***
Дэвид Данн лежал в своей фисташковой рубашке, уже безнадежно измятой и лишившейся нескольких пуговиц, на больничной каталке в окружении белых медицинских ширм. В чувство его привел стойкий запах медикаментов, перемешавшийся с запахом гари, пота и дорожной пыли, исходящим от самого альфы. Белые кафельные стены, белые ширмы, белоснежные халаты медперсонала пока еще представали перед ним размытыми, тело Дэвида еще было не готово отдавать себе отчет о случившемся. И все же, альфа довольно резво поднялся, удерживаясь за край каталки, на которой его привезли и на которой он лежал еще мгновение назад. В голове гудел колокол. "Срочно, анализ в лабораторию," - почти механическим голосом скомандовал врач, стоявший к Данну спиной, силясь вырвать человека, лежащего перед ним, из лап смерти. Фоном прослушивался голос медсестры, делавшей разные объявления относительно передвижения персонала больницы по громкой связи. Другой доктор, стоявший около первого, заметил пришедшего в сознание Дэвида и подошел к нему: "Привет, я доктор Дубин. Это городская больница Филадельфии. Вы попали в аварию." - голос беты в белом халате звучал одновременно спокойным и удивленным. Он достал маленький фонарик из кармана и посветил в глаза зажмурившегося альфы: "Посмотрите. Ну как вы?" - спросил уже лысеющий врач, пряча фонарик обратно в карман. Продолжая щуриться от слишком яркого для него света, Дэвид медленно ответил "Хорошо". "Отлично," - констатировал доктор и сделал пометки на бланке своего планшета. - "Пожалуйста, ответьте мне, у вас были неполадки с сердцем или астма? Почки? Мочевой пузырь? Аллергия?" На все вопросы доктора альфа отвечал отрицательно, при этом качая головой. И сам доктор, и Дэвид то и дело поглядывали перед собой, где еще несколько медиков безуспешно колдовали над израненным телом какого-то человека. Лысеющий бета продолжал свои расспросы: "Где вы сидели в поезде?" "У окна," - был ответ. "В пассажирском вагоне?" "Да,"- кивнул Дэвид, заторможенно окинув взглядом помещение,- "а где другие пассажиры?" Лысеющий бета проигнорировал его вопрос, но задал свой: "С вами ехал кто-то из родных?" "Нет." - коротко ответил альфа. "Вы.. не вставали с места?" - не прекращал расспросы врач. Дэвид в ответ лишь покачал головой. "Вы уверены, что были в пассажирском вагоне?" - переспросил медик. Дэвид кивнул: "Да", а затем, заметив оголтелый взгляд беты спросил совершенно бесцветным голосом: "Почему вы так смотрите?" "Потому что ваш... поезд сошел с рельсов." - голос доктора стал тише и трагичнее, при этом трудно было распознать какие-либо эмоции: "Нашли лишь двоих оставшихся в живых." - каждую букву в своих отрезанных предложениях доктор чеканил: "Вас и того мужчину. У него проломлен череп, сломаны чуть ли не все кости. И вот ответ на ваш вопрос. Я так на вас смотрю по двум причинам. Первая - видимо, через пару минут в результате в живых останетесь только вы. А вторая - у вас нет ни одного перелома, на вас даже царапин нет". Последние слова доктора эхом отразились в голове Дэвида. Прокручивая их в своей голове, он медленно пошел на выход, словно обернутый несколькими слоями ваты. И с того самого момента, как он вошел в приемный покой, он почувствовал на себе взгляды множества глаз, в которых враз гасла надежда и поселялись отчаяние,безысходность, гнев, скорбь и немой вопрос: "почему он?" Родственники погибших все, как один, буравят его такими взглядами, и даже его ватный вакуум не спасает от них. Все смотрят на него, кроме его семьи - худощавой русоволосой беты с вымотаным взглядом в желтой рубашке, и того самого веснушчатого мальчишки, что смотрел выпуск новостей и понял, что горе коснулось и их семьи. Семья единственного выжившего отрешенно смотрит в стену и пол, не понимая, что им сегодня действительно повезло. Первым его замечает сын, он кидается к отцу и молча жмется к нему, но эмоций нет. Все эмоции бушуют внутри, мальчик не готов плакать при всех. Между супругами повисает неловкая пауза и только после***
Поздно ночью Дэвид сидит перед миской хлопьев с молоком. Его мысли не дают ему поесть, и он поднимается к сыну, но на ступеньках наверх его окликивает жена: "Дэвид, что произошло?" Дэвид останавливается на лестнице, ожидая продолжения вопроса. "В Нью-Йорке,"-уточняет супруга. "Вряд ли мне дадут работу. Но я все равно туда перееду. Только... чуть позднее." - отвечает Дэвид сухо. Бета смиренно поджимает губы: "Доброй ночи". "Доброй," - соглашается Дэйв и поднимается по ступенькам.***
На следующее утро Дэвид пробирается сквозь поток людей в костюмах мрачных тонов к церкви, минуя табличку "Упокойная служба по душам погибших при крушении поезда Истрейл 177". Колокольный звон устало растекается по окресностям. Святой отец в черной сутане и с золотым крестом на груди бесцветным похоронным голосом озвучивает с амвона имена погибших, их должности и профессии. Людей было так много, служба была долгой. Были здесь и старики, и дети, мужчины, женщины. Любимые и забытые. Востребованные специалисты и домохозяйки. Церковь молчит. Дэвид уходил со службы последним и направился к обезлюдевшей парковке, где оставил свой автомобиль. На лобовом стекле он заметил небольшой конверт. Внутри конверт был фиолетовым, и была в нем одна-единственная карточка, на которой серебристыми буквами было сказано "Издание с лимитированным тиражом", а внутри почерком будто надписи из комиксов был написан один всего вопрос: "Сколько дней вы проболели в жизни?"***
Дэвиду пришлось вернуться на работу. Среди шкафчиков со светло-зеленой потрескавшейся краской он отыскал свой и надел униформу охранника, опять же в зеленых тонах. Пожилая бета в серой кофте и очках на цепочке что-то набирала на тогда уже старом компьютере, сидя за узким столом, где, тем не менее, помещались и визитница, и компьютер, и телефон, и ее чашка с чаем. Дэвид Данн появился в дверном проеме и снял бейсболку. "Да," - сказала женщина, не отрываясь от монитора. "Ноэл здесь, мэм?" - вежливо спросил альфа, теребя свой головной убор. "К сожалению нет, сэр," - ответила бета, продолжая печатать. Ее спина давно обзавелась горбом - монитор был слишком мал и стоял довольно низко. "Я прочла о вас в газетах. Со мной тоже как-то произошел несчастный случай - меня чуть не затоптал конь." - продолжая печатать, постаралась скрасить паузу. "Надо же," - Дэвид не нашел ничего больше, чтоб ответить на подобное сравнение. "Его усыпили." "Страшная история." -подытожил Дэвид. - "А вы не зададите Ноэлу один вопрос?" - он все же решился озвучить то, за чем пришел сюда. "Слушаю," - особа взяла ручку, перестав стучать по клавишам. "Пусть ответит, сколько раз я брал больничный, работая здесь." "И это все?" - в легком недоумении спросила женщина, записывая просьбу альфы. "Да, мэм. Спасибо." На этом Дэвид поспешил к своим обязанностям, а бета продолжила печатать. Дождь лил без остановки. Дэвид стоял в плотном темно-зеленом дождевике в арке стадиона и наблюдал, как на поле месят грязь игроки американского футбола. Невыносимая грусть зияла в его глазах, рот то и дело кривился в гримасе не то сожаления, не то отчаяния. Когда его смена подошла к концу, Дэвид вытирался насухо около своего шкафчика, готовясь вернуться домой. Его лысая макушка отражалась в зеркале на внутренней стороне двери его шкафчика. Боковым зрением он увидел серое пятно справа от себя. "Привет, Ноэл," - спокойно сказал альфа, закрывая свой шкафчик. В начале коридора со служебными шкафчиками стоял седоволосый бета лет сорока-пятидесяти в светло-серой рубашке и брюках на пару тонов темнее. "Ты ударился головой во время крушения и она снова заработала?" - с ухмылкой спросил бета. "Что?" - не понял Дэвид. "Сорок долларов," - седоволосый бета сохранял ухмылку на лице. "Что "сорок долларов"?" - продолжал недоумевать альфа. "Твоя зарплата повышена на сорок долларов. Я проверил. Ты действительно ни разу не болел. За пять лет ни разу. Ясно, ты хочешь прибавку. И ловко на это намекнул." - спокойно объяснил начальник Дэвиду.***
Дэвиду не спалось. Он включил настольную лампу на тумбе рядом с кроватью и увидел, что будильник с противоположной стороны показывал 00:45. Его сынишка спал, прислонившись головой к плечу отца. Альфа спустился вниз и постучал к жене. Та вышла сонная, немного растерянная и готовая услышать о чем-то неприятном. "С Джозефом все в порядке?" - уточнила она первым делом. "Да. Он спит," - ответил Дэвид. Неловкое молчание между ними нарастало, женщина смотрела на мужа одновременно настороженно и с надеждой. А мужчина не мог собраться с мыслями. "Я хочу задать тебе вопрос. Он тебе покажется странным, но я ты постарайся все-таки мне ответить." - наконец решился он. "Ладно," - согласилась бета, пристально глядя на собеседника. Можно было ожидать чего-угодно. "Когда я в последний раз болел?" - был вопрос. Легкое недоумение отразилось на лице женщины: "Я не знаю. Это было давно." Дэвид покачал головой: "В этом году не болел, точно." "Точно," - подтвердила бета. "Ну а хоть раз ты помнишь?" - настаивал Дэвид. "Не возьмусь сказать когда," -поморщилась жена, - "А что такое?" "Одри, ты помнишь, чтобы я хоть раз болел? За три года, которые мы прожили в этом доме или на прежней квартире? До того, как родился Джозеф или до того, как мы поженились?" - альфа пытался помочь супруге вспомнить хоть один такой случай. Одри, молчавшая все это время, тяжело вздохнула: "Я не могу вспомнить..." "А тебе не кажется странным, что ты не помнишь, когда у меня был насморк, грипп или кашель? О чем это говорит?" - слегка оживившийся Дэвид просто задал свой вопрос, думая о своем, но для Одри это был вопрос сродни "Что ты вообще обо мне знаешь?" "О том, что я устала и потому не могу вспомнить." - бета наконец нашла что ответить, при этом не вызывая конфликта. "Да..."- Дэвиду пришлось согласиться.