И снизу лед, и сверху

– Палыч, ты с дуба рухнул? Нас же тогда… – Ромка черканул рукой по горлу. – Что случилось-то? – Мне одна птичка напела, что к запланированному Совету у Сашки будет информация о залоге. И с учетом того, откуда эта информация, и по тому, как Сашка копает, я практически уверен, что так и будет. Ромка тихо выругался. – Кроме того, Кира будет голосовать за меня, только если я вовсю буду готовиться к свадьбе. И если я брошу ее вскоре после Совета, Кира наверняка поддержит Сашкино желание продать акции. И тогда все откроется наверняка. – То есть, Палыч, ты окончательно передумал жениться? – удивленно протянул Ромка. – На Кире – да. Ромка вздохнул и с надеждой уставился на Андрея: – Однако… Нет, Палыч, я тебя понимаю, женитьба – это такая жуткая штука… Но… Слушай, может лучше перетерпеть эту свадьбу, а потом развестись? Ведь не факт, что СашЕнька раскопает информацию о залоге. Есть шанс выкрутиться. – Да, не факт, но вероятность этого стремится к ста процентам. И в любом случае на Кире я жениться не буду. Ромка, я пришел не советоваться, я уже все решил. Я пришел предупредить о своих действиях. Чтобы ты не считал, что я действую за твоей спиной. – Ну, Палыч, ошарашил так ошарашил. А почему вдруг такие перемены во взглядах? – Я тебе уже говорил. Наверное, чересчур невнятно. Я люблю Катю. – Пушкареву? – Пушкареву. – Такую страшилку в очочках и одежде под Шапокляк? – Рома, не нарывайся, пожалуйста. Еще одно высказывание в таком духе и схлопочешь по роже, – ответил Андрей дружелюбно. – Палыч, ты меня пугаешь. Твои аргументы о Сашеньке и нежелании жениться я понимаю. Не совсем с тобой согласен, но понимаю. Но при чем тут Пушкарева? Она тебя что, шантажировать вздумала?! Андрей метнулся к другу и сгреб его за грудки: – Ромка… – угрожающе прорычал он, – не смей так говорить о Кате. Мне хватило того, что ты наваял в инструкции. – Все-все… Сдаюсь, – Ромка поднял руки. – Я только спросил. На всякий случай. Во избежание недопонимания. Кстати, а что не так с инструкцией? – Все не так. От того, что и как в ней написано, до того, что Катя ее прочла. – Ох… Жданыч… Нам же теперь крышка. Да, ты прав, в таком раскладе только и сдаваться твоему отцу. Только ведь… – Малиновский прошелся туда-сюда по кухне, ероша волосы. – Она же теперь и нас, и Зималетто с землей сравняет…Ой я дурак… – С последним высказыванием спорить не буду, а вот насчет Кати… Она не будет ничего делать против Зималетто. – Уверен? – переспросил Малиновский неверяще. – Абсолютно, Ромио. Абсолютно. – И как у тебя это вышло? – Я убедил Катю, что я ее люблю, а ты просто написал полную ахинею, неправильно истолковав мои слова и метания. – Андрюха, ты гений! Нет, правда, гений! – Ромка… в этом я ей не соврал. – Не понял? – Единственная ложь в том, что я утаил, что начиналось все как способ держать владелицу НикаМода на коротком поводке. А вот все остальное – правда. Ромка, я действительно очень ее люблю. – Так, стоп. Андрюха, ты еще не вышел из роли? Увлекся? Перетрудился? Понимаю, такой стресс, такой ужас… Давай, приходи в себя, а то заторможенный какой-то и говоришь странно. Андрей пожал плечами: – У меня были сложные выходные. Стоп. Не так. Выходные были прекрасные – я ездил с Пушкаревыми к их друзьям за город. Но там было несколько очень сложных разговоров. Наверное, еще не отошел. – Я правильно понял, что ты ездил куда-то вместе с родителями Пушкаревой, и там тебя немного заездили? – Ромка, не передергивай. Мы ездили к Катиным крестным. Пушкаревы-старшие на одной машине, а я с Катей и Колей на другой. – Все страньше и страньше… Коля – это Николай Зорькин? – Да. Знаешь, Ромка, даже смешно, что мы его считали злым гением. Ты бы его видел – восторженный мальчишка. – То есть, у тебя были такие вот семейные выходные с родней Кати и с Зорькиным? – Именно. – С ума сойти… Ты как вообще после этого? Хоть местами жив? – Малиновский! – прикрикнул Андрей уже раздраженно. – Прекрати! – Что? Я серьезно. На первый взгляд ты огурцом, но как начали говорить – ты ж как мешком по голове стукнутый. – Ну, спасибо, друг, – поморщился Андрей. Малиновский похлопал его по плечу: – Всегда пожалуйста, обращайся, если что. – Ромка, давай серьезно. Пункт первый: насчет того, что я буду звонить отцу ты понял? Я попрошу Катю поставить условием, чтобы Сашку не выбирали президентом пока мы не выйдем из кризиса. Не уверен, что это сработает с Советом директоров, но попытаться нужно. Малиновский вздохнул, встал со стула, снова сел и уставился в окно: – Понял. Если ты своей птичке веришь, тогда это точно лучшее решение. – Вот и славно. Пункт второй: инструкция. Мне нужно, чтобы ты извинился перед Катей. Сделай это, пожалуйста. – Не вопрос, Жданыч! Я ж жить хочу… – криво улыбнулся Малиновский. – Не паясничай, я серьезно. Мне очень, Ромка, очень нужно, чтобы ты ни на шаг не отклонялся от моей версии: я начал ухаживать за Катей всерьез именно потому, что влюбился. Не знал, как лучше произвести на нее впечатление, поэтому обратился за советом к тебе. Объяснял я тебе все невнятно, ты видел, что со мной «что-то не то», но трактовал неверно. Поэтому написал всю эту чушь. То есть, один дурак влюбился, но не сказал об этом толком и навел тень на плетень, другой дурак не так понял и зло пошутил. Не более. И никогда, нигде больше – ни в стенах Зималетто, ни где бы то ни было еще – ты не заговоришь о нашем изначальном плане. Просто забудь о нем. Не было его и точка. Роман тут же весь подобрался: – Андрюха, я это все подтвердить могу. Считай, что я тот план уже забыл. Но… ты можешь мне объяснить, что именно случилось? У меня такое ощущение, что оставил я тут с Катенькой Пушкаревой одного Андрея Жданова, а приехал к другому. Андрей снял очки, положил их на стол и потер лицо руками. Врать другу было неприятно, поэтому он попытался сказать правду, опустив детали. – Ромка, ты прав. Многое изменилось за это время. Я понял, что на Совете все откроется и чем именно нам с тобой это грозит. Я понял, что я не хочу жениться на Кире и быть с нею вместе – я скажу ей об этом накануне экстренного Совета, все равно мои шансы остаться президентом – это бесконечно малая величина. И я окончательно понял, что то, как мы вели себя с Катей – это мерзко и подло. А я ее очень люблю. Ромка, правда люблю. – Дела… Жданыч, я понимаю, что новость о Сашкиных успехах в разнюхивании тебя добила. И что ты боишься, что НикаМода окончательно поглотит Зималетто, но… – Нет, Ром, я точно знаю, что Катя этого делать не будет. И никогда не собиралась. Я не могу тебе все рассказать, просто поверь мне на слово. – Хорошо, предположим, что ты прав. Предположим, тебе жалко Катю. – Ромка, сколько раз я должен тебе повторить – я ее полюбил. Всерьез. – Ну да, и на долго. Я понял. Я не понял, почему вдруг. Пять дней, и ты вдруг оказывается любишь. Жуть какая, Жданыч. Слышал бы ты себя со стороны. – Я ее давно люблю. Только окончательно это понял уже после твоего отъезда в Прагу. – Жданыч, извини, но для любого, кто тебя хоть немного знает, это звучит не убедительно. Ты всегда в совершенно иной типаж влюблялся. И я все наши разговоры о Кате помню. И как тебя мутило от одной мысли, что ты с ней не то что переспишь – ты и о необходимости поцеловать ее с такой тоской думал, что мне было стыдно, что я эту роль на тебя спихнул. Оправдывался я только тем, что она-то сама в тебя давно влюблена, поэтому тебе эту роль сыграть проще будет. – Я всегда с совершенно другим типажом спал, Ромка. И не трави душу, мне и так тошно вспоминать, как я себя вел и что говорил. Если тебе от этого будет легче, Катя – очень красивая на самом деле. Малиновский встал и потрогал лоб Андрея: – Странно, жара нет, а бред есть… – сказал он вполушутку, но взгляд при этом у Малиновского был то ли испуганный, то ли растерянный донельзя. – Ромка, хватит… – перебил его Андрей устало. – Ты просто Катю не видел в нормальном виде. У нее и одежда, и прическа, и очки – как нарочно подбиралось, чтобы за всем этим ее настоящую не было видно. И, да, грудь у нее – твой любимый размер. Только не вздумай проверять, прибью. – Шутишь?.. Ну да, ты ее без всего видел… Но… Ромка надолго задумался, Андрей ему не мешал. Подошел к кофе-машине, вылил из чашек остывший кофе, запустил машину по новой, дождался, пока чашки наполнятся и вернулся с ними к столу. Ромка машинально взял чашку, отхлебнул, поморщился, добавил два куска сахара, размешал и тогда стал медленно цедить напиток. Когда чашка опустела, он, наконец, выдал: – Ну, хорошо, Палыч. Предположим, ты увидел мою писанину, посмотрел на все это как бы со стороны, протошнился от увиденного и внезапно понял, что Пушкарева тебе очень нравится. – Я ее люблю. – Хорошо, ты в результате внезапно понял, что ты ее любишь. Предположим, что это так. Если ты говоришь, что она без всего этого маскарада очень даже ничего, то это уже звучит правдоподобно. На фоне вечно скандалящей и чего-то требующей Киры, охотящихся за контрактами или просто за деньгами моделек и т.п., на тебя вполне могло произвести впечатление то, как она тебе предана. Если ты еще и с Зорькиным успел пообщаться и каким-то макаром убедился, что он безопасен, то тогда да. Не знаю, правда, как ты убедился, но ладно. Предположим. И в результате ты решил жениться и поехал знакомиться с ее родней поближе. И вот это уже какая-то фантасмагория. – Понимай как хочешь, Ромка. Только очень тебя прошу, не рушь то хрупкое равновесие, которое мне удалось создать. Если Катя узнает правду, Зималетто она не захватит, но лично меня это добьет. – Андрюха, я же уже пообещал. Я не все понял в твоих откровениях, но эту мысль уловил и тебе, как ни странно, верю. Кстати о странностях, а зачем ей вообще рядиться в Шапокляк, если она очень даже ничего? – Не знаю. И не уверен, что хочу знать – это все равно ничего не изменит. Я пытался предложить ей съездить к стилисту, но она в ответ так плакала, что… Нет, Ромка, там, скорее всего что-то очень паршивое было в детстве, вот и появилась такая защитная реакция странная. Она ведь даже когда вроде как прихорашиваться пытается, словно нарочно еще сильнее все уродует. Мастер-гример просто какой-то. – А может ее скрутить и отвезти к стилисту силой? А потом на выходе будешь иметь свою конфетку. – Не вздумай… – прошипел Андрей с явной угрозой в голосе. – Палыч, совсем озверел? Я ж пошутил. – А вот не стоит так шутить, – выдавил Андрей. – Да ну тебя, – фыркнул Роман, – твой настрой меня пугает. Ну чего ты на меня набросился? Я ведь всего лишь предложил помочь Кате справиться с ее иррациональными страхами... все, все, молчу. Но нервы тебе лечить надо срочно. Андрей резко выдохнул и постарался взять себя в руки: – Ромка, пообещай мне, что не полезешь к Кате со свой... рационализацией. – Да я уже сказал, что пошутил! – взвился Роман. – Заклинило тебя, что ли? Андрей помолчал немного, раздумывая, сказать ли Малиновскому правду. Решил, что сказать придется, иначе тот может наломать дров, причем из самых лучших побуждений: – Знаешь, родители считали, что скорее всего Кристина и будет руководить Зималетто, когда отец с Юрием отойдут от дел. – Воропаева?! – протянул Роман ошарашено. – Палыч, ты точно бредишь. Или это такая хитрая попытка уйти от темы? – Ромка, Кристина раньше была другой. Бойкая, яркая, лучшая ученица в классе, постоянно в каких-то олимпиадах участвовала, шахматами увлекалась, у неё даже какой-то высокий разряд был, не помню уже точно... нам ее в пример вечно ставили... и при всём этом, она панически боялась пауков. В первом классе прочла в какой-то книжке, что есть где-то в жарких странах пауки, чей яд смертелен. И боялась после этого самых обычных пауков, которые в Подмосковье водятся. В то лето, мы ей и так, и сяк объясняли, что это глупо. Она соглашалась, но боялась этих насекомых по-прежнему. До тех пор, пока Сашка не решил... рационализировать... я до сих пор этот истошный вопль помню... У нас дачи рядом были, даже забора между участков не было. Я дома сидел, читал какую-то книжку, и услышал… со двора Воропаевых. Кинулся туда. Кристина в саду сидела, то ли к экзаменам, то ли к соревнованиям готовилась. Сашка наловил пауков в банку и высыпал ей на голову. Как он потом говорил, чтобы Кристина убедилась, что это противно, но абсолютно безопасно. Когда у Кристины случилась истерика, Сашка впал в ступор. Я пытался успокоить, но… Прибежали родители, вызвали скорую, потом Кристину долго лечили и привели в относительную норму, – Андрей тяжело вздохнул и продолжил: – Я не знаю, как Сашка со всем этим живет. Но я даже представить себе боюсь, что что-то подобное может случиться с моей Катей, понимаешь? Ромка растерянно кивнул. Они поговорили еще немного. Андрей уже понял, что друга он убедил, поэтому мыслями он был уже в предстоящем разговоре с отцом и отвечал уже на автопилоте. – Ладно, Ромио, – решил он свернуть разговор, – я поеду домой, позвоню отцу. Как поговорю с ним, поеду в Зималетто. А ты пока извинись перед Катей, хорошо? – Заметано, Андрюха. Буду ждать результатов разговора. Удачи.