И снизу лед, и сверху

Андрей тяжело вздохнул и отпил из своего стакана. Катя молча ждала и крутила в руках чашку с остывающим чаем, чтобы хоть чем-то занять руки. Хорошо, что Андрей не попросил ее пересесть к нему на диван. Находиться настолько близко к нему было бы невыносимо. Она и так едва выдержала дорогу в машине, но там хоть сиденья на расстоянии, вплотную не придвинешься. Хоть какая-то дистанция. – Катенька… Наши встречи очень важны для меня. Вы для меня очень важны. Мне ни с кем не было так хорошо, как с вами. Во всех смыслах. Катя резко поставила чашку на стол, с трудом сдержавшись чтобы не выплеснуть чай в лицо Жданова. Ну как он может так с ней поступать?! Лжет в лицо и… – Катя, дослушайте. Пожалуйста. Я… я не уверен, когда все это началось. Я делал ошибку за ошибкой в управлении Зималетто, и каждый раз, когда полный крах казался неизбежным, вы что-то придумывали. Вы прикрывали меня перед всеми – перед родителями, Кирой, Сашкой, кредиторами… Я впервые с таким столкнулся – чтобы женщина была настолько на моей стороне и так рьяно оправдывала мои ошибки. Вы – мой самый надежный тыл. А потом я вдруг узнал, что в управлении НикаМодой принимает участие какой-то Зорькин. О котором женсовет шепчется, будто он ваш жених и у вас с ним любовь-любовь. – Андрей Палыч, я уже ни раз вам говорила, что Коля… – Катя, дослушайте. Пожалуйста. Я знаю, что он ваш друг и что ему можно доверять. Вы все объяснили еще тогда. Я понял. А еще я тогда понял, что меня до зубовного скрежета бесит, что рядом с вами кто-то есть. Какой-то мужчина. Даже если вы его считаете другом. Я понял, что мне необходимо, чтобы вы были только моей. И я сделал все, чтобы вас завоевать. Катя раздраженно вздохнула. Терпеть ложь Андрея было противно. Если бы он действительно поверил ей, не было бы ни игры во влюблённость, ни инструкции... Как там Малиновский писал, «коварный Николай Зорькин жаждет нашей крови» и «ждет не дождется, когда Зималетто уплывет к нему»? Ну и как это стыкуется с «я знаю, что он ваш друг и что ему можно доверять». Никак. – Да, меня считают бабником, – продолжил Андрей. – Да, я встречался с моделями не только по работе – вы и сами это прекрасно знаете. С моделями, как и с Кирой, алгоритм ухаживания был простой и понятный, но как именно произвести на вас впечатление, я не знал. Я интуитивно понимал, что к вам нужен другой подход, но какой именно – не мог сообразить. Поэтому я пошел советоваться с Ромкой. Он предложил попробовать писать открытки. Вам, вроде бы понравилось, и я стал продолжать в том же духе. – Андрей Палыч, я не понимаю, к чему вы ведете, – перебила его Катя, – я устала и хочу пойти домой. Переходите к делу. – Катя... Я все объясню. Ромка… Ромка очень надежный друг. Моральным камертоном его не назовешь, но он всегда поддержит. Поржет, похохмит, но поддержит. О таких говорят, что ему можно позвонить среди ночи и попросить приехать, потому что нужно срочно спрятать труп. Ромка приедет и постарается поддержать. И рассмешить, чтобы поддержать дух… И как-то так сложилось, что мы наши личные похождения всегда обсуждали. Делились, так сказать, успехами на личном фронте. Мне это казалось нормальным – и о моделях говорить, и о Кире… А о вас я с ним так откровенно говорить уже не смог. Слишком личное. Слишком важное для меня. Я не хотел этим делиться в подробностях. После нашей первой ночи с вами я сказал Ромычу, что это была лучшая ночь в моей жизни. Он посмеялся, а я не захотел расставлять все точки над ё. Андрей долил виски в свой опустевший стакан и посмотрел на Катю, словно ища у неё поддержки, но Катя отвернулась к окну. Слушать Андрея было все противнее. Ну как можно говорить такие слова в глаза и лгать не морщась? Ведь ясно же, что ничего подобного он Малиновскому не говорил. Наоборот, наверняка посмеялся над ней вместе с приятелем. Вот и вся любовь. – Я тогда скрутил разговор с Ромкой, – произнёс Андрей тихо, – а потом на эту тему говорил только что-то невразумительное, старался перевести разговор на работу. И Ромыч понял все очень по-своему. И мою ревность к вашему Зорькину, и все остальное. И сделал совершенно идиотские выводы, - Андрей тяжело вздохнул, снова приложился к своему стакану и надолго замолчал. Катя вцепилась руками в подлокотники кресла. Ей стало ясно, к чему вел Андрей. Очень хотелось поверить в то, что он говорит правду. Он ее любит, а инструкция была лишь глупой ошибкой. Просто шуткой Малиновского. Глупой и злой шуткой. Поверить в это очень хотелось. Но не получалось. Никак не получалось. Насколько легко она поверила его словам, когда он клялся луной, настолько сейчас все ощущалось лживым и пустым. Андрей снял очки и провел рукой по лицу, потом снова надел их и попытался заглянуть Кате в глаза, но она снова отвернулась. – Катенька… Перед отъездом в Прагу, Ромыч написал мне записку. Он пытался меня морально поддержать и обратить все в шутку, а вышла мерзость. И когда я все это прочитал, я понял, что обязан поговорить с вами. Ромка не подонок, он просто сделал идиотские выводы из моего идиотского поведения. Я должен был поговорить с ним нормально с самого начала, я не мычать что-то невразумительное. Но я этого не сделал, Катенька. И, наверное, я не сделал и много другого. Мне страшно, какой скотиной я выгляжу в глазах Ромки. И мне не по себе от того, кем вы меня, возможно, считаете, – Андрей посмотрел на нее в упор и спросил: – Катя, вы тоже считаете меня подонком и скотиной? – А вы сами как думаете, Андрей Палыч? – выпалила Катя с ненавистью. И, не сдержавшись, добавила: – Что может думать о вас монстр и страшила?! Андрей вздрогнул. Пальцы, сжимавшие стакан с виски, побелели. – Что может думать о вас мисс Железные зубы, с которой вам приходится вымучивать дешевые фразочки о любви? Что может думать о вас мисс Железные зубы, которую вы ждете не дождетесь послать подальше, как только она выполнит свою роль – сделает нужное количество поддельных отчетов и поможет вам вытащить Зималетто из долгов?! Она со злостью отметила мысленно, что Жданов от ее слов совсем посерел – догадался, в чем дело, наконец – но на всякий случай добавила, чтобы все было ясно наверняка: – Да, я прочла это послание «рядовому Жданову». И видеть ни вас, ни вашего Малиновского не хочу. Только я, в отличие от вас, к своим словам отношусь серьезно. Я вам обещала, что сделаю все, что в моих силах для вывода Зималетто из кризиса – и я свое слово сдержу. И красть у вас что бы то ни было я не собираюсь. Вам нужно, чтобы на следующем Совете у вас был фальшивый отчет – я вам его сделаю. Но после Совета я уволюсь – отпразднуйте потом это с Кирой Юрьевной, или Малиновским, или с ними обоими. Стоило ей на секунду умолкнуть, как Андрей заорал в ответ: – Катя! Все совсем не так, как описал Ромка! Он написал полную ахинею! Там все обо мне неправда! Я вас очень люблю! Вы дорогой для меня человек! Я вам верю! – он перевел дух и закончил уже спокойнее: – И Коле вашему я верю, раз уж вы сказали, что ему можно доверять. Послушайте, Катенька… Катя резко поднялась с кресла, кинулась в прихожую и стала лихорадочно натягивать пальто. Глаза уже щипало, но расплакаться при Жданове – ну уж нет. Главное, уйти отсюда как можно быстрее. Андрей выскочил в коридор вслед за ней и попытался удержать за плечи: – Катенька, послушайте, я… – Вы сейчас уберете от меня свои руки, – оборвала его Катя со злостью, – и никогда – запомните – никогда больше не повышайте на меня голос. Отойдите и больше не приближайтесь. Рядовой Жданов. Андрей опустил руки, сделал два шага назад и прислонился спиной к входной двери: – Катя, поверьте мне, пожалуйста. Я вам не лгу. Слова Ромки – просто ошибка. Я… Она с трудом справилась с молнией на сапогах – руки тряслись. Но дрожь в голосе удалось сдержать, слова прозвучали четко и уверенно: – Вы действительно думаете, что я смогу забыть, что перед тем, как поцеловать меня, вы напивались до беспамятства?! Точно так же, как это и описывает Малиновский. Как будто я какое-то ужасное существо! Какое же омерзение нужно испытывать к человеку, чтобы с таким трудом преодолевать отвращение к нему?! – Катя, это все не так. Поверьте мне. Пожалуйста. – Отойдите в сторону, Андрей Палыч. Вы загораживаете выход. Страшиле пора идти домой. Андрей отошел в сторону и медленно опустился на колени: – Катя, я умоляю вас, не уходите. Вы мне очень нужны. Вы не страшила, вы очень красивый человек. Я вас люблю, Катенька. Катю замутило. Было отвратительно смотреть на то, как человек, которого она считала самым удивительным и искренним на свете, так врет и унижается из-за страха потерять компанию. – Отчет по НикаМоде будет у вас завтра – я уже попросила Колю его подготовить. Из ваших денег мы не потратили ни копейки, вы можете в этом убедиться. И НикаМода к вам вернется по первому требованию. Хотите – завтра, хотите – после совета, как вам угодно. Только прекратите этот лживый балаган. Это мерзко и подло. Она выскочила на лестничную клетку, захлопнула за собой дверь и кинулась вниз по лестнице – оставаться рядом с квартирой Жданова, чтобы дождаться лифта, было тошно. И страшно, что Андрей выскочит вслед за ней, и она разревется прямо у него на глазах, а то и потеряет сознание от пережитых волнений. Но Андрей не выскочил, и пробежав несколько пролетов Катя остановилась, а потом без сил осела на ступеньки – ноги не держали – и все же расплакалась, беззвучно и горько.