лишь бы на ничтожный срок продлить собственную жизнь. Если мне суждено скоро умереть, то я хочу остаться в воспоминаниях людей, как король, который заботился и никогда не забывал о своем народе.
— Я думаю сейчас не об этом, — качает головой Чонгук и, чуть помявшись, говорит: — Дядя хочет, чтобы я женился весной.
— А как же Тэхён? — мгновенно всё понимает младший и от возмущения поджимает губы. — До весны ещё полно времени. Опереди вредного старика и сыграй свадьбу с Тэхёном.
— Я думал об этом. Только не о свадьбе. Я хотел бы принести с Тэхёном клятву в храме дракона, но… — Чонгук упирается локтями в колени и прячет в ладонях лицо. — Дядя взбесится.
— И что из этого?
— Каждое моё решение может плохо отразиться на тебе.
— Чонгук, — Тэён одной рукой обнимает старшего. — Перестань быть марионеткой в его руках. Прекрати слепо подчиняться чужой воле. Четыре с половиной года назад по указу Тэсона ты вернулся на Север, как завоеватель, но в душе остался моим братом и союзником. Хватит жить с оглядкой на дядю и скрывать меня за своей спиной — всю жизнь прятаться у меня всё равно не выйдет.
— Если получится ещё потянуть время…
— А если не получится? С чем ты тогда останешься? С навязанным браком и сожалениями о навсегда потерянном Тэхёне? — строго спрашивает юный король, поглядывая на робко зашедшего в зал Мину. Юноша испуганно смотрит на Чонгука и не смеет подходить ближе, а Тэён продолжает: — Перестань опекать меня и жить по чужой указке. Дай понять Тэсону, что есть вещи, которые ему не подвластны. Ты его единственный племянник, наследный принц. Рано или поздно он примет твой выбор. Если ты хочешь и решился взять в мужья Тэхёна, то просто сделай это!
В раскатах грома и хлещущих с карнизов потоков воды Мину слышит не всё, но отголосками эха до него доносятся обрывочные фразы разговора двух братьев. Желание Чонгука и искренняя поддержка Тэёна туманят сознание наложника, и он, резко развернувшись, обеими ладонями упирается в тяжелую дверь.
— Как я понимаю, с Мину ты так и не поговорил, — делает вывод король, проследив взглядом за выбежавшим прочь юношей.
— Я хотел, но он меня избегает, — разводит руками Чонгук. Его ответ правдив лишь наполовину. Наложник действительно не искал с ним встреч, а если случайно попадался на глаза, то пытался как можно быстрее скрыться, но и сам мужчина на беседе не настаивал. Разговаривать не хочется и сейчас, но подчиняясь требовательному взгляду, Чонгук встает на ноги и пристегивает обратно к поясу ножны с мечом. — Если ты считаешь нужным, я пойду к Мину.
Чонгук широкими шагами пересекает зал и следует в указанном стражниками направлении за убежавшим наложником.