Dragonrend

— Крыльев размах, что полнеба накрыл… Я подавила громкий раздражённый вздох, подступивший было к горлу. Моя бровь непроизвольно дёрнулась, а лицо нахмурилось, как туча перед грозой. Нет, я не проглочу эту наживку. И не буду сожалеть о применении таланта, который я усердно избегала все последние месяцы. — Бойся и прячься — идёт Алдуин… От поля брани нас отделяли довольно густые кроны деревьев, поэтому я не опасалась, что нас кто-то услышит. Тем более все взгляды были прикованы к кружащему над нами дракону, чьё тело отливало ярким, жёстким блеском, будто падающая с неба звезда. Звезда цвета крови. — И пасть его бездна, как сажа черна… Если бы кто-то сказал мне, что однажды я буду стоять у осаждаемого города в компании призрачного ассасина и ждать, когда моих друзей спасёт дракон — или драконы, учитывая, кем на самом деле являлся Алдуин, — я бы могла ему поверить. Даже та Фрейя, которая пропахла драконьим огнём и получила пару ожогов, та растрёпанная Фрейя, которая сжимала в руке меч и не помнила, где она научилась им пользоваться, могла бы поверить в такую историю. Но если бы этот кто-то добавил, что призрачный ассасин будет петь… — Немало селений спалил он дотла… Не просто ассасин, а бывший Уведомитель Тёмного Братства, не имеющий ни слуха, ни голоса. «Фрейя, молчи. Просто игнорируй его». Тенегрив позволил себе бросить на Люсьена один долгий насмешливый взгляд, прежде чем вернуть своё внимание на поле битвы, которое объяла зловещая тишина. «Всё-таки они старые друзья, а если старый друг не мирится с твоими причудами, то зачем вообще он нужен?» — Где же герой, что спас… — Люсьен, ну хорош уже, — злобно огрызнулась я, поворачивая голову к мерцающей проекции. Любой другой на его месте схлопотал бы от меня удар по животу — или гораздо более доходчивый и травматичный ответ. Но с этим человеком шутки были плохи даже в посмертии. — Здесь она более чем к месту, — ответил легендарный ассасин с исключительно кровожадной улыбкой. Впрочем, улыбаться как-то по-другому Люсьен Лашанс не умел. — Ах, какая убийственная ирония!.. — Через пару минут мои уши прикончат суматоха и хаос войны. Твоё содействие им вовсе не обязательно, — пробормотала я, однако в моей речи не было ни яда, ни действительно серьёзного осуждения. — Люди, стонущие в предсмертных муках, жёсткие поцелуи мечей и влажное скольжение металла, пронзающего разгорячённую плоть… Есть ли в мире музыка слаще этой? Любого другого на его месте я сочла бы душевнобольным, но Люсьен произнёс это так романтично-изысканно… Точно саблезубый кот, готовый к прыжку, он стоял подле меня, и, хотя призрак совершенно не двигался, по одному взгляду на него можно было понять, что он убьёт любую цель быстрее молнии. Даже с прозрачными руками. — Тишина, брат мой, — решила я поострить. — Я прощу тебя на этот раз, — ответил он сухо. — А потом — дай угадаю, — всадишь меж рёбер клинок. У него слегка раздулись ноздри и поднялись уголки глаз, пустых, словно два зеркала. Мне понадобилось много времени, чтобы привыкнуть ко взгляду Люсьена: вначале он пробирал меня до мурашек. — О, в этом меня уже опередили. А я всегда славился оригинальностью. Я ничуть не сомневалась, что Люсьен уже продумал то, как он меня убьёт. Навряд ли он действительно хотел это сделать — просто это было у него в крови, как у ювелира, размышлявшего о том, какую форму он придаст драгоценным камням, или у кузнеца, видевшего массу возможностей в слитках, которые он клал на наковальню. «Он видит в этом искусство. Как и все они. Все мы». Не было смысла отрицать мою причастность к этому делу — не тогда, когда меня окружали двое оккультных союзников, доступных только лишь Слышащему. Даже воздух рядом с нами казался холоднее, несмотря на жаркое солнце и дым от пепелищ; свет здесь был каким-то блеклым, а тени — странно плотными и тяжёлыми, но вместе с тем неуловимо притягательными. — Кстати об оригинальности — на моём веку это первый раз, когда Слышащий намерен биться с целой армией. Даже учитывая, что тебе помогает дракон и падший бог, шансы у тебя мизерные. Видишь ли, наш брат… мы не очень хороши в открытом бою с ордами разъярённых фанатиков. Спроси об этом свою предшественницу, когда встретишь её на Той Стороне. Меня едва ли удивило, что Ситис уже знал обо всём произошедшем и транслировал своё присутствие, а также притязания на мою душу, через Люсьена. Если за мной наблюдали Ноктюрнал и Азура, то логично, что и они с Матерью Ночи были частью (почти) невидимой аудитории, которая смотрела пьесу «Моя жизнь» на сцене под названием Скайрим. Мне оставалось лишь следить, за какие ниточки они меня дёргают, и плясать под чью-то дудку только в тех случаях, когда я выбирала это сама. Но легче сказать, чем сделать… — К слову, Цицерон передаёт тебе привет. А вот это заставило меня слегка поёжиться. — Я уже с ним поздоровалась, когда отправила его к Ситису. Люсьенова улыбка больше походила на оскал. — Полагаю, мне стоит довериться решению нашей Госпожи. Как-никак, её выбор пал на тебя. — А я выбираю вступить в эту войну, — коротко бросила я, и в этот момент я была точной копией Астрид, вплоть до скрещенных на груди рук и мрачной, ледяной улыбки. Вот бы Мать Ночи избрала её — так нет же, ей хотелось приручить дракона… — Все души, что погибнут от твоей руки, будут принесены в дар Пустоте. Гляди-ка, урожай уже созрел. — Кинжалам Люсьена надо было дать какую-то цель, иначе они бы вонзились мне в спину вместо того, чтоб её охранять. Этот человек так обожал убийства, что постоянно говорил о своей собственной кончине, пока я не навела справки о некоем Матье Беламоне и «великом предательстве» в Чейдинхоле. Как только дракон исчез из зоны видимости, битва возобновилась. Солдаты думали, он больше не вернётся. Переведя взгляд выше, я посмотрела на тропинку, ведущую к пологому холму, где я с напускным безразличием оставила Алдуина. И тогда — вжух! — от земли поднялись маленькие вихри из пепла и пыли. Верхушки деревьев неистово вздрогнули, потом затряслись и стволы. Огромные крылья шумно ударялись о воздух, напоминая отдалённые раскаты грома. Наконец, дракон взлетел… …И у меня отвисла челюсть. — Святая Пустота, что он творит?! — Ровно то, о чём ты его попросила. — Я сказала ему позвать дракона, а не оседлать! — Несколько раз в жизни я испытывала такую степень ошеломления, что фраза «сердце ушло в пятки» казалась мне буквальной, а не фигуральной. Но не в этот раз. Клянусь, пока я наблюдала, как дракон поднимается всё выше и выше, унося с собой Алдуина, моё сердце не билось вообще. Он должен был вступить в бой только после того, как дракон сожжёт армию Ульфрика, а не лететь в самое пекло на высоте сто метров от поверхности земли! Всего одно неверное движение, одно малюсенькое промедление в попытке схватиться за эти рога, и… — Ты просила крови и огня. Теперь Ситис просит того же. — Люсьен резко дёрнул мою руку, заставляя меня вернуться в реальность и оторвать взгляд от неба, чтобы встретиться с его незрячими глазами. — Мы посланцы смерти, ты и я, — прошипел он, и холод от его прикосновения побежал вверх по предплечью, будто высасывая из меня всё тепло. — Вместе мы можем выпустить гнев нашего Ужасного Отца. «Твоего Отца». Но мысль осталась неозвученной. Да и что бы это поменяло? Внезапно выражение Люсьена смягчилось, и он поднял одну руку так, будто хотел погладить меня по щеке. — Тёмное дитя, — тихо выдохнул он, — однажды и ты будешь служить ему, как я сейчас. Значит, ему было известно о моих расплывчатых планах, которые я не обсуждала ни с кем и о которых думала лишь редкими ночами, лёжа в кровати и прислушиваясь к звуку своего дыхания. Они все всё знали, и намёк был до боли понятен. От Тёмного Братства не убежишь.

***

Она его бросила. Алдуин не знал, какую эмоцию он испытывал больше: шок или ярость. Вопреки всем его советам, вопреки всему, что она видела своими глазами, Довакин решила просто ускакать на своём чёрном монстре, в то время как он остался стоять посередине дороги с мешочком зелий и камней душ, которые он не собирался использовать! Хотя Алдуин никогда не терял веры в тот факт, что Тенегрив был существом безмозглым — или, по крайней мере, слабоумным, — он уже почти смирился с наличием мозга у Фрейи. В части ситуаций она проявляла недюжинный ум и даже хитрость, что делало её исключительной среди её соплеменников; конечно, его оценка была не совсем объективной, ведь Алдуин делал скидку на её драконью кровь — это да. И всё же он был о ней лучшего мнения. Её решение пойти воевать против трёхтысячной армии было не просто опрометчивым — оно было безрассудным!.. — Маленькая… бестолочь… — процедил он, до боли в дёснах стискивая челюсти. В мешочке, который он сжимал в кулаке, что-то треснуло, и он унял порыв швырнуть всё это барахло на брусчатую дорогу. Даже дракон не мог гарантировать ей безопасность. Она была лишь ещё одним человеком среди моря тел; случиться могло всё, что угодно, особенно когда Одавинг обрушит сверху пламя. Такую стратегию боя он не использовал никогда — и даже не помышлял о чём-то подобном. На войне он свободно летал вместе со своими командирами, силами огня и мороза поражая крылатых предателей в небе и их союзников на земле. Но никогда раньше у него не было потребности кого-то защищать. Вполне возможно, что Фрейя вообще ни о чём этом не задумывалась. «В противном случае она — ещё бо́льшая дура, раз так слепо верит в успех плана, составленного на коленке. И в то, что я поддамся на её неприкрытые манипуляции…» Если бы он захотел, он смог бы. Просто развернуться и зашагать туда, откуда они пришли. Может быть, поняв, что он не станет потакать её капризам, Фрейя осознала бы всю безнадёжность этой аферы, и у неё не осталось бы выбора, кроме как последовать за ним. Он был достаточно близко к Монавен, чтобы без проблем добраться туда самому. Возможно, у Седобородых, заседающих в монастыре, найдутся ответы и Слова Силы, способные отменить наложенное на него проклятье. Возможно, они всё сделают и без неё, и Алдуин мог спокойно уйти. — ОД А ВИНГ! «Нет, ты ещё глупее, чем она — знаешь же, что это неправда». Рассеянно отметив небольшие пятна, оставленные на его перчатках содержимым треснувшего пузырька, Алдуин угрюмо привязал мешочек к своему поясу. Затем он подошёл к дереву, где Фрейя спрятала их вещи, открыл рюкзак, оторвал толстую полоску ткани от наименее красивой из своих рубашек и с её помощью примотал к ножнам Соловьиный клинок — выронить меч в разгар битвы было бы очень некстати. И, едва он затянул узлы, как по небесам прокатился ответный Крик дова. Мысль о том, какими дерзкими вопросами засыплет его Одавинг и как он всё поймёт, была настолько неприятной, что Алдуин прикрыл глаза в ожидании дракона. Нескоро он простит свою напарницу. И в глубине души его пугало то, с какой лёгкостью она его обманула. Ещё тогда, в сыром и тёмном подвале, она знала об Одавинге, но ничего ему не сказала, а лишь приберегла свой козырь до удобного случая. По сути, Фрейя им просто воспользовалась! Она целовала и обнимала его, зная, что он её предал. «Всё-таки больше от дракона, чем от человека», — подумал Алдуин. «Хотя смертным коварства тоже не занимать, судя по столетиям практики». Но вскоре его время на раздумья истекло, ибо воздух задрожал от звука хлопающих крыльев. Ему в лицо ударили горячие потоки ветра; Алдуин прищурил глаза, сопротивляясь желанию заслонить их рукой. А потом его накрыла огромная тень, холм содрогнулся, и Одавинг с оглушительным треском впился крыльями в землю. — Приветствую тебя, Тури, — произнёс алый дракон, низко склонив голову в знак уважения. — Чем я могу служить? Пока он не успел их подавить, в его сознании возник целый ряд требований. Большинство из которых сводились к тому, что Одавинг должен стащить Драконорождённую с лошади и унести в другой конец Скайрима, так, чтобы к тому времени, когда его упрямая жена вернётся в Вайтран, битва бы уже завершилась. Ещё несколько вариантов касались того, с какой лёгкостью его десница мог поджарить Тенегрива до хрустящей корочки. Однако всё это осталось только в его мыслях, ведь для Алдуина ни один из упомянутых сценариев не сулил ничего доброго. Но поручить Одавингу защищать Фрейю ценой своей жизни он тоже не мог, хотя данный приказ был важнее всех прочих. Его слуга истолковал бы это как очередную слабость — то, что непременно обернётся боком для Пожирателя Миров. — Довакин выехала на поле боя, которое ты сейчас пролетал, так что эту армию надо разогнать, и быстро. Девчонка нужна мне живой и невредимой. Снежный Охотник склонил набок свою обескураживающих размеров голову, и Алдуин впервые осознал, что эти огромные, изогнутые рога были длиной чуть ли не с его рост. И вновь нахождение в непосредственной близости к одному из Дов напомнило ему, в каком удручающе слабом обличии он теперь вынужден был обитать. — Она сбежала в самую гущу войны, чтобы спастись от тебя? Если б Одавинг узнал правду, наверное, он сейчас повалился бы на спину и хохотал до потери сознания. — Глупость смертных просто безгранична, — пожал плечами Алдуин. — Очевидно, за этими стенами у неё есть союзник. Она воображает, что там её защитят. Я бы позволил городу сгореть — да я бы сжёг его собственноручно, если б она всё ещё не была мне полезна. — Может, я просто заберу её оттуда? Я могу вырвать беглянку из толпы солдат, если ты мне на неё укажешь. — И на кой даэдра ты мне сдался без одной ноги? Она скорей отрубит тебе лапу, чем даст себя схватить. Нет, я полечу с тобой, и мы расчистим ей дорогу, раз она так отчаянно этого жаждет. А когда мы одолеем армию, я с лёгкостью загоню её в угол внутри этих стен. Непохоже, что красный дракон поверил ему до конца, но все оставшиеся у него вопросы были заглушены здравым смыслом вкупе с обоснованным страхом и вероятным ликованием от будущего кровопролития. Так или иначе, Одавинг вытянул шею и опустил её на уровень земли. — Они нам не ровня. Му фен зинд! Схватившись за драконий рог, Алдуин ловко запрыгнул наверх, крепко упираясь пятками в чешуйчатую кожу. Одавинг тихо фыркнул, но сопротивляться не стал, и в следующий миг они плавно взлетели, по спирали поднимаясь в небо и развеивая дым и пепел, которые неслись навстречу им. И хотя в эту битву он ввязался недобровольно, сын Акатоша не мог подавить знакомое пьянящее чувство, охватившее всё его существо, ибо внизу, под ними, копошились людишки, подобно стае маленьких букашек ожидавшие, когда их раздавит сапог… — Начни с этих чудны́х машин. Сожги их все. Крылатый Охотник утробно засмеялся; Алдуин не только слышал это, но и чувствовал всем своим телом. — Как прикажешь. Зу'у фен ал. Когда-нибудь барды сложат стихи об этом сражении, об этом дне, когда Вайтран спас дракон. У песни будет много разных вариаций; все будут исполнять её по-своему, интерпретируя события легенды на тот или иной лад. Но одна строка будет присутствовать в каждой из версий. И пролился с небес огненный дождь.