О пользе смертных грехов

Этой ночью в книжном магазине мистера А. З. Фелла намечался ужин при свечах. Никакой романтики в этом не было и быть не могло. Просто Азирафаэль не мог пропустить ужин даже по такой уважительной причине, как отключение света. Можно было совершить чудо: что-что, а зажигать свет ангелы умели, но ему вдруг захотелось узнать, что такого в подобном времяпровождении находят люди. К тому же в гости должен был заглянуть виновник тьмы в домах и душах всех обитателей Сохо… И он явился. Ворвался в магазин в разгар приготовления блинчиков по новейшему рецепту, недовольно шипя что-то о неработающих фонарях и идиотах, не видящих, куда прут на своих дешевых тачках… Азирафаэль только усмехнулся, снимая сковородку с огня и радуясь, что неровное пламя свечи скрывает его улыбку. Демон с завидным упрямством падал в собственноручно вырытые ямы, но так и не научился обходить их стороной. К счастью, он никогда не ударялся достаточно больно, чтобы сбежать в Ад, а мелкие пинки, которые то и дело прилетали ему в задницу кармическим бумерангом, ангел даже втайне одобрял. Этому способствовала святая уверенность в том, что зло не должно оставаться безнаказанным, и явно несвятая лень, мешающая устраивать ему ангельские пакости собственноручно. Кроули привычно ворчал о глупости и несправедливости начальства, блины жарились, свеча в форме ангельского крыла (крайне странный подарок от демона) горела, за окном светила огромная Луна, а Азирафаэль любовался идиллической картиной, пока адский гость не зашипел — громко и раздраженно: — Ты вообще меня ссслушаешь, ангел? — Да-да, конечно, — он смущённо моргнул, стараясь припомнить хоть одну из свежих жалоб приятеля. — Вельзевул просто не понимает, как ей повезло. Если она не верит, что твои дьявольские козни трудно пресекать, я всегда готов дать показания. Кстати, свет — твоих рук дело? Кроули щелчком пальцев включил лампочку — похоже, только для того, чтобы демонстративно закатить глаза — и тут же выщелкнул её обратно. Неестественно спокойно поинтересовался: — И давно ты учишшься лгать? Ужасссно получается. Потренируйся ещё пару сссотен лет. Азирафаэль снял со сковородки последний блин и присел за стол, справедливо решив, что время на начинку ещё будет, если Кроули не развоплотит его прямо сейчас. За несколько тысячелетий он научился разбираться в оттенках настроения этого ставленника подземной власти на земле, и холодная ярость была крайне редкой, но худшей из всех возможных вариаций. — Прости, но твои жалобы из года в год неизменны, — он примирительно улыбнулся. — Как и глупость Вельзевул. Так что случилось? — Дагон признали лучшей из демонов в этом месяце, — зло фыркнул Кроули. — А мой гениальный замысел даже не оценил никто! Среди ночи без света люди так склонны к греху! Им же попросту нечем больше заняться! Ну хоть ты скажи, что я прав, ангел! Азирафаэль замялся. Вопрос был не из лёгких: хвалить демона за находчивость было довольно опасно. И Кроули, несомненно, об этом знал, но то ли забылся в своём отчаянии, то ли просто решил поиздеваться… — Темнота отвлечет людей от мирских дел, — взвесив всё, наконец ответил он. — Но может и обратить их к Богу: где же ещё искать свет? — Не бойся, не обижусь. Твоё неодобрение — лучшая оценка моей работы, — хмыкнул Кроули, верно оценив причину возникшей паузы. — Судя по тому, что за четыре часа никто так и не заменил провода, ты прав: больше негде. Ну да Дьявол с ним, со светом. Меня не это разозлило. Знаешь, что сделала Дагон? Соблазнила мать бросить ребенка: он мешал ей устроиться на работу мечты! Когда я слышу, что люди на такое способны, начинаю верить в то, что байки про «образ и подобие» не так уж и наивны… — Ты принимаешь это слишком близко к сердцу, дорогой… — мягко начал ангел, но прервался, наткнувшись на злобный взгляд ярко-жёлтых глаз. — Но если во всём виновата Дагон, то к чему ты коришь ту несчастную женщину? — Мы не можем заставить людей согрешить, если они этого не хотят, ты же знаешь. Это всё гордыня. Дикая, извращённая. Та женщина, Мари, хочет покорить Голливуд, стать лучшей актрисой, и готова ради этого на всё! — О, первый грех… — Нет, первой была зависть, — резко возразил Кроули. Спор о том, что именно стало причиной Падения, они вели с давних пор, упорно не желая приходить к общему мнению, хотя Кроули как-то шутки ради обвинил босса в излишней страсти к полётам вверх ногами. После этого он пропал на пару сотен лет, а когда вернулся, долго ещё не желал поднимать скользкую тему. — Я бы поверил в твою искренность, если бы не недавнее ворчание о собственной непризнанности. Что же заставляет тебя желать звания лучшего из демонов, дорогой? Гордыня или зависть? Я не думал, что мнение Ада всё ещё так важно. Кислое выражение лица демона явственно передавало рвущееся наружу «Ты идиот или да?», но к этому Азирафаэль уже давно привык и воспринимал как неотъемлемую часть образа приятеля наряду с солнцезащитными очками или сумасшедшими причёсками. Ему и правда было интересно, в чём разница. Или это просто давняя тяга к оригинальности и излишнему пафосу даёт о себе знать? Первый соблазнитель человечества, первый демон, подружившийся с ангелом, первый в гонках на раритетных автомобилях… Первый фаворит Вельзевул? — Я хочу остаться на Земле, и для этого нужно быть одним из лучших. А Мари сделала это не ради денег, не ради выживания, не ради удовольствия даже! Девчонка просто хочет славы. Надеюсь, она сломается под её давлением, — зло бросил Кроули. — Скажи, ангел, как могут такие умные создания быть такими идиотами? Как могут они так тупо использовать всё, что имеют? Ты же их защитник и предводитель — так скажи! В голосе его явно сквозил сарказм, но Азирафаэль, как обычно, не обратил внимания. — И как же они должны пользоваться гордыней? — Восставать из своего личного Ада, решив, что с них достаточно мучений. Обретать чувство собственного достоинства. А они его теряют, — устало вздохнул демон и, наконец-то расслабившись, устроился в кресле поудобнее. — Давай, тащи уже свои божественные блины. Заем адское послевкусие. — А не обожжёшься? — хохотнул Азирафаэль, крайне довольный сменой темы. С каждым столетием ему всё меньше хотелось тратить кучу времени на обсуждение человеческих пороков или прихотей начальства. Куда приятнее было болтать о вечности и мудрости, шутить про святые блинчики и превращение воды в вино, и не думать о том, что однажды всё это неминуемо закончится. Но пока свеча ещё горела, а Кроули, уставший от адских склок, впервые за прошедший день искренне улыбался, Азирафаэль мог гордиться собой. И не путать гордость с гордыней.