***
— Что мы будем делать с собакой, когда она придет? Шикнем на неё, чтоб возвращалась в ад? — Навряд ли она тебя послушает, ещё не дай Бог загрызет. — Не то чтобы мне это очень грозило, — Доктор улыбнулся. — А вот Её вмешательство было бы неплохим решением. Ты пытался поговорить с Ней? — Да, но… — Азирафель мгновенно потускнел. — Ей нет никакого дела. Похоже она даже рада, что миру настанет конец, человечество будет погребено под обломками, а Рай и Ад уничтожат большую часть своих людей, но будут упиваться победой. Доктор опустил глаза, упираясь взглядом в носки своих кед. Ему хотелось утешить покинутого Небесами и самой Богиней друга, но он просто не знал, как это сделать. Все правильные слова казались глупостью и лживостью, но иных слов у него не было. Он взял кажущуюся такой хрупкой ладонь в свои руки, нежно её сжимая. Азирафель тепло улыбнулся, заглядывая в карие глаза, с благодарностью принимая молчаливую поддержку. Не нужно было слов. — Я решил подарить Адаму книгу про пиратов. Помнишь, он рассказывал, что сам сочинил одну из таких, но хотел бы почитать чужие истории? Ответом ему стал тихий смех.***
Им тяжело далось решение не вмешиваться. Впрочем, Азирафель почувствовал небывалое облегчение, когда к мальчику подбежала небольшая собака, виляя хвостом и стараясь вылизать каждый участок лица Адама, когда тот, пожав плечами, сказал: «Я бы назвал его Псом». Доктор с интересом осмотрел собаку, пока тот с не меньшим интересом обнюхивал его кеды. Как они оказались на авиабазе, Азирафель помнил смутно. Не то чтобы он жаловался на память, но в суматохе и напряжении всё слилось в один быстро несущийся вагон поезда — только окна и мелькают. Физически ощутимое напряжение, Адам с алыми глазами, который совершенно не понимает, что творит, неимоверное упрямство его друзей… Всё произошло слишком быстро для него. Но вот Доктор наслаждался. Он, словно корж впитывает крем, поглощал чувство опасности и неминуемого ужаса, что, признал про себя Азирафель, очень успокаивало — для него самого осталась только лёгкая паника. От Всадников по спине пробежали мурашки. Нет, Азирафель их не боялся. Не стоя рядом с Повелителем Времени и сыном Сатаны. Не знай он Этих, он бы может быть и струхнул, но дети были намного умнее своих лет. По-настоящему дрожь прошла по костям, больно отдавая в затылке, когда появился Гавриил. Он, что неудивительно, был недоволен. Как и владыка Ада, к слову. — Это ведь глупо. Зачем устраивать войну, если у нее нет цели? Адам не был Злом. Адам не был Добром. Он был Человеком, который просто хочет спокойно играть со своими друзьями. Однако его отцу это явно не понравилось. — Сатана? Который Люцифер? — Доктор всегда отличался привычкой широко улыбаться в опасных ситуациях, когда оптимистом быть крайне сложно.***
— Это был очень храбрый поступок, Адам, — мягко улыбнулся Азирафель, когда они возвращались в Тэдфилд. — Разве? Я не сделал ничего особенного. Наоборот, из-за меня это и началось. — Не глупи. Ты ни в чем не виноват, наоборот. Ты спас своих друзей и место, которое любишь. — Вот именно, — подхватил Доктор, бодро вышагивая рядом. — Каким бы еще детям хватило бы духу противостоять Смерти, Люциферу и легионам? Только вам.***
— Ангел, ты преувеличиваешь. — Тебе неведом гнев Небес, дорогой мой, так что, прошу тебя, не говори столь легкомысленно. Азирафель уже больше часа не мог найти себе места. После недо-Апокалипсиса прошли почти сутки, но вестей Сверху не было. Это еще больше нервировало меряющего шагами свою лавку Азирафеля. — Почему бы просто не оставить их и не… ну не знаю, сбежать? У тебя есть способ, — Доктор кинул многозначительный взгляд на ТАРДИС. — Бежать? Всю свою жизнь? — Азирафель на секунду зажмурился, пытаясь отогнать страшное видение. — Нет, дорогой мой, это слишком. Я прятался на земле все эти шесть тысяч лет, я не хочу следующие шесть тысяч тратить на вечные бега. Если бы Азирафель не был поглощен своими переживаниями, он бы наверняка заметил горечь, промелькнувшую в карих глазах: последние слова были правдивыми и от того болезненными. Но в данную минуту для Доктора приоритетом было спокойствие друга, так что он поднялся на ноги и, двумя шагами оказавшись рядом, взял слегка подрагивающие от волнения и по этой же причине непривычно холодные руки в свои. — Ангел, все будет хорошо. Может в их глазах ты предатель, но если я что и знаю о Боге, то это то, что Она бы точно тебя простила. Иначе в тебе не было и грамма той любви, которой ты наполнен, — такие слова были непривычны для Доктора, но он старался держать лицо — сейчас это было важно для его ангела. — И что бы не сказал твой начальник, всё это будут глупости. И тебе же вроде предназначалось послание, — вспомнил Доктор, беря в руку клочок бумаги, — неужели оно не может нам помочь? — «С умом доверься сердцу»? Неплохое предсказание. И отличный совет, — горестно вздохнул Азирафель, опускаясь в кресло. — Радостно видеть, что ты еще здесь: не нужно прикладывать дополнительные усилия, чтобы тебя найти, — Гавриил всегда появлялся неожиданно. — Азирафель, я уверен, у тебя были благие намерения, однако, — он слегка повысил голос, видя, что тот приоткрыл рот, — эти намерения отсрочили так всеми ожидаемое событие. Возможно такова Её воля. Но тем не менее, это не отменяет твоего неповиновения. — Если Она… — Не говори мне о Ней, Азирафель. Мы здесь по Её воле, и по Её воле будет исполнен приговор, — Гавриил нехорошо оскалился, отчего в животе Азирафеля заворочалось что-то холодное и склизкое. — И будет чудно, если ты пойдешь добровольно, и нам не придется применять… силу. Азирафель глубоко вздохнул, стараясь не смотреть туда, где каменной статуей застыл Доктор. Ему казалось, что он развоплотится на месте, если посмотрит на него. В ушах шумело от потока мыслей, что сновали туда-сюда в кучерявой голове. В глубине души он с самого начала выбрал сторону, но сказать это вслух и узреть последствия было слишком тяжело. Но он чувствовал внимательный взгляд карих глаз, чей обладатель слишком прочно поселился в его сердце. Азирафель вскинул голову, осанка из напряженно прямой стала уверенной. Даже волосы на затылке встали дыбом от предвкушения, хоть и скованного страхом. — Я безмерно благодарен тебе за личную встречу и за приглашение на мою собственную казнь, — все же прожив столько времени с людьми было сложно не перенять от них сарказм. — Однако, если Ей было так угодно, Армагеддон был остановлен мальчиком. Я был лишь посредником, которого Она сама направила туда. Не думаешь ли ты, — он с не мог не улыбнуться, наблюдая, как лицо Гавриила удивлённо вытягивается, — что нарушать божественный план неправильно. Если бы Ей я был не угоден — я бы давно пал. — Как будто Ей есть дело до настолько мелких дел, — раздраженно, хоть и не очень уверенно выплюнул Гавриил. — Есть, — прозвучало громовым раскатом с потолка, заставив двух эфирных существ рефлекторно подобраться и замереть. Доктор удивленно приподнял брови, изучая столб света, нисходящий с потолка. — Господь, — слегка дрогнувшим голосом начал Гавриил, но Она прервала его. — Я хочу, чтобы Страж Восточных врат Эдема Азирафель был отлучен от Небесной канцелярии. С данной минуты он не обязан подчиняться приказам Небес, за исключением моих. Это ясно? — Да, Господь, — Гавриил опустил глаза. — Если такова Ваша воля… — неуверенно произнес растерявшийся Азирафель. — Архангел Гавриил, все свои отчеты по не случившемуся концу света передашь Метатрону, — свет стал ярче, и Гавриил растворился в нём, возносясь Наверх. Однако Она еще не закончила. Только голос стал будто бы мягче. — Азирафель, я надеюсь, это был не последний раз, когда ты действуешь согласно Плану. — П-плану? Я… я действительно сделал так, как Вы планировали? — Отчасти. Я не ждала пришельца, — Доктор тихо хмыкнул, — но предполагала, что тебе понадобится кто-то, кто поможет тебе обрести то, что люди называют внутренним стержнем. Ты справился отлично, сын мой. Последняя фраза была сказана с тёплой материнской нежностью.***
— Поверить не могу, что Она встала на мою сторону, — на стол, присоединяясь к шести сестрам, опустилась пустая кружка со следами какао на белом фарфоре. — Немыслимо. — Неисповедимо, — хмыкнул Доктор, учтиво наливая новую порцию успокоительного напитка. — Ох, вот и далось это тебе… — проворчал Азирафель, улыбаясь. Непривычное чувство полной свободы приятными мурашками щекотно бегало под кожей. — Знаешь, я тут подумал… Мы ведь ничего не сделали, чтобы остановить Армагеддон. Все легло на плечи бедного Адама. — Ну почему же… Мы принимали участие в его воспитании, так что отчасти это и наша «вина», — широко улыбнулся Доктор. — Ну так что… — он кивнул в сторону будки. — Допиваешь и побежали? — Порой мне кажется, что ты создан из бега, — Азирафель одним глотком допил какао, поднимаясь. Одернув пиджак, он тепло улыбнулся. — Не предоставишь ли мне возможность заглянуть в будущее?