Орел и ворон

22 июня. 1941 год. Я уже не помню, что произошло в тот день. Всё шло слишком быстро и в это было крайне трудно поверить. Война. Это слово не сразу дошло до моего сознания до тех пор, пока по городу не пронёсся звук сирены, а затем повторное объявление: «… Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня, в 4 часа утра, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну.» Неужели Смирнов был прав?.. 29 июня. Через неделю мне приходит повестка, приказывают явиться в городской военкомат. К чему это всё приведет? Надеюсь, я смогу вернуться. 9 июля. За десять дней сформировали отряд. Обмундировали, вооружили, снарядили... Пришлось вспоминать, чему я учился год назад, когда находился в армии бок о бок с немцами. Больше записей в своей записной книжке Юрий не делал. Не из-за того, что писать было нечего, как раз-таки наоборот в голове крутились строчки для записей, но вот времени на это не было. Каждый день был напряженным, приходилось стоять на стреме, убивать фашистов, что случайно натыкались на лагерь. А что делали в тот момент русские? Просто выжидали приказа, когда можно напасть, продумывали стратегии, отправляли разведчиков... Пока они были, конечно же. Мало кто возвращался с вылазки. В лесу не так-то просто выжить зимой. Записи помогали не теряться во времени, вести счет дням, которые они просиживали в так называемой засаде. Сложно было сказать, сколько они уже тут воюют, сколько сидят без дела... Несколько недель? Месяц? Полтора месяца? Сколько времени потребовалось, чтобы придумать план? Волкова это злило. Конечно нельзя было вот так просто напасть, не продумав хоть какую-то стратегию, но они находились в этой чертовой деревне достаточно долго. И, наконец, оставшихся солдат созывают на построение, объясняют план. Рядом находился ещё один населенный пункт, в котором видели немцев. Сложно было сказать или он был захвачен, или же нацисты наведывались туда за припасами, но это нужно было проверить. Офицеры решили направить оставшиеся вооруженные силы именно туда. Шаг был рискованным, но и в то же время шанс наткнуться на фрицев был высок. Под их командованием находилось два средних танка: Т-40 и Т-50, командиром одного из них был Смирнов, как было известно Юре, остальных отправили в качестве десантных войск. Волкову крайне «повезло» с таким сослуживцем, но других он не знал по крайней мере в этой роте. Странно, что год назад его не отстранили от службы после того инцидента с немцем. Но, с другой стороны, может, ему и повезло? Прошло не больше месяца с тех пор и они успели частично сдружиться, а сейчас Данил только и делает, что ищет моменты, чтобы упрекнуть русого в том, что он был прав и немцы действительно оказались подлыми крысами, которые в итоге напали на них. В ответ же Юрий ничего не говорил, бывало соглашался, чтобы тот отстал, но, несмотря на всю ненависть, что накопилась за это время, где-то внутри ещё была надежда на то, что нацисты не такие уж и плохие. Хотя бы некоторые... Но правда ли это? Война — это смерть, убийства. Здесь нет друзей, только сослуживцы, товарищи. Нет пощады... Но может ли товарищем оказаться тот же немец? Хотелось в это верить.

25 декабря. 1941 год. Польша. 8:00.

На следующий день очередное построение, повторение поставленного плана и подготовка, на которую давали не более десяти минут, а далее — на позиции. Юра был среди десантов, хотя неплохо справлялся с управлением танка. Однако, как снайпер он «прославился» лучше, да и любил он это дело. Рассчитывать нужно было только на себя и своё оружие, а танк — это в первую очередь экипаж и умение доверять. Будучи в засаде они замечают немецкий танк. Один. Значит у русских сил явно больше и можно было рассчитывать на победу. Раздается выстрел, который также служил неким сигналом десантам. Их задача состояла в том, чтобы обойти деревню и добить танк ПТР (противотанковым ружьем) и уничтожить немецких солдат, если таковые имелись. Казалось бы, что могло им помешать? Стоит солдатам подойти к деревне ближе, как из-за домов появляется ещё несколько немецких танков. 5-6 точно. В какой-то момент Волков даже растерялся. Выходов к отступлению не было, а два танка не справятся. - Чего стоишь? Стреляй! - повышает голос Юра, обращаясь к одному из солдат, но было поздно: раздается взрыв и зеленоглазый резко оборачивается. Один из танков был уничтожен, Т-50 удается продержаться недолго, после чего раздается два выстрела. Один приходится в гусеницы, второй — в борт, что выводит машину из строя, но зато экипажу Смирнова удается поджечь вражескую «кошку». Машина пока не загорелась, а значит какая-то часть экипажа может быть жива. Эта мысль не давала красноармейцу покоя. Сорвав с себя винтовку и бросив её на снег, Юрий бежит к Т-50, надеясь хоть кого-нибудь спасти, иначе солдат совершенно не останется, а ведь даже один может изменить ход войны. Крышка танка открывается и русый видит, как один из членов экипажа буквально вываливается из машины. Видимо, его состояние заставляет желать лучшего. Волков молился, чтобы тот хотя бы был в сознании и мог идти. «Тигр», что шел им на встречу, сбавил ход. Это настораживало. Вскоре он и вовсе остановился, но комсомол сейчас волновало другое — его сослуживец, с которым он может сбежать. Буквально подлетев к своему товарищу, Юра опускается перед ним на колени и бегло осматривает. Голова, плечи, торс... Всё было в полном порядке, а вот ноги... Одна из них была повреждена, вроде сломана. Русый был готов помочь Данилу, подхватить его, помочь добраться до базы, но... Раздается выстрел в шагах двадцати от них. Обернувшись, солдат замечает немца, который покинул танк и сейчас стоял перед ними. Сердце пропускает удар, по коже пошел холодок. Неужели это конец? Нет. Он не может умереть вот так, в немецких руках. Приказа умирать не было. Уровняв дыхание, Волков скользнул взглядом за спину фашиста. Танки выстроились в линию, крышки некоторых из них были открыты. Значит, если сейчас они попробуют сбежать, то получат пулю в спину. А погибать, словно трусы совершенно не хотелось. Если смерть и правда будет ждать их здесь, то Юра примет её, глядя убийце в глаза. Русские не так просты, как кажутся на первый взгляд. Тогда я понял, что бежать некуда. Но и немец не собирался стрелять. Значит он возьмет нас в качестве пленных. Передо мной стоял нацист среднего роста и, что совершенно неудивительно, с арийской внешностью. Но что меня поразило больше всего, мне показалось, что я его где-то видел. Может, он один из тех, кто был послан в русскую армию год назад. А может... Нет. Этого не может быть... - Волк... - раздается хрип. Смирнов буквально вцепился в форму товарища, но тот не сводил взгляда с подошедшего к ним фрица. «Уроды» - одними губами произносит Юра. Он знал, что из рук немцев не выбраться. Чтобы ты не делал, как бы себя не вел, выход один — смерть. Но если это тот, о ком Волков подумал, то исход может быть иным. Попробовать стоило. - Wiedetholest. (Повтори), - фашист кратко и ясно дал понять сссровцу то, что хочет услышать его слова вслух, а не только гадать губами. А солдат дал понять, что тот ничего не услышит одним лишь злостным взглядом. - Leutnant. Die Ketten sind Russen am Hals und an den Händen. (Лейтенант, цепи русским на шею и руки), - отдал приказ ссовец своему подчиненному и через несколько минут руки и шеи красноармейцев были закованы в тяжелые цепи так крепко, что при попытке вырваться из них, проще будет сломать пару костей. Но на этом нацист решил не останавливаться. - Schnall dich an. Gehen wir zu Fuß. Wir fahren ohne Unterbrechung. Ein Soldat mit einem gebrochenen Bein geht auch für seine beiden. (Пристегни их к танку. Пусть идут пешком до нашей базы. Едем без перерыва. Солдат со сломанной ногой тоже идет на своих двоих), - фриц развернулся спиной к сссровцам и, отряхнув шинель от упавших хлопьев снега, укутался в неё посильнее, отправившись к своему танку. Забравшись на его корпус, нацист остановился и добавил, - Oder eins. (Или на одной), - эта короткая фраза вмещала в себя столько ненависти, что даже трудно описать, но интонация полностью выдавала арийца. Как и следовало ожидать, Смирнов, даже несмотря на своё крайне невыгодное положение, начал дергаться, оказывать сопротивление. - Да я бы лучше сдох, - процедил он сквозь зубы. Но они оба знали, что его попытки избавиться от оков не принесут никакого результата. Юра чувствовал, как постепенно цепь начинает натягиваться, так и заставляя идти за танком. Выбора не было, пришлось помогать Данилу передвигаться и, может быть, в одиночку Волкова хватило бы надолго, но их «поход» заканчивается через два часа, пока оба парня не валятся наземь, выдыхая клубы пара. Цепь продолжала натягиваться. Накаленная от холода сталь неприятно ощущалась на коже, оставляя покрасневший след и ноющую боль. Казалось, будто звенья цепи буквально примерзли к запястьям. К тому же поднялся сильный ветер, а солдаты уже буквально волочились по снегу, из-за чего тот попадал под одежду и оба коммуниста промерзли полностью. Не проходит много времени и танк останавливается. Ветер буквально уносил с собой звуки, которые находились в округе, сменяя их на завывание. Поэтому, что происходило впереди было трудно понять. Юрий жмурится от боли и колющего щеки ветра. Хотелось куда-нибудь укрыться, спрятаться, не ощущать всего этого. Где-то под боком раздается стон от боли. Заставив себя открыть глаза, русый замечает картину: тот же немец ударяет его товарища тяжелой обувью в бок. - Сукин сын, - рычит тот сквозь боль. - Aufstehet. Schnell! (Вставайте. Быстро!), - говорит нацист, не обращая внимания. Удары продолжались, - Ich sagte aufstehen. (Я сказал встать). Несмотря на то, что прошло достаточно много времени, Юра не забыл немецкий язык. Скорее наоборот, он уделял много времени на его изучение. Но после войны он посчитал, что не нуждается в этом, хотя он крупно ошибся, ибо теперь придется как-то вмешиваться, несмотря на то, что этого совершенно не хотелось. - Gib uns etwas Zeit, (Дай нам немного времени), - тут же выдает русый, замечая недовольны, или даже злостный взгляд Данила, но комсомол старался не обращать на того внимания, лишь пристально смотрел на немца, ожидая ответа. - Да лучше пусть пристрелит, - шипит Данил с ядовитой улыбкой на лице, что в свою очередь заставляет Юру насторожиться. Если Смирнов продолжит показывать свою вспыльчивость, это им на пользу не пойдет. Кажется немец понял его и начал расчехлять пистолет, после чего навел его на русского и выстрелил. Но не в голову, чтобы оборвать жизнь красноармейца, а в руку, чтобы помучить шатена. При этом его рука даже не дрогнула, а значит, что следующая пуля может достаться именно Волкову, и не факт, что фашист будет целиться в руки. После выстрела раздается душераздирающий крик, но Юрий в этот раз что-то говорить не стал, ведь Данил сам виноват, а если зеленоглазый постарается его как-нибудь защитить, то сам вскоре нарвется на огнестрельное оружие. - Wir haben keine Zeit. Entweder kriechen Sie oder schließen Sie Ihren Mund und lassen Sie mich denken. (У нас нет времени. Либо вы ползете, либо закрываете рты и даёте мне подумать), - ответ последовал конкретно русому, ведь он единственный, кто понимал хоть что-то из слов арийца. Быстро осмотревшись, фриц отдает следующий приказ: - Wir gehen in den Wald. Wir machen einen halt für ein paar Stunden. Dann wieder wieder Bewegung. (Уходим в лес. Сделаем остановку на пару часов. Потом снова возобновим движение), - забравшись на корпус танка, фашист присел, дабы, в случае чего, подгонять сссровцев. До леса было не так уж далеко. Минут 10-15. Добравшись до нужной точки, танки разом остановились и из них сразу же повылезали остальные нацисты. Юра наблюдал эту картину, опускаясь на снег, чтобы хотя бы ещё немного отдохнуть. Ветер среди деревьев был не таким сильным, колючие снежинки не летели в лицо, оставляя за собой колкую мимолетную боль... - Nicht gefroren? (Не замерзли?) - слышится вопрос со стороны светловолосого. Ответ был очевиден, оба солдата только сильнее кутались в свои шинели, лишь бы хоть как-то укрыться от холода. Видимо, нацист решил над ними поиздеваться, но Волков был не настолько глуп. - Gewöhnt an, (привыкли), - тут же отвечает Юрий, ведь с немцами по другому нельзя. Честные ответы ни к чему не приведут, разве только к язвительным усмешкам, ведь именно этого он и ждет, верно? Русый старался найти подвох. Ответ русского вызвал лишь ухмылку, которая не сходила с лица фашиста. - Und ich dachte, Ihr seid beide geschnürt. (А мне казалось, что вы оба окоченели), - нацист не переставал язвить, любуясь, как красноармейцы пытались скрыть то, что замерзли, а в особенности боль от цепей, - Kann... Sie und ohne Mantel, und ohne Schuhe werden Sie? (Может… Вы и без шинели, и без обуви сможете?), – видимо, светловолосому хотелось надавить на сссровцев, дабы те дали слабину. - Kaum, (Вряд ли), - выдает комсомол, пытаясь понять, к чему вел фриц. Если он хочет себя повеселить, то, к сожалению, Юра здесь не для этого. - Очень жаль, - с заметным слуху акцентом говорит сероглазый, - Vielleicht wollen Sie Essen? (Может быть, вы хотите поесть?) - продолжал настаивать фашист, - Oder heißen Tee? (Или горячий чай?), - с этими словами ариец достал из залежей провизии термос, а после открытия его крышки, из него пошел горячий пар, который был хорошо виден на морозе. При этом сам немец решил погреть руки о термос, пока вел беседу с комсомолами. Такая ярая разговорчивость напрягала не только Волкова, но и Данила, ибо тот решил вмешаться. - Что ему от нас нужно? - недовольно спрашивает он, в ответ на что шатен получает лишь молчание. Рука зеленоглазого тянется к груди, ища там нашивку с именем и фамилией, но если парню не изменяла память, таковой быть не должно. В голову приходит идея. Конечно, нельзя было надеяться на глупость сидящего перед ним немца, да и не был он похож на человека, у которого отсутствует хоть какая-то логика, но попробовать стоило. - Würde Tee nicht ablehnen, aber … (Не отказался бы от чая, но...) - солдат поднимает скованные руки чуть ниже уровня головы, показывая цепь. Было бы крайне сложно держать что-то в обмороженных руках. Опустив руки, зеленоглазый осматривается. Сбежать бы всё равно не удалось, как бы сильно Юре этого не хотелось. Было несколько причин, из-за которых парень сейчас сидел здесь. Первая — это Смирнов, который явно не в состоянии для пробежки. Вторая — нацисты, которые находились чуть поодаль от них и явно были вооружены. Третья — танки, которые в любой момент могут быть приведены в действие. - Ein schlechter Versuch. (Плохая попытка), - догадавшись, чего требует русский говорит фриц. Он слезает с корпуса танка и передает сссровцам термос с чаем и один сухой паёк на двоих, - Sehen Sie, wie wir Sie nicht vergiften. (Смотрите, как бы мы вас не отравили), - добавляет он перед тем, как уйти. Непонятно с какой целью это было сказано, но ни Юра, ни Смирнов не притронулись к еде из принципа. Не хотелось есть с рук врага, да и русый посчитал, что одного чая будет достаточно. Солдаты оставались в тишине недолго, всего минут десять, после чего вновь слышится знакомый голос, - Wie geht ' s dem Rest? Wie auf dem Resort, nicht wahr? (Ну что, как отдых? Будто на курорте, не так ли?) - в этот раз тон арийца был не таким язвительным. Скорее, он сменился на более серьезный. Значит, что-то произошло, поэтому Волков старается найти причину, оглядываясь по сторонам. - Magst du unser Essen nicht? (Не нравится наша еда?), - следует очередной вопрос. Русому оставалось лишь парировать. - Nicht hungrig, (Не голодны) - соврал Юра. - Es ist schlecht, sich selbst zu betrügen, Russisch. (Плохо обманывать самого себя, русский), - наверное, немец прекрасно понял, что те и правда голодны, но стараются держаться. Нависает тишина, которую также нарушает фриц, - Name? Nachname? Den Titel? (Имя? Фамилия? Звание?), - продолжал задавать вопросы светловолосый. Только вот Волков не понимал с какой целью. Просто от скуки или же он преследовал какую-то цель? - Wenn Sie es jetzt sagen, werde ich Sie gehen lassen. (Если вы скажите всё сейчас, я вас отпущу), - но ни один солдат не поверил. Вдалеке раздается приглушенный выстрел, на который реагируют буквально все, - Es wird dir nichts geben ... Jetzt, (Тебе это ничего не даст... Теперь), - говорит русый и тут же поднимается на ноги. - Alle Panzer. Lieutenant, bring die Gefangenen zur Basis. Wir fangen an. (Все по танкам. Лейтенант, уводи пленных на базу. Мы догоним). Далее всё было как в тумане. Немцы тут же возвращаются к танкам, заводят их, а тот, к которому были прикованы русские, уезжает в противоположную сторону, причем достаточно быстро. Юре не удалось увидеть полную картину происходящего, но, видимо, остальные красноармейцы их обнаружили. У пленных появляется улыбка, но она быстро пропала, по крайней мере, с лица Волкова. Что если солдаты не справятся? Тогда побег придется продумывать, находясь в лагере немцев.