Юг

— Ты что, уже выпил? — спохватилась Юци, быстро шагнув к усмехающемуся брюнету, наслаждающемуся картиной прекрасного вида открытой кожи тела блондинки. — Мы его забираем, — усмехнулся Гук торговке, негласно показывая на примеренное одеяние, обрадовав ту покупкой. — Тебе правда идет. Не надевай такое с Хосоком. Он любитель всего милого и невинного. — Отдай бутылку, — запротестовала девушка, открыто показывая недовольство на игривое настроение парня, поднявшего флягу с драгоценной жидкостью над головой, заставляя Юци прыгать в попытках достать желаемое. Привыкшая к закрытым одеждам, девушка совершенно не имела понятия, какой отличный обзор открывается вырезом на груди постоянно прыгающей в такт хозяйки, веселя парня, заставляя смотреть только в ложбинку меж грудей, охватывая мужское тело странным жжением, исходящим из груди. Отвлекает молодых людей громкие звуки, создаваемые изысканную мелодию, заполонившую, вливаясь эхом в просторный туннель торговцев. Юци, остановившись, резко позабыв о необходимости забрать отвар у Гука, поворачивает голову, пытаясь разглядеть начало музыки, заворожено прислушиваясь к нежным мотивам. Чон, расплатившись с торговкой, забрал сверток старого платья, переодетого девушкой, и взял спутницу под руку ниже локтя, начиная тащить не сопротивляющуюся, приближаясь уже к громким начинаниям звуков. Выйдя из темного туннеля, Юци сразу заворожено наблюдает за столпившимися людьми, образовавшими круг, невозможный разглядеть середину, откуда идет дивная музыка. Каждый пришедший держит в руках свечковый фонарик, освещая себе пространство, отбрасывая тень на красный каменный пол, выложенный именно в этой части города. Чонгук начинает проталкиваться в самый центр сквозь недовольных, не хотящих отходить хотя бы на миллиметр людей, наблюдающих предстоящее представление ночного города. Только когда парень останавливается, Юци выглядывает на носочках из-за его широкого плеча, замечая музыкантов, играющих мелодию, рядом с которыми стоят пары мужчин и красиво облеченных женщин в наряды, очень сильно похожие на надетый ее. — Хочу станцевать, — бросает Гук через плечо, снимая свою накидку халат, отдавая в руки растерявшейся Юци, оставаясь в одних станах и рубашке, откидывая отросшие волосы назад. Ничего не понимающая блондинка часто хлопает ресницами, наблюдая, как парень подходит к незнакомке, стоящей подле музыкантов, одетой в слишком откровенное красное одеяние, беря ту за руку, выводя на середину образовавшегося зеваками круга. Все остальные пары, внимательно проследив движение Чона, повторяют за ним, заполняя маленькое открытое пространство своими яркими, светящимися образами. Дальше мужчины склоняются в поклоне перед своими дамами, видимо, ожидая начала более ритмичной музыки, которая долго не оставляет ждать, начиная темпом задавать быстрый танец. Партнеры девушек развели, поднимая руки в стороны, ладони к ночному небу, начиная крутить бедрами прям на уровне глаз поклонявшихся мужчин, потом резко хлопнув в ладоши, начиная обходить партнеров по кругу, не переставая вилять своими аппетитными бедрами. Чон, присев на колено, начинает как кот, дорвавшийся до молока, улыбаться своей партнерше, которая гипнотизирующие ходит вокруг парня, предоставляя тому любые ракурсы для осмотра. Юци, наблюдающая картину издалека, совершенно не привлекающая внимание Гука, злостно откупоривает флягу, делая нервные маленькие глотки молочного чая, заполоняющего тяжестью горло. Часто притопывая ногой под быстрый ритм, девушка желает получить в руки набор кухонный ножей, так удачно выручивших на поле боя, собираясь прибить чертовски красивую незнакомку, умеющую вилять бедрами к земле. Тут музыка пустилась в невероятно быстрый ритм, заставляя парней подняться с колен, начиная парно двигаться с девушками взад вперед, ненароком касаясь телами друг друга, создавая картину идеальной танцевальной идиллии. Улыбающееся лицо Чона говорило о явной радости представлением, просто находясь рядом с очаровательной девушкой, дающей возможность провести не только совместный танец, но и совместную ночь. Юци больше не собираясь терпеть такое нахальство в свою сторону, скинула одежду, держащую до этого в руках, на пол, собираясь идти обратно во дворец, пешком преодолевая опасную местность пустыни. — Не хотите станцевать следующий танец? — спросил незнакомый голос уже развернувшуюся блондинку, рука которого прошлась по вуали, спадающей на спину, желая дотронуться до открытой спины девушки. — Нет, — улыбнувшись, ответила Юци, осмотрев незнакомого молодого человека, кажется, чуть младше ее самой, с ног до головы. — Мне пора уходить. — Неужели вы пришли просто посмотреть? — сверкнул озорством незнакомец. — Нет, я не умею танцевать и пришла вот с тем парнем, — показала она рукой на Гука, полностью отдающемуся танцу. — Вы знаете нашего господина? — продолжал спрашивать незнакомец. — Вы сразу показались мне очень красивой. Как же я не понял, что вы с Господином. — Господина? Вашего? — удивленно округлила рот Юци, решив все-таки поднять накидку Чонгука, валявшуюся все это время под ногами. — Да, этот город принадлежит ему, — как будто это и так самая ясная вещь на свете, ответил молодой человек. — Так, — не понимая, опустила руки вниз девушка, — Чон Чонгук владелец этого города? — Да, — рассмеялся собеседник. — Император подарил наш город одному из своих сыновей за отважную службу, — проговорил, резко сменив тему. — Так что насчет танца? Следующий будет наш, — он протянул согнутый локоть, желая привлечь девушку в партнеры. — Это девушка не танцует, — вмешался Гук, четко отчеканив слова, приобняв блондинку за спину, начиная выводить ее из оживленной толпы, внимательно смотрящей за господином. — Вау, — наигранно воскликнула Юци. — Ты танцуешь, и у тебя есть город. И ты почтил меня своим вниманием. Слишком много открытий для одной ночи. Не находишь? — Именно, — усмехнулся Гук. — Поэтому мы возвращаемся во дворец. А потом я возвращаюсь к танцам. — Нет, — прошептала девушка, уставившись в землю, опустив глаза. — Может покажешь мне свое любимое место? — нервно подняв флягу, допила содержимое Юци. — Ну, кроме мест, где ты флиртуешь с девушками. — Таких мест тут нет, — усмехается Чонгук улыбкой, которую срочно нужно вырезать с лица земли, по мнению Юци. — Кстати, что за чай? Он странный, — повел плечами Гук. — Никогда не пробовал такой. — Ну, — забегала глазами блондинка, — это Чимин такой варит. — Хороший, — начинает движение парень, уходя в обратную сторону от выхода из города. — Как будто бодрит, — говорит, чувствуя начавшееся покалывание горячих мурашек, перебежавших из груди, пронзающих кончики пальцев. Чонгук шагает впереди, обходя закоулки нового для Сон города, открывая обзор для наблюдения за крепкой спиной, скрывающейся под натянутой на плечах рубашкой, прислушиваясь к себе, она старалась почувствовать действие отвара. Возможно, девушка глупа и неопытна в сексуальных отношениях, но точно уверена, что действие выпитой жидкости должно подействовать, давая понять, что вот, время настало. Начавшуюся жару, духоту, охватившую пространство рядом с ней, она списывает на Южную природу, постоянно разогревающую землю в попытке спалить людей, ненужных букашек, дотла. Расстегнутые верхние две пуговицы, которые отдирает Чон мокрыми руками вспотевших ладоней, она попросту пропускает мимо глаз, внимательно продолжая наблюдать за перекатыванием мышц спины, выгодно выделяя парня, чувствуя струйки пота, катившееся по вискам. Начиная подниматься на небольшую горку, уложенную брусчатой каменной дорогой, Юци начинает казаться, что пот, продолжающий стекать по влажной спине, совершенно не охлаждая кожу, падает градом на камни, оставляя длинную лужу, прокладываемую тропинкой за ней. Сейчас молодые люди служат солнцем, опаляющим жаром окрестности, согревая охолодевшие стены домов, высушивая любые водяные преграды на пути. Поднявшись на самую высокую точку пригорка, Чонгук не оборачиваясь заходит в кирпичный, тусклый, цвета высохшего на солнце пуска дом, имеющий крышу купол, не заботясь о не поспевающей за ним девушке, замечательно оборачивающейся назад, высматривая мало мелькающих прохожих на холме. Дальше следует узкая лестница, поднимающая пару высоко под самое небо, заставляя Сон еще больше задыхаться, хвататься за стенки, помогая себе при подъеме, желая поскорее добраться до точки назначения, облегчая горящие ноги. Девушка заходит в просторную комнату за Гуком, тяжело дыша, осматриваясь, сразу замечая стену с висящим на ней огромным ковром, закрывающим третью часть пространства бетона. Комната довольно пусто обставлена: большая кровать – единственное, что можно выделить из обстановки небогатого жильца. Такие комнаты привычны среднему касту горожан, скорее всего занимающихся земледелием либо торговлей, где редко получается проводить время в бетонных стенах. Скинув одежду и флягу на кровать, Юци присаживается, кладя руки на колени, смотря в пол, пытаясь восстановить дыхание, сбившееся жаркой местностью, не понимая истинных причин усталости. Она, умеющая выносливо бегать, сражаться в любую погоду, затуманенным разумом списывает все на погодные условия, ожидая действия отвара, когда неустанно захочется поцеловать Чон Чонгука, которого хочется целовать, честно говоря, всегда. Услышав скрип, блондинка поднимает голову, наблюдая за действиями парня, подставившего деревянный стул, пытаясь забраться к самому потолку, дергая расписной черный ковер, расшитый красными разно оттеночными нитями. Ковер тяжестью оседает на пол, глухим звуком оповещая находившихся в комнате о своем приземлении после манипуляций парня, открывая взору арку-окно в стене, просто пробитую дыру, показывающую вид на весь город, шумящий внизу холма, не засыпающий ночной луной. — Теперь ты точно знаешь, что такое Мацзе, — улыбается Гук, наблюдая за восторженной девушкой, зрачки которой постоянно метаются, пытаясь разглядеть каждый ночной фонарик расплывчатой точкой, освежая пространство города, осматривающегося как на ладони. Мацзе – каменный город, захвативший архитектурой разновысотных зданий мысли Юци, пожелавшей всего на секунду остаться навсегда, захотев быть частью маленькой системы горожан. — Вау, это невероятно, — подойдя ближе к арке, восхищается блондинка, подставляя лицо ветру, вырвавшемуся на свободу из темных переулков, хотевшему разогнать жар тел молодых людей, только еще больше распыляя пожар, углями тлеющий в груди. — Твой город, невероятен. — Он такой, каким видела его моя мать, — гордо выговаривает парень, сильнее вцепившись в руку девушки. — Я люблю ее, потому что она тоже была невероятная. — Не понимаю. Как можно любить кого-то, кто давно умер? — продолжает девушка, глазами счастья охватывая размеренную жизнь, текущую под ногами. — А как не любить? — смеется Гук. — Эти женщины дали нам жизнь. Научили нас многим знаниям. Помогали нам. Они сделают все, что в их силах, только бы сделать своих детей счастливыми. — Не все родители такие, — опускается на упавший ковер Юци, не разрывая руки, заставляя парня последовать ее примеру. — Все, — чеканит строго парень, четко ставя план доказать наемнице ее неправоту. — Вот и как тебя не любить после этого? — начинает нежно смеяться блондинка. — Ты на самом деле такая неженка. Позволь себе влюбиться и полюби сам. Хорошо? — Почему у меня всегда такое чувство, будто ты прощаешься? — спрашивает брюнет, не удосужившись услышать ответа, уходя глубоко в свои потайные мысли. Почувствовав сильный жар, исходящий от лица задумавшегося Чонгука, Юци поворачивает голову, внимательно рассматривая выточенный профиль, скользя глазами по каждой ямочке и впадинке, засматриваясь на картину лучше, чем открывающийся вид из стены. Жаром, заполняющим мысли, она видит только волосы немного влажные, вьющиеся на кончиках от пота, отросшие настолько, чтобы ровно на половину закрывать глаза парня. Дальше идут острые скулы с маленьким шрамом на щеке, служащим украшением для непобедимого воина, блестящие влажной кожей, манящие карамельной сладостью провести ладонью, стирая влагу. Загорелый парень сияет ночным бриллиантом бронзовой кожей, бриллиантом для испепеленной девушки, чувствующей начавшийся неистовый пожар, спускающий вниз пламенем, охватывающим несопротивляющееся тело. Сейчас Юци замечает настоящую красоту Чонгука своими большими глазами цвета угольного агата, нежными губами, оттеняющими легкой розовинкой, немного обветрившимися на ветру, манят до нежеланной смерти после прикосновения, обязательно пришедшей разломленной душой. Чонгук, почувствовав пристальный взгляд на себе, поворачивается к девушке, внимательно всматриваясь в ее тонущие глаза, откидывая челку назад, заставляя дрожать ее руки, желающие отведать прекрасное. — Тебе плохо? Ты вся красная? — бормочет спрашивая парень, не ведая, что творит, желая проверить температуру, кладя руку ей на шею, большим пальцем скользя по острым ключицам, спускаясь к груди, оставляя мокрые разводы за собой. Юци, позабыв о живущем мире где-то далеко, за барабанными перепонками ушей, за стенами комнаты, издает стон наслаждения, чувствуя желанные прикосновения, закрывая глаза, под веками вспоминая губы парня. — Мне, — она делает паузу, облизывая пересохшие губы, собирая мысли вместе, — что-то жарко, надо ослабить цепочки, — резко встает, теряя равновесия от потери тепла держащего за руку, оставляя крупицы разума на задворках сознания. — Да, ночь стала очень жаркой, — вытирает тыльной стороной руки шею парень, отворачиваясь обратно на город. Трясущими руками Юци, зайдя за спину парня, начинает отсоединять верх наряда от низа, разрывая тонкие цепочки, не поддающиеся пальцам, полностью раздеваясь, шурша тканью, тихонько дыша, боясь сделать громкий, привлекающий внимание вдох. Она совершенно не стесняется своей наготы, оставаясь тысячу раз при Чимине голой, просто сейчас, охваченная незнакомым отчаянным желанием, тряска делает из девушки пороховую бочку, готовую взорваться в секунду от огня. Оставив на голове лишь фату, она становится прямо за спиной парня, стараясь выдавить звуки от волнения, застревающие далеко в груди духоты, выходящими из рта маленькими выдохами воздуха. Услышав ненужное копошенье, парень, предчувствуя неладное, боится повернуться, с чмоком разлепляя слипшиеся губы, желающие воды. — Ты понимаешь, что нам обоим будет? Будет, когда выяснится, что фаворитка была не девственницей? А еще лучше, если узнают, с кем она лишилась ее? — спрашивает Гук, сильнее жмуря глаза, хотевшие смотреть на девушку, нервно дергавшуюся за спиной. Без лишних слов Юци подходит со спины к брюнету, прижимаясь голой грудью к его широкой, твердой спине, обнимая, стискивая в сильных женских объятьях. — Ты мне нравишься, — всхлипывает девушка, списывая все на истеричное желание, льющееся порами пылкости, обрушиваясь на молодых людей. Чонгук понимает все сам, вставая на ноги, обернувшись, он больше никогда не сможет отвести глаз, останавливая взгляд на маленькой груди Юци, нежно выделяющей девушку среди всех других его пассий, хотевшейся несколько не меньше остальных. Затем он внимательно осматривает осиную талию, прибивая блондинку изучающим взглядом к полу, ломая напополам здравый смысл последней каплей останавливающей девушку. Протягивая руки к желанной тонкой лунной коже, Гук кладет свои широкие ладони прямиком на бока, обхватывая, кукольную девушку почти целиком. Подняв ее над полом, он дает ей секунду на сообразительность, позволяя обхватить тонкими ногами свой трос, сильно впиться ногтями в мужественные плечи. Приближаясь лицом к зажмурившейся Сон, Чон осторожно дует на сжатые губы девушки, резко вынимая заколку из волос, распуская грязные, белокурые локоны, позволяя скатываться короткими отростками по плечам, запуская ладонь прямиком в желанный снег. Девушка, испугавшись, сильнее зажимает ногами парня, боясь упасть, больно ударившись об твердый пол, разрушая любые начинания пары. Забывшаяся Юци делает глубокий вдох, ощущая тяжелый запах амбры, оседающий на кончике языка отчетливым привкусом соленого морского дна, наполненного загадочными обитателями, живущими в вечном покое не запоминающейся жизни. Девушке, вцепившейся сильнее в плечи Гука, неимоверно хочется окунуться прохладной морской водой, сбивая разгорающееся пламя внутри сознания. Хочется притянуть ближе, дотронуться до парня, насытиться прикосновениями, болезненно разодрать грудную клетку, желая потрогать внутри бьющиеся глухими ударами, отдающими прямиком в виски, переносящее загустевающую кровь сердце, крепко защищенное клеткой ребер, легко ломаемых натиском крепких рук. Юци хочет сломать себя, раздробить хлипкие кости на части дыханием, опаляющим сжатые, жаждущие увлажнения губы, хочет превратить в порошок себя, стирая, пеплом возрождаясь от касаний. Окутанная в пучину желаний, она не замечает, как спиной мягко касается прохладной ткани, нисколько не тушащей пожар, разгорающийся внутри, сжигая любое чувство, заставляя дергаться немой, выброшенной рыбой, забываясь густой прослойкой тумана, застывавшего в голове. Чонгук, совершенно не обращая внимание на странную отстраненность девушки, держа за подбородок, крепко вцепившись длинными, тонкими пальцами, оставляя синяки, не рассчитывая силы, фиксирует голову, грубо впивается поцелуем, облизывая пересохшие губы напротив, жадно высасывая последний, спасающий вдох блондинки. Поцелуй, похожий на драку, не может отрезвлять двух людей, сгорающих на простынях, не соображающими головами крадущих мнимую свободу друг у друга. Парень смешно проскальзывает языком в горячий рот Юци, встречаясь с языком, себя останавливая, не разрешая, цепями привязывая, приказывая остановиться, собираясь долго и упорно облизываться, разжигая сильнее грудную клетку, тяжело дышащую под ним. Все еще сильно прижимая ее к кровати за подбородок, парень спускается к шее, языком слизывая маленькие кристаллы пота, покрывающие нежную кожу, дрожащую конвульсиями под руками, совершенно не чувствующую окружающую мирно текущую жизнь. Резко отстраняясь, поскорее стараясь впиться, присасываясь к коже ребер, Чон желает в сердце посадить зерна цветов, что глубокими корнями грудину прорезают, цветами утром расцветя. Юци, не закрывая глаза, итак темноту ловящая, прикосновения чувствовать не успевает, придумывая крылья бабочек, что тело ее бархатное усыпают, радуется туману, сильнее отдаваясь. Сильными руками обхватив хрупкие, рассыпающиеся, дрожащие колени, брюнет их раздвигает, сопротивления не чувствуя, сильнее пахом к девушке прижимаясь, на секунду отстраняясь, свою рубашку снимает. Затем снова сильнее голым торсом к нагому телу Юци прижимается, руку под ягодицы просовывает, сжимая, ближе к себе притягивает, раствориться в ней надеться, утром не проснуться, ладонью по позвоночнику к шее скользя. Девушка все прийти в себя пытается, вынырнуть, понять, что такое приятное ее трогает, нежными касаниями осыпает, делая из наемницы фарфоровую куклу, разваливающую, режущими сердца осколками. Кукла превращается в восковую, новыми поцелуями усыпанную, дрожащую мелкой тряской конвульсий, воском по кровати стекая, желая пожар развести больше прежнего, желая чувствовать острее, сильнее сама в руки отдается, ноги призывно шире раздвигая. Чонгук все без слов понимая, кожи живота увлажняя, отрываясь тянувшейся ниточкой слюны, тонкой цепью разрываемой, жгучим дыханием внутренней стороны бедра касаясь, надеется услышать мелодичный голос Юци, звуков не издающих. Тихие стоны девушки, заполонившие в самом начале пространство комнаты, лучшей музыкой парню показались, надеющемуся вечно слушать подобные симфонии, разрывающие душу, ожогами на кожу ложащиеся, до мяса прожигающие. Не услышав ни звука, Гук на коленях над девушкой поднимаешься и внимательно, своим расплывчатым в ее расфокусированные глаза смотрит, стараясь словить нотки сопротивления, окутанного туманом желания. Аккуратно пальцами складки обводит, закатывающиеся зрачки ловит, проталкивая палец внутрь влажных, узких стенок, массируя, сам начиная загнано дышать, себя продолжая сдерживать. Не чувствуя сопротивления, дальше на фалангу входит, облегчение испытывая от зародившегося чувства спокойствия не причиняемой боли. А Юци правда ничего не чувствует, легкое покалывание внутри живота списывает на волнение, она не тут, она губы прикусывает, смеяться готова от легкости, от вселенной, раскрывшейся перед глазами, хочет на город смотреть, желает видеть вечно только желтые дома, зеленые крыши и парня без рубашки, со своими ногами, покоившимися на плечах. Она шире ноги раздвигает, гибко доставая коленями до простыни, спиной выгибаясь, мечтая ноги повыше поднять, сама ниже, оседая перед парнем, казавшемся целой жизнью, живущим секундным моментом. Чон девушку по впалому животу гладит, подушечками пальцев о кости таза режется, хочет кровь пустить, запах предстоящей ночи железом перебить, навсегда в памяти отпечатать. Другой рукой внутри указательный и средний палец раздвигает, безэмоциональное лицо Юци наблюдает, ничего вокруг не замечая, большим желаем нутро разогревая, продолжая рукой двигать, до девушки стучась. Уставший парень, вынужденный держать себя, штаны приспускает, рукой по возбуждению проводит, смешивая влагу девушки со своей, сочащейся, замазавшей штаны навсегда запоминающимся пятнами на одеяние оставаясь. Он рукой по члену пару раз проводит, боясь боли, доставляемой блондинке, все свои мысли сложить собирается, да не может никак, постоянно засматривая на голое тело прямо на блюдечке, желанием лежавшее перед ним. Сон даже на него не смотрит, все свое внимание картинкам сознанием рисующим отдает, на потолке проносящиеся галактики видит, созвездиями будущее предсказывая. Первый толчок наполовину заполняет сознание, отвлекая легкими касаниями на ключицах, груди, плечах, а парень все кусает, внимание злясь привлекает растворяющейся в пожаре, охватившим огнем всю девушку целиком, без остатка. Юци совершенно не чувствует боли толчка, боли первого раза, всегда сопровождающейся слезами и нервными всхлипами созревающей молодой особы, готовящейся стать взрослой женщиной, продолжая воском по кровати расплываться, оседая на руках, сильных руках, крепко держащих за талию. Чонгук, себя с цепей снимая, до конца погружается в неподвижное тело, навсегда собираясь запомнить наслаждение, узостью охватываемое невидимые бартеры, давно зародившимися чувствами позволяя себе наконец расслабиться, верным слугой остаться навсегда у ее ног. Парень двигается размеренно, медленно выходя, обратно погружаясь до самого конца, тазовыми косточками до ее тела доставая, сам своей медлительности удивляясь, вмиг пропавшему рвению ужасается, ноги девушки себе выше на талию закидывая, состояние той совершенно не замечая, той, что лежит не чувствующим трупом под ним. Юци онемевшим телом легко раскачивается в сильных руках, жар, заполняющий теплотой до краев, ощущает, пытаясь понять проясняющимся созданием, обдумать охваченным желанием мозгом, что происходит там, за толщенной неба, там, внизу, на земле, у обычных людей, старясь очнуться, неподдающейся рукой прядь мокрых черных волос с напряженного лба убрать, перестать представлять галактики и созвездия под веками отпечатавшиеся. Потом проросту хочется спать, вечным сном забываясь, темнотой охватываясь, никогда света белого не видя. Юци немного радуется и накрывшей сонливости, и отвару, выветрившемуся потоками ветра, проникающего через пространство в стене, ощущая в последний миг проснувшегося, ясного сознания липкую жидкость на внутренней стороне бедра, означавшую быстрый конец интимного момента. Следом ощущает упавший жарким кастором горящее тело, навалившееся как-то сверху, снова придавливая девушку к кровати, запахом моря окутывая. Желанного моря, никогда еще собственными глазами не видящего. Девушка всю ночь, если так можно назвать несколько часов до пробуждения, снов не видит, полностью наблюдая тьму, вернувшуюся старой подружкой, забравшую в свои владения сознание только отошедшей наемницы. Только с рассветом, мелькающим на горизонте из арки-окна, греющим ступни восходом солнца, она открывает один глаз, резко присев, стараясь вспомнить ночные события, скидывая тяжесть с собственного тела, ужасаясь боли в голове, стонуще рассматривая пробуждение природы. Осмотрев свое тело, она видит на нем отметины, яркими огнями горящие, давя на мозги картинками воспоминаний, несколько не ужасаясь происшедшему, радуясь совершенному плану, поднимая с пола накидку парня, сразу одеваясь в нее, не желая в трезвом уме представать нагое раскрашенное тело перед мужчиной. — Нам надо уходить, — она толкает в плечо лежавшего на спине Чонгука, прикладывая все оставшиеся силы. Парень тянет букву «м», даже не разлепив глаза, совершенно не выспавшись, не собираясь вставать в несусветную рань, собираясь как минимум выспаться до обеда, боясь обдумывать произошедшее. — Если ты сейчас не встанешь, я уйду без тебя, — бросает она в него его же рубашку, стараясь на рассматривать голую спину парня, одетого в штаны, даже не удосужившегося раздеться. — Что случилось? — спрашивает он, так же присев как Юци с пробуждения. — Нам надо ехать во дворец. Думаешь, они не заметят нашего отсутствия? — продолжает она убирать разбросанные вещи, собираясь быстро покинуть комнату. — Мы вчера переспали, — строго говорит парень, всматриваясь в лицо блондинки. — И ты переживаешь только по поводу нашего отсутствия? — Поговорим об этом потом, — торопит она, взглядом указывая на рубашку, сжавшуюся в его руках. — Нам нужно спешить. — Ты выйдешь за Хосока? — не отстает парень, натягивая недостающий предмет одежды. — Я не знаю, — тяжело вздыхает, точно зная, что не собирается выходить ни за одного из Чонов. — Просто давай это решим потом? — Почему ты так спешишь? — поднимает бровь Чон, массируя виски. — И почему у меня так болит голова, будто мы вчера весь день пили. — Не знаю, я бодра, — врет девушка, боясь раскрыть истинное происхождения выпитого чая. — Еще никогда после ночи со мной девушка не хотела так быстро уйти, — шутит парень, начиная выбираться из кровати, поднявшись на ноги, разминая затекшее тело, замечая, усмехаясь недовольному взгляду Юци. Девушка останавливается возле открытой двери, топая ногой, нервно начиная злиться на медлительность Чона. Выйдя из здания, их охватывает утренняя тишина, совершенно не логичная для шумного города, суетившегося, радующегося всю ночь напролет, удивляя впечатлительную блондинку. Юци, вышагивая впереди парня, бодро махает руками, иногда посматривая на устало идущего за ней Чонгука, радуясь пустоте закоулков с горожанами, внимательно всматривающимися в лица прохожих, желающих узнать потайные мысли каждого проходящего. Быстро добравшись, до привязанного скакуна, парень, резво забирается на лошадь, позабыв об усталости, крепче прижимая девушку к себе, наслаждаясь обрывками памяти, всплывающими при одном взгляде на бледное, серьезное лицо Сон. — Может поедем быстрее? Как черепахи тащимся, — ноет девушка, уставшая от медленной езды, капризничая, вспоминая теплую молочную воду, ждущую дома, размягчающую кожу. Юци сразу ужасается мысли о дворце, как о доме, одергивая себя за неправильную трактовку слова. — Я расскажу об этом Хосоку, — серьезно заявляет парень спустя долгие минуты тишины, дающие время на обдумывание крутящихся идей в больной голове. — Ты что? — удивляется девушка, вполоборота поворачиваясь на него. — Надо рассказать Хосоку, — замолкает парень на минуты, нервируя блондинку, раздирающую кожу на пальцах вокруг ногтей. — Думаю, он поймет, если мы правда думаем, что между нами есть какие-то чувства, — заявляет парень, снова умолкая. — Ты думаешь, у тебя есть чувства ко мне? — испугавшись, спрашивает Юци. — Если честно, я мало что помню с прошлой ночи. Но было правда хорошо, — смеется парень, завидев удивленное лицо девушки. — Я тоже мало что помню, — мнется она, решая: говорить правду или продолжать дальше врать. — Зато ты сделал мне кучу подарков, — улыбается она, показывая на заколку, торчащую в волосах, заколотых ранним утром. — Думаю, это о многом говорит. — Подарки, правда, к вашей свадьбе. Сам отец хочет эту свадьбу. Надо и с ним поговорить, — вмиг грустнеет Чон младший. — Ведь любви нет между императором и императрицей, и, если ты уверена, что Хосок тебе не нравится, мы могли бы… — закончить парень не может даже в своих мыслях. — Так стоп, — морщится девушка, — ты предлагаешь сделать тебя своим любовником? — Что-то вроде того, — теряется Чонгук. — Серьезно? — не отступает Юци, желая сильнее задеть парня. — Ты воин земли Юга, собираешься стать собачкой-любовником императрицы, жены твоего брата? — Я ничего не собираюсь, — сквозь зубы злобно выплевывает парень, поддавшись влиянию наемницы. — Поговорим потом. Сразу я сам поговорю со всеми. — Я против, — не собирается прекращать разговор девушка, не замечая время, идущее мимолетно, приближающее к стенам дворца. — Если я буду чьей-то женой, то буду верной, — честно заявляет девушка, решая немного приоткрыться брюнету. — И я думаю, чувства двух людей должны остаться между ними. Чонгук ничего не отвечает, решив все равно сделать по-своему, собираясь решать проблемы, так как давно умеет, спрашивая совета у отца, помогающего во всем. Дальше молодые люди едут в молчании, замечая только писки, охватывающие горечью все открытое пространство, совершенно не помогая расслабиться девушке, вспоминающей следующие шаги для осуществления задуманного плана. Уже заходя во дворец, Чонгук сильно удивляется оживленности слуг на рассвете, устроившими хаос вокруг, расспросив о случившемся, сразу срывается наверх по пролетной лестнице, узнав о кончине отца императора.