Заслоняя солнце

             Трое путников бредут по сумраку пустых земель. Их окружает бескрайняя пустыня, а её ровный серый цвет исчеркан черными мазками силуэтов ссохшихся деревьев. Низко нависают клубящиеся грозовые тучи, озаряемые редкими вспышками молний, но грома не слышно. Здесь вообще нет никаких звуков, и гробовая тишина нарушается только шорохом одежд и сухим поскрипыванием песка под осторожными шагами.       — Почему люди боятся заходить на пустые земли, если души умерших безобидны? — тихо спрашивает Тэхён.       Путь по высохшей пустыне продолжается уже третий день и стоящая вокруг тишина начинает давить на нервы. Чонгук по-прежнему не приходит в сознание, лишь изредка открывает глаза, и тогда Тэхён торопится хотя бы напоить его водой, но, сделав несколько глотков, мужчина каждый раз вновь впадает в беспамятство. Чимин объясняет это тем, что тело Чонгука борется с ядом, но юношу это мало успокаивает.       — Призраки не безобидны, — хмурится Чимин. — Некоторое время после смерти человека и сожжения его тела души могут обретать плотную форму. Они, как при жизни, могут есть и пить, к ним можно прикоснуться и сами они способны на определенные действия, например, могут взять в руки какую-нибудь вещь. Но это длится недолго. Очень скоро прах развеивается ветром на большие расстояния, он смешивается с землей и им питаются трава с деревьями. И тогда те души, что не смогли найти дорогу до пристанища бессмертных, которые проводили бы их в иной мир и помогли обрести покой, становятся бесплотными призраками.       Чимин, говоря про умерших, непроизвольно передёргивает плечами и оглядывается по сторонам, словно боясь своим рассказом вызвать неупокоенные души, но видит вокруг серый сумрак. Пока не наступила ночь путники в относительной безопасности, и парень продолжает тихий разговор.       — Если случайно столкнуться с одним призраком, то в этом действительно нет ничего страшного, это можно перетерпеть, но на пустых землях их сотни, тысячи. Не нашедшие покоя, они ходят по ночам, ищут тепло огня и живых людей, чтобы рассказать всё, что терзает эти души. Они говорят, стонут, плачут и молят о помощи. От их голосов не спрятаться — слова, произнесённые мертвыми, как будто сразу звучат в голове, мучают и истязают разум. Ни один живой человек не может выдержать подобной пытки. Люди сходят с ума, пытаются спастись бегством и погибают, сорвавшись в темноте в глубокие ямы или разбиваясь об обрушенные стены зданий. Проклятые души ищут живых, чтобы найти утешение, но каждого, кто встретится с ними, ожидает смерть.       — Быть может, будет лучше, если мы пойдем по окраине пустых земель? — впечатлённый чужим рассказом, робко предлагает Тэхён. — Мне кажется, что там призраков значительно меньше, чем в Синэ.       — Меньше, — кивает головой Чимин, — но этот путь будет для нас ещё опасней. Мы не должны приближаться к границе пустых земель с Южным и Восточным королевствами. Если Тэсон отправил за нами погоню, то его воины уже рыщут по всем окраинам, но далеко на пустые земли они заходить побоятся. К тому же у нас не много воды и пищи. И если с провизией будет лучше уже завтра, то воды больше, чем есть сейчас, у нас не станет.       — А откуда мы завтра возьмём пищу? — удивляется Тэхён и вскрикивает от возмущения, когда Чимин с довольной улыбкой на лице похлопывает ладонью по крупу бредущего рядом коня: — Бурана есть нельзя!       — Поблизости нет ни одного ручья или родника. Лошадь всё равно сдохнет без воды ближе к завтрашнему вечеру, — равнодушно пожимает плечами Чимин. — Как только не сможет идти — прирежем его. Это нам позволит оставаться сытыми дня два-три, пока мясо не испортится. Путь до Севера займёт ещё около пяти дней, так что голодать нам не придётся.       — А Чонгук как будет добираться до Северного королевства? — продолжает допытываться Тэхён.       — Ему уже завтра должно стать лучше. Если не станет — смастерим из плащей носилки и потащим на руках.       — А что мы будем делать, если случайно заблудимся, и наш путь займёт гораздо больше времени?       — Тогда следующим, сразу после лошади, мы съедим Чонгука, — выходит из себя Чимин и тут же сожалеет об этом, увидев, как у Тэхёна начинают слезиться глаза и дрожать подбородок. — Прости, я неудачно пошутил. Мы не заплутаем, потому что я много раз здесь бывал и хорошо знаю дорогу. Через несколько часов мы подойдём к Синэ. Далеко в город соваться не будем — остановимся на окраине, я знаю там надежное убежище. Завтра утром разведём костёр, — говоря это, парень морщится от омерзения, — пожарим достаточное количество мяса и ближе к обеду продолжим свой путь.       На этом разговор заканчивается, а расстроенный Тэхён поджимает губы и ласково гладит рукой белого коня, который уже завтра утром станет разделанной мясной тушей.       Ожидания Чимина не оправдываются. Они не доходят до запланированного места ночлега, когда обессиленный жаждой и долгими переходами конь начинает спотыкаться, и путникам приходится остановиться в разрушенной деревне, выбрав для временного пристанища домик с одной обрушившейся стеной. Чимин задумчиво осматривает покосившуюся крышу. Проверяя на прочность, с силой упирается руками в каменную кладку стен, и только убедившись в том, что руины строения достаточно устойчивые и потолок не рухнет им на головы, заходит в дом сам и разрешает Тэхёну завести коня.       Они быстро стягивают с Бурана поклажу и стелют на пол циновку, на которую бережно переносят Чонгука. Тэхён садится рядом с мужем, укладывает его голову на свои колени и для большего тепла укрывает снятым с себя плащом. Гладит по волосам, прикладывает ладонь ко лбу и чутко вслушивается в глубокое дыхание. Наверное, Чимин прав и Чонгуку действительно становится лучше, ранее мучавшая мужчину лихорадка уже прошла, но теперь Тэхёна пугает холод чужой кожи. А ещё он не верит, что уже завтра утром Чонгук сможет встать на ноги и самостоятельно продолжить путь.       — Если начнется ливень, то Буран сможет вдоволь напиться, — тихо говорит Тэхён, глядя на плотную пелену туч, через которую не пробивается солнечный свет.       — Здесь не бывает дождей, — мрачно отзывается Чимин, не позволяя юноше тешить себя напрасной надеждой.       Он быстро выкладывает из мешков всё содержимое, чтобы распределить пищу и фляги с водой на две части — завтра поклажу, вместо обессилено вытянувшегося на полу коня, понесут они с Тэхёном. Крутит в руках комплект теплой шерстяной одежды, размышляя, как лучше будет его разделить на троих — их путь лежит на Север, ночи становятся холоднее, а разжигать костёр смертельно опасно. Суёт лошади под нос мешок с остатками овса, но Буран отворачивается от еды.       Всё происходит совсем не так, как изначально было запланировано Чимином. Находясь в трактире, он добросовестно подготовился к долгому переходу по пустым землям. Собрал в дорожные мешки необходимые для каждого путника воду, пищу и теплые вещи с циновками. Он даже позаботился о том, чего никогда не стал бы делать для себя — прихватил пару котелков, соль и огниво, если вдруг Чонгуку с Тэхёном захотелось бы погреться или во время привала приготовить себе горячую похлебку. Но теперь бо́льшая часть этих вещей осталась в степи Южного королевства, потому что…       Чимин раздраженно встряхивает головой, отгоняя прочь неуместные мысли. Сейчас не время сокрушаться о несбывшемся и искать виновных. Все усилия нужно направить на то, чтобы выйти из этих проклятых божеством земель, и парень жестом подзывает к себе Тэхёна, чтобы вручить ему скромный ужин.       — Спасибо, — шепчет юноша.       Он берет несколько сухарей, кусок вяленого мяса и кружку с водой, но не спешит приступать к еде. Тэхён с искренней жалостью смотрит на лежащего Бурана, достаёт котелок и выплескивает в него содержимое кружки, чтобы отдать коню. Чимин неодобрительно качает головой. Чужой поступок глупый и бессмысленный, для лошади предложенная вода — на один жалкий глоток, который не спасет умирающее от жажды животное. Конь скребет языком по дну вмиг опустевшего котелка, собирая последние капли, а Чимин, выпив половину своей доли воды, насильно сует кружку Тэхёну в руки.       — Пей, — требует Чимин, когда юноша начинает отказываться от воды, убеждая, что пить ему совсем не хочется. — Ты должен быть сильным. Если ты не сможешь идти, то я потащу тебя, а твой муженек навсегда останется на пустых землях.       Проследив, чтобы Тэхён точно съел весь свой ужин, парень встаёт на ноги и отряхивает штаны от налипшего песка.       — Я ненадолго уйду, — объясняет он. — Это место слишком открытое, и ночевать здесь будет опасно. Я быстро сбегаю до того дома, в котором изначально планировал прятаться ночью — проверю, всё ли там в порядке — и сразу же вернусь к тебе, чтобы мы вместе перенесли туда Чонгука. Лошадь и все вещи оставим здесь, мы заберем их утром.       — А мне что нужно будет сделать? — надеясь принести хоть какую-нибудь пользу, с надеждой спрашивает Тэхён.       — Тебе? — Чимин задумчиво осматривается и останавливает свой взгляд на коне. — Можешь заготовить дрова для костра, чтобы завтра нам не пришлось тратить на это время.       Тэхён грустно вздыхает и с тоской глядит на быстро уходящего Чимина. Мысль о съедении несчастной лошади всё ещё кажется юноше отвратительной, но он покорно выходит из дома и бредёт к ближайшему дереву. Высохшие ветви с тихим треском легко ломаются под руками, и Тэхёну очень быстро удаётся натащить под крышу необходимое количество хвороста. От нечего делать, он даже выкладывает найденными булыжниками кострище, а потом задумчиво смотрит на мужа.       Чонгуку необходимо тепло. Об этом Тэхён подумал сразу же, когда почувствовал, как холодна кожа мужчины, и эта мысль не выходит у него из головы. Чтобы Чонгуку стало легче, его нужно отогреть у огня и напоить горячим чаем. Приготовить свежую, жидкую пищу, которую мужчина смог бы легко проглотить. Сейчас Чонгук обессилен ядом, но он ничего не ел уже двое суток и очень скоро ослабнет от голода. Даже если очнется, он не сможет прожевать жесткое вяленое мясо или грызть сухари.       Тэхён опасливо оглядывается, но не замечает, что становится темнее. Вокруг привычный серый сумрак, Чимин не вернулся, а это значит, что время совсем не позднее. До ночи ещё далеко, ещё есть пара часов, и юноша уверенно достаёт из мешка огниво.       Иссохшие ветки вспыхивают трескучим пламенем от одной искры. Костер стремительно разгорается, отдавая живительное тепло, и Тэхён подходит ближе к мужу, чтобы повернуть его набок, лицом к ярко пылающему пламени. Юноша счастливо улыбается, наблюдая, как на чонгуковых щеках начинает появляться здоровый румянец, и решает вскипятить в котелке немного воды, но замирает от неожиданности, когда поворачивается к костру и видит, что около дома стоит призрак.       Светловолосая девчушка лет десяти с явным интересом рассматривает путников и жарко разгорающееся пламя костра, а Тэхён не менее заинтересованно смотрит на неё. Юноша вспоминает рассказы Чимина, но не чувствует страха. Призрак не кажется пугающим. Девочка, облаченная в воздушное розовое платьице выглядит не просто безобидно, а даже мило. Тэхён открыто рассматривает её белые полупрозрачные башмачки и длинные атласные ленты, вплетенные в русые волосы, спокойное личико и ясные серые глаза. Призрак бесплотный, почти прозрачный, но словно подсвеченный изнутри слабым сиянием, и Тэхён не может сдержать улыбки, когда девочка, замечая обращенный на неё взгляд, кротко опускает голову.       — Как тебя зовут, малышка?       Юноша говорит тихо, боясь спугнуть призрака громким голосом, но девочка его слышит. Вместо ответа она хитро прищуривается и прикладывает к своим губам указательный палец.       — Тебе нельзя разговаривать со мной, — понимает Тэхён и указывает на костер. — Ты пришла, потому что я разжег огонь? Подойди ближе, погрейся.       Девочка прикусывает нижнюю губу и заламывает руки, видимо, желая что-то объяснить, но не издаёт ни звука, опасаясь навредить стоящему напротив юноше. Она молча проходит под крышу, но не останавливается у огня. Вопреки предположениям Тэхёна, призрак идёт чуть дальше, чтобы бесшумно опуститься на колени перед лежащим Чонгуком. Девочка с невыразимой тоской и надеждой вглядывается в лицо крепко спящего мужчины и проводит ладонью над его щекой, словно пытаясь погладить.       — С ним всё будет хорошо? — робко спрашивает Тэхён и облегченно выдыхает, когда девочка часто кивает головой. Призраки никогда не лгут.       — А я могу тебе чем-то помочь?       Юноша предлагает свою поддержку искренне и от всего сердца. В благодарность за ответ он хочет сделать для маленькой неприкаянной души хоть что-нибудь хорошее. Чонгук без сознания — ему не повредят произнесённые призраком слова, Чимин до сих пор не вернулся, и Тэхён готов выслушать девочку и утешить её, но она не начинает жаловаться и плакать. Вместо этого призрак поднимается на ноги, выходит из дома и, оборачиваясь, машет рукой, прося юношу следовать за ней.       — Я не могу уйти. Я должен оберегать Чонгука и дождаться возвращения Чимина, — качает головой Тэхён, но когда девочка сморщивает лицо и начинает тереть кулаками глаза, явно готовясь зареветь, испуганно соглашается и идёт за ней следом.       Тэхён даже представить не мог, что призрак уведёт его от места привала настолько далеко. Они проходят через разрушенную деревню и направляются в Синэ. Призрак уверенно ведет юношу не по ещё видимым дорогам, а прямым путем к городу, и Тэхён несколько раз порывается развернуться и пойти обратно, но каждый раз образ девочки оказывается перед ним, протестующе размахивая руками или в беззвучной мольбе складывая ладони у лица.       Засыпанные серым песком руины города предстают перед юношей высокими завалами камней. Кое-где ещё уцелели отдельные стены зданий или виднеется обрушенная арка, но почему-то Тэхён легко представляет, каким был Синэ пять веков назад, когда в городе бурлила жизнь. Он словно наяву видит величественную архитектуру строений и широкие улицы, по которым прогуливаются жители города и проезжают быстрые повозки. Он угадывает по остаткам сохранившихся фундаментов кому из ремесленников принадлежал ранее тот или иной дом, а глядя на почерневшие деревья, вдруг понимает, что это были яблони, которые в это время года должны были бы уже распуститься душистым цветами.       Белые, стесанные ветром и пылью валуны и занесённые песком разбитые колокола, наводят юношу на мысль, что он стоит напротив бывшего храма дракона. Дальше дороги нет, никто из ныне живущих не осмелился бы вскарабкиваться на высокие, неустойчивые завалы, чтобы приблизиться к священным руинам, но девочка медленно поднимается ввысь и бесшумно топает ножками, показывая юноше, куда именно он должен ступать, чтобы не быть погребённым под обрушившимися камнями. Призрак уверенно ведёт Тэхёна безопасной дорогой, помогает найти путь, который не сумел бы самостоятельно отыскать ни один живой человек, чтобы остановиться перед чёрным провалом прохода на нижние ярусы храма. Как перед прыжком в воду Тэхён делает глубокий вдох и ныряет в непроглядную тьму.       Он спускается вниз по крутой винтовой лестнице, но не боится оступиться — подсвеченный тихим сиянием призрак тускло освещает ступени. Девочка оборачивается, строго смотрит в глаза и жмётся так сильно к каменной кладке, что наполовину исчезает в ней, и Тэхён, понимая, что объясняет ему призрак, отодвигается вправо, чтобы держаться поближе к стене. Один раз девочка останавливается и, качая головой, топает ножкой по ступеньке, показывая, что наступать на неё не следует, и Тэхён послушно делает широкий шаг вперёд, минуя опасный участок лестницы.       Гулкое эхо разносится по просторному залу, когда юноша ступает подошвами своих сапог на выложенный мрамором пол. Он присаживается на корточки, чтобы попытаться разглядеть в темноте выложенный мозаикой узор, но девочка нетерпеливо машет рукой и уводит вглубь помещения, где на высоком постаменте из малахита стоит золотой ларец.       — Ты для этого привела меня сюда? Захотела подарить мне эту драгоценную шкатулку?       Не шкатулку. Тэхён это понимает мгновенно, когда девочка нависает над ларцом, обхватывает ладонями её крышку и тянет руки к груди, показывая, что именно должен сделать юноша. Откинув крышку, Тэхён находит в обитой бархатом шкатулке древний свиток.       — Это и есть твой подарок? — интересуется юноша и широко улыбается, когда девочка начинает подпрыгивать на месте и бесшумно хлопать в ладошки, радуясь, что смогла успешно справиться с очень трудным заданием.       Тэхён, опасаясь потерять свиток, надежно прячет его в висящий на поясе пустой мешочек.       — Ты не бросишь меня? Поможешь вернуться к Чонгуку?       Призрак согласно кивает головой и плывет обратно к лестнице.       Они выбираются из Синэ, когда на пустые земли опускается непроглядная тьма. Дальше дорога безопасна — уходя из деревни, Тэхён не заметил ни одной глубокой ямы или обвала — но призрак не покидает юношу до тех пор, пока они не доходят до дома, под крышей которого тлеют угли прогоревшего костра. Прощаясь девочка учтиво кланяется и неощутимо целует тэхёнову руку, а после угасшим огоньком растворяется в темноте.       — Тэхён!       Дикий, полный отчаяния крик вырывает юношу из задумчивости, и он спешит на голос.       — Чимин, я здесь!       За свой неосмотрительный поступок Тэхён ожидает заслуженной взбучки. Он думает, что долгое время мечущийся по всей округе Чимин обязательно набросится на него с ругательствами, а может быть и отвесит пару затрещин, но бегущий навстречу парень, когда оказывается рядом, лишь заключает в крепкие объятия.       — Я думал, что потерял тебя, — стонет Чимин, судорожно прижимая к себе ошарашенного юношу. — Хвала дракону, что ты жив.       Поднявшийся ночной ветер взъерошивает волосы, и Тэхён отстраняется от парня, чтобы рассказать ему про увиденную девочку, своё захватывающее приключение и интересный подарок, но не успевает произнести ни слова, как парень хватает его за руку и начинает куда-то силой тащить.       — Нам надо уходить, — убеждает Чимин упирающегося Тэхёна. — Наступила ночь. Призраки скоро появятся здесь.       — Куда мы пойдём без Чонгука? — продолжает сопротивляться юноша и стирает ладонью со своей щеки упавшую с небес тяжелую каплю.       — Куда угодно, лишь бы здесь не оставаться, — начинает объяснять Чимин, но замолкает, когда что-то слабо шлепается на его макушку.       Парень проводит ладонью по своим волосам и подносит её ближе к лицу, растирая между пальцами прозрачную влагу. Следующая капля щелкает его по носу. А за ней – ещё одна. Первые редкие дождинки падают всё чаще, темными кляксами расползаются по ткани одежды путников и в один миг обрушиваются стеной ливня, а небо разрывает оглушительный раскат грома.       По-девчоночьи взвизгнув, Тэхён утягивает растерянно смотрящего на небо Чимина под крышу. Смеясь, трясет головой, стряхивая с волос капли и быстро достаёт из дорожного мешка два котелка. Дождь звонко барабанит по пустым металлическим донышкам, наполняет посудины, и Тэхён, подождав пока наберется достаточное количество воды, хватает один котелок, чтобы отнести его к Бурану.       Стоящий неподвижно Чимин с ужасом смотрит перед собой — через ливневую пелену он отчетливо видит, как вспыхивают блеклыми огнями образы призраков. Проклятые души давно умерших людей озаряют непроглядную тьму голубоватым свечением. Их становится всё больше и все они стягиваются к дому, в котором остановились путники.       Чимин часто дышит и рефлекторно выхватывает из ножен свой меч. Он затравленно пятится назад. Спотыкается о неровность пола и падает, но продолжает отползать все дальше, пока не упирается спиной о стену. Уходить уже поздно — призраки нашли их и стоят бесчисленной толпой на расстоянии нескольких метров. Против них не поможет оружие, но всё же парень хватает за край одежды пробегающего рядом Тэхёна, чтобы притянуть его ближе к себе. Чтобы хотя бы попытаться защитить.       — Чимин, я тоже очень соскучился по тебе за несколько часов разлуки, но давай пообнимаемся чуть позже, — пыхтит юноша и трясет в воздухе ногой, пытаясь стряхнуть со своей штанины чужие пальцы. — Пока не закончился ливень, мне надо собрать достаточное количество воды, чтобы напоить Бурана и наполнить наши опустевшие фляги.       — Призраки, — мученическим голосом хрипит Чимин, указывая пальцем на собравшиеся души мертвых.       — Ну, призраки, — согласно кивает головой Тэхён. — И что? Они молчат.       Юноша с трудом освобождается от чужой хватки и спешит к костру. Он кидает на тлеющие угли большую охапку хвороста, чтобы тепло, исходящее от вспыхнувшего костра, грело не только людей, но и донеслось ветром до покорно опустивших головы призраков. Бегает по каменному полу, меняя стоящие под дождем котелки, чтобы жадно глотающий воду Буран смог напиться и завтрашним утром продолжить путь.       — Соль в воду добавь, — подает голос Чимин. Чтобы не видеть умерших, он закутывается в плащ и низко натягивает на голову капюшон, но старания Тэхёна для него не остаются незамеченными. — Так лошадь быстрее оправится от обезвоживания.       — Если за время нашего пути дождик повторится хотя бы ещё один раз, то тогда Буран сможет добраться вместе с нами до Северного королевства, — довольным голосом сообщает Тэхён, размешивая в котелке брошенную в воду соль.       — Тогда весь оставшийся путь мы пройдем полуголодными, — бурчит из-под плаща Чимин.       — Зато мы выйдем из пустых земель вчетвером, как и зашли, — отвечает юноша и встаёт, чтобы продолжить хлопотать по хозяйству.       Ливень не ослабевает. Небо словно сбрасывает с себя всю скопившуюся за долгие века влагу, смывает пыль и питает ссохшуюся землю. Сидящий у костра Тэхён с удовольствием наблюдает, как оживший конь поднимается на ноги и подходит к стоящему под дождём котелку. Отфыркиваясь от струящихся по морде тонких ручейков, собирает губами скопившуюся в посудине дождевую воду. Опустевшие за время пути фляги снова наполнены. Тэхён помешивает в котелке аппетитно пахнущую, густую похлебку, которой он очень скоро накормит заворочавшегося на циновке Чонгука.       Теперь юноша ничуть не сомневается, что они смогут преодолеть долгую дорогу по пустым землям, и безбоязненно глядит на столпившихся призраков, которые заворожено, с невыразимой надеждой и благоговением в глазах молча смотрят на медленно приходящего в сознание Чонгука.

***

      Погруженный в траурную скорбь Тэсон, сгорбившись и обхватив руками голову, сидит на золотом, обшитом красным бархатом троне. Прежняя кипучая жизнь дворца остановилась. Больше не слышны переговоры прислуги и веселые мелодии, что раньше доносились из залов, где без устали репетировали свои выступления придворные музыканты. Теплый ветер на высоких шпилях раскачивает приспущенные знамена и тихонько качает тяжелые чёрные шторы, которыми завесили все окна. Изредка отголосками эха до тронного зала доносится надрывный, полный отчаяния девичий плач, но Тэсон не находит в себе сил, чтобы хотя бы попытаться успокоить безутешных дочерей.       На коленях короля Юга лежит доставленный этим утром свиток, и написанные в нём строки окончательно подтверждают предательство Чонгука.       Тэсон не предполагал, что всё случится именно так, как произошло. Он был уверен, что получив смертельное ранение, племянник падет к ногам своего правителя и, конечно же, будет великодушно помилован. Король ни на миг не сомневался, что после долгой, откровенной и по-родственному доверительной беседы они с Чонгуком обязательно найдут необходимый обоим компромисс, справедливо поделят власть и снова станут верными союзниками.       Но Чонгук предпочёл умереть.       С губ Тэсона срывается скорбный стон, но с шумом распахиваются двери тронного зала, и король спешно вытирает тыльной стороной ладони выступившие на глазах скупые слезы. Он поднимает голову, чтобы посмотреть на пришедшего и нетерпеливо спрашивает:       — Воины нашли его тело? Привезли во дворец моего мальчика, чтобы я мог проститься с ним?       — Чонгук жив, — сухо отвечает Ёнджи.       Тэсон громко выдыхает и складывает у лица ладони, впервые обращаясь с благодарными речами к незримому божеству, но улыбка неподдельного счастья от услышанной новости очень быстро угасает, а радость меняется на тревогу, что возрастает с каждым мигом.       — Это невозможно. Как ему удалось выжить?       — Никто этого не знает. Воины своими глазами видели, как он умирал. Яд окончательно отравил его тело, Чонгук бился в предсмертной агонии, но по непонятным причинам судороги прекратились… и он встал на ноги, чтобы сражаться. Твоего племянника и Тэхёна сопровождал какой-то рыжий парень. Они держали путь в сторону пустых земель и, скорее всего, уже успели там скрыться.       Ёнджи недовольно морщится. Ему кажется большой глупостью пересказывать давнему другу весь тот истеричный бред, которого он достаточно наслушался от вернувшихся в Сигард всадников, и поэтому говорит только о самом важном. Но король не настаивает на более подробном рассказе.       — Чонгук принял противоядие, — делает выводы Тэсон. — Как и когда он смог пробраться в мои хранилища, чтобы тайно выкрасть снадобье?       — На этот вопрос тебе может ответить лишь сам Чонгук, — мрачно хмыкает Ёнджи. — Но что-то мне подсказывает, что откровенничать с тобой он не станет.       — Его предательство зашло слишком далеко, — разум Тэсона начинает затмевать разгорающаяся злоба. — Он осмелился рыться в моих хранилищах. Он поддерживает и оберегает своего никчемного брата. Он сумел разыскать законного короля Востока и сделал его своим мужем. Что ещё мне следует ожидать от Чонгука? Какую игру за моей спиной ведёт этот неблагодарный мальчишка?       — Ты воспитывал племянника, как родного сына, — осторожно говорит Ёнджи. — Назвал своим преемником и долгие годы обещал ему власть над всеми землями межгорья, но в прошлом году ты женился на Мэй. Чонгук вспыльчив, горяч, часто поступает неосмотрительно и способен на безрассудные поступки… но он не глупец. Чонгук сразу догадался, какие перемены произойдут в его жизни, если молодая королева родит сына, и поэтому заранее сделал всё, что только мог, чтобы обезопасить себя и сохранить свой высокий статус.       — Если народ Востока узнает, что их король жив, то эти земли больше не будут принадлежать мне, — обреченно хрипит Тэсон.       — Даже если правда о Тэхёне станет известна всем, Чонгуку, чтобы захватить Восточное королевство, понадобится большая армия. Армия, которой у Чонгука нет.       — Но зато у него есть Тэён — брат, который является королем Севера!       — Северное королевство прозябает в нищете, — справедливо подмечает Ёнджи. — Тэён ничем не сможет помочь Чонгуку. Он даже не способен защитить самого себя.       — А что, если после всего случившегося, они оба перестанут соблюдать осторожность и перейдут к решительным действиям? Что, если Чонгук поможет брату наладить дружественные отношения с Западным королевством? Север богат древесиной и пушниной. Владыка Запада будет расплачиваться драгоценными камнями, которые добываются в принадлежащих ему горах. Если Тэён сумеет договориться о поставках, то очень скоро его казна пополнится золотом, и тогда Чонгук начнет со мной войну за Восточное королевство.       — Если Чонгук решит развязать войну, то на его стороне будут не только воины Севера, — предупреждает Ёнджи. — Многие люди обрадуются возвращению их законного короля, и те мужчины Востока, которые сейчас служат тебе, примкнут к Чонгуку и станут воевать под его знаменем. Но даже если твой племянник сумеет победить, то что будет дальше? Тэсон, ты же видел этого юношу. Тэхён не способен управлять королевством.       — А ему не придётся ничем управлять, — зло шипит Тэсон. — Чонгук — муж Тэхёна, и это значит, что он уже является таким же законным королём. Мой племянник лишь посадит своего супруга на трон, даст народу Востока иллюзию возвращения их короля, но все решения будет принимать единолично. По сути, правителем Восточного королевства станет Чонгук.       — Даже если твои догадки верны, на это уйдет немало лет… — начинает говорить Ёнджи, но Тэсон его перебивает.       — Но время сейчас работает против нас. Чонгук молод, он не растеряет силы ни через пять, ни через десять, ни через пятнадцать лет. А я, Ёнджи? В какую старую развалину я превращусь по прошествии этих лет? Что будет со мной, с моей семьёй, с моим маленьким сыном? А если Восточное королевство очень скоро покажется Чонгуку тесным и он пожелает присоединить к своим землям территорию Юга? Что будет с моим королевством и кому перейдёт в руки всё то, что я упорно создавал всю свою жизнь? — охваченный яростью Тэсон вскакивает с трона. — Я не позволю Чонгуку отнять у меня власть!       — Значит нам нельзя медлить. Мы должны первыми сделать решительный шаг.       — И мы его сделаем, Ёнджи. Обязательно сделаем, но всё же нам следует повременить, — успокаиваясь, Тэсон тяжело дышит и медленно садится обратно на трон. Сводящая с ума тревога и неконтролируемый страх потерять всё, сливаются воедино и обращаются лютой ненавистью, которая затопляет тэсонову душу. — Мы немного подождём, дадим Чонгуку время, чтобы добраться до Севера и полностью излечиться от отравления. А потом я направлю в Сонем своих воинов.       — Ты объявишь Тэёну войну? — довольно ухмыляется Ёнджи.       — Нет, — злорадно улыбается в ответ Тэсон. — Я не против оросить земли Севера чужой кровью, но давай отложим столь решительные действия на самый крайний случай. У нас ещё есть возможность захватить Северное королевство без боя, просто вынудив Тэёна подписать одно очень интересное соглашение. Уверен, что этот трусливый мальчишка поставит на бумаге свою подпись.       Тэсон в предвкушении потирает руки и откидывается спиной на мягкую спинку своего трона. Окончательно успокоившись, с задумчивой мечтательностью смотрит на расписанный яркими фресками потолок, а после говорит:       — Ёнджи, я никому другому не могу доверить выполнение столь важного поручения, поэтому в Сонем поедешь ты. Если Тэён захочет избежать войны, то он подпишет составленный мною приказ, и тогда одним росчерком пера будут срублены сразу три головы. А теперь иди. Мне надо немного отдохнуть.       Утомленный всеми событиями Тэсон тяжело поднимается с трона. Он выходит из зала, по пути отдавая приказания немедленно убрать с окон траурные шторы и вновь поднять на шпилях знамёна. Интересуясь, как скоро будет подан обед, торопится скорее очутиться в детской комнате, чтобы взять на руки Тэмина — своего крохотного сына, законного принца Юга, который со временем — Тэсон в этом ничуть не сомневается — обязательно станет королём всего межгорья.