И снизу лед, и сверху

Катя уже несколько минут смотрела на экран компьютера, но сосредоточиться не выходило. Почему Андрей вдруг решил сам вникнуть в реальный отчет? Его раньше интересовали общие направления выхода из кризиса, в цифры он не вникал, полностью полагаясь на нее, Катю. Его это ничуть не смущало, напротив. Что же изменилось? Неужели вся эта история так сильно изменила его восприятие, и ему стало действительно стыдно за отлынивание от обязанностей? Или это недоверие к ней? Она обхватила голову руками. Нет, вряд ли это именно недоверие. Если бы он ей не верил, то зачем тогда какая ему разница, сделает ли она приукрашенную версию отчета уже завтра или передохнет немного? Никакой. Он по-прежнему доверяет ей. Он не перепроверяет ее работу, он вникает в нее. Значит, он действительно хочет разобраться с деталями и, наверное, даже помочь ей с отчетом. Так неожиданно! Но очень приятно. Андрей вообще как-то изменился после истории с инструкцией, стал как-то мягче, нежнее. Взгляд стал другой… Кате стало стыдно, что она так грубо отреагировала на его вопрос об отчете, мол, Андрею он зачем. Ни за что обидела близкого человека. Андрей не выказал обиды, даже отшутился, но не задеть его это не могло. Эх, прав Коля, она ведет себя слишком резко. Еще и истерику на ровном месте устроила сегодня с утра, даже два раза, нервы ему истрепала из-за какой-то глупости. Стыдно. Она выключила компьютер, встала и прошлась по каморке туда-сюда. Так трудно снова поверить в его любовь, но если она не верит Андрею сейчас, то чего вообще стоит ее любовь? Почему слово Малиновского против слова Андрея означает, что прав Малиновский? Потому что были глупые совпадения прежде? Потому что ей страшно обжечься снова? Но Андрей-то в этом не виноват! Ему самому вчера было очень плохо, когда он прочел злые слова инструкции, а она настолько сконцентрировалась на своей боли, что не только отмахнулась от его переживаний, но и оттолкнула его, обвинила в какой-то мерзости. А сегодня еще и добавила. Ну нельзя же так! Она должна доверять Андрею, как и он ей доверяет. И не усложнять ему жизнь в этот трудный период, а попытаться поддержать, успокоить. Катя судорожно вздохнула. Нужно пойти к нему, обнять… Она уже взялась за дверную ручку, но остановилась. Нет, не стоит отвлекать Андрея сейчас. Пусть работает спокойно. У них еще весь вечер впереди. Чтобы немного успокоиться, она достала из сумки дневник – все-равно работать сейчас уже не выйдет, слишком много эмоций ее переполняет. Вчера, когда она приехала домой, сил записывать мысли и эмоции не было, ее хватило только на то, чтобы умыться и рухнуть спать. А записать все необходимо – когда записываешь, все как-то само раскладывается по полочкам, а важное отделяется от неважного. Катя пролистала свои старые записи и улыбнулась – столько всего случилось за эти месяцы, а она по-прежнему готова подписаться по каждым словом. «Он доверяет мне безоговорочно, безгранично, больше, чем себе. Он уверен, что я никогда его не подведу и не предам. Он может в этом не сомневаться. Я буду всегда его поддерживать, даже если его план спасения компании провалится, я возьму вину на себя, лишь бы он не переживал. Я никогда не думала, что придется заниматься финансовыми махинациями, подделывать цифры в отчетах, но ради него я готова на все. Он чувствует, что я всегда на его стороне, поэтому так мне доверяет.» Не подведу. И не предам. Сделаю все, что в моих силах, чтобы он остался президентом Зималетто. Так больно слышать, что он говорит «я пока еще президент», пусть даже в шутку. Этого его компания, и руководить ею должен он, а не кто-то другой. И ведь писала же она всего пару дней назад, что пусть это даже не навсегда и может закончиться внезапно, но ведь это все-равно будет частью ее жизни. Очень счастливой частью. Самой счастливой. – Поехали, Катенька? – Андрей заглянул в каморку, увидел тетрадку у нее в руках и почему-то стушевался: – Я, наверное, не вовремя? Подожду в кабинете. – Нет-нет, я просто ждала, пока ты закончишь. Листала личные записи, – пояснила Катя, засовывая дневник обратно в сумку. – Поехали! Андрей помог ей надеть пальто и крепко обнял сзади, поцеловав в макушку. Катя прислонилась к нему спиной и прикрыла глаза. Было очень спокойно и уютно стоять так рядом с Андреем, ощущать его близость и тепло. Хотелось замереть, не шевелиться, чтобы не нарушить это ощущение, но им же нужно ехать. Вечер у Волочковой, важное мероприятие, такое лучше не пропускать и не опаздывать. Катя отстранилась первой. – Пойдем, а то можем опоздать. Они спустились на парковку и сели в машину. Андрей повернул ключ зажигания, но вдруг замер и снова заглушил мотор. – Кать, не хочу выглядеть полным прогульщиком-двоечником, но… может не поедем к Волочковой? Может, сразу ко мне? – Надо, Федя, надо, – улыбнулась Катя. – Твое присутствие там важно для Зималетто, так что придется ехать. – Кать… – начал он неуверенно, – я меньше всего хочу, чтобы ты решила, что я следую этой дурацкой инструкции. – Андрей, все в порядке. Ты давно запланировал туда пойти, при чем тут записка Малиновского? Катя пожала плечами, пытаясь выглядеть беспечно, но Андрей все же почувствовал фальшь. Он посмотрел на Катю в упор: – Я не хочу, чтобы ты думала, что мне это мероприятие нужно для продолжения вечера с тобой. Это не так. Кать, я очень боюсь, что ты сейчас из вежливости скажешь, что все в порядке, но на самом деле будешь думать, что я еду туда любоваться на моделей и заряжаться-возбуждаться. Меня передергивает от одной мысли об этом. Поэтому давай прогуляем. Пожалуйста. – Все действительно в порядке. Я вряд ли смогу не вспоминать о записке Малиновского, но я тебе верю. Поэтому я хочу, чтобы мы туда поехали. Она положила ладонь на руку Андрея, сжимавшую ключ от машины, и только тогда поняла, насколько он напряжен. Катя осторожно погладила его пальцы и почувствовала, что его рука немного расслабилась. – Хорошо, Кать, будь по-твоему.