И снизу лед, и сверху

Мобильный Ромки был отключен, а Катя не брала трубку. Андрей весь извелся, пока доехал до банка. Попытаться перенести встречу и срочно поехать в Зималетто? Невозможно. Он должен лично встретиться с кредитным комитетом банка, причем именно сегодня, срочно. В банке внезапно сменился начальник кредитного отдела, и новый человек хочет все срочно проверить. Если отказаться от встречи или перенести ее – отзовут кредиты, заморозят счета и приостановят все операции. А значит, компания будет уже не на грани, а за гранью краха. Выбора нет, остается только надеяться, что он успеет приехать в Зималетто до того, как Катя… Переговоры прошли успешно. Точно так же, как в тот раз. И фразы были те же самые. В какой-то момент Андрей даже поймал себя на мысли, что знает наверняка, какой именно будет следующая фраза банкира, какой именно жест тот сделает и как улыбнется. От этого было не по себе, но он заставлял себя сконцентрироваться на переговорах и не думать о совпадениях. До Ромки дозвониться так и не удалось. Телефоны Кати тоже не отвечали. Андрей набирал то ее мобильный номер, то номер телефона в ее кабинете – безрезультатно. В довершение всего, каждый светофор на пути переключался на красный, стоило Андрею подъехать к перекрестку. Это злило и нервничал он с каждой минутой все больше. Когда Андрей припарковал машину у здания Зималетто, от утреннего позитивного настроя не осталось и следа. Надежды, что Катя не видела злосчастную инструкцию уже почти не было. Первым делом он пошел в кабинет Ромки. Пакет лежал на столе. Как его Ромка тогда и оставил. Андрея замутило. Он плеснул в ладонь воды из графина и умыл лицо. Легче не стало, и он без сил опустился в кресло, отстраненно подумав, что вчера точно так же садился в это кресло в полном опустошении после прочтения дневника Кати. Вчера? Или во сне? Нет, не бывает таких вещих снов. Чтобы множество деталей помнить и знать наверняка, как именно поведет себя новый начальник кредитного отдела. А может его уже нет, и все происходящее – хаотичная активность умирающего мозга? Когда-то он читал, что такое возможно… А может он тихо двинулся вчера по фазе, и теперь лежит себе спокойненько в той же самой больнице, в которой когда-то лечили Кристину. Наркотический бред и никакой мистики. Он с силой впечатал кулак в стену и с удивлением понял, что боль от удара он почувствовал. – Какой качественный глюк… – пробормотал он вполголоса. Ноющая рука и пошло-розовый пакет казались реальными. И что теперь делать со всем этим? Андрей глубоко вздохнул. Предположим, это все же сон. Он сейчас спит в этом самом кабинете, только много месяцев спустя. Проснется и точно так же не будет знать, что делать. Кто виноват – это как раз понятно, но от этого понимания не легче ни на йоту, потому что виноват он сам. Сейчас он проснется и… Зазвонил мобильный. Юлиана. Нужно ответить. А может не отвечать? Плюнуть на все и ничего не делать. Все равно это сон, так что совершенно не важно, как и что он сейчас сделает. Мобильный продолжал звонить. Может, открыть в окно и спрыгнуть вниз? Мучительный сон закончится, и он… и он вернется в не менее мерзкую реальность. Оба варианта как на подбор. – Андрей Палыч, – Шура коротко постучала в дверь, тут же ее распахнув: – у вас мобильный уже давно разрывается. Ой, у вас все в порядке? Бледный вы какой-то… – Все в порядке, Шурочка, – Андрей выдавил из себя подобие улыбки, – задумался. Спасибо. Отвечу. Шура посмотрела на него растерянно, но дверь прикрыла. Трель мобильного раздражала неимоверно. Андрей глубоко вздохнул и нажал на кнопку вызова: – Здравствуй, Юлиана. Извини, что не сразу взял трубку. – Добрый день, Андрюша. У тебя все в порядке? Голос у тебя какой-то странный. – Да, все в порядке. – Я хотела подъехать через полчасика, обсудить детали. У тебя будет время? Андрей едва не застонал. Нет, сосредоточиться на разговорах с Юлианой он точно не сможет. Вспоминать финансовые детали, обсуждать коллекцию… нет. – А можно мы перенесем все на завтра? – Не вопрос. В два часа тебя устроит? – Замечательно. Спасибо тебе, Юлиана. Буду ждать встречи. – Договорились. До завтра. Юлиана положила трубку, и Андрей вздохнул с облегчением. Несколько минут он стоял посреди кабинета и смотрел на пакет в надежде, что тот испарится. Пакет исчезать не хотел. Нахально блестел глянцевым боком, тошнотворно-розовый и раздражающий своим существованием. Бомба «Спасти рядового Жданова». Только вот взрыв уже был. И не один. Два – тогда и несколько часов назад. Андрей со злостью разорвал пакет, вытащил инструкцию и пробежал ее глазами, заранее зная, что именно прочтет. «Мой дорогой друг и президент, поскольку ты с детства страдаешь редкой формой склероза, я снова решил прийти тебе на помощь.» О да, спасибо за «помощь», Малина. Только ты ошибся, у меня не склероз. Это или шизофрения, или что-то похлеще. «В некотором смысле ты даже герой, потому что спать с такой женщиной, как Пушкарева, нормальный мужчина может только под наркозом.» Андрей прикрыл глаза. Господи, а ведь Катя всю эту мерзость читала. После прочтения дневника, фразы инструкции звучали особенно мерзко. Мерзко и несправедливо. И глупо. Предельно глупо. Ведь и тогда ему с Катей было хорошо, но он Ромке это как-то постеснялся сказать. Думал, что дураком будет выглядеть, если скажет правду – с Катей было гораздо лучше, чем с Кирой или модельками. Да и сейчас он не знал, как все это обсуждать с Ромкой. Тот же начнет хохмить, интересоваться, чем именно его Катя зацепила и что особенного она делала… опошлил бы все, одним словом. «А писать про то, что ты жаждешь новых поцелуев с мисс Железные Зубы, я не могу. Потому что могу себе представить, какое отвращение вызывают у тебя эти поцелуи.» Андрей кисло усмехнулся. Скажи он Ромке правду, тот бы не поверил. Решил бы, что по нему дурка плачет. Наверное. Шредера в кабинете Малиновского не было, но Андрею было даже приятно разорвать лист с инструкцией на мелкие кусочки, ссыпать их в мусорную корзину и залить водой из графина. Чернила растеклись, бумага разбухла и слиплась. Теперь все. Пакет с игрушками и открытками – в ящик стола. Имен в черновиках Ромки не было, так что пусть и лежит здесь. Даже если кто-то увидит – не страшно. Теперь нужно наконец дойти до своего кабинета и поговорить с Катей. А может и разговора никакого не будет. Вот выйдет он из кабинета сейчас и проснется. В том же самом кабинете. Андрей хмыкнул собственной шутке и распахнул дверь. В коридоре было пусто, Шура с Амурой куда-то ушли. Вот и замечательно. Дойти до своего кабинета. Отметить, что Вика тоже не на своем месте. Войти в кабинет. Плотно прикрыть за собой дверь и прислониться к ней спиной, переводя дух. Теперь еще несколько шагов до двери в каморку. Постучать. Открыть дверь и привалиться плечом к косяку, пытаясь унять колотящееся сердце. – Катя… – Да, Андрей Палыч. А вы тут кого-то иного ожидали увидеть? – ответила Катя без улыбки. Голос такой же злой, как и тогда. И глаза красные. Значит, прочла. Не то что бы он продолжал надеяться, что на этот раз обошлось, но… – Андрей Палыч, вы что-то хотели? Я работаю. – Нет-нет, – выдавил Андрей через силу, – я на секунду заглянул, извините. Просто хотел сказать, что переговоры с банком прошли успешно. Катя кивнула и, поджав губы, процедила: – Кабаева вас так и не дождалась. А Шура просила передать, что Роман Дмитриевич оставил вам пакет у себя в кабинете. – Спасибо. Я видел и… – Андрей Палыч, мне нужно работать. А вы отвлекаете. – Извини… те. Андрей вышел из каморки и осторожно прикрыл за собой дверь, хотя больше всего хотелось шарахнуть ею так, чтобы сорвать с петель. Начать разговор с Катей не получилось. Смотреть в ее покрасневшие и ставшие злыми глаза не было сил. Наорал во всю мощь легких на так кстати подвернувшуюся Вику, и стало немного легче. И вместе с этим пришло твердое ощущение, что проснуться не выйдет. Это все не сон. Это – реальность. И впереди у него злость и обида Кати, унизительный Совет Директоров, презрение отца – не только за ошибку, но и за аферу, разжалование на производство, задержка выпуска коллекции из-за поломки станка… Все снова. Единственное, что изменилось – он теперь точно знает, что у Кати и в мыслях не было его предать. И когда она исчезла после Совета Директоров, это не было частью аферы. Просто у нее была работа в проекте Юлианы. Все снова. И если он и сможет что-то исправить, то только разговор с отцом Кати. А все остальное – вне его власти. Все снова. Он распахнул окно. Может, не так уж и глупа была недавняя мысль выйти в окно? Выйти – и все закончится. Будь-то кошмарный сон или реальность – какая разница. Второй раз прожить те месяцы – только не это. Тем более, закончится все тем же тупиком. В каморке зазвонил телефон. Катя ответила. Короткий деловой разговор. Тишина. Андрей вдохнул морозный воздух. Сзади – каморка, где сидит Катя со злыми глазами. Катя, в которой он вытравил любовь и преданность… Впереди – присоленная снегом площадка перед зданием Зималетто. Его этаж достаточно высоко, чтобы быть уверенным – осечки не будет. Шансов выжить, но покалечиться практически нет. Несколько секунд свободного падения и все. – Андрей Палыч, звонила Юлиана. Напомнила, что придет завтра в два. Я внесла это в ваше расписание. Заставить себя повернуться и снова посмотреть Кате в глаза было труднее всего. Глаза были еще более красные, чем несколько минут назад. И нос покраснел. А взгляд все тот же, затравленный и злой. – Андрей Палыч, вы услышали? Юлиана придет завтра в два. Я внесла это в ваше расписание. – Спасибо, – выдавил Андрей, – я понял. Нет, он должен попытаться хотя бы поговорить. Оправдаться, может, и не выйдет, но он обязан постараться не допустить, чтобы Катя всерьез считала себя человеком, которого невозможно полюбить… Перед глазами встали страницы дневника и выведенные четки почерком строки: «Такого урода нельзя полюбить. Но можно притвориться из-за денег. Я знала это всегда, с самого рождения. На что я рассчитывала? Как я могла забыться до такой степени, чтобы забыть, кто я такая? Урод, обреченный до самой смерти жить в одиночестве.» Если получится, он убедит Катю, что проклятая инструкция – это просто глупая ошибка. Не их с Ромкой подлость и гнильца, а просто результат недопонимания. Ромка все не так понял и глупо пошутил. За шутку Ромка извинится, когда приедет. А за то, что до такой шутки вообще дошло, Андрей извинится сам. И постарается убедить Катю, что все его слова о любви – правда. Тем более, что они и есть правда. Сейчас он знает это наверняка. А если убедить не удастся, он хотя бы будет знать, что попытался. Перед тем, как сдаться окончательно. – Катенька, одевайтесь. Нам нужно поехать в одно место. Это очень важно. Важнее всех других дел. На завтра отложить нельзя. Катя тяжело вздохнула и отвернулась. – Андрей Палыч, отпустите меня домой, пожалуйста. Я неважно себя чувствую. – Катенька, извините. Придется поехать. Я вам все объясню. Хотел добавить «а после я вас домой сам отвезу», но вовремя сдержался. Катя сейчас из-за этого предложения только бы сильнее расстроилась. Ей же сейчас наверняка даже находиться с ним рядом противно.