Юг

— Я помогу тебе подняться, — протягивает Сынри руку Чонгук, заметив улыбающееся лицо с ослепительно растянутыми губами и милыми щечками, появляющимися только когда Юци искренне рада. Юци, которая готова танцевать от счастья, заметив быстро уходящего Хосока, старающегося догнать Чимина, любезно согласившегося осуществить задуманный план. — Сама поднимусь, — игриво ведет бровями блондинка, начиная в танце, разнобойно поднимать плечи. — Что? — не понимает, подхватив настроение девушки, в ответ спрашивает Чонгук, сдержано улыбаясь, наблюдая за ее манипуляциями. — Откуда столько радости? — Сегодня хороший день, — оглядывает она сидевшую на полу Сынри. — Плохие наказаны, — переводит взгляд на дверь, за которой скрылся друг, — хорошие вознаграждены. — Только не говори, что поспособствовала, — следит взглядом за девушкой Чон, открыто начиная улыбаться, приподнимает одну бровь. — Думаешь, что это конец? — встает Сынри при помощи слуг, оборачиваясь на застывшую в шоке императрицу, закрывая потоки вечернего света, льющиеся в комнату через большие двухэтажные окна. — Знай. В этом дворце тебе не будут рады никогда. А когда ты ошибёшься, либо решишь, что можешь творить, что вздумается. Господин Хосок избавится от тебя и поймет, кого нужно было выбрать. — Ладно, — еще сильнее смеется Юци, больше не собираясь злиться на соперницу. — Как только я оступлюсь, тебе сообщат. Постарайся сберечь свою девственность до этого момента. И да, — тянет блондинка, — постарайся не состариться. — Постараюсь, — злостно выплевывает та, выходя из зала, гордо подняв голову, не собираясь оборачиваться. — Я тоже ухожу. Мне стоит отдохнуть, — оживает императрица, осмотрев девушку, стоящую и улыбающуюся Чонгуку. — И вам, моя дочка, — подойдя к Юци, она с размаху хочет ударить ладонью по нежной щеке блондинки, резко перехватываемая рукой девушки, — стоит переодеться, а не выставляться напоказ перед другими мужчинами, — выдернув руку, женщина отходит на выход, произнося напоследок, — Ина, уходим, — слушая семенящие шаги второй фаворитки за спиной. — Спасибо госпоже за ее доброту, — бросает вдогонку императрице невоспитанную колкость Юци, наигранно кланяясь, смеша всех слуг, прикрывающих рот руками, пытаясь не издавать лишних звуков. — Ты и правда такая невоспитанная? — спрашивает Чонгук, наблюдая за хитрой ухмылкой наемницы. — Может, покушаем? — предлагает, пропуская мимо ушей вопрос, осмотрев стол, который собираются убирать слуги, бегая глазами по изысканным блюдам, запахам, заставляющим живот скручиваться голодной судорогой, спрашивает Юци. — Нет, — тянет Чон. — Нет времени возиться с разбалованными девицами. — Почему ты вообще со мной разговариваешь в таком тоне? — спрашивает девушка, пряча трясущиеся от волнения руки, начиная приводить в исполнение следующей части плана. — Не ври, что думал, будто такой важный ужин продлится пять минут. Тебя не было слишком долго во дворце, уверена, ты успел решить все свои дела. — Меня заставили думать, что такой важный ужин продлится пять минут, — осматривает тяжелым взглядом открытые ключицы девушки, сияющие, переливающиеся драгоценными камнями на бледной коже, представляя, как языком можно о них порезаться. — А тебе, цыпленок, не помешало бы покушать, вся тощая. — Я нормальная, — бубнит девушка, вспоминая все уроки соблазна, познанные за жизнь, прожитую убийствами, решая пройти другими путями выполнения плана. — Возможно, это прекрасное платье мне не подходит? — начинает вертеться, стараясь предоставить больше обзора на маленькое тело, выделяющееся прозрачной, намокшей тканью, сгорая от стыда своих методов. — Ты сейчас пытаешься меня соблазнить? — улыбается Гук, внимательно наблюдая за неумелыми движениями, сдерживая руки, желающие, коснуться открытой спины купленной им ткани по наставлению Чимна, радуясь правильному выбору. — Нет, — тянет Юци, переставая вертеться, останавливаясь лицом прямо напротив парня, обратно убрав руки за спину, сжимая кулаки, — Ты что. Я не умею соблазнять, — решается она на отчаянный шаг, осуществляемый кокетливым движением зрачков: «в угол – на нос – на предмет», сражающий мужчин наповал, останавливающихся сразу после умелых действий. Но Чонгук начинает открыто смеяться, разнося глухие пугающие звуки за пределы зала, выдавая только сильный, заразительный смех, исходящий будто из груди не впечатленного парня. — Откуда ты знаешь умения гаремных женщин? — смеясь, продолжая испускать тихие смешки, спрашивает Гук. — Это настораживает. Твой кинжал - Северный. Твоя внешность - Северная. Твои знания - Северные. И гаремы у господ есть только на Севере. Только на Севере женщин обучают урокам рождения мужчине путем такого приглашающего в постель взгляда. Ты меня сейчас приглашаешь? — Я там просто бывала, — сразу пугается Юци, позабыв обиду от неудачной попытки соблазнения, вылевшейся в неуместный вопрос. — Не думаю, что любимую дочь семьи Со, отпустят на вражеский Север, — усмехается Чонгук доводам фаворитки. — Ты много врешь о себе. Сейчас ты теребишь рукава платья, портя ткань. Мне кажется, тебе стоит уже раскрыть карты. И вообще объяснить, почему ты врешь и что тут делаешь? Еще мне жутко интересно, как ты горевала по умершему отцу. — На Севере просто, — замолкает девушка, встретив строгий взгляд брюнета, злясь и отвечая ему тем же, — Я обучалась там женским премудростям. Да, я любима, но также должна выйти замуж. И побогаче. Это все мои секреты, — серьезно заявляет та, гордо вскинув нос от кипевшей злости на проворного бастарда. — Знаешь, что будет, если я узнаю твою ложь? — подходит ближе Чонгук. — Мне нужно с тобой сегодня поговорить за стенами дворца, — вспоминает первоначальный замысел Юци, начавшая говорить, не обращая внимание на вопрос брюнета. — Хосок не обрадуется, если его невеста выйдет за пределы дворца ночью, — пересекает все попытки девушки Гук, скрещивая руки на груди. — Это важно, Хосок даже не заметит моего отсутствия, — продолжает девушка, понимая, что нельзя получить отказ парня, собираясь уговаривать любыми методами, — Дай мне время переодеться, и встретимся возле ворот. — Ночью? За дворцом? — фыркает парень. — Куда мы пойдем? Что именно ты задумала? Думаешь, я смогу уйти с одной из фавориток? Извини, — кривится, — невеста будущего императора. Меня ты, — обводит он руками фигуру блондинки, — не интересуешь. Пойми уже наконец. И перестань бегать за мной. Или ты не цыпленок, а настоящая собака? — Пожалуйста, — тянет блондинка, подходя максимально близко к парню, — думаешь, я не вижу то, как ты на меня смотришь. Ты можешь обманывать всех в этом дворце, включая себя. Но я знаю, что я тебе нравлюсь. И если это правда, и ты такой же бесхребетный слуга, только умеющий лобызать перед стариком императором, то ты мне подавно не нужен. Я просто хотела кое-что рассказать, что нельзя говорить с стенах дворца. — Что-то важное? — сразу меняется парень, недоверчиво сужая глаза. — Да. Очень, — старается равнодушно говорить Юци, скрывая нутро, пронизанное страхом последствий, заставляя себя выглядеть максимально расслаблено. — Секрет раскрою тебе. — Хорошо, — оглядывается Чонгук, замечая несколько брошенных взглядов слуг в их сторону, — Только без глупостей. Быстро решим наши дела и вернемся. — Хорошо, — часто моргает девушка, начиная идти на выход, только выйдя за массивную дверь, шепотом произнося, — и если вдруг ты передумаешь по поводу меня, Хосок согласен. Он все знает. — Я не передумаю, — злится парень, отступая от Юци. — Постарайся больше не разговаривать с моим братом о подобных глупостях. Я верен своей семье. Усмехнувшись, Юци поднимается по спиральной лестнице наверх, проходя мимо своего этажа, продолжая подниматься на третий, держа курс ровно на запретные покои старого, больного императора, прикидывая, сколько времени есть в запасе до встречи с Чонгуком, собираясь выполнить следующую часть продуманного плана. Проходя мимо охраны императора, Юци принимает мимолетные поздравления о распространившейся новости о выборе следующей императрицы, той, кому дальше будут служить люди, отдававшие жизнь за землю. Мельком, наиграно улыбнувшись, услышав радостные речи, девушка заходит в покои, застывая на пороге, внимательно, переставая моргать, смотрит на спящего в постели мужчину, греющегося воздухом, проходящим через открытое настежь окно. Почувствовав на себя чужой взгляд, больной император просыпается от дремоты, поворачиваясь на застывшую девушку, побледневшую в свете ночной луны. — Здравствуйте, мой император, — кланяется Юци, вспоминая учения светскому этикету, изучаемые на занятиях, проводимых императрицей. — Здравствуй, дитя мое, — пытается приподняться мужчина, кряхтя, стараясь расшевелить затекшее тело. — Я слышал, как за дверью переговаривались о выборе Хосока. Ох, — он тяжело вдыхает, предавая груз грусти, прибивающий к полу ответственности, на плечи застывшей возле дверей. — Давно пара казнить этих глупцов, вечно пускающих сплетни, — он усмехается своим мыслям, вспоминая былые времена, когда лично присутствовал на наказании сплетников. — Без меня они все совсем распустились. Но я поистине рад выбору сына. С нетерпением жду вашей свадьбы. — Спасибо, — не отрывая взгляда от земли, шепчет девушка, не зная с чего начать такой тяжелый разговор для двоих присутствующих. — Подойди и сядь, — улыбается император, кое-как примостившись на подушке спиной, хлопая по месту возле себя на кровати. — Порадуй старика красивым личиком. Без лишних слов наемница ступает к кровати больного, выдаваемого постоянными тяжелыми вздохами, не желающими покидать грудь, императора, чувствуя ногами неимоверную усталость, навалившуюся свинцом на мышцы, заставляющую бежать из комнаты как можно дальше, как можно быстрее, не давая воплощаться задуманному плану. Девушка чувствует капли воды, стекающие по виску дорожкой к линии челюсти, холодный потом, кажущуюся слезами событий, предстоявших случиться прямо здесь и сейчас, навсегда убивающих последние крупицы человечности наемницы, убивавшей любую живность, обитающую на земле. Медленно подходя, она видит картинки на стенах, рисующие, падающую, отрубленную с плеч, обрамленную блондинистыми волосами голову, кочерыжкой катившейся на эшафот, обрадовав своей смертью, настоящих друзей, нашедшихся в полумраке мира. — Прошу простить меня, — боится смотреть на старика Юци, выдавая трясущимися руками глубокий, пронзающий душу страх. — Я пришла не просто так. — И что же случилось у моей дочери? Что-то серьезно? Что-то настолько страшное, пугающее воина? — нежно улыбается мужчина, размаривая нахмуренные брови красивой фаворитки. — Я знаю о кольце, — переводит она взгляд на руки императора, сразу продолжая, — и не я одна знаю. Я не понимаю, как все рассказать и с чего начать. — Не торопись, — мужчина накрывает ладонью с кольцом на пальце молодую, нежную, трясущуюся маленькими, быстрыми взмахами крыльев птички колибри руку девушки. — Я наемница, — говорит, поднимая голову, пронзая мужчину отчаянным взглядом, виной сумасшествия застывшего на роговице. — Я убийца. — Дахён, твой отец никогда не говорил, что ты умеешь воевать. Я заподозрил что-то неладное еще после мятежной ночи, — спокойно говорит, сжимая ладонью руку сильнее император. — Тебе не о чем волноваться. Император не дурак, милая. Я давно догадывался кто ты и посчитал нужным женить сына именно на тебе. Какое твое настоящее имя? — Сон Юци, — гордо произносит блондинка, энергией сильного голоса, звуком букв имени вгрызаясь в уши мужчины. — Хорошо, — совершенно не нервничает старик. — А где Дахён? — Она мертва, — резко обрубает девушка. — Как и весь ее род. — Хорошо, — грустнеет повторяясь мужчина. — Глава Со был по-настоящему верным войном, он многое сделал для наших земель. Где ты их похоронила? — Нет, — отрицательно качает головой девушка. — Не я их убила. Правда. Не я. Человек, который убил, рассказал мне о кольце. Я пришла сюда в надежде на помощь в убийстве этого человека. — Кто он? — спрашивает император, осознавая все рвение наемницы, говорящей на одном дыхании, постоянно боящейся долго смотреть на тяжелый взгляд императора . — Хон Сок Чхон, — сразу выдает блондинка, уже сама зажимая руку мужчины, начиная убеждать. — Он не остановится ни перед чем. Я боюсь, он убьет всех, кто встанет на пути. Сейчас он действует тихо, но если его арестовать, то он начнет мстить. Его надо убить, так как он убивал невинных. Другого выхода нет, кроме его смерти. Только так я смогу остановить его нечеловеческую жажду власти. — И у тебя есть план? — ободряюще хлопает по предплечье мужчина, вырвав руку из сильной, перекрывающей кровь хватки наемницы. — Да, — она достает кинжал, осветив комнату блеском камней на рукоятке. — Мне нужно Ваше кольцо. И Ваша смерть. — Да, без смерти кольцо нельзя отдавать, — утверждает император, глядя на опустившуюся голову блондинки, сжимающую оружие. — Хорошо, — поворачивает голову в сторону окна, он усмехается, повеселев из-за поведения настоящей убийцы, настоящей наемницы, не умеющей сострадать нуждающимся. — Все равно жить мне осталось недолго. — Простите, — шепчет девушка, закрывая глаза, сжимая веки до белых пятен, заставляя слезы застыть кристальной жидкостью, остаться под замком закрытых ресниц. — Ничего, — гладит большим пальцем раскрытую ладонь девушки, вновь взяв свободную руку, пытаясь придать больше уверенности. — Там в полке есть яд. Налей его в кувшин и передай страже, стоящей возле дверей. Ничего не говоря, Юци, открыв указанную полку на маленькой прикроватной тумбе, видит два отвара, по наставлению забирая зеленую жидкость, вторую бесцветную оставляя на месте, гадая, зачем императору столько ядовитых отваров. Вылив все содержимое склянки в кувшин воды, она убеждается, чтобы каждый из охранявших покой императора сделал жадный глоток прохладной жидкости, сразу разносящей молекулы смерти по кровяным сосудам, сотканным галактикой, закрывая дверь за собой, держа оставшееся содержимое с кувшином в руках. — Я боюсь боли, — последний раз наслаждаясь, наблюдая за небом, усыпанным звездами, начинает мужчина готовящийся к смерти. — Ты воинственная Сон Юци, и ты должна править. У меня будет одно желание к тебе. — Да, — теряется блондинка, ставя ядовитую воду на тумбочку, оседая на кровать, пугаясь собственного состояния. — Обещай, что останешься женой Хосока, чего бы тебе это не стоило. — Боюсь у меня не получится, — начинает обдумывать все варианты Юци, правдиво желая навсегда остаться во дворце. — Чонгук раскроет меня. Он многое подозревает. Сегодня я еле увела его на ночь, чтобы о вашей смерти он узнал под утро, и не думал на меня. Боюсь, — замолкая повторяясь, — долго ночью не смогу его продержать. А как только он вернется, все узнает. Он такой умный, хотя и такой глупый. — Видела, там, в баночке в полке рядом с ядом, который ты взяла, была еще одна жидкость? — спрашивает мужчина, быстро решая проблемы наемницы. — Там отвар, действующий на мужчину афродизиаком. Для меня их готовит сама императрица, — он мельком улыбается, вспоминая жену, старающуюся угождать мужу. — Возьми их и подлей Чонгуку. Думаю, он выпьет чай с твоих рук. Запомни, умного мальчишку тоже можно обмануть. — Этот вариант мне не подходит, — строго смотрит девушка, пугаясь предложения мужчины. — Другого выхода у тебя нет. Ты пришла сюда, ты знала, что рискуешь, — император снимает кольцо с пальца, отдавая девушке. — Только не надевай его, — внимательно взглядом испепеляет лицо наемницы. — Я боюсь боли из-за этого, выпью отравленную воду. Как только я умру, кольцо будет искать своего следующего владельца. Постарайся убить Чхона как можно скорее. Раньше, чем он доберётся до сына, — после сказанного мужчина берет кувшин, начиная делать маленькие глотки, переливая прозрачную позеленевшую жидкость по стеклянным стенкам посудины, заставляя Юци отворачиваться от смертельного поступка. — И постарайся остаться с Хосоком. Мой сын нуждается в тебе. Народ нуждается в тебе. Какое бы не было наше прошлое, главное – поверить в будущее. Ничего не сказав Юци, поднимает подол почти высохшего платья, разрешая фарфоровую кожу, обретенную проживанием дворцовой дамы, пуская капли крови, надрезав бедро кинжалом. Бегло словив винную дорожку, покатившуюся к икре, она пишет на прикроватной тумбочке кровавое «Чхон», осуществляя следующий план, отводя подозрения от своей персоны, пытаясь задержать мужчину, лишившего ее счастья хотя бы на время, нужного для разбирательства с Чонгуком в ночи. — Я не боюсь боли физической, — грозно проговаривает она. — Зато боюсь душевной. Надеюсь, вы меня простите и навсегда будите спокойны, мой император, — последнее, что говорит Юци, забрав склянку с прозрачной жидкостью отвара, уходя, присаживаясь рядом с дверью, где опухшими языками начинают бредить бормотаньем умирающие стражники, глазами прося помощи. Черными глазами затмевая сознание девушке, продолжая шепотом давить прямо на черепную коробку, хотя пробраться в нутро убийцы, пожелавшей воткнуть кинжал в свое черствое сердце, забравшее слишком много жизней, проклинающих на постоянное существованием во тьме страхов.