Луна с запахом пепла

~ XII ~

      Холл был пронизан душным запахом свежесрезанных роз. До самого потолка долетал дамский смех, звон которого был настолько фальшив, что всё время выстреливал мимо нот. На напудренных декольте подрагивали и терялись в складках шей бриллиантовые колье. Не прошло и часу с начала приёма, а гости уже были румяные и захмелевшие от шампанского, которое по слухам доставили из самого Парижа прямиком из погребов королевской семьи. Юджин к алкоголю так и не притронулась. Сегодня ей нужно было сохранить ясный рассудок, чтобы суметь предотвратить любую глупость подруги. Встречая гостей у парадной, она часто щурилась, не заботясь о первых мимических морщинах. От дворцового блеска слепило глаза, поэтому все гости казались ей на одно лицо. В другой подобной ситуации, окажись девушка случайно в эпицентре столпотворения богачей, она бы точно принялась с любопытством рассматривать каждое заплывшее жиром лицо, пытаясь по внешнему виду определить примерный годовой доход, однако сейчас единственное, что её волновало, — отсутствие в зале Лимбоми. Юджин видела как нервничает мачеха, поглощая шестой бокал шампанского, и как организатор банкета судорожно пытается связаться с кем-то по телефону. Сбежавшая в канун свадьбы невеста, — то, о чём многие думали, но боялись озвучить вслух. Топчась на месте, девушка, как и все, была на нервах.       – Нашла кулон? – с надеждой спросила Юджин у Айли, которая на время торжественной встречи родственников жениха, отлучилась в комнату для гостей.       – Нет, – понурила подруга голову. – Ёнгук накануне подарил. Похоже, я та ещё растяпа.       – Может цепочка порвалась?       – Тоже так думаю, – погладила Айли голую шею, на которой ещё с утра висела подвеска в форме персикового цветочка. – Боми ещё нет?       – Должна уже скоро появиться.       – Она ведь приедет? – пытливо посмотрела девушка на Юджин, теребя в руках букет невесты, который она пару часов назад впопыхах помогала составить флористу, ориентируясь на вкус подруги. Как выяснилось в последний момент: невесте недоставало самого главного свадебного аксессуара, потому что и невеста, и организаторы всё время перекладывали эту миссию друг на друга.       – Конечно приедет, – кивнула подруга, пытаясь убедить в этом в первую очередь себя. – Она ведь не глупая, должна прекрасно понимать, что будет только хуже, если она сбежит.       – А я бы, пожалуй, сбежала, – тихо призналась Айли.       – Правда? – отобрала девушка у подруги букет, который в скором времени мог лишиться всех цветов. – Хватило бы храбрости?       – Хватило, – глаза отразили решительность, которая погасла так же быстро, как и вспыхнула, – наверное. Бывают в жизни такие моменты, когда лучше совершить необдуманный поступок, нежели потом всю жизнь сожалеть.       – В случае с Боми — плохое решение, – прошептала Юджин. – Позавчера Он её ударил.       – Снова? – ахнула девушка. – Разве он не перестал поднимать на неё руку? Она говорила, что теперь он принимает таблетки.       – Похоже, сорвался.       – Сильно ударил?       – Я видела синяк на скуле, – поджала Юджин губы. – Может и до этого руку прикладывал, а мы не замечали. Вероятно, именно поэтому в салоне сейчас и задерживается, такое трудно скрыть тональным, нужно что-нибудь более плотное как театральный грим.       – Бедная... как же так...       – На досуге я думала о том, что, вероятно, это даже к лучшему, что она покидает дом, ведь... – прикусив язык, Юджин натянула на лицо улыбку. На горизонте показалась госпожа Пак. Со стороны она мало чем отличалась от привязанной к пристани лодочки, которую покачивало на волнах игристого шампанского.       – Боми вошла через cour, – указала она пальчиком за спину. – Поможете ей? Я знаю, это моя обязанность. Ведь я её maman, но мы ведь с вами знаем грязный секретик председателя. Думаю, меня она вряд ли захочет увидеть в столько heure de deuil.       – Траурный час? – переспросила Айли.       – К чему ломать комедию? Все мы знаем, что собрались здесь для того, чтобы похоронить чужую la jeunesse, – поболтала она в руках бокал, с идеальным французским акцентом выговаривая слова.       – Вам тоже не нравится затея со свадьбой?       – Когда я выходила за председателя... – доверительно прошептала женщина на ухо Айли, – он был в том же почтенном возрасте. У него уже были les enfants... однако он всё ещё был чертовски хорош собой. Я так и не смогла устоять перед... – запнувшись, она поправила съехавшую с рук перчатку, за которой прятался её истинный возраст. На лице госпожи Пак невозможно было найти ни единой морщинки, но зато руки её, жилистые и ссохшиеся, как финики, говорили, что ей давно за сорок. – О чём это я? Что-то la champagne в голову сильно ударило.       – Вы говорили об очаровании председателя, – улыбнулась Юджин, понимая, что потерянным в предложении словом было отнюдь не очарование.       – Точно, – хлопнула женщина в ладоши, окропив свои шёлковые перчатки алкоголем из качнувшегося бокала, – le charme — это слово как нельзя лучше описывало председателя в те времена.       – А сейчас? – поинтересовалась Юджин. – Как бы вы сейчас его описали?       – Сейчас? – захихикала госпожа Пак, которой совсем не шло её жеманство, но которое она не переставая демонстрировала, выбираясь в высший свет. – Сейчас определённо — le diable.       – Le diable, – повторила за ней Юджин машинально, перехватывая усталый взгляд женщины. Она знала, что мачеха Боми не занимается ничем кроме траты заработанных мужем денег, и при этом вид у неё был самый что ни на есть удручённый. Госпожа Пак в дорогущем платье, со своим свежим личиком и с оттягивающими мочки ушей рубиновыми серьгами, не выглядела кем-нибудь да любимой. Будучи женой самого богатого чеболя, не испытывая никогда нужды, Госпожа Пак не выглядела счастливой женщиной.       – Кстати, mes chéries, вы не видели Джинёна? Неужели mon garçon manqué хочет получить от papa взбучку?       – Написал мне, что задержится, – вздохнула Юджин, догадываясь, что после очередной вечеринки, молодому человеку понадобится много сил, чтобы поднять себя с кровати.       – Mon Dieu! Enfant intolérable, – приложила она ко лбу тыльную сторону ладони, поплыв в сторону фуршетного стола за седьмым бокалом шампанского.       – Она такая чудная, – улыбнулась Айли, подхватывая из рук подруги букет, который норовил упасть на пол. – Ты чего?       – Прости, – пару раз моргнула девушка, прогоняя самый сладкий и самый страшный свой кошмар.       – Хочешь к нему подойти? – взгляд нашёл стоящего на отдалении Чанёля, скучающего в компании богатых джентльменов.       – Только если дать затрещину.       – Ты, и правда, надеялась на то, что он попытается уговорить отца отменить помолвку?       – Я до последнего верила в его добропорядочность, – шмыгнула девушка носом.       – Может он пробовал, но... – попыталась Айли оправдать старшего сына.       – Он не пробовал, глупо обманываться, – покачала девушка головой.       В один миг глаза схлестнулись в молчаливом поединке. Взмахом головы он показал ей в сторону служебных комнат. Юджин нахмурилась, не желая снова чувствовать себя домушником, забравшимся к богатым господам. Ей не хотелось красть чужое внимание так подло и украдкой, втайне от невесты, которая в отличие от Юджин присутствовала на церемонии не в качестве гостя, а теперь уже в качестве почётного члена семьи. Впрочем, Юджин снова повелась на сладкий обман своего сердца, оправдывая себя тем, что у неё появился отличный повод заехать Пак Чанёлю по лицу.       – Соскучился? – усмехнулась девушка, когда он незаметно подтолкнул её в спину, указывая правильное направление.       Приметив комнату для персонала, он ускорил шаг, подхватывая Юджин под руку. Коварная дорожка под ногами то и дело сбивалась. Несколько раз она даже повисала на его плече, чувствуя, что падает. В бездну. На самое её дно. Чёрное и непроглядное. Уродливое до безобразия. Сколько она себя помнила, все дороги к Чанёлю были наполнены для неё непреодолимыми препятствиями. Кругом всегда были тернии. Она сдирала кожу с лица и рук, истекала кровью, но при этом продолжала идти. Кто-то ждёт своих принцев в башне, а Юджин временами казалось, что у сказки её совсем неправильный сюжет. Это она, облачившись в латы, собиралась брать неприступную крепость, где заперли её принца, завалив кипой ценных бумаг и договоров. Однако нужен ли был ей такой принц, который не желал выбраться из заточения?       – Что это значит? – отшатнулась она в сторону, когда он навис сверху. Где-то за дверью всё ещё возмущалась горничная: пара без разрешения проникла в служебное помещение, закрывшись на замок.       – Хочу задать тебе тот же вопрос, – руки прижались к стене по обе стороны от женского лица. – На меня уже начали коситься родители невесты. До сегодняшнего дня они верили, что отношения между нами, раздутые в газетах, — утка, но ты всем своим видом показываешь, что они ошибаются.       – Больно надо, – хмыкнула Юджин, стукнув его кулаком по плечу, после чего обвела взглядом помещение. – Ты сам создаёшь слухи.       – Ты с меня глаз не сводишь.       – Просто пытаюсь найти твою грёбаную совесть, Пак Чанёль.       – Джин... я говорил, что не стану этого делать.       – Ты в точности — отец.       – Ошибаешься. Я не стараюсь выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Я мог тебя обмануть, сказать, что попробую помочь Боми, а потом наплести, что ничего не вышло. Я всегда был честен. Я никогда тебя не обманывал. Подумай об этом хорошенько. С самого начала я пытался убедить тебя в том, что мы не можем быть вместе. Ты первая узнала о невесте. Хотя... забудь. В этом нет смысла. Всё теперь звучит как оправдание, – в один миг глаза его переменились, став непроглядно-чёрными и бездонными.       – Эй, ты чего? – возмутилась Юджин, когда он прижался к её голому плечу жарким лбом.       – Я знаю, что ты до сих пор ждёшь моих извинений, но мне не за что извиняться. Единственный, у кого я должен просить прощения, так это у себя.       – Это ещё за что?       – Я не находил в себе изъянов, пока не встретил тебя. Ты оказалась моим самым главным недостатком. Просто невероятно огромная брешь в корабле, который с виду казался мощным и непобедимым. Я знаю, что тону, трюмы полны воды, но всё равно не покидаю палубу, – дыхание обожгло кожу. Юджин вздрогнула, ощущая терпкие пары алкоголя. Чанёля лихорадило. Настолько сильно, что и её начало потряхивать. – Кажется, ты так сильно ранила моё самолюбие, что я не могу тебе этого простить, и себя простить не могу. Впервые чувствую себя дураком. Маленьким мальчиком решившим, что ему под силу иррациональное уравнение из университетской программы. Ты моё уравнение, Джин. Я так долго пытался тебя решить, но твой предел всё время стремится к бесконечности, и я никак не могу за ним угнаться.       – Как ты себя чувствуешь? Почему лоб такой горячий? Это жар? – осторожно дотронулась девушка до взмокшей кожи, промакивая её кончиками пальцев. – Что-то случилось?       – Наступит время — и меня покарают небеса. Ты будешь радоваться, когда это произойдёт, О Юджин?       – За что они тебя покарают? – не поняла девушка, замечая на чужих губах тлеющую недосказанность.       – Я ввязался в нехорошую игру, – прошептал Чанёль. – Впервые в жизни готов пойти на предательство.       – Тогда остановись пока не поздно.       – Уже поздно, – обхватил он женскую шею, нажимая пальцами на выпирающую косточку позвоночника. – Я знаю, что ты бы не одобрила подобного, если бы была рядом. Однако тебя рядом нет, да и не привык я с кем-то советоваться.       – Говоришь такие странные вещи... ты выпил?       – Совсем чуть-чуть. Отмечал удачную сделку.       – Ты обычно не так празднуешь.       – Разве? Тогда может я знал, что встречу тебя и мне захотелось стать немножечко безрассудным.       – Зачем? И так ведь всё уже кончено...       – Ты права, кончено... – бездумно накрыл он чужие губы своими. Юджин затрепетала точно тонкий лист под сильным порывом ветра. Касания грубые и жаркие, те, от которых кружится голова и подкашиваются ноги. Язык проникает глубже словно хочет высосать весь кислород из лёгких. Пальцы играют на позвоночнике и на нервах. Женские кулаки с силой сжимают лацканы пиджака. Поцелуй похож на голодный обморок. Невозможно понять происходит это с тобой или с кем-то другим. Кругом картонные декорации. Всё такое фальшивое — как и она сама. Юджин будто бы наблюдает за происходящим со стороны. Хочется громко плакать от переизбытка эмоций. Она всё ещё пытается понять, сладко ей сейчас или, может быть, горько. Юджин всё ещё помнит, как приятно холодит кожу бежевое сидение Роллс-Ройса. Она ещё ощущает во рту вкус недозревшей китайской сливы, которую она захотела попробовать прямо с дерева, когда они прогуливались вдоль ночной аллеи у её дома. Она видит перед глазами летние фейерверки, и как он впервые нечаянно, а может быть специально, касается её самыми кончиками пальцев. Она помнит какое на ощупь и на запах его шерстяное пальто, когда оно сухое и даже когда оно мокрое. Ей ещё интересно будет ли он удивлён, когда обнаружит или, может быть, он уже обнаружил там фантики от карамельных конфет. Он никогда и ничем не забивает карманы, а тут она никак не могла найти мусорное ведро, поэтому коварно подсунула бумажки ему. Солёные волны подступают к глазам и выходят из своих берегов. Горько. Сладко было прошлым летом, а сейчас ей определённо горько. Руки с силой отталкивают мужчину. Дверной замок облегчённо щёлкает, выпуская девушку из западни. Пак Чанёль остаётся в одиночестве. Вероятно, он, и правда, выпил лишнего.       Юджин несётся по коридору как марафонец. Как будто от её скорости зависит сейчас её жизнь и всё её существование. Связь, которая ни к чему не приведёт. Она не хочет становиться его любовницей и жить от ожидания к ожиданию, в один момент, как госпожа Пак, получая неожиданное благословение в виде ребёнка, который позволит ей когда-нибудь стать его второй или третьей женой, если разрешит председатель. Стеклянная дверь с визгом распахивается. Запах пепла растекается в лёгких сладким ядом надежды. Юджин врезается в кого-то с разбегу. Белоснежный букет пионов падает на холодный асфальт. Лепестки, подхваченные игривым ветром, кружат в воздухе, не собираясь оседать.       – Джин? – знакомый голос врывается в женское сознание.       – Сехун, – губа её слегка дрожит, не в силах вымолвить больше ничего. Ей сейчас абсолютно всё равно, что он здесь делает. Её не волновало очередное странное стечение обстоятельств. Поддавшись вперёд, она обхватила его под грудью, прижимаясь раскрасневшейся щекой к безмолвному сердцу.       – Всё хорошо, – ей показалось, что это должен был быть вопрос, но произнёс он его явно как утверждение, ласково погладив по голове.       – Разве?       – Ты красивая сегодня, – признался ей молодой человек, ощущая, как намокает его белоснежная футболка, оставляя отпечатки туши.       – Врун, – сжала Юджин его кожаную куртку на спине.       – Я никогда не вру, я же говорил, – пальцы начали перебирать волосы. – От кого ты бежала?       – От себя.       – От себя далеко не убежишь.       – Теперь я это поняла, – взгляд нашёл упавший на асфальт букет. – Это для невесты? Джинён внёс тебя в список гостей?       – Нет, – покачал Сехун головой, – просто безвозмездно решил подработать курьером.       – Это как?       – Один из моих друзей, помимо Джинёна, имеет пригласительный. Он забыл букет, поэтому просил подвезти.       – Кажется, я всё испортила, – с грустью глянула девушка на рассыпавшиеся у ног цветы.       – Ничего, он не расстроится. В любом событии он ищет промыслы судьбы. Значит, этому букету с самого начала было не суждено попасть к невесте в руки.       – В любом случае, думаю стоит прогуляться до ближайшего цветочного магазина. У нас ещё есть время.       Тяжёлой поступью пройдя по коридору, Боми замерла у массивной двери, ожидая, когда служанки позволят ей зайти в будуар. Яркий свет, падающий из не зашторенных окон, ослепил глаза. Переступать порог не хотелось. Ей казалось, что если она это сделает, то автоматически объявит о своём поражении. В её случае — слишком позорная капитуляция.       – Вы можете идти, – сухо отозвалась невеста, обращаясь к помощницам.       – Но нам приказано помочь вам с платьем, – попыталась возразить самая бойкая из девушек.       – Мне есть кому помогать, – раздражённо произнесла Боми, всё ещё не решаясь пройти внутрь комнаты. Уже с порога она могла видеть ненавистные ей розовые стены, цвет которых напоминал сахарную вату в детском парке развлечений, правда не только что приготовленную, а пережёванную и выплюнутую на асфальт. Навесной балдахин в виде серебряных нитей тянулся от потолка, простираясь над туалетным столиком с резными ножками. Оттоманку и кресла с корсетной стяжкой украшали позолоченные пуговицы. Огромная люстра через гранёные подвески поливала мебель закатно-розовым дождём. Барельефы с купидонами декорировали стены. Ковёр цвета маджента стелился по всему периметру комнаты. Время от времени Боми морщилась, когда натыкалась на очередной оттенок розового.       Пересилив себя, невеста шагнула внутрь комнаты, перед самым носом служанок закрывая сначала одну створку двери, а затем вторую: видеть сейчас никого не хотелось. Вздох отчаяния забился куда-то под кровать. Замахав руками, Боми прогнала с глаз непрошеные слёзы, осматривая помещение изнутри. Белоснежные вазы с напыщенными малиновыми розами усеивали пол и журнальный столик. Сладкий запах с примесью мускуса дурманил. С самого порога у Боми кружилась голова. Присев на край оттоманки, девушка начала массировать виски, с презрением поглядывая на свадебное платье, повисшее на резной ширме. Мало того, что ей нельзя было выбрать жениха самой, так и свадебный наряд вызвалась подбирать матушка жениха — достопочтенная и приторная дамочка за семьдесят, прославившаяся тем, что в прошлом столетии была элитной куртизанкой, построившей своё состояние не только потому, что умела заводить нужные знакомства, но и выбирать правильных мужчин. Переведя взгляд на усеянные жемчугом туфли без каблука, Боми усмехнулась, понимая, что жениху выбор матушки вряд ли поможет — невеста всё равно будет на голову выше.       У туалетного столика девушка принялась перебирать горы косметических средств, догадываясь, что они здесь больше для виду, нежели для использования: макияж ей успели нанести ранее, как и причёску, соорудив на голове отвратительную корзинку с цветами. Благо жених не настоял на смене цвета волос, и её под шумок не перекрасили в угольно-чёрный, дарованный природой от рождения. Последнее время ей всё чаще начинало казаться, что судостроитель таким образом, за её счёт, пытается омолодиться. Боми ловила себя на мысли, что под старость лет ему захотелось подмять под себя кого-то живого и цветущего. Того, кто рано или поздно всё равно, по её мнению, должен был сгнить под жирной тушей.       В дверь тихо постучались. Отвлёкшись от нехороших мыслей, Боми не своим голосом, как будто долго и изнурительно болела, разрешила войти. На пороге показалась Айли в таком же отвратительном, как всё вокруг, розовом платье подружки невесты.       – Ты похожа на выпускницу детского сада, родители которой очень сильно перестарались в своей оригинальности, поэтому на фоне других детей теперь ты выглядишь убого, – усмехнулась Боми, разглядывая пышную юбку подруги со вставками, напоминающими перья. – Хотя я рада, что не только я буду выглядеть нелепо.       – Мне кажется, к концу вечера я буду походить на ощипанную утку, с меня не переставая так и сыплется этот пух, – рассмеялась Айли, пытаясь разрядить печальную обстановку комнаты.       – Где Джин? До начала церемонии осталось чуть больше часа, – бросила девушка взгляд на настольные часы, в виде усеянного драгоценными камнями павлина, который, открыв клетку клювом, собирался сбежать из неволи.       – На неё налетел Чанёль и уволок в неизвестном направлении, – хохотнула девушка. – Думаю, она делает всё возможное, чтобы вырваться или напротив, чтобы задержаться.       – Меня бы кто уволок, – вздохнула Боми, поднимаясь со своего места. – Поможешь с корсетом?       Серия гимнастический упражнений — и невеста, шумно пыхтя, залезла в платье. Пот катился по лбу и спине. Ненароком Боми боялась задеть лицо и смыть толстый слой тонального крема, решивший спрятать очередное семейное недоразумение. Взобравшись на кресло и приложив все силы, что имелись в тоненьких ручках, Айли постаралась затянуть шнуровку корсета настолько, насколько это вообще было в её власти. После того как с нарядом было покончено, и роскошная фата была приколота к затылку, Боми подошла к зеркалу, оценивая результат.       Верх платья был усеян полудрагоценными камнями и жемчугом, а ткань юбки была декорирована ручным кружевом с аппликацией в виде объёмных распустившихся цветов. Атласный пояс акцентировал внимание на тонкой талии. Многослойная юбка из фатина оттенка слоновой кости переходила воздушный шлейф, который всё время путался под ногами, не давая нормально передвигаться. Юбки-юбки-юбки, как же ненавидела их в душе Боми, как же сильно ей хотелось начать срывать их слой за слоем, как отрывают от пышных цветов их лепестки. Воротник-стойка под горло закрывал грациозную шею, а длинные рукава даже не позволяли рассмотреть изящные запястья. Лимбоми чувствовала себя средневековой принцессой, которой мог любоваться только жених. Закрытое где только можно и нельзя платье не имело ни единого легкомысленного выреза.       – Это просто ужас, – прошептала Боми, опускаясь в кресло перед туалетным столиком.       – Да брось, не так уж и плохо, – отмахнулась Айли, ловя взгляд подруги в зеркале. – Ты одна из тех девушек, на который любой наряд смотрится потрясающе.       – Ты меня так утешаешь что ли? – усмехнулась невеста, открывая бархатную коробку, до недавнего времени покоящуюся на столике. Усеянное бриллиантами колье отразилось в печальных глазах.       – Ничего себе, – присвистнула подруга, из-за плеча рассматривая комплект украшений.       – Хочешь подарю?       – С ума сошла? Где я по твоему такое носить смогу?       – В метро будешь кататься туда-сюда, – впервые улыбнулась Боми, прикладывая ожерелье к шее. – Скажи, а есть ли смысл в этой дурацкой побрякушке, когда она лежит не на коже, а на куске шёлка?       – Да, грех прятать твои ключицы, – согласилась Айли, застёгивая ожерелье.       – Чую, что выхожу я за деспота, как и предсказывала гадалка, – вздохнула Боми, продевая серёжку в мочку уха, – буду надеяться, что он быстро откинется, а там за первой частью предсказания последует и вторая.       – Жаль конечно, что всё оно так выходит.       – А я ведь, как и любая девчонка, в детстве мечтала, что свяжу свою жизнь с одним-единственным человеком, и будем мы любить друг друга до тех пор пока наши волосы не станут как корни лука-порея, – вторая серёжка была продета в ухо, после чего в будуар тихо постучались. – Войдите, – холодно отозвалась Боми, разворачиваясь в сторону парадной двери.       На пороге, неловко переминаясь с ноги на ногу, показалась помощница, теребящая подол юбки.       – Простите, госпожа, но организаторы просят вас спуститься в фотозону.       – Уже? – раздражённо спросила Боми.       – Там со стороны жениха собралось очень много родственников, желающих посмотреть на невесту и перемолвиться с ней парой слов. Мы боимся просто не управиться к началу регистрации.       – Хорошо, сейчас буду, – повелительно махнула она рукой, прося служанку удалиться, но та всё больше, сминая край бежевого платья, смущалась и терялась. – Что-то ещё?       – Внизу возникли трудности с денежными конвертами и их пересчётом, вашей матушке стало дурно, она отдыхает в комнате для гостей, а госпожу Юджин мы найти не можем.       – Не называйте госпожу Пак моей матушкой. Прислуга в доме уже давно знает, что она мне не родная. К чему лукавить? – сморщилась Боми.       – Простите, – низко и виновато поклонилась девушка.       – Я разберусь, – мягко улыбнулась Айли, похлопав подругу по спине. – Встретимся в фотозоне?       – Пожалуй, – слабой улыбкой ответила ей Боми.       Невеста проводила глазами подругу, после чего отыскала на столике ярко-коралловую помаду. Ей срочно было нужно разбавить фарфоровое лицо яркими красками, а стоило только глянуть в сторону палетки теней с зелёными и оранжевыми цветами, как в голове тут же промелькнула идея очередной шалости, только вот голос служанки заставил руке повиснуть в воздухе:       – Госпожа, пожалуйста, не нужно шутить, – взмолилась девушка. – Ведь не только вам влетит.       – Тебе нравится мой внешний вид? – звонко снимая колпачок от помады, поинтересовалась Боми.       – Вы прекрасно выглядите, впрочем, как и всегда, – улыбнулась девушка, в подтверждении слов уверенно кивнув. – Только вот...       – Только вот что?       – Только вот глаза у вас сегодня грустные как никогда, – прошептала служанка, всё ещё не оставляя в покое подол платья.       – Как никогда... – хрипло повторила Боми, проводя по нижней губе коралловым оттенком, а после плотно сжимая между собой губы, чтобы полностью зафиксировать цвет, – звучит, и правда... – не успела она договорить как за дверью раздался звук сирены. Две пары глаз бросили обеспокоенный взгляд на дверь — острое чувство тревоги подступило к горлу.       – Пожарная сигнализация?       – Похоже на то, – кивнула Боми. – Неужели где-то действительно случилось возгорание? Глупо ведь устраивать бытовую проверку, зная, что в отеле в скором времени должна состояться свадебная процессия.       – Может кто-то решил пошутить?       – Мой отец руки этому шутнику оторвёт, – закатила глаза невеста, поднимаясь со своего места и присобирая платье. – В любом случае сидеть тут может быть опасно, пойдём разузнаем что к чему.       С опаской выглянув в просторный холл, Боми огляделась по сторонам, пытаясь найти хоть одну живую душу. Кругом стояла ватная тишина. Поколебавшись, невеста сняла фату и попросила служанку отцепить тяжёлый шлейф, который, к сожалению, не сделал платье легче, но при этом уменьшил его в объёме. Выкатившись из будуара, Лимбоми направилась вниз, надеясь на то, что по пути ей кто-нибудь попадётся и объяснит, что происходит.       – Госпожа, вам нельзя спускаться по парадной лестнице, – взмолилась девушка, – там могут быть журналисты. Господин Пак заплатил баснословные деньги, чтобы свадьбу не афишировали, но проныры всё равно нашлись. Многие из них окружили вход.       – С ума сошла, – возмутилась Боми, – а что если здание уже полыхает? Предлагаешь нам превратиться в два грустных уголька.       – Давайте хотя бы к чёрному ходу — это логичнее и, думаю, безопаснее. Чем ниже будет этаж, тем больше будет столпотворение. У людей паника — это может быть опасно. Помимо свадебных гостей, тут ещё и море постояльцев от пятого до сорок пятого этажа. Отель загружен больше, чем наполовину. Представьте, что все разом высыпались из номеров. Там очень тесно, да и вы в таком неподходящем виде.       – Ты считаешь, что на эвакуационной лестнице картина лучше?       – Я всё-таки настаиваю, – схватила служанка за руку Боми, в то же мгновение, как ужаленная, её резко одёргивая, стоило только вспомнить разницу в статусах. – Простите, я не хотела...       – Тогда давай разделимся и разведаем быстренько? Ты направо, я налево. Если понимаем, что прохода нет, то возвращаемся в противоположную сторону.       – А если мы всё-таки пойдём в разные стороны? – заскулила девушка.       – Значит, оба варианта были верными, – подмигнула ей Боми.       У парадной лестницы невеста осуждающе бросила взгляд на толпу, которая, действительно, как и предполагала служанка, вела себя не по правилам пожарной безопасности. Посетители шумели, толкались, а самые глупые вылазили из лифта, который пригнал их с верхних этажей. Кругом стояла неразбериха. Боми со спины даже успели пару раз толкнуть, наступив на белоснежный подол. Сразу поняв, что совершила ошибку, девушка развернулась обратно, решив попытать удачу в другом месте. Правда представление, где именно нужно искать это самое место, у неё не было, а рассчитывать на интуицию она не собиралась, поэтому, поймав за локоть паренька в униформе швейцара, Боми прямо спросила, где ближайший безопасный выход.       – В конце третьего этажа. Вниз по лестнице, мадам, – отчеканил юноша, с любопытством оценивая пышный наряд незнакомки.       – Спасибо, – бросила Боми, устремляясь в заданном направлении.       – Но... – остановил он чужой порыв, дождавшись, пока девушка обернётся, – там, как и здесь, не пройти.       – И? Что ты предлагаешь? – усмехнулась невеста. – Кстати, что именно произошло?       – От службы безопасности... – запнулся юноша, не зная, можно ли ему рассказывать о таких подробностях и пугать гостей отеля, – пришло сообщение, что на самом верху, могла произойти утечка газа, которая привела к взрыву.       – Могла произойти?       – Там нет привычных всем камер видеонаблюдения, только те, что реагируют на тепло. На экране непонятно, что именно происходит. Сейчас служащие пытаются это выяснить, – выпалил молодой человек, в мгновение осознавая, кто перед ним стоит и что за торжественное событие должно начаться сегодня в банкетном зале.       Ранее юноша слышал, что известный на всю Корею судостроитель женится на наследнице Грин Плаза, которая теперь стояла перед ним, слегка взволнованная и непонимающая, что именно ей нужно делать. Ему казалось, что произошла какая-то ошибка и юная барышня должна сейчас прибывать на другой стороне отеля. Там, где располагался зал для торжественных церемоний и там, где гостей было проще вывести на улицу. Однако в данную минуту девушка была перед ним, поэтому ему срочно нужно было придумать как её вывести, чтобы начальство не сняло с него несколько шкур, а наоборот — в итоге премировало.       – Знаете, есть ещё один не перегруженный сейчас выход для служебного персонала, трудящегося в прачечной и на кухне. Там точно никого не должно быть. Понимаете, все работники пытаются успокоить постояльцев и вывести их наружу. Слушайте внимательно. В конце коридора вам следует подняться по лестнице на пятнадцатый этаж. Пройти мимо малахитовой комнаты и ботанического сада, который располагается за красной дверью. Следом на углу нужно повернуть налево, потом дойти до огромного полотна с фрегатом, напротив которого будет служебное помещение. Оно всегда открыто — там персонал оставляет чистое постельное бельё. Из прачечной перейдите в соседнюю комнату — это кладовая, там хранятся чистящие средства. Следом за кладовой вы очутитесь в сером холле. Один его выход ведёт в кухню, второй — в прачечную, третий — на этаж ниже, а четвёртый — на служебную лестницу. Вам нужна та дверь, рядом с которой стоит карликовая пальма. Не допустите ошибку. Служебная лестница и лестница, что снова вернёт вас в ботанический сад, не отличаются. Спустившись, вы окажетесь на парковке, а там уж, надеюсь, разберётесь.       – Ты шутишь? – усмехнулась Боми, удивляясь объёму информации, который на неё вывалили. – Очень похоже на дурацкий квест: выживи или умри.       – Вам не стоит беспокоиться, на мой взгляд, это всё, действительно, какое-то недоразумение, – натянуто улыбнулся швейцар, – как-никак, а пожарная сигнализация не сработала автоматически — её включила служба безопасности, чтобы перестраховаться. Скоро мы во всём разберёмся и накажем виновных, если таковые имеются.       Стоило только Айли услышать звук сирены и увидеть выползающих из разных частей отеля людей, как она решила вернуться к Боми, предчувствуя что-то нехорошее. Однако, разминувшись с подругой в просторных закоулках холла, похожего на лабиринт, обнаружила будуар пустым. Выбрав направление противоположное тому, откуда пришла, девушка зашагала в сторону эвакуационного выхода. Именно того, к которому хотела утащить служанка Боми. Айли предположила, что если подруга не встретилась ей на пути, то должно быть она выбрала совершенно иной маршрут.       Коридор был почти безлюдный, правда пару раз на её пути всё-таки встретились люди, бегущие в хаотичном направлении. Все они, как бусины на порванном ожерелье, разбегались в разные стороны, временами всё же сталкиваясь, но по инерции снова разлетаясь по углам. Интуитивно добравшись до чёрного хода, Айли ужаснулась столпотворению постояльцев, которые толкали друг друга, пытаясь протиснуться в дверь, которая под напором тел жалобно трещала. Вспомнив, что в коридоре всегда имеется план эвакуационного выхода, Айли решила его поискать.       Разобравшись со сложным рисунком, девушка обратила внимание на прачечную и кухню. Лазейка нашлась сама собой, поэтому, выбрав короткий путь, девушка решила следовать ему, мысленно надеясь, что они с Боми — родственные души, которых случайность точно должна свести в нужном месте. Айли казалось, что они просто обязаны друг друга найти, если желают избежать этим вечером неприятностей. Она чувствовала, что в воздухе витает острый запах опасности и надеялась на то, что его ощущает и Лимбоми.       Сердце под рёбрами колотилось со страшной силой. Айли пыталась собраться, правильно выстроить мысли, но расслышать чётко могла только лишь отбойный молоток внутри своей беспокойно вздымающейся груди. Она не поняла, в какой именно момент это случилось, но к своему несчастью, сбившись со счёту и не найдя опознавательных знаков с номерами, проскочила нужный ей этаж, вдруг неосознанно начав подниматься всё выше и выше, в попытке найти ботанический сад. Между двадцатым и девятнадцатым этажом Айли почувствовала запах гари. Ладошки напряжённо вспотели. До недавнего времени она была уверена в том, что всё происходящее всего лишь неудачная шутка постояльцев, решивших побаловаться с пожарной сигнализацией и зажигалкой, или даже попытка кого-нибудь сорвать свадьбу — почему-то Айли всё ещё верила в то, что за Боми может кто-нибудь заступиться, да хотя бы и разгильдяй Джинён. Впрочем, чем громче становились крики и чем выше она поднималась, тем сильнее осознавала, что вокруг действительно происходит чертовщина.       На очередной ступеньке серый дым облизал щиколотки. Зажав рот рукой, Айли замерла, всё ещё не веря, что наверху элитного отеля могло произойти возгорание. Быстро опомнившись, девушка поспешила вниз. На семнадцатом этаже послышались крики. Прислушавшись, девушка поняла, что они доносятся прямо из зависшего между этажами лифта. Чертыхнувшись от необразованности граждан, которые не понимали, что во время экстренных ситуаций в сторону лифта вообще смотреть нельзя, девушка пообещала привести кого-нибудь из персонала. Геройствовать сейчас хотелось меньше всего, но она точно знала, что Ёнгук никогда бы не оставил беспомощных людей на произвол судьбы.       Быстро проскочив парочку этажей, Айли очутилась в одном из ответвлений пустого холла. Ярко-красная тропинка стелилась по коридору, со стороны напоминая кровавую реку. Мурашки пробежались по спине. Дорожка была единственным ярким элементом декора. Кругом всё было белым. Абсолютно всё. Устланный керамическими плитами пол — белоснежен. Стены, выкрашены белой краской. Диваны обиты белой тканью. Столы, фарфоровые вазы, люстры, барельефы и рама центрального зеркала — всё девственно белое. Поёжившись, Айли оглядела холл. Дизайнерское решение не привлекало. Оно отталкивало и неосознанно заставляло бояться наследить. Из оцепенения девушку вывел дым, преследующий её по пятам. Он всё также стелился под ногами не выше щиколоток. На какой-то момент Айли даже почудилось, что он искусственный, как и всё её окружающее. Собравшись, девушка ринулась бежать по коридору, помня о застрявших в лифте людях. Правда, в один миг бег пришлось остановиться. Запнувшись на середине пути, она приковала взгляд к приоткрытой двери гостиничного номера с такими же белоснежными как сама дверь цифрами. Шестнадцать и шестьдесят шесть. Три последние цифры ей не понравились — они будто бы нарочно акцентировали на себе взгляд, потому что единичка, пошатнувшись, повисла вверх ногами.       За дверью послышался жалобный писк. Тихие стоны холодком пробежались по коже. Айли не знала, чем она руководствовалась, но она всё-таки решила распахнуть дверь до конца. Звук каблуков заглушил линолеум. Сердце в груди резко замерло, стоило только увидеть кровавые следы в коридоре. Здравомыслие над самым ухом кричало, что нужно немедленно уходить, но вместо этого девушка сделала ещё пару шагов, очутившись в спальне. У самого подножья кровати сидел и издавал жалобные стоны мужчина. В глазницах его сияли две бездны. Рядом валялось десять пальцев. Она не пересчитывала, но при этом была точно уверена в том, что их десять. Вскрикнув, Айли закрыла рот дрожащими ладошками, тут же начав пятиться назад ровно до того момента, пока не упёрлась в незнакомую грудь. Рядом почувствовался сладковато-горький запах душного парфюма.       – Я надеюсь, девочка, в тебе достаточно благоразумия, чтобы не поворачиваться ко мне лицом, – раздался бархатный голос у самой скулы, после чего незнакомец, накрутив на кровавый палец выпавшую девичью прядь, аккуратно заправил её за ухо. – Ну, привет, Бан Айли. Давно искал повод с тобой познакомиться.       Дыхание перехватило. Из лёгких разом выкачали весь воздух. Руки нервно начали подрагивать. По телу кто-то пустил электрический ток. Айли сжалась в плечах, став ещё меньше и незаметнее, чем была. Кругом была кровь. Много крови. Размазанной пальцами по линолеуму и стенам. Было похоже на то, что жертва, получив ранение, сначала двигалась вдоль стены, а когда сил не осталось начала ползти. В воздухе стоял запах горького железа. Неприятный и тошнотворный. Плотно прижимая кулак к губам, Айли долго содрогалась, чувствуя, как обед лезет наружу. На глазах навернулись слёзы, стоило ей сначала бросить взгляд на мужчину с отрубленными конечностями, а потом найти эти самые отрубленные конечности. Синющие и кровавые. Аккуратно спиленные у самого основания, и со стороны не кажущиеся совсем настоящими, так словно бы их недавно открутили у какого-нибудь выставочного манекена в торговом зале. Впрочем, ещё большее её пугали глазные яблоки, валяющиеся под ногами, как миниатюрные шары для бильярда.       – За что? – прошептала Айли, чувствуя, как верх платья намокает от беззвучных слёз, падающих на грудь.       – Мне тоже безумно интересно узнать ответ на этот вопрос, – низко отозвался незнакомец. Голос его походил на расстроенные тугие струны, как будто он был простужен или чем-то болен. Руки сжали худенькие плечики, оставляя красные следы. Айли бросила взгляд на тонкие кольца на пальцах. На пальцах, что показались ей очень знакомыми.       – Меня теперь тоже убьёте? – губа предательски задрожала, выдавая надломленный голос.       – С тобой будет всё в порядке до того момента, пока ты не захочешь узнать, кто я такой, – прошептал он ей на ухо.       – А что если вдруг я всё-таки узнаю?       – Придётся тоже выколоть тебе глазки.       – Чтобы я вас не опознала? – глухо прошептала девушка, боясь даже шелохнуться. Айли и до этого была бледной, а сейчас и вовсе стала прозрачной как калька. Она чувствовала незнакомца спиной. Металлические пуговицы рубашки больно впивались в позвоночник.       – Просто не люблю, когда на меня смотрят с жалостью, а в твоей душе только жалость да страх живут на протяжении всей жизни.       – О чём вы сейчас...       – К тому же неохота, чтобы ёбаный Бан Ёнгук гонялся за мной по всему Сеулу. У него ведь и без меня забот хватает. Зачем усложнять ему жизнь?       – Это вы убиваете богачей? – шмыгнула носом девушка. – За вами гоняется отдел безопасности?       – О, нет, я не убиваю людей, – подул он на девичью серёжку, заставив её плясать как заведённую. – Я склонен считать, что любой человек, даже самый криворукий и тупой, может принести пользу, а вот от трупов пользы мало.       – Тогда, что вы тут делаете? И почему не звоните в полицию?       – Какая ты любопытная, Бан Айли...       – Ему нужен врач, – несмело кивнула она на мужчину.       – Его уже не спасти. Я пытался оказать ему первую помощь... – хохотнул незнакомец, указав пальцем на прикроватную тумбочку, где лежал нож, зажигалка и стоял спиртовой раствор, – думал прижечь ранки и все дела... Не хотел, чтобы он окочурился раньше, чем расскажет, что видел... впрочем, как понимаешь, вряд ли он вообще что-то видел.       – Боже, – затряслась девушка, собираясь упасть на колени. Внутри всё переворачивалось. Ей было сложно сдержать рвотный рефлекс. Обхватив девушку под грудью, незнакомец не дал ей скользнуть вниз.       – Только не блюй, – сморщился он. – Фу, это слишком мерзко.       – Куда же ещё омерзительнее, чем есть сейчас, – не выдержав, упрекнула она мужчину за спиной. – Вы садист?       – Ну, шалю временами, – пожал он плечами.       – Не понимаю я вас.       – А тебя никто и не просит это делать.       – Вы говорите, что это не ваших рук дело, но не зовёте на помощь...       – А ты так сходу веришь людям? Ну, а что если я сейчас скажу, что я — Иисус во втором пришествии. Ты мне тоже поверишь? Если я покажу тебе чудо, ты решишь, что я сын Божий?       – Вы ещё и богохульник?       – Отчего же сразу богохульник? – улыбнулся он, дотрагиваясь до руки Айли. Накрыв её ладонь своей, он прокрутил её по часовой стрелке. Девичью кожу защекотал потерянный с утра кулон, появившийся из воздуха, как у самого опытного фокусника. Айли округлила глаза, дотрагиваясь до голой шеи и вспоминая о потере. – Если бы ты знала меня лучше, то поняла бы, что я ближе к небу и церкви, чем любой встретившийся на твоём пути кореец.       – Откуда у вас это? – опешила девушка.       – А как тебе больше нравится? Могу предложить два варианта. Ты можешь списать всё на свою рассеянность или же на ловкость моих рук.       – Только не говорите, что вы его украли?       – Сначала убийца, потом вор. Определись уже.       – Знаете, если вы собираетесь сделать со мной что-то подобное, как с тем стонущим мужчиной, то лучше сразу убейте, – тяжело сглотнула девушка, смыкая глаза, чтобы больше не смотреть на содрогающееся тело в нескольких шагах. У жертвы не было глаз, но она могла поклясться, что из его бездонных дыр капали слёзы. Красные слёзы.       – Так не интересно, – покопавшись в кармане брюк, мужчина вынул портсигар. Над самым ухом Айли раздался щелчок металлической зажигалки. Несколько секунд — и она почувствовала запах дыма. Она ни разу в жизни не курила, но в той близости, в которой с ней находился незнакомец, ей казалось, что курит она. Это её рука медленно поднималась и опускалась, это она выпускала дым из лёгких. По запаху табак на простые сигареты не походил. Комната наполнилась жжёным запахом дурманящих трав.       – Что это значит?       – То и значит, – облизал он губы. – Я очень азартный человек, Бан Айли. Безумно азартный. В этом мире не осталось уже и игр, в которые я бы не сыграл, поэтому время от времени приходилось придумывать свои, – он говорил тихо, настолько тихо, что она даже фраз над ухом не различала. Ей всё время приходилось прислушиваться. Иногда, не разбирая слов, она могла даже придумывать свои, подходящие по контексту.       – Это ещё одна игра?       – Мне будет скучно, если ты просто умрёшь, не попытавшись даже ничего предпринять. Я умнее и сильнее, если подумать, тебе суждено проиграть в любом случае, будь то интеллектуальный поединок или физический.       – Тогда к чему это всё? – голос предательски дрожал, Айли пыталась быть храброй, но храброй быть не получалось — в паре метров валялась жертва, которой срочно нужна была помощь, а сзади стоял психически нездоровый человек, у которого непонятно что было на уме. Айли пыталась представить перед глазами бесстрашного брата, которого, она была бы уверена, даже пытки не сломили. Только вот даже эта картина не придавала ей отваги. Незнакомец ничего ей не делал, но она уже сыпалась как спичечный домик от его голоса над ухом.       – Ты была когда-нибудь в казино?       – Казино? – переспросила Айли, размазывая под глазами тушь. – Нет, я не бывала за границей, а в Корее...       – Они запрещены, и правда, что-то я запамятовал, – снова ухмыльнулся он, выпуская дым. – Может быть ты слышала, что одна из самых популярных игр в казино — рулетка. О ней-то, надеюсь, ты имеешь хоть какие-то представления?       – Имею...       – В рулетке не важна стратегия, в рулетке важна только удача. Все называют меня счастливчиком: ещё ни одному человеку не удавалось обыграть меня даже в банальном везении. Но может ты попробуешь? Чья удача будет сильнее? Твоя, Бан Айли? Или всё-таки моя?       – Я не понимаю... – покачала девушка головой. – Что вы от меня хотите?       – Хочу, чтобы ты поймала меня. Слышишь? Ты, Бан Айли, а не твой ёбнутый братец, который в последнее время слишком шуганный. Теряет хватку? Или в этом городе появился кто-то занимательнее меня? Я уже ревную.       – Что?       – Забавно, я пришёл сюда, ища его, но наткнулся на тебя. Замена так себе, но это тоже может быть интересной затеей.       – Ещё бы я вас понимала, – тяжело сглотнула девушка.       – Я не любитель копить долги. Вот и к твоему братцу у меня завалялся один небольшой. Поможем вернуть ему его вместе?       – Какое вам дело до моего брата?       – А какой преступник не хочет свернуть шею Бан Ёнгуку? Он как Немейский лев с его твёрдой шкурой, которого не берёт ни одно оружие. Впрочем, и на него найдётся со временем свой Геракл, – Айли вздрогнула, вспоминая слова брата, который уверял, что рано или поздно какой-нибудь отпетый негодяй захочет подобраться к нему через кого-нибудь из дорогих ему людей. Ещё свежа была в памяти история, в которой Ёнгук рассказывал о своём начальнике и его молоденькой новоиспечённой жене, которую искромсал упущенный ими же преступник. Неужели она где-то просчиталась и человек за спиной теперь мечтает воспользоваться ей, чтобы прикончить самого дорогого в её жизни мужчину?       – Тогда лучше прирежьте меня сейчас, на этом месте, – хрипло отозвалась Айли. – Я не собираюсь прокладывать вам тропинку к нему.       – Любая тропинка имеет две координаты, – кинул он докуренную сигарету под ноги, растоптав её ботинком, – начало и конец. Есть домик, где живёт красная шапочка, а есть тёмный лес, где живёт волк. Ты можешь ждать и дрожать, закрывшись на все замки в своём прибежище, но я всё равно найду тебя, выломаю дверь и съем. С другой же стороны, ты сама можешь застать меня врасплох, явившись в лес с охотниками. Что выберешь, Бан Айли? Как обычно роль жертвы, спрятавшись за братцем? Или всё-таки роль охотника. Подумай на досуге над этим.       – Зачем это всё?       – Скучно.       – Скучно?       – Просто жить оказывается бывает очень даже скучно.       – Я всё ещё мало понимаю...       – На прощание я оставлю тебе небольшую подсказку.       – Подсказку?       – Я бы рад был поболтать ещё, – рука нырнула в карман, – но искал я сегодня не тебя.       Айли почувствовала, как в ладонь что-то вкладывают. Круглое и пластмассовое. Разжав пальцы, девушка увидела покерную фишку, а дальше была боль в шее и темнота, та темнота, в которую проваливаются неожиданно, и без шанса увидеть хотя бы какой-нибудь сон.       Кровь везде: на паркете, стенах и потолке. Причём настолько художественно разбрызгана, что Лимбоми в какой-то момент показалось, что постарался не иначе как последователь Пабло Пикассо. Она помнила эту технику с детства, с уроков рисования, когда берёшь в руки полную краски кисть и дуешь на неё со всей силы, а потом любуешься крапинками на бумаге. Швейцар предупреждал её о том, что важно не перепутать дверь. Но, кажется, Лимбоми её всё-таки перепутала, потому что вместо парковки она почему-то очутилась в ботаническом саду, где в кресле из ротанга, развалившись, сидел труп сына судостроителя. Она узнала молодого человека сразу. По кремовому костюму, в котором видела его, прибыв в отель. Небрежно похлопав её по спине, он раньше положенного произнёс свои поздравления, после чего скрылся во главе цепной охраны. Предчувствуя неладное даже на свадебной церемонии, которую не афишировали общественности, он старался не терять бдительности. Впрочем, как было уже понятно, бдительность его не спасла. Третье покушение закончилось удачно. А судостроитель, мечтающий в скором времени справить свадьбу, должен был в скором времени начать организовывать похороны.       Не брезгуя и не пугаясь, Боми, присобрав платье, сделала шаг вперёд. Неестественность позы смущала. Издалека что-то в наследнике многомиллиардной компании показалось ей странным, и только когда девушка приблизилась, стало понятно, что в месте его мужского достоинства было огромное красное пятно. Убийца отрезал у молодого человека гениталии. Подступившая к горлу тошнота, заставила Боми откашляться, выпуская наружу слюни. Второй раз так близко видеть в жизни труп было не страшно, но страшен был сам факт издевательств над ним. Перед глазами ярко встала картинка как всё это могло происходить. Белый подол платья утонул в подступившей к ногам крови.       – Чёрт, – прошипела невеста, делая шаг назад, понимая, что платье уже не спасти.       В воздухе пахло мерзко. Металлом, кровью и потом. Бледное лицо молодого человека выражало забвение. Стеклянные глаза безжизненно смотрели на Боми, так что пробирал озноб. В детстве на неё точно так же смотрели фарфоровые куклы мачехи, которые та коллекционировала. Как-то раз не выдержав Боми даже разбила парочку самых пугающих, так и не признавшись в содеянном. Тогда всю вину повесили на служанок, за что ей долгое время было совестно. Приоткрытый рот трупа застыл в ужасе предстоящей кончины. Синюшный язык был мерзок. Закатившись, он едва ли не провалился в глотку. Однако больше всего Лимбоми смущало отсутствие детородного органа, который безжалостно вырезали, непонятно куда спрятав. На мгновение девушке даже почудилось, что может у преступника такой фетиш и он собирает мужские члены. Ведь, как уже выяснилось, у предыдущих жертв недоставало именно этой части тела.       – Больной ублюдок, – прошептала Боми, вытирая рукавом платья губы и, забывшись, оставляя на шёлке след коралловой помады.       – Надеюсь, ты о нём, а не обо мне, – раздался насмешливый голос за спиной.       Сердце рухнуло к ногам. Тонкая ткань прилипла к спине, и даже корсет отчего-то начал впиваться в рёбра. Тяжело задышав, Лимбоми положила руку на грудную клетку, напряжённо поднимающуюся и опускающуюся. Дёрнувшись, она собиралась развернуться, но леденящий поджилки голос заставил её остановиться:       – Стой как стояла, иначе я и у тебя что-нибудь ненужное отрежу, – приказал незнакомец, к голосу которого приходилось прислушиваться. Скорость речи казалось ей неуловимой, как маленькая змейка, прячущаяся в зыбучем песке. Тембр всё время менялся, как будто человек рядом специально им манипулировал как актёр, изменяя в нужный момент.       – Ещё чего, – усмехнулась Боми, присобирая платье. Тут же в паре сантиметров от лица пролетел нож, врезаясь в резную раму картины. Это было так символично, но остриё клинка угодило прямо в мужское достоинство парящего над лесной нимфой купидона.       – Я не шучу, – напевно произнёс мужчина. – Следующий кинжал — в твой красивый лоб.       – Ну, так не промахнись больше, – усмехнулась Боми, резко разворачиваясь на пятках. Почему-то в этот момент она была уверена, что если человек напротив решил её убить, то он убьёт её при любых обстоятельствах: и неважно увидит она его лицо или не увидит. Однако каково же было её разочарование, когда человек в кресле напротив предстал перед ней в японской маски кабуки, что является частью традиционного театрального представления.       – Как чувствовал, что ты непослушная, – погладил мужчина самурайский меч на коленях.       – Спасибо, что женский чулок на башку не напялил, – фыркнула Боми, скрещивая на груди руки и переводя взгляд на стену, откуда собственно и был снят меч с маской — стройным рядом на шёлковых обоях висело множество лиц.       – Как насчёт укоротить тебе язык?       – Его длина абсолютно меня устраивает.       – Идеальная для того, чтобы отсасывать миллиардерам? – карие глаза блеснули в щёлочках кошачьей маски, после чего он направил клинок на девушку.       – Ну должен же им кто-то из жалости всё-таки отсасывать, – пожала плечами Боми.       – Новый вид благотворительности что ли?       – Почему ты не надел вон ту страшную рожу с козьими рогами? – указала девушка пальцем на тёмно-красную маску над чужой головой. – Она больше вписывается в ситуацию.       – Оставил тебе, – тихо рассмеялся мужчина, – это Ханнья — маска, что при прямом взгляде символизирует собой оскал ревнивой девушки, демона или змеи. Однако стоит её немного наклонить, как из-за скошенных бровей создаётся ощущение безутешно рыдающего лица. Эта маска символ души безутешной девушки, которая превратилась в демона то ли из-за ревности, то ли из-за обмана любимого мужчины. Если маска белая — она изображает девушку аристократического происхождения, если красная — то из низшего сословия, бордовая — это, собственно, сам демон, вселившийся в женское тело.       – А твоя что символизирует? – насупилась Боми из-за неприятного сравнения.       – Бакэнэко — волшебный кот, который умеет превращаться в человека. Как представитель нечистой силы за особую плату он помогает людям, являясь символом мести, которая несёт в себе смерть. Частенько приходит в воплощении душ убитых мужьями жён. По японским поверьям кошка может убить своего хозяина, чтобы принять его облик или вселиться в его тело.       – Значит я символ порока, а ты символ мести?       – Я такого не говорил, – на поверхности самурайского меча отразилось бледное лицо Боми. – Ханнья на Тибете — это хранитель буддизма, означает «прана», что переводится как мудрость. Это всего лишь маски, Лимбоми, и я взял первую, которая попалась мне под руки.       – Что-то не верится, – притопнула девушка.       – Твоё право, – пожал он плечами, закидывая ногу на ногу. Чёрный смокинг на подтянутом теле сидел идеально — со стороны костюм намекал на то, что неизвестный проник на банкет под видом гостя. – Так какую часть тела будем тебе подрезать в обмен на твоё любопытство? Обычно я держу своё слово.       – Этот тоже слово не держал, что ты ему хуй укоротил? – изогнула бровь Боми.       – Ужас, – сморщилось лицо под маской, – ты благородная леди или портовая шлюха?       – Я женщина-загадка, как в твоём театре кабуки — под одним углом плачу, под другим смеюсь.       – А сейчас ты плачешь или смеёшься?       – Ещё не определилась, – бросила Боми взгляд на бывшего наследника судостроительной компании. – Поймал всё-таки его...       – В итоге гвоздь, который вылез, будет забит.       – Этого и следовало ожидать.       – Жалко его? – проследил мужчина за женским взглядом.       – Жалко, – хрипло прошептала Боми, только сейчас осознавая, что находится в одной комнате с жестоким убийцей, который может в любой момент воткнуть ей нож в сердце.       – Врёшь, – рассмеялся незнакомец, поднимаясь с кресла, – и как только тебе не стыдно? Ты ведь тоже на грани того, чтобы лишиться жизни.       – А чего ты ожидал услышать?       – Что ты радуешься... – клинок на вытянутой руке коснулся женской груди, – радуешься тому, что сегодня ночью тебя не будет трахать жирный и дряблый урод после сильной дозы виагры. Ты уж прости, но не думаю, что даже с твоей неземной красотой у него встанет.       Боми хотела отступить, но ноги вросли в пол, не давая даже пошевелиться.       – Да, ты прав — я вру, и я рада тому, что меня сегодня ночью не будет трахать мерзкий старикашка. Я не знала его сына хорошо. Мне его не жалко, и оплакивать я его тоже не собираюсь, потому что хорошо знаю, что сын тигра — тоже тигр.       – А вот такой ты мне нравишься больше, – конец самурайского меча по очереди срезал с женского платья длинный ряд пуговиц. С тихим плачем жемчужинки полетели в разные стороны — некоторые трусливо прятались под столы и тумбы, а некоторые храбро тонули в чужой крови. Проделав тонкий разрез, незнакомец обнажил вспотевшую кожу. – Не обманывай меня в следующий раз. Я терпеть не могу ложь, – холодная сталь погладила выступающую из-под лифа грудь, потом, поднявшись до ключиц, надавила на ярёмную впадинку. Капля алой крови скользнула вниз по блестящему металлу.       – А будет следующий раз? – хрипло спросила Боми, ощущая острую боль.       – Возможно, я ещё не решил. Смотря как ты собираешься просить меня о помиловании.       – Зачем мне тебя о чём-то просить? Обычно убийцы в фильмах обещают спасение, но после пыток, когда жертва в чём-то им признаётся, они всё равно отрезают ей голову. Не вижу смысла перед тобой унижаться, если ты по итогу меня собираешься грохнуть, а если не собираешься, то смысл тебе видеть как я опускаюсь в твоих глазах?       – А ты мне всё больше нравишься. Правда я наслышан, что ты — та ещё блядь.       – Комплименты от тебя сегодня так и сыплются, – сморщилась девушка, пытаясь отвести клинок.       – Кто знает, может, это всего лишь броня маленькой и обиженной на мужчин девочки.       – Значит убивать ты меня изначально всё-таки не собирался?       – Отчего же? Собирался, очень даже собирался, – развёл он руки в стороны. – Правда перед этим всё-таки хотел раздеть, а то слухами земля полнится. Говорят, обнажённая ты похожа на Венеру Боттичелли.       – У меня грудь побольше будет, – выпалила Боми, – да и талия потоньше.       – Пожалуй, – окинул он девушку прощальным взглядом, спиной отходя к выходу. – Однако платье тебя это совершенно не красит. В следующий раз, выходя замуж, надень что-нибудь облегающее.       – Куда выслать пригласительное, чтобы ты заценил его внешний вид, эстет херов?       – А я приду без приглашения, – глухо отозвался незнакомец. – Рано или поздно тебя ведь снова захотят выдать замуж.       – А что если я не желаю видеть больше твою кошачью морду?       – Тогда выбирай нищего и босоногого, за ним я точно не приду.       – И всё же... – остановила его Боми, напоследок всматриваясь в непроницаемую маску, за которой ничего нельзя было разглядеть кроме почерневших зрачков, – почему ты не раздел меня? – вопрос о неудовлетворённости как само собой разумеющееся в жизни Боми, всплыл на поверхность. Чертыхнувшись, девушка отругала себя за то, что подумала об убийце в неправильном русле.       – Не имею дело с ненасытными девственницами, столько мороки, упаси боже, вдруг ещё под венец потянешь, ты же у нас вроде бы теперь ничейная, – тихий скрежет из коридора имел подобие смеха. – Первого мужчину женщина должна выбирать с особой осторожностью. Это как незнакомая тебе ягода, ты никогда не положишь в рот зелёную или переспевшую, чтобы не испортить первое впечатление и оставить неприятное послевкусие.       – Так всё-таки это ты был в кабинке туалета? – вылетела за ним следом девушка, понимая, что он дословно процитировал её фразу.       – Ты хотела отрезать яйца его отцу, а я мечтал подрезать яйца его сыну, какая ирония. Не правда ли, крошка Лимбоми?       Чёрный силуэт скрылся за поворотом. Рухнув на пол, девушка начала колотить себя по груди. Плечи подрагивали. Всё кругом слилось, превратившись в дымку. Слёзы подступили к глазам. Впервые в жизнь ей пришлось играть храбрость, и впервые в жизни ей было страшно за себя и свою жизнь. Единственное, что могло её выдать, — это липкая испарина на лбу и мертвенно-бледное лицо такое же, как и у сына судостроителя. Но смог ли убийца раскусить её? Дрожащие пальцы прошлись по ключицам, размазывая алую кровь. Хотел ли он её проткнуть насквозь — она не знала, но рана внутри была намного глубже, чем он сумел оставить на теле. Боми предчувствовала, что это не последняя их встреча, что рано или поздно они снова столкнутся. Но сможет ли она до конца доиграть свою роль или он сумеет поймать её на фальши раньше, чем опустятся кулисы. Боми долго пыталась вспомнить детали, найти подсказку, но понимала, что разглядеть ей толком ничего не удалось. Лицо и волосы были скрыты маской. На руках были кожаные перчатки. Голосом он легко манипулировал, то делая его шипящим, то басистым. Хотя если Боми и прислушивалась, пытаясь уловить истинное звучание, то вряд ли бы из-за испуга и пережитого стресса запомнила.