Dragonrend

Проснувшись тем утром, я не сразу открыла глаза. Снаружи было тихо, и даже под покровом палатки воздух казался холодным и неподвижным. Однако моё сердце билось в учащённом темпе, поскольку первым, что пришло мне на ум, было лицо Алдуина, изящное и бледное, как свет луны, и его злой, мрачный юмор, который загорался в его глазах даже после жесточайшего похмелья. — Наверное, ты уже хочешь лечь в постель? И хотя я ещё не встала, у меня обмякли колени. Класс, просто замечательно. Я потратила месяцы на то, чтобы стать сильнее и, встретившись с ним лицом к лицу, иметь хоть какие-то шансы на выживание. Но, очевидно, всё, что требовалось для моего убийства — это одна колкая ремарка. — Величайший Довакин всех времён и народов, — пробормотала я. В этот момент до меня донёсся плеск воды. Алдуин проснулся. И снова моё сердце забилось как ненормальное. Я проклинала его, себя и Синдинга — за то, что наговорил лишнего, — а ещё ту дверь, которую я оставила открытой даже после того, как измотала себя двумя ночными выходами на разведку. Я бы сказала пару ласковых слов и алкоголикам-бандитам, которые собрали целый склад медовухи, но не видела смысла пререкаться с трупами. Тем более что звуки воды уже стихли, и, если я не хотела прятаться в палатке до обеда, мне надо было встать, собраться с мыслями и сделать вид, что всё хорошо. Я ведь не дрогнула, когда передо мной предстала Мать Ночи во всём своём жутком великолепии. «Ах, если б Алдуин был хоть вполовину так же уродлив», — тоскливо вздохнула я. Возможно, тогда у меня не возникло бы этой проблемы, ибо моя патологическая тяга к мужской красоте осталась бы мирно спящей на задворках сознания. Однако, не всё было потеряно. Вчера у Алдуина было такое сильное похмелье, что ему вряд ли удалось бы вспомнить, что он творил в припадке пьяного угара. У Торвара, на фоне его хронического запоя, бывали гигантские провалы в памяти, и лишь бедняжка Тильма, чьё чувство долга вынуждало её за ним убирать, могла поведать ему о произошедшем. Да, потеряно было не всё. Мне просто надо было делать вид, что ничего не случилось. «А на его вопросы я буду лгать сквозь зубы и улыбаться». Я была талантливой актрисой; возможно, у меня бы получилось обмануть и себя саму… …Но за три четверти дня мы перекинулись от силы пятью предложениями. Мой гениальный план мог отправляться в топку — или сразу в Обливион. Алдуин шагал далеко впереди, и все мои попытки идти с ним в ногу пресекались его ускорением. Сказать, что он не хотел меня видеть, было бы откровенным преуменьшением. Любая моя фраза сопровождалась односложным ответом или молчаливым кивком — и его резким желанием уйти как можно дальше. Побери меня Ситис, он всё помнил! Очевидно, у богов — даже у временно пониженных в статусе — были свои преимущества. И теперь я попала в очередную неловкую ситуацию с мужчиной, который мечтал поскорее от меня убежать. Благо, на этот раз не я была тем человеком, кому стоило зашить рот. «Впрочем, у меня нет поводов для самодовольства: Алдуину можно только посочувствовать». Конечно, данная ситуация отличалась от той, что вышла у меня с Бриньольфом, но я хорошо понимала это чувство нарастающей уязвимости и гложущий изнутри страх того, что, отдав кому-то часть своего сердца, ты будешь отвергнут. «Только Алдуин ничего тебе не давал, и слава богам», — напомнила я себе. Пока что я не решалась нарушить покой, который несло с собой холодное молчание. Хотя Алдуиновы насмешки и издёвки мне нравились куда больше. Всё было лучше, чем это, но при мысли о том, чтобы взять быка за рога и обсудить, наконец, проблему, меня передёргивало. «Ведь в тот раз всё прошло как по маслу…» И я не должна была забывать: Алдуин — не Бриньольф. Даже во время нашей конфронтации, когда его переполняла досада, мой зам старался быть деликатным. А Алдуин, представься ему такая возможность, просто сбросил бы меня со скалы. Я всё ещё выбирала наиболее разумный план действий, как вдруг ледяной порыв ветра просигнализировал о надвигающейся буре. Быстро взглянув на небо, я увидела, как оно стремительно приобретает довольно редкий, тёмно-пурпурный оттенок. Над нашими головами роились густые серо-чёрные тучи, готовые обрушиться ливнем на беззащитную землю внизу. Такая погода идеально отражала наше настроение. А затем в небесах раздался звонкий треск, настолько громкий, словно Этериус раскололся надвое. И в следующий миг полил дождь, будто хлеща нас плетью. Я аж вскрикнула, когда злобный ветер швырнул мне в лицо нечто вроде пригоршни жидких игл. Отчасти меня спас капюшон, но глаза больно защипало, и мне пришлось сделать остановку, чтобы проморгаться. — Мне что-то в глаз попало, без шуток, — раздражённо шикнула я и стала тереть его в тщетных попытках избавиться от песчинки, ранящей нежную роговицу. Спустя несколько долгих секунд и один слезящийся глаз, я наконец достала мерзкую крошку и швырнула её на землю. Порывы ветра усилились; теперь он уже гнул окрестные деревья и яростно закручивал мой плащ, даже когда я плотно обернула его вокруг тела и сжала широкие по́лы в кулаке. Смахнув с лица влагу, я развернулась. И, хоть я была в маске, у меня снова отвисла челюсть. Впереди не было ничего, кроме тяжёлой завесы свинцово-серого дождя. Алдуин исчез.

***

Довакин плелась позади него, и Алдуин, как ни старался, не мог развидеть выражение её лица, когда она в последний раз попыталась его нагнать. Это было несколько часов назад, а он всё не мог забыть опущенный уголок её рта, растерянность, которая сменилась гневом, а после — жёсткой, нечитаемой маской. Она замедлила ход и прилично отстала. Теперь он едва слышал её шаги, но гордость не позволяла ему обернуться. Фрейя могла позаботиться о себе сама. И конечно, она была в состоянии следовать за ним и подать голос, если он свернёт не туда. «Что крайне маловероятно», — с сарказмом подумал Алдуин, наступая на горстку ярко-розовых цветов, которым не посчастливилось оказаться у него на пути. Утром он не мог смотреть на Фрейю, поэтому не отрывал глаз от карты, словно от того, удастся ли ему запомнить дорогу в Фолкрит, зависела его жизнь. В воздухе пахло дождём, а небо будто покрылось синяками. Ещё немного, и он промокнет до нитки, в то время как Драконорождённой будет относительно комфортно и тепло в её плотной кожаной броне. Ужасная несправедливость ситуации лишь усугубляла его мрачное настроение, которое не покидало его с самого рассвета, когда он очнулся от своей беспокойной дрёмы. Если бы мог, Алдуин бы задушил память о своём пьяном признании и похоронил её в недрах Нирна. Сильнее ему хотелось задушить только Леонтия. Который, даэдра его побери, рассказал не о всех рисках чрезмерного употребления. Физическая агония — это одно дело. Но тот факт, что он растрепал Довакин о… У него заболела челюсть, и Алдуину пришлось приложить усилие, чтобы перестать стискивать зубы. Раздался резкий удар грома, напоминающий скорее удар хлыста, да такой громкий, что на секунду можно было подумать, будто на небосводе разверзлась трещина. Угрюмо склонив голову, Алдуин почувствовал, как на его шлем обрушился дождь, чтобы спустя считанные секунды коснуться его кожи. Дождь был ледяным, а ветер выл, как гигантский… «Волк», — мрачно закончил он и понадеялся, что где-то там, по дороге в Вайтран, Тенегрив вымещает весь свой гнев на индивидууме, который заварил эту кашу. Если бы они не наткнулись на Синдинга, им бы не овладела эта абсурдная ревность, а следовательно, у его не возникло бы желания заглушить эмоции мёдом. Иными словами, он бы держал рот на замке и его секреты остались бы при нём… Вопреки своей воле, Алдуин сердито выдохнул. Он мог обогнать Драконорождённую, но сказанных слов не воротишь. Воспоминание мучило его, оно было насмешкой, которую бывший дракон не мог игнорировать. Фрейино молчание ничуть не помогало — та явно хотела, чтобы он обо всём забыл. И как бы ему ни хотелось избавиться от непрошеных чувств, Алдуин обнаружил, что к их вороху добавилось ещё одно: горечь отказа. Он был ей не нужен. Давным-давно это представлялось чем-то немыслимым. Ведь он был Алдуином, бессмертным Богом Разрушения, перворождённым, которому были дарованы целые миры. Ни одна самка, находящаяся в здравом уме, ему не отказывала — ни одна. «Естественно, кроме неё». Его гнев немного остыл, когда он вспомнил, кем была Фрейя. Всё-таки её предназначение состояло в том, чтобы его уничтожить — как могла она его вожделеть? Так что дело было не в нём, а исключительно в ней. Это бы стало спасительной соломинкой, если бы он окончательно не утратил рассудок и не желал её так сильно, что с трудом мог подавить в себе это чувство. Погрязнув в жалости к себе и сокрушаясь о своей нелёгкой доле, Алдуин посмотрел наверх только тогда, когда молния вспыхнула прямо над ним, частично его ослепляя. Он зажмурился от яркого белого света, но инстинктивно вскинул руку и призвал оберег. В воздухе раздалось характерное шипение, а в следующую секунду разряд молнии ударил в самый центр его магического щита. Заставив себя открыть глаза, Алдуин заморгал от ярких движущихся пятен, которые заслоняли обзор. Последовавший за этим раскат грома оглушил его, и он не услышал стона обугленной, треснувшей древесины, но вовремя заметил высокое дерево, которое неустойчиво покачнулось, прежде чем набрать инерцию и завалиться набок под натиском ветра. Оно падало прямо на него. Его первым рефлексом было обернуться и выкрикнуть предупреждение Фрейе. Но здравый смысл победил, и он отпрыгнул в сторону, чудом уклонившись от ели. Земля уже превратилась в месиво из грязи и примятой травы; кое-как поднявшись на ноги, Алдуин огляделся в поисках Фрейи, яростно моргая из-за белых пятен и дождя. Он её не видел. Драконорождённой нигде не было. В груди вспыхнула паника, но он её потушил. По крайней мере, она не угодила под дерево. Проливной дождь буквально его ослеплял, но в его распоряжении имелись и другие средства для борьбы с непогодой. — Лас Йа Нир. Слова были не более чем шёпотом, легко утонувшим в буре. В этот миг Алдуин почувствовал нити магии, исходящие из его существа, то, как они описывают дугу над землёй… Он увидел мысленным взором всех зверей, что прятались от грозы в кронах деревьев или в почве; слабый импульс их жизненной силы касался его, и он точно понимал, где они находятся. Вследствие чего Алдуин не без ужаса осознал, что позади, на некотором расстоянии от него, борются двое людей, а рядом стоит третий. Фрейя должна была быть среди них. Он не мог узнать об этом из Крика, но каким-то образом он её чувствовал. Всё внутри него скрутилось, как дикая молния, опасно танцующая над головой, и он побежал.

***

Алдуин исчез. И у него не было карты. Как и всякой возможности ориентироваться в пространстве в этой грозе. Я буквально не видела ничего дальше полуметра. Забыв о мокрой маске, прилипшей к моему лицу, я резко втянула ртом воздух и чуть не поперхнулась. — Не паникуй. Он должен быть где-то рядом, — пробормотала я. Я поспешила вперёд, оглядываясь по сторонам и пытаясь выцепить в густом дожде его фигуру. Он бы, конечно, остановился? Ведь он бы понял, что я больше не с ним? — Алдуин! — звала я, повысив голос в надежде перекричать проливной дождь, который всё лупил по вымокшей земле. Все следы, оставшиеся после него, давно стёрлись. — Алдуин! Мои ноги жутко скользили, и мне пришлось замедлиться. Даже Фаркас не смог бы учуять его запах в такую отвратительную погоду. Эта буря была похлеще тех, что мог призвать ту'ум. «Ту'ум, ну конечно!» — возликовала я. Я была идиоткой; надо было подумать об этом раньше и не позволять страху за Алдуина туманить мне мозг. — Лас… — глубоко внутри меня всколыхнулась магия, и я почувствовала ниточки энергии, невидимыми пальцами оплетающие… Я распознала мужчину, подходящего ко мне со спины, всего за несколько секунд до того, как он в меня врезался. Я как раз разворачивалась, а под ногами у меня была лишь скользкая грязь, и в результате я больно упала. Чужая рука обхватила моё горло и сжала его в тисках. Внезапно я начала задыхаться. Тело мужчины, навалившегося на меня, было крепким и мускулистым, поэтому вырваться было сложно. Он был здоровым кабаном, и если он уложит меня на живот и придавит руки… По моей шее и плечу прокатилась острая вспышка боли; в следующую минуту я уже дико металась в грязи вместе со своим противником, пытаясь отбиться. О Боги, у него был нож, и он наставил его на меня. Зачарованная кожа могла отразить даже удар меча, но на таком близком расстоянии от неё было мало проку. По-видимому, слабый запах крови, который я почувствовала, был моим. — Не зря мне показалось, что я слышал чьи-то крики. Надо же, кого я нашёл! Та самая волчица и убийца, за которой мы охотились. Серебряная Рука. Каким-то образом им удалось нас выследить, а я была слишком погружена в свои дурацкие заботы, чтобы почувствовать их приближение. На миг дождь окрасился в бордовый от ярости, обжёгшей мою грудь. Он зарычал мне в ухо, и щёку опалило горячим дыханием; я ощутила остриё ножа, вонзающегося в мою спину чуть ниже лопатки. Поначалу кожа выдержала удар, но затем поддалась, и в мою плоть вошло предательское огненное жало. Ещё секунда, и он пробил бы броню и вогнал ядовитый металл в мои лёгкие. Повернув голову, я занесла руку вверх и воткнула пальцы в то, что при большой удаче оказалось бы его глазами. Я задела край глазницы, прежде чем скользнуть внутрь. Он закричал, когда я вонзила пальцы глубже, превращая руку в когтистую лапу. Пальцы ощутили что-то мягкое; он начал отпускать меня, отводя своё тело от моего и наконец позволяя мне дышать. Я ухватилась. И потянула. Его крик был оглушительным и пронзал, как раскаты грома; мой враг бросился прочь и стал барахтаться в грязи, прижав руки к лицу, с которого стекала струйка крови. Раздавленный глаз всё ещё покоился в моём кулаке, а моя рука была заляпана густым бело-красным веществом, когда я откатилась в сторону, опираясь на дрожащие локти и заполняя лёгкие кислородом. — Они всегда охотятся вместе. — Фаркас мрачно рассмеялся. — Это единственное, что у нас есть общего с Серебряной Рукой. Они всегда ходят парами или группами. — Детка, подними глаза… Сквозь стену дождя прорезались очертания лучника, а в следующее мгновение в мою ключицу вошла стрела. Сила удара подбросила меня на колени и опрокинула на спину. И хотя всё моё тело объяла мучительная боль, я едва ли осознала опасность, когда мне в ногу прилетела вторая стрела. На этот раз я закричала. — Ах ты сука! Рваная дыра, зияющая на его лице, была довольно мерзким зрелищем, — осознала я, когда он навис надо мной, пытаясь дотянуться до горла; его кровь стекала вниз вместе с дождём, застилая мне глаза. Я не заметила, что первый нападавший перестал кричать. И теперь поплачусь за свою ошибку. — Слазь с неё! Я её прикончу! — Ну уж нет, эта сучка вырвала мне глаз, и я отомщу! — Пока я боролась с ним, сжимая руки вокруг его запястий, с его оскаленных зубов капала слюна. Он подмял под себя мои ноги в попытке меня оседлать, и стрела переломилась надвое. Внутри моего бедра что-то порвалось. Новый приступ агонии был таким острым, что на мгновение я испугалась, что потеряю сознание. Его руки были всё ближе. Лучник кружил вокруг нас, ища, куда бы выстрелить, в то время как я отчаянно извивалась, так чтобы второй мужлан оставался между нами. У меня будет только один шанс, один Крик… — Подвинься, чёрт тя подери! Я уже почти её улож… Я не слышала, как лезвие разрубило кость, но катящаяся по земле голова, которая остановилась в шаге от нас, всё же привлекла наше внимание. На этот раз, когда Серебряная Рука попытался встать, настала моя очередь тянуть его вниз, вцепившись в него и не давая подняться. Я видела, как Алдуин подошёл сзади, занёс свой меч, стоя на фоне темнеющего неба, а после вогнал Соловьиный клинок до упора, рассекая плоть, кости и несколько слоёв меха. «Чёрный как ночь, алый от крови, что томится в неволе…» Несмотря на дождь, мне было тепло, даже жарко. Мои пальцы соскользнули с обмякших запястий, и я едва почувствовала ладонями землю, наблюдая, как в вышине горят облака.

***

Он бы проткнул мечом весь корпус мужчины вместе с бьющимся сердцем, но тогда он задел бы Фрейю. Дрожащей от ярости рукой он схватил противника за шею, оттаскивая его от Драконорождённой, прежде чем вонзить клинок глубже, по самую рукоять. Вытащив меч, он бросил труп на грязную землю. Алдуин так и не увидел лица убитого им норда. — Довакин. — Его взгляд был прикован к её лицу, к её светло-голубым глазам, неестественно большим и стеклянным, к белизне её губ, которые он увидел, сдёрнув с неё маску и склонившись над ней, чтобы защитить от дождя. — Фрейя… Она моргнула и, кажется, впервые сосредоточилась на нём. — Яд, — хрипло сказала она. — Помоги мне сесть. Её лицо исказила гримаса боли, хотя он старался быть как можно нежнее, поддерживая её одной рукой. — Я должна вытащить стрелы. — Она приподняла руку, ощупала свою броню и поморщилась, наткнувшись на окровавленное древко. — Рана недостаточно глубокая, чтобы протолкнуть её насквозь… — Сперва надо прекратить этот ливень. — Он сделал глубокий вдох, но она не дала ему произнести заклинание, неуклюже прижав ладонь к его губам. — Серебрянорукие охотятся в стае. Дождь обеспечивает нам хоть какую-то защиту. К тому же в этом районе нет ни пещеры, ни другого укрытия… а до ближайших руин идти целый день. — И хоть её лицо уже начало приобретать сероватый оттенок, ей удалось выдавить кривую улыбку, что лишь напомнило ему о её боли. — Вода меня не убьёт, как и эти раны. Я потерплю. Её пальцы, касающиеся его губ, излучали слабое тепло, поэтому, когда она убрала руку, Алдуин остро ощутил холод дождя. Всё это время Фрейины руки дрожали от яда. — Давай лучше я, — коротко сказал он. Она закрыла глаза и отвернулась. — А что, правда есть Крик для ясной погоды? Он уже делал это с Синдингом, но Фрейя — совсем другая история. Ему была ненавистна мысль о том, что он причинит ей ещё больше страданий. — Да, есть. Раз уж мы способны затянуть небо тучами и призвать дождь… — Были все шансы, что наконечник стрелы отломится из-за давления кожи, но им всё равно пришлось бы рискнуть. Он просунул пальцы в отверстие в броне, расширяя щель и в то же время пытаясь схватить ту часть древка, которая была ближе всего к наконечнику. Её дыхание прервалось судорожным всхлипом. — Ты призывал огонь… — А потом из её горла вырвался полузадушенный крик, хотя для того, чтобы извлечь стрелу, ему понадобилось всего одно плавное движение. Запах крови усилился и не спешил уходить, невзирая на наложенное им лечебное заклинание. Наконец, её щекам вернулся румянец, и, когда она открыла глаза, те слегка прояснились. — Осталась ещё одна, — тихо сказала она, выпрямляя спину и отодвигаясь от его руки. — Здесь нам понадобятся все двадцать пальцев. Не говоря ни слова, Алдуин потянулся за второй стрелой. Зазубренная половина древка была скользкой от крови, и ухватиться было практически не за что. Фрейя раздвинула края кожи, и он начал медленно вытаскивать стрелу, стараясь не обращать внимание на куски плоти, прилипшие к металлу, не слышать одышку Драконорождённой и не замечать, как побелели её костяшки, когда она сильнее вцепилась в броню. По прошествии нескольких минут стрела была извлечена. Фрейя откинулась назад; её спина облегчённо расслабилась, но рука всё ещё была прижата к окровавленному месту. — Спасибо, — прерывисто прошептала она, в то время как её усталую фигуру окутал золотой свет, латая её раны. — Яд ушёл? Она отрицательно качнула головой, затем попыталась подняться, и он поспешно схватил её за локоть, помогая ей встать. — У меня нет зелья сопротивления ядам, но заклинания Восстановления нейтрализуют эффект. Мне просто нужно читать их, пока он не выветрится. Он смотрел на неё, пока она поправляла капюшон, быстро накрыв им мокрые светлые волосы. Только теперь, когда всё закончилось, Алдуин понял, насколько он был выжат; расправив слегка трясущиеся пальцы, он подставил их под дождь, чтобы смыть багряную краску. «Мои руки в её крови», — обречённо подумал он. И придёт день, когда… — Алдуин? Её взгляд был устремлён на него; он быстро опустил руки и сделал вид, что осматривается вокруг и изучает небо. Ничего не поменялось. — Эта треклятая гроза когда-нибудь закончится? А если ты не хочешь её разгонять, как мы найдём дорогу в город? Фрейя выгнула бровь, но не стала комментировать его выпад. — Это называется «магия», а конкретно — заклинание Ясновидения. — Она сосредоточенно нахмурила лоб и вытянула руку ладонью вверх. Из неё полился голубой свет; кружась, он опустился на землю и собрался в полупрозрачную воронку, которая слегка загибалась вправо. — Вуаля, нам туда. — Это очень полезное заклинание. Ты научишь меня ему, когда мы доберёмся до тех руин. — Знаешь, лишний раз сказать «пожалуйста» — это не ядом отравиться. А Придорожные руины находятся прямо на подходе к Фолкриту. Лучше уж снять комнаты в местной таверне. — Тогда тебе следовало сказать об этом раньше. — Мне следовало? Да почему ты… Он не дал ей закончить фразу, схватив Фрейю за запястье и потянув за собой. — Солнце уже садится, Довакин. Тем более, как ты сама отметила, за нами может гнаться Серебряная Рука. — И даже Девять великих божеств не спасут того, кто встанет у них на пути. Он убьёт их всех, даже если враги побросают оружие и захотят убежать. — Алдуин, отпусти меня! Он ничего не мог с собой поделать. Перманентное ощущение её запястья, зажатого в его пальцах, вселяло уверенность. Она была жива и здорова — и она была рядом. На данный момент это было единственным, что его беспокоило. — С чего бы это? Ты уже доказала на собственном примере, как легко заблудиться в такую грозу. Я не могу тебя потерять..! Он закрыл рот так быстро, что чуть не прикусил язык. Но слова всё же успели вырваться на волю. «Только не снова».

***

Я даже обрадовалась, когда он начал огрызаться на меня по поводу плохой погоды. Это гораздо больше походило на старого доброго Алдуина, к которому я успела привыкнуть. Я всё ещё нетвёрдо стояла на ногах, а в ближайшие сутки, пока мы не доберёмся до Фолкрита, мне не стоило рассчитывать на горячую ванну и вкусную еду. И всё же мир казался мне более правильным, чем некоторое время назад. «Даже если для того, чтобы он снова со мной заговорил, потребовалось две стрелы и отравленный нож», — иронично подумала я. Мне бы очень не хотелось повторять подобный опыт, но я хотя бы вынесла из него что-то хорошее — помимо того, что осталась жива. Кажется, моё заклинание Ясновидения его впечатлило, и, пускай мне не нравился своевольный тон его «просьбы», я сочла это за благой знак. Наши отношения возвращались в норму, а это неизбежно означало, что я больше не выиграю ни в одном нашем споре. Ну и ладно, не смертельно. А потом он схватил меня за руку и выбил землю у меня из-под ног. Я реально могла бы упасть, если бы он так крепко не держал моё запястье. Моя первая мысль была о том, почувствовал ли он мой сумасшедший пульс — а если нет, то в этом была заслуга Талоса и Ноктюрнал. Вторая мысль звучала так: «Добром это не кончится». Ситуация слишком сильно напоминала о пьяном безумии позапрошлой ночи. — С чего бы это? Ты уже доказала на собственном примере, как легко заблудиться в такую грозу. Я не могу тебя потерять..! «Только не снова!» — пискнул мой внутренний голос, в то время как лицо Алдуина приобрело необычный оттенок белого. Он так сильно сжал челюсти, что на его скулах проступили желваки. У меня вдруг подкосились колени, и остатки яда в моём организме не были тому виной. Он бы выпустил мою руку, но теперь я не отпускала его. — Алдуин, прошу. — Мы замедлили шаг и остановились. — Не делай этого. Последующие секунды молчания можно было по праву назвать самыми долгими в моей жизни. — Тебе легко говорить, — когда он наконец подал голос, я еле его расслышала. «Да нет, не легко». Но мысль не обратилась в слова. — Тогда чего ты хочешь? — он повернулся ко мне лицом, и его ледяной взгляд ранил больнее физического удара. Его янтарные глаза прожигали мои. Ну же, скажи хоть что-нибудь. — Я просто… — Моё сердце отчаянно вцепилось мне в горло. — …У нас так мало… — И это было самое внятное, что я смогла извлечь из водоворота мыслей. Он слегка наклонил голову. — Так мало чего? — Так мало времени, — прошептала я, опуская глаза. Когда я видела лишь тёмные очертания деревьев с краями, размытыми дождём, говорить было легче. А потом их заслонил Алдуин, вставший прямо передо мной. — Что ты имеешь в виду? Не надо, не заставляй меня произносить это вслух. — Ты и я — мы созданы для того, чтобы… Мы те, кто мы есть. Но мы ещё не дошли до конца. — Он стоял слишком близко, и я задыхалась. Его пальцы переплелись с моими. — Фрейя… Всё, что я могла сделать, это отзеркалить его жест. — Пожалуйста, — прошептала я в надежде, что он всё понял без слов. Не знаю, как долго на нас лился дождь; я потеряла счёт времени. Поднять глаза было страшно. Он бы увидел в них слишком много — а я и так слишком многое выдала. Наконец, он тихо вздохнул, затем провёл большим пальцем по моим костяшкам. Алдуин отступил назад, и мы продолжили путь. Вода на моём лице казалась тёплой. Сейчас я радовалась дождю, как никогда, ибо его прохлада помогала остудить горячий клубок эмоций, терзавших мою душу. Что бы между нами ни происходило, это Колесо было уже не остановить. В конце концов оно нас настигнет, к добру или к худу. Но не сейчас. Не сегодня.