Юг

Юци с семенящимся за спиной Чимином входят в просторную, обеденную комнату, освобожденную от лишней мебели, содержащую, длинный стол, накрытый тысячами всевозможных блюд, маняще лежащих на блестящей, пускающей солнечных зайчиков посуде. Комната светлая, залитая теплым дневным светом, освещая большое пространство вокруг. Сам стол застелен скользкой атласной тканью переливающегося цвета топленого молока, открывая вид на любой грязный изъян, сделанный кушающим, быстро убираемый обслуживающими слугами, стоящими по стойке смирно возле стола, точнее возле каждого бедующего. Обедающих оказывается семеро человек, что, замолчав, цепким взглядом уставились на новое лицо прибившей девушки. — Проходите, — подрывается, скрипучи отодвигая деревянный, резаный стул, единственный мужчина, находящийся в комнате, сидевший во главе стола, кланяясь в приветствии. — Мы рада, что вы, наконец доехали. — Спасибо, — кланяется в ответ девушка, охваченная солнечной красотой мужчины. И если бы Юци спросили, кто настоящий южанин, она, не сомневаясь, указала, конечно, зверски некультурно пальцем именно на этого человека. Ведь его золотистые, лоснящиеся блеском волосы, весело подрагивали от каждого неловкого движения головы, вызывая одно умиление Юци, любившей и принимавшей заводной нрав людей. Его улыбка, напоминающая сердечко, выделяла идеальную ровность кожи, не обремененной ни одной морщинкой, топила не одно женское сердце, заставляя отдаваться любви полностью и без остатков. А взгляд! Солнечный принц открывал яркие, горевшие вечным огоньком глаза, смотря, согревая девушку теплыми объятиями ворсистого пледа. — Присаживайтесь, юная леди, — отрывает Сон от жадного, завистливого рассматривания взрослая женщина, держащая на руках маленького ребенка, измазанного нераспознаваемой красной жижей, пытавшейся привлечь внимание держащей. — Мой сын прав, мы очень ждали Вас, — переводит взор на парня, глазами посылая нераспознаваемые сигналы. Быстро присев, Юци ерзает, выбирая более удобную позицию, расправляя руками подол платья, мешая снующей прислуге раскладывать столовые приборы с посудой для пришедшей отобедать. — Кушайте, сейчас мы Вас отвлекать не будем, — говорит мать солнечного парня, замечая на коленях копошенье ребенка, играющегося с едой на тарелке. — Госпожа Чон, Вам помочь с ребенком? — подбегает девушка-служанка, желая забрать ребенка из рук, почти вымазавшейся матери, брезгливо осматривавшей свою одежду. — Да, было бы чудесно, — отдает маленькое дитя женщина. — Он сегодня просто невыносим. Вам, девочки, просто необходимо найти хорошую няньку, — обращается она к присутствующим, совершено не привлекая внимание Юци, которая старается рассмотреть кучу вилочек, ножей и ложечек, лежавших возле ее тарелки. — Конечно, только, если ваш супруг будет настолько же богат. — Да, госпожа, — отвечает сидевшая напротив императрицы девушка, откидывая челку черных, длинных волос, расслаблено откинувшись на спинку стула обеденного стола, заранее чувствуя себя победительницей. В то время как Сон просит взглядом вечной мольбы Чимина, оставшегося рядом, показать на нужный столовый прибор, собираясь взять круглое мучное пирожное, не привлекающее внимание, сосредоточенного на главе стола, парня. — Воспитание детей — очень важная вещь для императрицы. Ей нужно научить ребенка всем манерам красоты, - сообщает, восклицательно округляя в извращенном наигранном жесте свои припухлые губы. — Ох, милая Сынри, — хлопает радостно в ладоши императрица, — возраст дает о себе знать, и ты уже думаешь о воспитании детей, — ведет довольно глупую, по мнению растерявшейся в приборах Юци, беседу. — Да, — переводит взгляд Сынри, на ничего не подозревающую Сон, небрежно бросая, — Дахён, сколько тебе лет? — Да? — поднимает голову вверх шатенка, захваченная взглядом пяти пар глаз, не ожидавшая услышать свое имя от людей, которым еще не успела представиться. — Лет? А. Восемнадцать. — А выглядишь ты, как Сынри, — почти шепчет, сидевшая радом брюнетка, встречая растерянную Юци милым лицом, высыпанным большими красными прыщами и черными угрями. — Ну, — тянет наемница, — красота и возраст не главное, — находит, что ответит Сон, сразу смутившейся соседке. — Не знаю, — встревает императрица. — Мы с Хосоком решили, что красота должна быть присуща будущей жене моего любимого сына, — накрывает ладонь мужчины, посылая улыбку нахмурившему брови принцу. — Красота весь субъективная, — не отстает Юци. — Неужели красота выигрывает, по-вашему, у ума? — Кончено, — резче, чем требовалось, говорит Сынри, небрежно откидывая волосы назад. — Кому нужна слишком разговорчивая жена, не умеющая поразить друзей мужа? — Возможно, умеющему разговаривать мужу? — злится Сон, задумываясь над глупостью девушки, не видящей очевидного расклада вещей. Спор, который мог продолжаться несколько часов, быстро перебивается вошедшим Чонгуком, стряхивающим влагу с волос прямиком на мраморный, становящийся опасный, черный, собирающий ежесекундно пыль, пол. — Зачем явился? — вмиг меняется настроение императрицы, посылаемой вопрос парню, не успевшему дойти до стола. — Пообедать, — ухмыляется парень, нисколько не удивляясь вопросом, лишь замечая заинтересованные взгляды девушек, предназначенных его брату. — Это и мой дом тоже. — Я и забыла, когда этот дом, снова стал твоим, — переходит сразу в нападение женщина. — Матушка, — тянет Гук, сев напротив Юци, откинувшись, позволяя прислуге накрыть на его порцию, — хватит злиться. Нервы могут довести Вас до могилы. — Пожалуйста, — встревает, как успела заметить Сон, будущий император Чон Хосок, - перестаньте ругаться. Вы самые мои родные люди, не хочу видеть ваши склоки. Тем более, сегодня у нас гости. — Как может, этот, — небрежно бросает императрица, указывая рукой на Гука, — этот невежа быть тебе родным человеком? — Мама, — начинает злиться Хосок, открывая взору руки, собранные в кулак, лежавшие на столе, — Вы можете сколько угодно говорить и доказывать всем вокруг, но Чонгук — мой младший брат. И я еще раз вынужден Вас попросит прекратить, либо выйти из-за стола. — Правильно, — встает женщина, гордо подняв голову, — куда важнее какие-то оборванцы, нежели собственная мать. Сынри, составишь мне компанию в прогулке? — Да-да, конечно госпожа, — подрывается обращавшаяся черноволосая, усмехнувшись, бросая презренный взгляд на оставшихся девушек. В это время стоявший рядом Чимин, не выносящий подобных ссор во дворце, отвлекает Юци, указывая на маленькую из четырех маленьких ложечек, ложечку, которой она может помешать чай. Данная манипуляция, не проходит незаметно от младшего Чона, внимательно наблюдающим метания девушки, усмехнувшегося в своей обычной манере, показывающей людям свое презрительное место, привлекая, окутывая внимание девушки своим взглядом. Юци в глазах напротив видит океан, только не из желтого согревающего песка, как у Хосока, а из черной таившей льдины, окутывающей тело режущими кусками острого льда. Чонгук же наоборот, в глазах девушки видит голубое, бескрайнее небо, обремененное маленькими облачками, неизведанно плывущими вдаль, обгоняемыми маленькими детскими забавами. Взгляды терпкие, смотрящие прямо в души, создающие невидимую электрическую связь между людьми, незнакомцами, странно реагирующими друг на друга. — Чонгук, ты надолго? — спрашивает Чон старший, разрушая брошенные взгляды. — Да, — резво отвечает брюнет, успев подмигнуть Юци. — Я нашел кое-что очень интересное, - говорит, заставляя щеки Сон краснеть под слоем сильного румянца, облегчая участь растерявшейся.