Рейла IV
5 июля 2019 г. в 19:48
282 AC – Королевская Гавань.
Рейла нашла сына в воронятне. Она помнила, как Рейгар иногда проводил здесь время, когда был маленьким, заинтригованный работой мейстеров и воронами в их гнездах. Иногда она думала, до того, как он взял в руки меч и копье, как жаль, что он был наследником престола. У него была душа мейстера, так ей казалось – задумчивый и серьезный, склонный к школярским наукам.
Но это было давно. Рейгар уже много лет не был тем тихим мальчиком. Сейчас он отправлял в темноту трех воронов, держа в руках письмо. Солнце село около часа назад, и в этой проветриваемой сквозняками башне было тихо и спокойно, если не считать звуков возни птиц наверху. Рейла приподняла юбки, чтобы не испортить их в засохшем помете, покрывавшем пол, когда Рейгар обернулся и увидел ее.
– Матушка, – он был несколько удивлен. – Я думал, ты пошла почивать после ужина.
– В последнее время сон тяжело приходит ко мне, как оказалось, – сказала она. На самом деле, ей всегда было трудно заснуть. С тех пор, как она была маленькой, подумала она. Она многие годы лежала в постели без сна, омертвев от ужаса, что Эйрис вызовет ее к себе, или, что хуже, придет к ней в комнату. А во время беременностей у нее бывали самые странные сны, которые всегда заставляли ее проснуться в жуткой панике. Пицель предлагал ей множество зелий и снадобий, но она отказывалась от них, беспокоясь о том, что могло в них быть.
– Мне жаль это слышать, – сказал он. – Я надеялся, что теперь ты наконец-то познала покой.
Его брови были искривлены в искреннем сочувствии, но она бы предпочла честность его сочувствию. Ей было трудно связать милого мальчика из ее памяти с мужчиной, стоявшим перед ней. Неужели она даже его подвела? Может быть, ей следовало быть с ним более строгой? Следовало предпочесть дисциплину утешению?
Он вырос, слушая рассказы о позоре ее дяди Дункана, который отказался от трона ради крестьянки с цветами в волосах. Может быть Дункан и не чувствовал стыда за свои поступки, но ее дед и бабка стыдились его. Они вырастили наследника, который бросил все ради каприза… И тем самым сделал ее отца королем. За это она никогда не простит его и его милую Дженни из Старых Камней. И их проклятую колдунью.
– Как я могу обрести покой? – наконец спросила она, с ноткой горькой иронии в голосе. – Ты постарался меня его лишить. – Прежде чем он ответил, она кивнула на окна. – Кому ты написал? – Возможно, она слишком много на себя брала – спрашивать короля о его переписке. Но он все еще был ее сыном, ее мальчиком, и она не отказывалась пока от прав матери.
– В Грифоний Насест, – ответил Рейгар. – Я хочу назвать Джона своим десницей.
– Лучше бы ему уже быть на пути к столице, – заметила Рейла. – Скоро Штормовые Земли будут опасны для путешествия. – Роберт Баратеон об этом позаботится. Пока что не было официальных вестей, что он созывает знамена, но это был лишь вопрос времени. А когда он это сделает, штормовые лорды потянутся либо к нему, либо к королю, и ему придется воевать с собственным народом, прежде чем он сможет повернуть в сторону короны.
– Я вызвал Марка Графтона на пост мастера над монетой, – продолжал он, – и Ричарда Лонмаута на место мастера над законом.
– Они оба слишком юны для этих должностей, – настороженно отметила Рейла. Графтону едва исполнилось двадцать восемь, а Ричарду Лоунмауту – двадцать один.
– Нам нужна свежая кровь, – ответил Рейгар. – Я не могу держать старых друзей отца в моем совете. Я знаю, что они сделают все ради королевства.
– Они будут делать все ради тебя, – сказала Рейла. – Я знаю, ты считаешь их своими друзьями юности, но Малый совет следует сбалансировать. Мудрость должна сдерживать дерзость. Ты должен подумать о Тирелле – предложить место мастера над законом сиру Морину, например, это прекрасно послужит для закрепления его верности. Или западного лорда – я не стану советовать тебе Ланнистера, но Кракехол или Леффорд…
Рейгар подошел к ней и мягко взял ее за руку, жестом сына, успокаивающего свою нервную мать. Вот только она не почувствовала успокоения, пусть часть ее порадовалась этому. Она была так одинока, и он все еще ее ребенок. Ей было так трудно, когда он стал взрослым и перестал быть только ее. Многие годы он был единственным лучом света в ее темном мире. Напоминанием о том хорошем и чистом, что произошло от них с Эйрисом. Теперь же…
– Ты должна довериться мне, матушка, – сказал он. – Я не глупец, каким был мой отец. Я не стану пренебрегать своими обязанностями, и не стану избегать своего долга короля. Я знаю, ты… – он поколебался. – Я знаю, у тебя есть причины сомневаться во мне в последнее время, но я смогу и сумею все решить. Ты не должна больше бояться.
– Я всегда боюсь, Рейгар, – прошептала Рейла и нежно прикоснулась к его лицу. – Это значит быть матерью. Мы всегда боимся за своих детей, и я к тому же королева, так что страхов у меня больше, чем лишь за сыновей. Эти вещи кажутся тебе простыми, но правление не так легко, как тебе кажется. Я бы хотела, чтобы отец учил тебя, как король должен учить наследника. Я бы хотела, чтобы все было иначе. Но прошлого не изменить.
– Не изменить, – согласился Рейгар, когда она убрала руку. – Но я могу изменить будущее. Если будет война, я одержу победу. У нас будет мир, какого никогда не было при правлении моего отца.
– Только не сейчас, когда так оскорблены дома Старков и Баратеонов, – ее тон стал строже, а взгляд холоднее. Рейгар многие годы возвышался над ней, но он все еще был ее сыном, и она знала, как отчитать ребенка наедине. – Ты знаешь, что я не стану спорить с тобой при дворе. Но твои поступки непростительны. Если бы ты просто взял себе любовницу, это можно было бы простить и не заметить. Боги знают, у твоего отца их были дюжины. Но чтобы увезти помолвленную девицу – даже если она согласилась на твой план – ты напрашиваешься на уничтожение, – резко сказала она. – И ты даже не понимаешь, как близко к пропасти ты подошел. Эти разговоры о том, чтобы поговорить с Верховным Септоном – прекрати их немедленно. Ты не можешь ставить трон против второго брака. Эта ставка сыграет не в твою пользу.
Он смотрел на нее, будто был в шоке. Хорошо. Ей не был нужен его фавор, и она не боялась его опалы. Таковы преимущества вдовствующей королевы.
– Слушай меня, – сказала Рейла. – Я видела, как мой дядя передал корону своему брату, моему отцу, ради своей возлюбленной. Не иди этой дорогой. Может быть ты любишь ее, как не любил никого. Но Вестерос важнее всего. Народ важнее всего. У тебя уже две жены, и первая жена – твоя корона.
– Она не моя любовница, матушка, – сказал он. – Ты не поняла моих намерений. Я не хочу водворять ее при дворе как какой-то… какой-то каприз. Я не такой, как отец. Я никогда не поступлю с Элией, как он поступал с тобой.
– Твой отец никогда не позорил меня на турнире на глазах тысяч, чтобы короновать девчонку четырнадцати лет, – взорвалась Рейла. – Твой отец обращался со мной хуже, чем пьяница со шлюхой, можешь поверить, – ее голос бил, как плеть, и Рейгар отшатнулся. – Но даже он имел здравый смысл не поднимать вопрос многоженства. Когда станет известно, что ты собираешься взять себе вторую королеву, начнется война. Не только против Баратеонов и Старков, но против каждого дома, следующего Вере. Против каждого септона, каждого мейстера, каждого рыцаря. Не делай ошибок, которых не сможешь исправить.
– Я поговорю с Верховным Септоном, – начал он.
– Нет, не поговоришь, – прошипела она. – Ты не станешь этого делать. Ты думаешь, что можешь купить его взятками, одарить его родственников титулами и землями. Может быть. Но ты не сможешь купить их всех. Ты только спровоцируешь раскол, не только в Вере в Семерых, но во всем Вестеросе. Ты не Эйгон, и ты не Мейгор. У тебя нет драконов, чтобы люди склонили головы и сказали «Как пожелаете». Уже пошли слухи, что ты полубезумец, когда ты исчез без следа на многие месяцы с девицей Старк. Не давай им повода думать, что ты считаешь себя достойным не только любовницы, но второй жены.
– Она родит мне ребенка, – лицо Рейгара было маской гнева. – Я женился на ней, и когда она родит третью голову дракона…
– Она не беременна сейчас, – ответила Рейла. – Девчонка может оказаться бесплодной, почем тебе знать. Она может не родить тебе живых сына или дочь. И даже если и родит, тебе придется смириться, что это будут Уотерсы, не Таргариены – и никогда не будут Блекфайры. Никогда. Ты не помнишь Мейлиса Ужасного и Девятигрошовых королей. Я помню. Я не могу помешать тебе родить бастарда, как не может помешать Элия. Если ты веришь в свое пророчество, то имя ребенка ничего для него не значит.
– Я дал ей слово короля, – сказал Рейгар. – Что я позабочусь, чтобы наш брак был признан законным.
– А ее дети? – Рейла старалась сохранить голос ровным, спокойным, несмотря на горящую в ней ярость.
Он остановился.
– Мы не говорили о детях. Я подумал, что лучше…
– Кажется, ты говорил о третьем ребенке со всеми подряд, кроме девочки, которую собираешься им начинить, – насмешливо сказала Рейла. – Она знает о твоем пророчестве? Она знает, чего ты от нее ждешь?
– Лианна любит меня, – сказал Рейгар, и она видела, что он верит в это, в его глазах, сияющих в темноте. – А я люблю ее. Разве не может быть ребенка из такого союза?
– Ни одной женщине не нравится быть матерью бастарда, – сказала Рейла. – Но кажется, ей придется свыкнуться с этой мыслью, потому что ты не можешь посметь узаконить ребенка или ваш брак. Скажи Рикарду Старку, что ты женился на ней в богороще, чтобы успокоить ее больную совесть. Скажи ему, что это был чисто символический жест. Моли его о прощении за то, что сотворил, и сделай все, что можешь, чтобы успокоить волков. Но если ты попытаешься взять себе вторую королеву, или сделать третьего законного ребенка, то ты рискнешь потерять все, Рейгар. Все и всех, кем ты дорожишь. Подумай, что они сделают с ней, когда прорвутся сквозь стены, вопя и требуя твоей головы, называя тебя еретиком и безумцем? Что ты думаешь, они сделают с Элией? С твоими детьми? Со мной и Визерисом?
Она замолчала, задыхаясь. Она никогда не была так открыто сердита на него, никогда. Он был ребенком, который никогда не нуждался в ругани или нотации. Она только однажды повысила на него голос, когда он вошел, когда они с Эйрисом… когда он… Она была в таком ужасе, что Эйрис что-то сделает, потому что Рейгару было двенадцать, и он был высокого роста, уже не просто безобидный ребенок, и выражение лица ее мужа…
Это был первый и последний раз, когда Рейгар попытался встать между ними, чтобы защитить ее от отца, и Рейла кричала на него, пока не охрипла, чтобы он убирался, уходил, что это касается только мужа и жены, что у него нет права препятствовать его отцу-королю. Она сделала это, чтобы его защитить, но она все еще помнила обиду на его лице. Эйрис был изумлен, что она в кои-то веки проявила характер, и принял это за знак ее преданности к нему, и он разорвал на ней платье и перегнул через стол, как только Рейгар ушел, пыхтя похвалы в ее ухо, пока насиловал ее, словно она была собакой, выучившей новый фокус.
Теперь Рейгар смотрел на нее с тем же выражением ошеломленной обиды, хотя это выглядело иначе на лице взрослого мужчины, а не испуганного мальчика.
– Разве ты не веришь в меня? – наконец спросил он хрипло.
– Я верю в тебя с момента, как родила тебя в дыму Летнего Замка, – ответила Рейла. – Но вера – не значит слепое доверие, ваше величество. Ты прав. Ты можешь быть лучшим королем, чем твой отец. Ты можешь снова прославить наш дом. Но ты должен учитывать, чего он не делал. Ты должен взвешивать свои действия, всегда. Людям нужен король, а не герой из легенд. Их не волнуют пророчества, только пища в желудке и плодородные земли, на которых можно вырастить ее. Правление – это и то, чему ты не даешь случиться, а не только то, что ты заставляешь случиться. Если ты и правда любишь Лианну Старк, ты послушаешь моего совета.
Она молилась, чтобы он послушал. Может быть Элии будет противно присутствие любовницы Рейгара при дворе, как обычно бывает женам, и возможность воспитания бастарда с законными детьми Таргариенами была пугающа, эту проблему они решат, когда она подойдет, решила Рейла. Пока что все, что она могла сделать – уговорить Рейгара не давать Вере и народу повода считать его безумцем, следующим по пятам Мейгора Жестокого, женившегося на чужих невестах. У него есть наследник, Эйгон, и, если боги будут милостивы, он не сможет сделать ребенка Лианне Старк, или же это будет девочка. Девочку-бастарда можно перенести. Сына же, особенно если у него будет таргариеновская внешность…
Рейла решила не думать об этом. И возможно, еще остается надежда, что он отставит от себя Лианну Старк. Он заявлял, что любит ее – ну и что? Эйрис говорил то же о половине своих шлюх. Рейгар был еще молодым человеком, со страстями молодости. Все они в один день заявляют, что любят одну женщину, и ненавидят ее на следующий. Если он пообещал Лианне Старк корону, и не сможет сдержать обещание, вся эта «любовь» растает как утренняя дымка. Боги знают, согласится ли Рикард Старк взять обратно девчонку после всего этого, но до этого точно было еще далеко.
– Я обдумаю твои слова, матушка, – наконец сказал Рейгар. Она сделала реверанс из вежливости, а возможно, чтобы задобрить его раненое самолюбие. Потом она осмелилась кивнуть на письмо в его руке. – Ты получил вести от лорда Старка? Он уже в любой момент может оказаться в городе.
– Нет, – ответил Рейгар. – Это вести из Дома Урожая. Лианна с сиром Герольдом и сиром Эртуром были атакованы рыцарями Штормовых Земель.
Рейла почувствовала, как сердце упало в ее груди.
– Кто-нибудь погиб?
– Сир Эртур убил Дондарриона и Сванна. Сир Герольд убил Морригена и двух сквайров, прежде чем убили его. – Голос Рейгара был спокоен, но костяшки пальцев на его руке побелели, так крепко он схватил пергамент. – Селми говорят, что грудная пластина его доспехов была разбита боевым молотом. Я не сомневаюсь, что это работа Баратеона. Только чудом Лианна и сир Эртур смогли от него ускользнуть. Ходят слухи, Баратеон был ранен сиром Герольдом перед смертью, и что поэтому они отошли.
Возможно, теперь у них было больше времени – Рейла заставила себя рассуждать хладнокровно – если Роберту придется выздоравливать, чтобы вернуться к битвам. Но может быть, он не станет ждать долго. Она не могла себе представить, чтобы этот человек согласился лежать в постели, отдыхая, пока он знает, что у Рейгара его невеста.
– Ты должен написать в Штормовой Предел, – сказала она. – Ты должен сделать официальное заявление, что Лианна пошла с тобой по своей воле. Ты должен заставить ее это подписать, ее собственной рукой. Это не остановит его от созыва знамен, но мы все равно должны сообщить об этом всем…
– Я напишу в Штормовой Предел, – резко ответил Рейгар. – Я потребую возмещения за смерть лорда-командующего Королевской гвардии, и за покушение на жизни сира Эртура и Лианны. И если Роберт не ответит мне ничем, кроме угроз и проклятий, то не будет никаких сомнений, что корона имеет полное право ответить на восстание и предательство.
Он прошел было мимо Рейлы, но остановился.
– Я не стану просить Элию приготовить комнаты к приезду Лианны, но я прошу тебя, как король, матушка. Нет сомнений, она очень пострадала. Я хочу, чтобы ее приняли тепло. Осталось уже недолго. Они с сиром Эртуром выехали из Дома Урожая с сопровождением две недели назад.
Рейла открыла было рот, но передумала. Может быть, она и так достаточно сегодня давила.
– Конечно, ваше величество, – сказала она, склонив голову. – Я позабочусь также о приготовлениях к приезду лорда Старка и его людей.
Он оставил ее в воронятне, и Рейла некоторое время стояла там, потом подошла к окну и посмотрела в вечернюю темноту. Королевская Гавань тускло светила под ней. Она всегда ненавидела город, и его вид сегодня доставил ей еще меньше утешения. Она могла по пальцам пересчитать количество раз, когда ей позволяли покинуть его. Она не видела океана, настоящего океана, а не только его залив, не видела высоких гор с тех пор, как была девочкой. Но они были там, были, пусть она их и не видела. Они все еще существовали, как и она, несмотря ни на что.
Один из воронов визгливо каркнул сверху, заставив ее вздрогнуть, и остальные присоединились к нему, визжа и вопя, словно издеваясь над ней. Рейла быстро развернулась и пошла прочь, стараясь не показывать, как все в ней переворачивается, пока они вопили в еще более громком хоре. Мерзкие птицы. Она всегда их ненавидела. Как говорят мейстеры? Темные крылья, темные вести? В это она сейчас верила, как никогда.