Поруганная красота

                    Лютиэн выглянула из одеяла, и первый, кто попался ей на глаза, был высокий рыжий эльф. Она приподнялась и стала оглядываться. Рядом с рыжим сидел еще один эльф — темноволосый, и еще один — уже знакомый ей Куруфин — стоял у дверей. И если сидящие возле нее улыбались ей, то Куруфин смотрел на нее холодно и строго. Девушка испуганно обняла колени, и вновь ее взгляд забегал от одного эльфа — к другому.         — Добро пожаловать в Химринг, Лютиэн, дочь Тингола. Скажи нам, что с тобой случилось?       — Я… я… — Лютиэн вновь расплакалась, но никто из эльфов не подошел к ней, чтобы успокоить.         — Прекрати плакать и расскажи, что случилось?       Но Лютиэн не могла ничего ответить. Воспоминания об ужасе того дня, когда Берен предал ее, вновь обрушились на нее. Как рассказать о таком?       Когда девушка закончила свой танец и Ангбанд погрузился в сон вместе с его властителем, а черная корона скатилась с гулким стуком на пол, Берен вышел из-за его трона и сдернул с него плащ, и Моргот проснулся и обнаружил перед собой дориатскую принцессу и бродягу из Дортониона. Тот ухмыльнулся с спустился со ступеней трона. Лютиэн стояла ошеломленная, не понимая, что происходит. Берен схватил ее за руку, повернулся к Морготу и сказал:       — Смотри, Моргот, ты был в моих руках. Я мог бы прикончить тебя прямо здесь, однако оставил в живых.       — Мне следует благодарить тебя?       — Да. И это еще не все мои заслуги. Я способствовал тому, что нолдор переругались между собой, король Финрод оказался мертв, и вот еще — вишенка на торте. Дочь Тингола, прелестнейшая из эльфов, — он толкнул девушку к ногам Моргота. Тинувиэль упала и так и осталась лежать у подножия трона, все еще не веря в происходящее. Все звуки и краски покинули мир. Остался только парализующий страх. Берен, ее любимый, тот, кого выбрало ее сердце… Он отдает ее Морготу! Ей хотелось кричать, но горло будто сдавило. Ей хотелось плакать, но она будто забыла, как это делается. Ей хотелось исчезнуть, раствориться, умереть прямо здесь и сейчас, но казалось, что-то сдерживает ее.       Ей хотелось, чтобы все это было дурным сном, чтобы она проснулась у себя в комнате, окна которой выходили на рощу мэллирн, где по утрам поет мама, а к ней забегают ее подружки, помогают ей одеваться, а потом вместе они идут приветствовать папу.       Но теперь всего этого не будет. Ведь Берен, ради которого она отказалась от собственного дома, семьи, родителей… он отдает ее Морготу.       Она поднялась на ноги и подошла к Берену и взмолилась:       — Берен, не оставляй меня здесь, прошу! Я все для тебя сделаю, только не оставляй меня ему!       Но Берен был глух к ее мольбам. Она молила его, просила, вставала на колени, но он лишь схватил ее за плечи и вновь швырнул к ступеням.       — Осторожнее, Берен. Это теперь моя игрушка. И я хочу, чтобы она осталась красивой и целой. Я сам смогу ее испортить, если захочу.       Что было дальше — Лютиэн не помнила, помнила лишь, как Берен уходил, а она кричала ему вслед что-то — то ли вновь просила не оставлять, то ли проклинала. Но потом был взгляд Моргота — острый, холодный, надменный и издевающийся. И были прикосновения его обожженных рук к ее лицу, и она не смогла этого выдержать. Она лишилась чувств.       Но всего этого Лютиэн не смогла рассказать Феанорингам. Им она сказала лишь:       — Мы с Береном пришли в Ангбанд и он отдал меня Морготу. Он оказался предателем и мерзавцем. Я все бросила ради него, а он бросил меня у трона Моргота.       А Куруфин ответил ей:       — Твоя вина лишь в том, что ты поверила ему. Ты не знала коварства и предательства и не узрела его в Берене. Да куда уж тебе, даже Финрод не узрел.