Заслоняя солнце

             Осенняя ярмарка традиционно проходит вблизи небольшого городка, что располагается в самом центре Северного королевства, на широком поле, омытом руслом реки. Пятьсот лет назад, когда земли Единого королевства были разделены между четырьмя братьями, а столица Сонем только отстраивалась, этот городок был самым крупным на то время поселением и по праву считался торговым центром северных земель. С тех пор прошло много лет, но даже спустя века город не утратил свой важный статус.       В этом месте торговля не прекращается ни на день, ведь люди со всех окрестных деревушек съезжаются к городу, чтобы продать свой товар, но только во время двух недель ранней осени крупный базар превращается в шумную ярмарку. Крутятся карусели и пестрят яркой тканью натянутые шатры. Расположившиеся за длинными рядами столов торговцы громкоголосо расхваливают свои товары, стараясь перекричать не менее шумно горланящих соседей. Важно прохаживаются между лавочниками многочисленные празднично одетые покупатели. Раньше Тэхён никогда не бывал на ярмарке — путь до неё от родной деревни не близкий, да и Намджун не любитель подобных развлечений — и поэтому не задумываясь сел в повозку, когда уехавший накануне Чонгук прислал за ним возничего.       Праздник и всеобщее веселье накрывают с головой, отзываясь в душе искренним ликованием. Тэхён с нескрываемым восторгом рассматривает всё вокруг и подходит к мастерам, чтобы полюбоваться их изящными поделками и забавными игрушками. Поддаваясь на уговоры Чонгука, изредка делает покупки, приобретая особенно приглянувшиеся вещи. Когда они выходят на открытые площадки ярмарки, Тэхён подбадривает аплодисментами выступающих бродячих циркачей и актеров, бросая серебряные монетки в шапки собирающих деньги детишек. Надолго останавливается у лавок кондитеров, чтобы посмотреть, как они льют на смазанный маслом пергамент жженый сахар, создавая узорные леденцы. С удовольствием лакомится кусочками засахаренных южных фруктов и прочими сладостями. Но когда Чонгук отходит к лавке пекаря и возвращается с двумя горячими пирожками, Тэхён насмешливо морщит нос.       — Я пеку пирожки гораздо вкуснее, — самодовольно заявляет он, едва попробовав чужую выпечку.       — Это точно, — мгновенно соглашается Чонгук.       — Откуда тебе это знать? Ты их ни разу не пробовал.       — Потому что я верю тебе, — улыбается Чонгук и обнимает рукой за плечи прижавшегося к нему Тэхёна.       — Я тоже тебе верю. Всегда и во всём.       Помимо торговых рядов и лавчонок за долгие годы на ярмарке было построено много других строений. Здесь есть огромные склады и просторные конюшни. Есть несколько кузниц, чтобы прибывшие издалека торговцы могли поменять лошадям изношенные подковы или подправить погнутые во время пути колеса телег. На берегу реки стоят жарко натопленные бани. И, конечно же, есть несколько постоялых дворов и трактиров, в которых останавливаются все приезжие люди. В один из них, занятый воинами, которые во время проведения ярмарки следят за порядком и особенно тщательно охраняют дороги, уходят Чонгук и Тэхён.       Едва очутившись в комнате, Тэхён стягивает сапоги с гудящих ног и падает спиной на заправленную кровать. Веселиться почти так же утомительно, как и работать, и Чонгук не может сдержать улыбки, наблюдая за своим любимым, обессиленно развалившимся на постели.       — Обеденное время уже давно прошло, — говорит он. — Ты не проголодался?       — Нет, я не хочу есть, — отказывается до отвала налопавшийся сладостей Тэхён. — Я просто хочу немного отдохнуть, чтобы потом продолжить гулять по ярмарке. Мы ещё не были в рядах, где продают птиц и зверей, а вечером артисты покажут кукольный спектакль.       — Почему ты торопишься увидеть всё за один день? — спрашивает Чонгук, ложась рядом. — Ты можешь изменить своё решение и остаться здесь хоть на целую неделю. Не обязательно уезжать завтра утром.       — Потому что уже завтра ты вернешься к своим обычным делам, а одному мне этот праздник не интересен, — грустно вздыхает Тэхён и прикрывает глаза.       Чонгук тянется рукой и убирает ладонью с чужого лба отросшую чёлку. Проводит пальцами вниз, по прямой переносице и соскальзывает с кончика носа на мягкость губ. Мужчина открыто любуется красивым, спокойным лицом, кажется, только сейчас замечая, как сильно изменился Тэхён с их первой встречи. Чонгук видит перед собой уже не мальчика, а юношу. Он растет, выравнивается подростковая нескладность его фигуры и спадает округлость щёк, но неизменно остается для мужчины самым любимым и желанным на свете.       — А у меня для тебя есть кое-что интересное, — заговорщицки шепчет Чонгук, с удовольствием замечая, как от его слов юноша моментально распахивает глаза и, в ожидании подарка, садится на постели. Мужчина выдвигает верхний ящичек прикроватной тумбы и недолго шарит в нём рукой. — Во-первых, я хочу вернуть твою вещь.       — О, спасибо, — восклицает от радости Тэхён и вытягивает вперед руку, позволяя мужчине застегнуть на своём запястье браслет. — А то я начал уже думать, что потерял его. При каждой встрече хотел спросить, не оставил ли я его случайно во дворце, но как только видел тебя — сразу же забывал обо всём на свете.       Тэхён обводит кончиками пальцев два хорошо знакомых камня и останавливается на третьем, которого раньше на браслете не было.       — Я решил добавить ещё один камень. Подумал, что голубой топаз будет неплохо смотреться рядом с белым и зеленым, — объясняет Чонгук, увидев удивленный взгляд юноши, и спрашивает: — Я ведь не испортил этим твой браслет?       — Конечно, нет. Браслет стал ещё лучше. Раньше он хранил в себе воспоминания об отце и заботу Намджуна, а теперь в нём есть частичка твоей любви.       Тэхён широко улыбается и говорит ласковым голосом, стараясь приободрить взволнованного мужчину, но тот почему-то не успокаивается.       — Во-вторых, — продолжает говорить Чонгук и от внутреннего трепета понижает голос, — я хочу подарить не просто частичку, я хочу отдать тебе всего себя, чтобы всегда быть рядом и показать наш удивительный мир. Мне хочется вместе с тобой гулять по фруктовым садам и пробежаться по покрытым золотом пшеницы полям Востока. Вдвоём смотреть, как ветер наполняет своим дыханием белые паруса уходящих в далёкое плавание кораблей, а после купаться в теплом море. Если бы ты только знал, как прекрасно море. Оно бескрайнее, манящее и ослепительно синее.       — Как этот топаз? — спрашивает Тэхён, указывая пальцем на свой браслет.       — Нет, — качает головой Чонгук и снова тянется к незакрытому ящику тумбочки. — Как этот сапфир.       В руке мужчины золотой перстень, в тонких зажимах которого сверкает и искрится тонкими гранями крупный камень насыщенного синего цвета.       — Я купил его, когда находился в Южном королевстве, и каждый день вспоминал о тебе. Разлука была невыносимой, и я часто мечтал, что когда мы встретимся вновь, нам больше не придётся расставаться. Я хочу проводить с тобой дни и ночи, вместе прожить всю жизнь, — Чонгук осторожно берёт правую руку Тэхёна и чуть тянет к себе, чтобы надеть перстень на безымянный палец. Спохватываясь, что так и не озвучил самое главное, быстро добавляет: — Ты согласен стать моим мужем?       Предложение руки и сердца выходит сумбурным и непоследовательным, но Тэхёна расстраивает вовсе не то, что разволновавшийся Чонгук запутался в очередности слов и действий. Юноша внимательно рассматривает уже надетый на его палец перстень, словно судьбоносное для обоих решение принимается только мужчиной, а согласие самого юноши не имеет никакого значения.       — Мне ещё нет восемнадцати лет, — бормочет Тэхён и ошарашенно смотрит на Чонгука. — Ты хочешь выкупить меня у Намджуна?       — Нет! Я хотел дождаться твоего совершеннолетия, чтобы мы принесли друг другу клятву верности в храме дракона, — пылко оправдывается мужчина и судорожно обнимает выдохнувшего от облегчения юношу. — Тэхён, прости. Кажется, я только что безнадежно испортил один из самых счастливых моментов нашей жизни.       — Ну, зато этот момент точно станет для меня самым незабываемым, — отходя от пережитого шока, Тэхён пытается выдавить из себя улыбку, но тут же прикладывает ладонь к своей груди в области сердца. — Давай поспим часик, а то я себя как-то не очень хорошо чувствую.       Чонгук заваливается на спину и отодвигает в сторону руку, позволяя юноше лечь рядом, устроив голову на его плече. Он, продолжая корить себя за всё случившееся, чутко вслушивается в чужое ровное дыхание, но ощущает прилив головокружительного счастья, когда Тэхен, прежде чем крепко уснуть, тихо шепчет:       — Совсем забыл сказать — я согласен стать твоим мужем.

***

      В закрытой беседке, что стоит в глубине дворцового парка, расстелен теплый плед, на котором на животе лежит Чонгук.       Пестрая суматоха ярмарки закончилась несколько дней назад. Сложив в телеги ткань шатров и довольно побрякивая туго набитыми кошельками, разъехались по королевствам и родным деревням торговцы. Всё меньше покупателей стало ходить по заметно опустевшим торговым рядам. Жизнь городка постепенно вошла в прежнее русло; и сопроводив до границы последнюю колонну телег и повозок, нагруженных пушниной, бочонками с солеными грибами и мешками с засушенными лечебными травами леса, Чонгук со своими воинами вернулся в Сонем.       Позволяя себе заслуженный послеобеденный отдых, мужчина лениво вертит в руке спелое яблоко, отрезает от него острым ножом мелкие кусочки и незамедлительно отправляет их в рот. Иногда хмуро косится на всё ещё накрытый для чая стол, с которого нерасторопная прислуга так и не соизволила убрать испачканные чашки и десертные тарелочки с подсохшими разводами крема от съеденных пирожных.       Совсем недалеко, буквально в двух шагах от беседки, расположился Мину. Юноша стоит перед высоким мольбертом и смешивает на палитре красные и желтые цвета. Задумчиво смотрит на белый холст и делает первые пробные мазки, запечатлевая на полотне буйство красок осени.       — Почему ты занимаешься живописью? — лениво интересуется Чонгук. Он откладывает в сторону недоеденное яблоко и перекатывается с живота на спину, подкладывая под голову сложенные руки.       Мину неопредёленно пожимает плечами, но, мельком оглянувшись на мужчину и понимая, что тот не увидел его жест, говорит:       — Сам не знаю. Наверное, потому что это неплохой способ убить время. А ещё помогает мне собраться с мыслями.       — И всё? — искренне удивляется Чонгук. — Больше для мазни нет никаких причин?       — Ну… да, — растерянно отвечает юноша и, осознав услышанное, чуть хмурит брови. — Почему ты называешь мою работу мазней?       — Потому что твоя так называемая «работа» на редкость отвратительна.       — А раньше ты говорил, что тебе нравятся мои картины, — обиженным голосом тянет Мину.       — Я бессовестно лгал.       Сладко потянувшись, Чонгук садится на пледе и с тоской смотрит на своего бывшего наложника. Решение уделять получившему свободу, но при этом растерявшему все жизненные ориентиры юноше чуть больше внимания легко пришло в голову, а вот осуществить это на деле оказывается гораздо сложнее. Мужчина не может найти с Мину ни одной точки соприкосновения. Он продержал наложника рядом с собой дольше пяти лет, но понятия не имеет о чём с ним разговаривать. Ему не известны его интересы и пристрастия. Он даже не догадывается, что у юноши вызывает неподдельный восторг, а что — отвращение.       Чонгук вообще ничего не знает о Мину.       — Чем ты занимался, когда ещё жил в родительском доме? — спрашивает мужчина, чтобы хоть как-то поддержать вялый диалог с юношей. Кажется, вымученное общение не доставляет ни малейшего удовольствия ни одному из них.       — Тем же, чем занимались все мальчишки моего возраста и положения, — не задумываясь отвечает Мину, продолжая при этом меланхолично помешивать кисточкой краски. — Развлекался охотой и конной ездой. Учился бою на мечах. В мечтах я видел себя храбрым воином, легко одерживающим победы над любым противником. Хотел добиться славы и с небывалой доблестью верой и правдой служить своему королевству, став приближенным к королевской семье, — Мину грустно улыбается, глядя на мужчину. — В какой-то мере мои глупые детские мечты сбылись.       — Идём, — мгновенно принимает решение Чонгук и вскакивает на ноги.       Он подходит к юноше, отбирает мольберт с кисточкой и, словно ненужное барахло, отбрасывает в сторону. Настойчиво тянет за руку в сторону дворца, но Мину, испуганный чужой решительностью, сопротивляется.       — Куда мы должны идти?       — Для начала найдем тебе подходящую одежду, а потом пойдём в турнирный зал, — с трудом сдерживая нетерпение, объясняет Чонгук.       — Зачем? — удивляется Мину.       — Чтобы ты продолжил учиться владеть мечом.       — Это невозможно, — удручённо качает головой погрустневший юноша. — Я уже слишком взрослый. Ни один наставник не возьмется обучать меня фехтованию.       — Я сам буду тренировать тебя. Каждый день, — твердо говорит Чонгук и, замечая в глазах напротив сомнение, насмешливо добавляет: — Или ты уже успел забыть, как надо держать в руке меч?       — Всё я прекрасно помню, — бурчит под нос Мину, в наигранной обиде пряча робкую надежду и искреннюю улыбку счастья.       Ту, которая долгие годы не озаряла его лицо.

***

      По спальне затерянного в чаще леса дома разлетаются мыльные пузыри. Они переливаются всеми цветами радуги и блестят в свете солнечных лучей, ворвавшихся в комнату через распахнутое окно. Монотонно булькает вспененной водой задвинутый в угол деревянный таз, безостановочно выпуская новые порции пузырей, которые недолгое время кружат в воздухе и разбрызгиваются мельчайшими каплями, столкнувшись с преградой на своем пути.       Расположившийся на постели Чимин тихо стонет и прогибается в спине, чтобы упереться взмокшим лбом в сложенные у лица руки. Он чувствует, как сильно дрожат мышцы его напряженных бедёр и разъезжаются в разные стороны колени, а жаждущий прикосновений тяжёлый член тянет пульсирующей болью. Пытаясь быстрее достигнуть разрядки, парень подаётся назад, чтобы глубже насадиться на чужие прохладные пальцы, и разочарованно скулит, когда бессмертный убирает свою руку.       — Стой смирно, — ничего не выражающим тоном говорит Юнги и чуть мягче добавляет: — Не надо торопиться.       Чимин загнанно дышит и мотает головой, но покорно остаётся на месте. Ему нравится господство бессмертного над его телом, и парень позволяет невыносимо долго вымучивать себя, отдается под чужой контроль, который Юнги безоговорочно берёт, хоть и понимает, что эта кажущаяся безграничной власть заканчивается сразу за пределами широкой кровати.       Юнги гладит ладонями по вздрагивающей спине, щекоча кожу Чимина плотной тканью своих чуть подвернутых рукавов рубахи, проводит вниз по позвоночнику к пояснице и добирается до манящей ложбинки между разведенных ягодиц. Распаляя и без того нестерпимое напряжение, недолго ласкает припухшее и раскрасневшееся колечко растянутых мышц, льёт ещё немного масла и толкает два пальца обратно вглубь. Чимин хрипло стонет от каждого поступательного движения пальцев, которые мягко массируют его задний проход и давят на простату. Затянувшееся удовольствие сродни пытки, которую необходимо немедленно завершить, но при этом же хочется, чтобы она не заканчивалась никогда.       — Вот так, молодец, — успокаивающе шепчет Юнги, не на миг не прекращая чувственное скольжение и постепенно убыстряя темп. — Ты мой любимый мальчик.       Чимин больше не может терпеть. Он громко скулит и, забывая про запрет, двигает бедрами, резко насаживаясь на чужие пальцы. Чтобы приблизить Чимина к пику удовольствия и добавить остроты ощущениям, Юнги свободной рукой обхватывает его налитый кровью член. Он недолго трет ладонью головку и сочащуюся смазкой щель уретры, проводит по натянутой кожице уздечки, но даже этих простых прикосновений Чимину достаточно, чтобы кончить. Сладко тянущий ком внизу живота растекается по телу жаром, и парень, зайдясь хрипящим стоном, спускает в руку Юнги.       Обессиленный оргазмом Чимин падает животом на постель. Чуть отдышавшись, он перекатывается на спину, тихо шипит от небольшой саднящей боли заднице и с нескрываемым обожанием смотрит на отодвинувшегося к самому краю кровати бессмертного.       — Юнги, ты просто волшебник, — томно тянет парень и морщится от упавшей на щёку мыльной капельки. — И я сейчас не про корыто с пузырями говорю.       — Раньше они вызывали у тебя восторг, — пожимает плечами бессмертный, продолжая тщательно вытирать испачканные маслом и спермой руки висящим на спинке кровати мокрым полотенцем.       — Угу. Лет до тринадцати.       Чимин облизывает губы и сглатывает вязкую слюну. От долгих стонов сильно першит в пересохшем горле, и парень садится на кровати, чтобы взять поднесённую бессмертным кружку. Чимин жадно пьёт воду, наклоняется, чтобы поставить кружку на пол, и падает обратно на постель, утягивая следом за собой Юнги. После недолгой шутливой борьбы бессмертный сдаётся, и Чимин, радуясь одержанной победе, седлает его, крепко сжимая коленями чужие бока.       — Кажется, ты немного поправился, — с улыбкой замечает Юнги и толкается бедрами, чуть подкидывая вверх сидящего на нём паренька.       — В этом нет ничего удивительного, — фыркает уязвленный подобным заявлением Чимин. — Я который месяц безвылазно сижу дома.       — И что? Уже не терпится снова удрать?       — Не-е-ет, — игриво тянет Чимин и подается вперед, чтобы лечь на грудь мужчины. Он утыкается лицом в изгиб чужой шеи и влажно проводит языком по чёрной, бездвижной венке. — Я ещё не сошел с ума, чтобы отправляться в странствие по чужим королевствам.       Юнги играет с рыжими прядками, приглаживая ладонью взъерошенные волосы паренька, а тот щурится от удовольствия и продолжает свой рассказ ленивым, мурлыкающим голосом.       — На Востоке сейчас неспокойно. В городах и на границе усилена стража, а многие мужчины отправились в путь, чтобы встать в ряды воинов правителя Юга. Ким Тэсон тщательно готовится к войне, собирает великую армию, но до меня дошли слухи, что он рассчитывает не только на свои силы. Тучи сгущаются над Северными землями, и пусть сейчас Тэён сумел противостоять первому шагу противника и уберег свой народ от голода — это были лишь редкие капли дождя перед бурей, что очень скоро обрушится на его королевство. В этот раз Тэсон проиграл. Он был готов сгноить в амбарах выкупленное у народа зерно, лишь бы оно не досталось людям Севера, но немного просчитался. Не нужно думать, что владыка Юга смирился с поражением — случившаяся неудача только раззадорила его, и следующий ход будет жестче и опасней.       Чимин приподнимается на руках, чтобы понять по взгляду бессмертного, что он думает обо всем услышанном, и видит в хрустальных глазах лишь спокойствие и отрешенность.       — Сокджин ищет способ пробудить божество, военноначальник силится защитить брата, — продолжает рассуждать вслух парень, — но какое нам с тобой до этого дело, Юнги? Я пережду войну и падение Северного королевства здесь, в нашем доме; ты за свою бесконечно долгую жизнь увидишь, как уходят души не только тех людей, которые станут участниками грядущих событий, но и тех, кто ещё даже не родился на этом свете. Я знаю, что ты считаешь меня немного безрассудным…       — Немного, — невесело хмыкает Юнги.       — … но я не самоубийца и не собираюсь рисковать собственной жизнью ради достижения чужих целей, — Чимин осторожно прикасается губами к губам напротив, оставляя на них короткий поцелуй. Льнет к бессмертному всем телом и умиротворенно выдыхает, получая в ответ крепкие объятия. — Что бы ни случилось в нашем мире, я буду здесь, рядом с тобой.       — Ты прав, — соглашается с мнением паренька Юнги. — Не стоит торопить события и пытаться изменить то, что было предначертано судьбой.

***

      — Я надеюсь, что ты позвал меня по действительно важному вопросу, — сердито заявляет Чонгук, войдя в винную лавку. Нескончаемые дела, каждодневные тренировки Мину — всё это отнимает у мужчины слишком много времени, которое он предпочел бы проводить исключительно со своим женихом. Каждая потраченная впустую минута украдена от их с Тэхёном общения.       Встречающий военноначальника Сокджин не реагирует на чужое недовольство. Он вяло машет рукой, чтобы Чонгук следовал за ним, поднимается на второй этаж дома и лишь остановившись у собственной спальни нарушает молчание.       — Пожалуйста, поговори с ним, — тихо просит Сокджин и толкает рукой незапертую дверь. — Это действительно очень важно.       Мало что понимающий Чонгук, выполняя просьбу друга, заходит в комнату и закрывает за собой дверь. Внимательно рассматривает сидящего на кровати мужчину и насмешливо кривит губы.       — Прибереги свой сарказм для другого случая, — спокойным голосом произносит Намджун, для которого не осталась незамеченной чужая усмешка. — Я пришел поговорить с тобой. Как мужчина с мужчиной.       — Тогда говори быстрее, — хмурится Чонгук и складывает на груди руки. Первая вспышка тревоги прошла без следа, уступая место зудящему раздражению. Если бы что-то случилось с Тэхёном, Намджун не был бы так показательно сдержан и скуп в выражении своих эмоций. И, кажется, Чонгук прекрасно знает, о чём кузнец хочет с ним поговорить.       — Ты подарил кольцо моему брату. Сделал предложение, — начинает беседу Намджун, полностью подтверждая догадки военноначальника. — Зачем?       — Разве это не очевидно? Чтобы мы стали мужьями.       — Тебе не нужен Тэхён в качестве мужа. Тебе в принципе не нужен муж.       — Не тебе решать, что мне необходимо, а что — нет.       — Ты слишком самоуверен, если считаешь, что твоя супружеская жизнь зависит лишь от твоего желания, — укоризненно качает головой Намджун. — Долгие годы я живу в деревне, но не нужно думать, что я слеп и глух ко всему происходящему в мире. Я не собираюсь сыпать пророчествами, рассуждая о планах Ким Тэсона и отведенной тебе роли в его игре, но мне понятно одно — рано или поздно ты взойдёшь на трон, и неважно, станешь ли ты владыкой всех вновь объединенных земель межгорья, или же это будут уже принадлежащие Тэсону королевства Юга и Востока.       — Я не вижу себя королем, — отзывается Чонгук. — Я никогда не желал этой власти.       — По собственной воле или против своего желания, но королём ты станешь, и я не хуже тебя знаю, какие обязательства предписывает этот высокий статус. Я не сомневаюсь в искренности ваших с Тэхёном чувств, и если свадьба состоится, мой брат отдаст тебе всего себя. Он подарит тебе любовь, верность, поддержку. Но пройдут годы, и встанет ребром тот вопрос, в котором Тэхён будет бессилен тебе помочь — люди будут ждать рождения принца. Чонгук, что станет с моим братом, когда ты сыграешь ещё одну свадьбу и приведёшь во дворец королеву? Как он сможет пережить это предательство?       — Мне не нужны наследники, мне нужен Тэхён, — сквозь зубы цедит Чонгук. — Мы принесём клятву верности в храме дракона. Никто и никогда не посмеет заставить меня нарушить данное мужу обещание.       — Допустим, ты сможешь избежать второго брака и рождения детей. Назначишь своим преемником кого-то из многочисленных племянников, — продолжая рассуждать, легко соглашается с военноначальником Намджун. — Но как к этой новости отнесётся твой дядя? Королем ты станешь не скоро, а идти с Тэхёном в храм планируешь уже через два месяца. Что скажет Ким Тэсон, долгие годы страстно мечтающий о наследнике, когда узнает, что его бесценный племянник, на которого было возложено так много надежд, добровольно отказался от этой возможности? Как он отнесётся к неожиданному появлению в королевской семье Тэхёна? И какое возмездие обрушится на моего брата за то, что он осмелился посягнуть на самое дорогое, что есть у Тэсона, и вышел замуж за принца Юга?       Намджун терпеливо ждёт, но Чонгук ничего не отвечает на озвученные вопросы. Бессмысленный разговор неприятно затягивается, и раздражение военноначальника возрастает с каждой проведённой в этой комнате минутой.       — Я прошу тебя — откажись от моего брата. Пока ещё не поздно, уйди из его жизни и не подвергай опасности. Это будет непросто, но время излечит все раны и боль потери утихнет, оставшись в памяти смутными воспоминаниями. Не становись мужем Тэхёна. Не приводи его в королевскую семью. Не показывай моего брата Тэсону.       — Ты безумен, если считаешь, что кто-то хотя бы попытается причинить моему любимому вред.       — Ты думаешь, что сможешь защитить Тэхёна, но приведёшь его к смерти! — в ярости кричит Намджун, вскакивая на ноги.       — Я больше не намерен выслушивать твой истеричный бред.       Резко развернувшись, Чонгук широкими шагами направляется к выходу. Он ногой распахивает дверь и уходит прочь. Дожидающийся в коридоре окончания разговора Сокджин провожает тоскливым взглядом стремительно сбегающего вниз по лестнице военноначальника и, тяжело вздохнув, идёт к Намджуну.       — Кажется, побеседовать по душам у вас не вышло, — грустно улыбается Сокджин.       — В любом случае спасибо, что не отказал мне в помощи, — отзывается Намджун. — Надеюсь, наш разговор не станет поводом для затяжной ссоры между тобой и Чонгуком?       — Не переживай об этом. Чонгук успокоится раньше, чем солнце скроется за горизонтом. Он вспыльчивый, но отходчивый.       Намджун задумчиво кивает головой и смотрит на Сокджина, который, чтобы хоть чем-то себя занять, начинает перекладывать на столе книги и рукописи. Нахождение наедине в одной комнате смущает и волнует обоих.       — Ты выполнил мою просьбу, — тихо говорит кузнец, — я пообещал в ответ исполнить твою. Говори, чего ты хочешь. Я не люблю быть должником.       Сокджин замирает с книгой в руках, и Намджун внимательно смотрит на него, стараясь запомнить любимый образ навечно. Кузнец действительно готов исполнить любое желание. В обмен за одну только полученную возможность спасти Тэхёна, он согласен отказаться от всего, что дорого ему самому. Подчиняясь чужому требованию, он больше не будет приходить в храм, ища с Сокджином новых встреч, и перестанет докучать бесполезными разговорами. Жрецу стоит только попросить, и Намджун безоговорочно прекратит все попытки переубедить того, кто восемь лет назад принял решение за них двоих.       — Поцелуй, — озвучивает своё желание Сокджин и, увидев отразившееся на лице стоящего напротив мужчины замешательство, четким голосом повторяет: — Я хочу, чтобы ты меня поцеловал.       С тихим стуком падает на пол выроненная из рук жреца книга, когда Намджун в несколько шагов преодолевает расстояние между ними и, обхватив ладонью чужой затылок, припадает к сокджиновым губам. Поцелуй выходит жадным, нетерпеливым, совсем не похожим на самый первый. В тот раз он был наполнен тоской, щемящей нежностью и боязнью что-то упустить, не успеть взять желаемое за недолгое время обоюдного безумства. Этот поцелуй — как осознанное признание.       Сокджин жмётся всем телом, укладывает ладони на крепкую шею и тянет Намджуна к себе, хотя быть ещё ближе уже невозможно. Он отметает все лживые сожаления об утраченной непорочности, сознательно падает в запретную страсть, но не чувствует за собой вины, потому что «В любви нет греха». Принимая свои чувства, отдаваясь телом и душой, верховный жрец не ощущает горечь потери. Наоборот, в руках Намджуна он вновь обретает самого себя.       Постепенно угасает утоленная жажда поцелуев. Выравнивается дыхание мужчин, а крепкие объятия сменяются легкими поглаживаниями ладоней. Оставляя на сокджиновых губах последнее короткое прикосновение, Намджун чуть отстраняется назад.       — Мне нужно идти домой.       — Но мы же ещё увидимся? — нетерпеливо спрашивает Сокджин, потому что не хочет мучиться догадками, ему нужно знать наверняка.       — Конечно, — улыбается Намджун и осторожно проводит ладонью по чужой раскрасневшейся щеке. — Я приду к тебе, как только ты пожелаешь меня увидеть.       Они вдвоем выходят из комнаты и спускаются на первый этаж, молча проходят к выходу из лавки, но когда Намджун обхватывает рукой дверную ручку, Сокджин, останавливая, кладет на его пальцы свою ладонь. Верховный жрец бегло осматривается по сторонам и, убедившись, что рядом нет ненужных свидетелей, на прощание обнимает мужчину.       — Я люблю тебя, Намджун, — шепчет Сокджин, признаваясь в том, что должен был сказать ещё восемь лет назад. — Я так сильно тебя люблю.