В прямом смысле бессердечный

Лиса нервно ноги поджимает и барабанит пальцами по столу, искоса наблюдая за Чонгуком, который сидит напротив и, как всегда пьет алую кровь из стакана. Немного странно переспать с вампиром, а потом завтракать с ним на утро как ни в чем не бывало. Хватая горячий бокал с кофе, Лиса полной грудью вздыхает, не зная, как вести себя. Она удивилась даже, когда за столом обнаружила кофе — обычно, Чонгук любезно давал ей различные фруктовые соки. Наверное, вспомнил, как поздно вчера они уснули, почти под утро. Как бы там не было, Лиса благодарна за такую любезность, ибо от недосыпа у неё реально голова готова взорваться. Конечно, Лиса могла бы и не завтракать вместе с ним, и продолжать спать в своей мягкой постели до обеда — ей всё равно не чем заняться в этом доме, но, почему-то, захотелось. И видимо зря, ибо это молчание за одним столом сильно её напрягает. — Что-то ты слишком тихая сегодня, — Чонгук откладывает стакан в сторону и наконец обращает на неё внимание. Голову набок склоняет и изучает взглядом, замечает, как она краснеет мигом от этого и теряется. Она… смущается? На самом деле, Лиса и сама не понимают эту свою реакцию. Просто… чёрт. Ей пипец как неудобно находиться в его обществе после вчерашнего. И дело вовсе не в сексе, а в том, что она целиком и полностью открылась ему. А теперь жалеет. Постепенно голова трезвеет, будто от наркоты, и вспоминается дедушка, её сущность охотника, вся эта ситуация в целом. Она же убьет его в конце концов! Или он её. Так что определенно вчерашняя ночь была ошибкой, самым страшным проклятием в её жизни. И в его тоже, видимо, судя по тому, как он задумчив. — Ты тоже разговорами не блещешь, — только и отвечает она, делая нервный глоток кофе, и Чонгук, тоже как-то раздраженно встряхнув волосы, взгляд отводит. Почему-то постепенно злиться начинает, вспоминая, что вчера именно было. Но своих эмоций решает не показать, и, цепляя на губы ухмылку, теперь уже увереннее смотрит на неё. Хочет положить этой неловкости конец, как и своим поступкам, которые вообще в его положение не вписываются. — Я лишь думаю о том, какая ахуенная у нас была ночка, — Лиса вздрагивает от этих слов и изо всех сил старается не показать своё смущение и учащенное дыхание. А ещё, помимо смущения, ей совсем не нравится тон его голоса, как бы странно это не было. — Но думаю, я уже насытился, — добавляет он и нижнюю губу прикусывает, и ни разу не врёт. Он насытился ей. Должен был насытиться, ведь почему он и дальше хотел бы её? У неё даже кровь отравлена вербеной. Так что да, вчерашняя ночь была первой и последней в их жизни. А дальше — смерть. Дальше теперь трезво нужно смотреть в ситуацию и не давать слабину. Но почему-то её глаза, которые становятся ещё больше от его слов, и её учащенное сердцебиение, которое прекрасно и до его слуха доходит, не даёт ему спокойно всё выговорить. Вынуждает руки сжать. — Ты как этот стакан, — кивает он на пустой стакан перед собой, в котором только что была кровь, которую он выпил до дна. — Больше не интересуешь меня, — добавляет и снова в её лицо заглядывает. Так нужно было. И Лиса это тоже понимает. Сама тоже самое ощущает по отношению к нему, точнее, должна ощутить. По-другому никак. Но почему-то внутри кошки скребут. Сглотнув шумно, Лиса взгляд от стакана, с которым её только что сравнили, отводит с трудом и брови хмурит. Поджав губы, в лицо вампира перед собой смотрит. — Вообще, ты прав, — начинает она тихо, не хочет быть униженной им. Ощущение, будто он воспользовался ей и теперь бросает. Что-то слишком многое он о себе возомнил хотя бы если учесть, что она тоже, как бы, тут не жертва. И уж точно не глупышка, которая ждёт принца на белом коне, и строит надежды. — Я такого же мнения о тебе, — натянуто ухмыляется она и читает в его лице секундную растерянность. А потом его ухмылка шире от этого становится. Впрочем, ничего другого он от неё и не ожидал, понимал прекрасно, что она его поддержит. Ибо они оба знают, чем им все обернётся, если эта симпатия между ними продолжится. — Ну, тогда тема закрыта, да? — встаёт он с места, продолжая смотреть на неё сверху вниз. — Поразвлеклись и хватит, — у них проблемы поважнее есть, чем вся эта непонятная хуйня между ними, причём, эти проблемы по вине друг друга у них появились. Так что да, они определенно не попытаются разобраться в этой непонятной хуйне — лучше забудут да поскорее и закопают в сердце, пока понять не начали. — Поразвлеклись и хватит, — соглашается она, а ногти кожу ладоней сдирают под столом. Незаметно ему. Да и себе тоже.

***

— У меня дела есть, — сообщает он, заходя в гостиную и вынуждая её поднять взгляд. Лиса отвлекается от телевизора, которую она уже часа так два смотрела, лежа на диване — опять-таки, ей делать больше нечего в этом доме, лишь ждать, пока вербена из организма до конца не выйдет. Да и Чонгуку тоже вроде бы делать нечего, но он постоянно куда-то да пропадает — завал на работе, видимо, которой скоро придет конец, если он не вылечится. Но все равно на его месте Лиса дома сидела бы, тем более, если учесть, что врагов у него много как никогда в связи с его слабостью. И Лиса отдергивает себя от мыслей о том, что она волнуется. За него. Смех да и только. К чему бы ей волноваться, если сама же планирует убить его на днях? Она просто его глупой смелости поражается, и все. — Опять к Сонми? — как бы невзначай спрашивает она и приподнимается с дивана. — Нет, в свой ресторан. Там проблемы какие-то есть, — пожимает он плечами, вспоминая звонок своего сотрудника, который говорил о финансовых проблемах в одном из его заведений, а Лиса убеждается, что этот придурок реально из-за проблем на работе по городу шляется, где полно врагов. Да даже его близкие «друзья» отвернулись от него, судя по Чимину. И нет, опять же, у Лисы вовсе не волнение. Лишь… Блять, она не знает. Но внутри что-то тянется от осознания того, что всё это по её вине. — Ну… — уже не знает, что сказать он, и затылок прочесывает. Им всё ещё как-то странно говорить друг с другом, словно они школьники, которые в отсутствие родителей попробовали неудачный, первый секс, а теперь смущаются даже смотреть друг на друга. — Хонджун присмотрит за тобой, — единственное, что говорит он, и с шумным вздохом из комнаты выходит, пока окончательно не сошёл с ума. А Лиса губы кусает и несколько секунд смотрит в то место, где он стоял. Вздрагивает, слыша звук закрывающейся двери из прихожей, и на спинку дивана откидывается, ибо сердце, почему-то, слишком громко бьётся. Ни черта не понимает. Знала бы она, что ей так будет не по себе на завтрашний день, ни за что с ним не переспала бы. Или переспала бы. Снова.

***

День пролетает слишком быстро, а на часах уже восемь вечера — Лиса голову полотенцем вытирает, выходя из душа. Холод, который вмиг заполняет каждую клеточку её тела после того, что она наконец вышла из душной комнаты, вынуждает её вздрогнуть. Постояв некоторое время в коридоре, Лиса и не знает, куда направиться — вроде бы, по сценарию жанра она должна была в «свою» спальню зайти, дверь которой находится прямо напротив, но почему-то её взгляд прикован в конец этого длинного коридора, где есть комната. Его комната. Интересно, а он вернулся? Весь день же отсутствовал. Не сдержавшись, Лиса всё-таки слушается своих чувств и босыми ногами по паркету шагает в направлении знакомой комнаты, и сама не зная, что делает. Просто, чёрт возьми, хочется. Хочется в эту комнату зайти, снова утонуть в мрачности и запахе его дорогих духов, который, казалось бы, впитался в неё целиком. У неё в животе всё скручивает и весь воздух из лёгких исчезает, когда она прошлую ночь вспоминает. А это же точно сном не был, да? Ей нужно убедиться. Это лишь интерес, не более — по крайней мере, она надеется. — Ей, что ты делаешь? — как только она хочет открыть дверь комнаты Чонгука, как за спиной голос слышится, вынуждающий тут же убрать руку и обернуться. Перед собой она видит синеволосого парня, который, нахмурившись, строго за ней наблюдал — это тот самый Хонджун, которому Чонгук и «доверил» её. Сегодня Лиса не один раз его видела, и, признаться честно, этот тип не особо приятен ей. Многое на себе берёт, хоть и всего лишь пешка. Наверное, к ней несерьёзно относится — Лиса в очередной раз убеждается, когда его взгляд на её тело спускается, которое, на заметку, всё ещё укутано в одно лишь белоснежное полотенце. — Я потерялась, — хмуро отвечает она, показывая, что очень даже недовольна тем, куда он смотрит, да и не «недовольна», ей в прямом смысле противно. — Прямо напротив комнаты Господина? — склоняет он голову и цепляет на губы ухмылку, скрешивая руки на груди, а Лиса, закатив глаза, решает молча уйти уже в свою комнату. Проблем ей не хочется, да и напрасных драк тоже — а так, уж очень руки чешутся ударить этого вампира. Особенно, когда он схватывает её неожиданно, когда она мимо него проходит. Кладет руку на её талию и на себя вынуждает посмотреть. — Если не хочешь, чтобы я сказал Господину, что ты в его комнату тайком хотела зайти, то… — тянет он и к ней наклоняется, а она делает попытку вырваться — трудно без оружия, тем более, если учесть, что Хонджун тоже вампир. И, помимо того, очень глупый вампир. Или смелый. Раз к ней осмеливается лезть. Просто Хонджун с первых дней видит в ней легкомысленную, доступную девушку, пусть и охотницу. И, кажется, она даже сама не против, судя по тому, во что она всё время одевается, почти голой по дому шляется. И судя по тому, какие именно звуки доносились из комнаты Господина Чона вчера ночью. Если она главному врагу своему дала, то и ему может даст? Тем более, если учесть, что Господин и не узнает — звонил недавно и сообщил, что через три часа вернётся. — То что? — но судя по голосу, который прямо за спиной доносится, Господин Чон узнает. Ещё как узнает. Хонджун мигом отпускает талию Лисы, а та, недовольно поморщившись, начинает поправлять своё полотенце, которое задралось по вине этого похотливого идиота. — Господин, вы уже вернулись? — притворяется Хонджун дурачком, и спрашивает как ни в чем не бывало, смотря в тёмные глаза Чонгука, стоявшего в паре шагов и наблюдавшего за ними. Но с Чонгуком это не прокатит. Он несколько секунд осматривает Лису, которой, видимо, совсем мерзко и неприятно от недавних домогательств его работника, и почему-то зубы от этого стискивает. Тем более, когда вспоминает, как именно Хонджун удерживал Лису, после чего её полотенце открывало вид на все прелести. Не успевает пройти и мгновения, как Хонджун оказывается припечатанным к стене коридора. — Я, блять, попросил тебя проследить за ней, или трахнуть? — его голос кажется злым, чем обычно, отчего даже Лиса вздрагивает и непонимающе на них уставляется. Лиса почему-то думала, что Чонгук сам кинет её в объятия Хонджуна, исходя из его утренних слов, ради веселья, так сказать. И она уж точно и представить себе не могла, что он заступится. — Г-господин Чон, вы неправильно всё поняли. Она… сама всё спровоцировала, — делает жалкую попытку оправдаться Хонджун, тоже не понимая, какого черта Чонгук так разозлился. Ну подумаешь, пристал к этой охотнице. И не ожидая уж точно, что он так быстро вернётся. Вроде бы, через три часа должен был. А Чонгук в перепуганные глаза Хонджуна смотрит несколько секунд. Борется с желанием убить его здесь и сейчас, но не делает. Не хочет так низко пасть перед Лисой. А точнее, из-за Лисы. Злится больше от своей этой реакции, чем от ситуации. Ну ненормально то, что его крышу сносит от одного вида этой девушки с другим. Тем более, если этот «другой» без её воли лезет к ней. А если бы его работа не закончилась раньше и он через три часа пришёл? Что было бы? Блять, Чонгук… Ощущение, будто ты думаешь о Лисе, как о беззащитном ребенке. Она, мать твою, профессиональная охотница, и за себя постоять уж точно смогла бы — нахуй так переживаешь, даже зная всё это? — А ты сейчас сам провоцируешь меня на убийство, — шипит он ему на ухо, пытаясь взять контроль над эмоциями. — Проваливай, завтра мы всё обсудим, — кидает он презрительно, и на шаг отходит, выпускает. Берет тот самый контроль. Он Хонджуна несколько лет знает, почти привязался к нему, и не очень-то хочется его жизни лишать. А если честно… То нет, он не привязался. Чонгука глубоко и сильно плевать на жизнь Хонджуна, он мог бы скрутить ему голову здесь и сейчас, но не хочется. Не хочется, чёрт возьми, сделать это ради Лисы. Не должен, не может. Иначе эта непонятная хуйня между ними примет новые обороты. Лиса дыхание задерживает, когда Хонджун за долю секунды исчезает отсюда, оставляя их одних. В напряженную спину Чонгука смотрит, всё ещё придерживая своё полотенце, которое упадёт вот-вот, если она отпустит. Чертов Хонджун с грубой схваткой. — Зачем ты… — оборачивается он наконец, и нижнюю губу прикусывает, не зная даже, как спросить. Точнее, не зная, должен ли спросить. — В мою комнату хотела зайти? — казалось бы, слишком много других тем существуют в данный момент, на которых они могли бы поговорить, но Чонгука интересует именно эта. Не хочется о Хонджуне говорить. Вот совсем не хочется. Он слишком устал, слишком раздражен. И всё это улетучивается, как только он взглядом её изучает, от головы до ног. Такая краснеющая в одном полотенце перед ним, которое, казалось бы, еле-как держится — странно, она даже вчера так не краснела, когда под ним на столе лежала. — Я… свою заколку вчера забыла, — слишком, чертовски слишком тупое оправдание хотя бы если учесть, что вчера на ней не была никакая заколка. Хотя бы если учесть, что он блять прекрасно слышит её пульс, которое чертовски сильно учащается. — Врёшь, — только и говорит он, а на деле рычать от безысходности готов. В глубине души, возможно, догадывается, почему она именно хотела в его комнату зайти. Но не хочет признавать. Ничего не хочет признавать, он так заебался от всего. — Не вру, — стоит она на своём, словно ребёнок, и ей уже, если честно, надоедает держать полотенце. Руки сильно немеют, из-за чего она на секунду теряет даже контроль. Но быстро успевает среагировать, и ещё гуще краснея, плотнее ткань прижимает. А Чонгук же думает, что она специально. Специально его из себя выводит, на секунду давая возможность любоваться грудью, которая усыпана засосами и синяками. И вообще, по всему её телу находятся следы вчерашней ночи, его следы. Что они вообще делают? Почему мучают и себя, и друг друга? Не уходят. — Иди в спальню, Лиса, — тихо приговаривает он и глаза прикрывает на секунду, устало шею разминая. Сдаётся. — Куда ты? — спрашивает, снова взглянув на неё, когда она послушно, будто только этого приказа и ждала, в свою комнату направляется. Ибо первой сдастся у неё не получилось бы. Но услышав его вопрос, на месте замирает и вновь оборачивается к нему. — Эм… в спальню, — не понимает она, ведь он же сам только что приказал уйти. Сдался. — В мою иди. Да, он сдался. Но только не в том смысле, о котором подумала Лиса. Он сдался своим чувствам, проиграл перед этой «непонятной хуйне» между ними. Его слишком сильно манит, слишком сильно хочется поддаться соблазну, не наигрался. Игра с ней слишком увлекательная. И определённо опасная.