I was whole, whole I would remain

282 З.Э. – Королевская Гавань. Лианна еще раз нехотя сделала попытку съесть свой завтрак, но отодвинула тарелку. Все было бессмысленно. С самого приезда в Королевскую Гавань у нее был плохой аппетит, и Рейгар трясся над ней, как мать над упрямым ребенком. Часть нее почти по-детски хотела заболеть, просто чтобы он... Чтобы он что? Она ничего не могла заставить его сделать. Это стало очевидно. Она позвала одну из служанок и отошла к окну, сложив руки на груди. Она не разговаривала с ним три дня после встречи с ее отцом и братом. Вместо того она накричала на него через закрытую дверь. Назвала его лжецом. Трусом. Предателем. Осыпала сотнями оскорблений и ругательств, за которые могла бы лишиться головы, но Рейгар выносил все с терпением мученика. Даже когда в ярости она порвала струны одной из его драгоценных арф, порезав пальцы и ладони, делая это, он не накричал на нее, не наказал ее, не ударил ее. Она хотела, чтобы он это сделал. Так все было бы намного проще, легче, тогда ей проще было бы всем сердцем поверить, что он и правда был лживым мерзким чудовищем, заманившим ее в свои сети... Явилась вызванная служанка, и Лианна нервно заерзала перед зеркалом, стараясь не смотреть на свое отражение. Через несколько недель ее волосы будут уже доходить до плеч, они всегда быстро отрастали. Она не хотела смотреть себе в глаза. Ее глаза были глазами ее отца, глазами Брандона, и они смотрели на нее, обвиняли ее, отвергали ее. Она хотела злиться на отца, злиться на брата, но на самом деле, она понимала, что тот, на кого больше всех злилась она, кого больше всех ненавидела – из всех, это была она сама. Глупая, эгоистичная, легкомысленная маленькая девочка. Это была просто злая насмешка. Ничто из этого не было правдой. Он никогда не собирался делать ее второй королевой, не собирался находить ей место при дворе, не собирался давать законное имя их детям. Он говорил ей только то, что она желала услышать, во что хотела верить, чтобы оправдать себя перед собой. И как хорошо он ей говорил. Оглядываясь назад, она понимала, что это было смехотворно, но тогда... когда он говорил с ней в Харренхоле, в его письмах, все это казалось таким искренним, таким настоящим, таким важным. Он говорил, что видел ее во снах, даже еще до их встречи. Ему снились синие зимние розы, растущие вокруг меча и щита, на котором было нарисовано смеющееся дерево. Ему снилась сероглазая дева с сердцем воина, молившаяся в богороще, чтобы старые боги вмешались и изменили ее судьбу. Он знал вещи, которые она никогда ему не рассказывала. Ему снилась девушка, охотившаяся на черного оленя в волчьем лесу, вместе с братьями, воющей волчьей стаей. Они загнали тогда черного оленя, за два месяца до поездки на юг. Последняя охота, на которой она была. Нед подумал, что это был дурной знак, из-за ее помолвки с Робертом, но Брандон только посмеялся над такой чушью, указав, что олень был скорее темно-коричневый, чем черный, ну и к тому же, разве «Роберт Лии» не был скорее диким вепрем, ведь сколько раз она называла его свиньей? Как они тогда смеялись с Беном, и даже Нед выдавил улыбку, качая головой на их дикое веселье. Лианна перерезала тогда оленю горло сама, прорезав насквозь своим охотничьим ножом, избавляя его от страданий. Она все еще помнила его теплое влажное дыхание на своих руках. Ее тошнило, когда она впервые в жизни убила живое существо, кролика, на одной из первой своих охот, когда ей было всего десять. Отец утешал ее по-своему, грубовато, велев ей дышать ровно и твердо держать нож. Она помнила его руки, тяжелые, но ободряющие на ее плечах. Потом он хвалил ее за решимость, и они ели жаркое из кролика на ужин. Она всегда так ценила его редкие одобрительные улыбки. Она больше не получит от него улыбок, ничего больше. И все же Рейгар рассказал ей об охоте, которая ему приснилась, и он просто не мог о ней знать. Неужели это было ложью? А если его сны были правдивы, или сбывались... То во всем этом была какая-то правда. Что-то должно было быть искренним. Тогда он говорил, что им суждено быть вместе, и она верила ему, принцу со звездами в глазах, который говорил одновременно о прошлом и будущем, который пел так красиво, который говорил ей, что она должна взять свою судьбу в свои руки и решить ее одним смелым ходом... И все же, все, что она могла сейчас видеть, это Брандон, закинувший оленя на свои широкие плечи, кровь стекала по его кожаной куртке, пока они шли назад к лошадям. – Если бы ты была на всех моих охотах, сестренка, – почти поддразнивающе сказал он, ласково улыбаясь ей. – Тиха как мышка, когда захочет, а, Нед? А стреляет из лука лучше многих мужчин, что я знаю. Лианна улыбнулась похвале, стрела, поразившая оленя, была в ее холодных руках, и она вертела ее, снова и снова. – Роберт думает проверить твои умения на вашей свадьбе, Лия, – сказал Нед, как ему показалось, ободряюще. – Ты бы этого хотела, разве нет? Маленький турнир в честь твоей свадьбы? Говорят, охота в Штормовых Землях отличная, там множество оленей. Ты чуть ли не каждый день будешь есть оленину. И это ненадолго ее развеселило, но потом она представила себе Роберта, изрядно подвыпившего на этом турнире, с девицами на его коленях, висших на его мускулистых руках, его грубых шутках и громком смехе, представила себе их постель, себя униженной, его торжествующего, как какого-то великого завоевателя, думающего, что он сам Орис возрожденный... Ее улыбка пропала, и она была холодна и отстраненна. – И тогда она мне быстро надоест, и через год я не смогу терпеть вкус оленины. Единственный турнир, которого я жду – в Харренхоле. – Штормовой Предел? Он никак не может быть больше Винтерфелла, – насмешливо изобразил ее Бенджен высоким голоском. – Говорят, там воняет морской водой. Я буду там так несчастна. О, пожалуйста, Нед, скажи, что ты останешься со мной после свадьбы, не оставляй меня с этой свиньей... Брандон едва не уронил оленя от хохота, а Бен побежал прочь от Лианны, которая почти хотела вонзить в него стрелу. Нед покраснел от натуги сдержать собственный смех, глядя на них. – Ты червей наешься, когда я с тобой закончу! – визжала Лианна, мчась за братом, который ускользал от нее в деревьях. – Лучше червей, чем оленины! – насмешливо напевал в ответ Бен, уклоняясь от кома земли, который она в него швырнула. – Нед, убери ее! Помоги! Натравите на нее собак, она взбесилась! – его хихиканье затихло только когда она прижала его к земле, и они оба скатились с небольшого склона, кричащие и задыхающиеся. К этому моменту Лианна уже не выдержала, и могла только чуть шлепнуть его, беспомощно хихикая. Теперь у нее были только воспоминания об их смехе, о скрипе снега под ногами, о запахе леса. Она глубоко вздохнула, пока ее сине-серое платье зашнуровывали. Она настояла, чтобы ей туго затянули простую косу на затылке, короче, чем бывала раньше. Служанка, Гвенда, отступила на шаг, сложив перед собой руки и очень тихо сказала: – Я буду молиться сегодня о вашем лорде-брате, миледи. Она не будет молиться о его победе, понимала Лианна. Это была бы измена. Противником ее брата была корона. А точнее, сир Эртур. Она уже несколько дней не видела Эшары, и не могла ее за это винить. – Благодарю, – сказала Лианна, хотя сам Брандон никогда не принял бы молитвы Семерым за него. Она молилась прошлым вечером. Молилась, чтобы он остался жив. Она не могла заставить себя желать смерти Эртуру Дейну, но она хотела... Она хотела, чтобы Брандон был в порядке. Она хотела, чтобы он отправился домой, с отцом и женой, как и должен был еще несколько месяцев назад. Она не хотела, чтобы все это случилось. Она хотела исчезнуть. Гвенда ушла, и Лианна отвернулась от яркого света, падающего в окно. Ей хотелось темноты и бури. Она хотела, чтобы Королевскую Гавань накрыл снегопад, покрыл все красное чистой белизной. Но зима уже давно прошла. Она задумалась, готовились ли Элия и ее дамы к суду, в этот самый момент. Проводил ли Рейгар время с ней? А что с его детьми? Теперь ее не била ревность, в ней была только пустота. Ей надо было поговорить с Элией, принести ей извинения, но что хорошего из этого выйдет? Что сделано, не изменишь. Она никогда не вернется домой. В дверь раздался тихий стук, и сир Джейме открыл ее снаружи, чтобы впустить Рейгара. Она никогда не была заперта в этих комнатах, но снаружи всегда стоял королевский гвардеец. Лианне не надо было спрашивать, зачем. Чтобы и других держать снаружи, потому что Рейгар боялся за нее, волновался почти ненужно, и чтобы держать внутри ее. Это было как в Башне Радости. Она считала себя там свободной. Она не могла быть более неправа. Это все равно была клетка, просто она была слепа, обманывая себя, думая, что может проскользнуть сквозь золотые прутья. Если бы она тогда передумала, если бы сказала Рейгару, что это ошибка, что это было неправильно, послушал бы он ее слова, отпустил бы домой? Ей нужно было знать ответ. – Ты даже не посмотришь на меня, моя леди? – нежно спросил Рейгар. Лианна подняла взгляд, с облегчением отмечая, что ее глаза не были мокрыми. Она плакала, после всего. Когда отец ушел со встречи с Брандоном, когда она вернулась в комнату, и их слова эхом отзывались в ее голове, и когда она закрывала глаза, она видела перед собой лицо Элии, когда та отдавала им маленькую Рейнис, и она задыхалась и захлебывалась в своих слезах, рыдания сотрясали ее. – Ваше величество, – сказала Лианна. – Могу я кое-что у вас спросить? – она не могла называть его Рейгаром в последнее время. Не могла вынести его прикосновений. Он пытался обнять ее, поцеловать, на следующий день после встречи, говорил ей, что все будет хорошо, что ему очень жаль, так жаль, что ей пришлось все это вынести, и она вырвалась из его рук, и убежала на другую сторону от кровати, крича ему, чтобы он не смел к ней прикасаться. После этого он ушел и не приходил к ней целый день. – Конечно, – сказал Рейгар. – Что угодно, Лианна. – Когда ты… Когда мы говорили о твоих снах, – сказала Лианна, голосом тихим, но твердым тоном, – ты… ты говорил, что я тебе снилась. Наша общая свадьба. Свадьба льда и огня. Ты говорил мне о зимних розах, мече и щите, что я носила, о богороще, и об олене и волках…О моих братьях и мне на Севере. – Да, – сказал Рейгар. – Ты все еще снишься мне, Лия. – Он потянулся, чтобы взять ее за руки, но она отдернулась. «Не зови меня так» – хотела она закричать. «Брандон меня так зовет, Нед так меня зовет, Бен… никогда, никогда, не смей, ты не можешь меня так называть, это мое и их, не твое, никогда не будет твоим». Но вместо этого она сказала: – Тебе снилось и другое, но ты никогда мне не рассказывал, что. Ты сказал, что тебе снилась великая опасность. Длинная Ночь и тьма. Ты сказал, боги хотят, чтобы мы были вместе. Ты сказал, я помогу тебе встретить тьму и опасности. Я не спросила тебя тогда, как. Я должна была, горько подумала она. Я должна была заставить тебя рассказать мне все, а потом сбежать. Она почти сбежала, когда он нашел ее в доспехах в тот залитый солнцем день. Страх пробежал сквозь нее, несмотря на его мягкую улыбку и нежную красоту. Она была в ужасе, что он приведет ее к его отцу. Она должна была убежать. А она не убежала. Она решила быть храброй, встретить все, что суждено, и осталась, не намереваясь трусить перед ним, отказываясь извиняться. Рейгар был почти в восторге от ее наглости. – Как? – спросила она теперь. – Как я тебе помогу? Как я помогу теперь хоть кому-то, здесь? Я не помогала тебе захватить трон. Я не помогала Элии и твоим детям. Я не помогала твоей леди-матери. – Они не понимают этого, но они поймут, – сказал Рейгар. И все же, он колебался. – Если ты хоть когда-нибудь меня любил,– прошептала Лианна, – то скажи мне правду, немедленно. Казалось, ему пришлось взять себя в руки. – Может быть, ты уже мне помогла, – он не смотрел ей в лицо. – Лианна, сны, о которых я говорил, были правдой. Они были правдой, будут правдой. Мы должны были произвести третью голову дракона. Я люблю Элию. Не так, как люблю тебя, но она хорошая женщина, хорошая мать и хорошая королева. Она такая же сильная духом, как ты, но не была достаточно сильна, чтобы родить мне третьего ребенка. Лианна ошарашенно уставилась на него, кровь, казалось, застыла в ее жилах. Жар прилил к ее лицу. – Ты… – Я знал, что ты станешь матерью моей Висении с секунды, как я увидел тебя, – сказал Рейгар. – Ты пришла изо льда, ты произведешь огонь. Наша дочь будет такой же сильной и смелой, как ты. Настоящая принцесса Таргариен, пусть и не из законного брака. Уотерс или нет, когда придет время, весь Вестерос узнает, кто она на самом деле. Дракон, как и ее брат и сестра. Когда настанет Длинная Ночь, они ответят, пламенем и кровью. Они будут нашим спасением. Они отгонят тьму. – Мне снилась ты, – говорил он. – Ты снилась мне с ребенком на руках. Ты так красиво пела ей, Лианна. История запомнит тебя, как великую женщину. Мои сын и дочь, твоя дочь, они об этом позаботятся. Я знаю, так и будет. Если бы я мог рассказать это твоим родичам, но… – Боги, – сказала Лианна, отступая от него, – о боги, что ты натворил? Рейгар спокойно посмотрел на нее. – Я сделал то, что было нужно. Я дал Вестеросу его Обещанного Принца, и я дам ему сестер, и вместе они вернут век магии и героев. – Ты не герой, – прошептала Лианна. – Ты лгал мне… – Я давал тебе обещания, и некоторые из них не удалось сдержать, – поправил он ее, словно терпеливый учитель. – Я не лгал тебе. – Ты ничего не говорил о ребенке… Тут он немного обеспокоился. – Я должен был быть уверен, что ты сделаешь правильный выбор, Лианна. Я не мог рисковать, что это тебя отпугнет. Я знаю, это кажется пугающим. Меня самого это вначале напугало. Но то, что я чувствую к тебе, это… – Правильный выбор? – выплюнула она. – Как, как это может быть правильным выбором, Рейгар? Разве это кажется тебе правильным? Твоим жене и матери? – Они не понимают всего, как я. – Никто не понимает тебя, как ты! – взорвалась она. – Разве… Разве кто-нибудь понимал твоего отца? А ты? Только безумец может… – Я не сумасшедший, – его мирная уравновешенность испарилась, и теперь перед ней был король во всей своей власти, утверждавший себя. – Ты не представляешь, как это мучило меня. Ты думаешь, я желал этих снов? Этой ноши? Знать, что судьба всей династии лежит на моих плечах? Знать, что один неверный шаг, и мы все обречены? Эйгон – единственный, кто может нас всех спасти. Он и Рейнис, и Висения, совсем как когда-то… – Разве они спасали нас? – резко спросила Лианна. – Или захватили нас в рабство? – Из моего рода, – сквозь зубы выдавил Рейгар, – происходят величайшие короли, которых знал мир. – И худшие, – против воли, ее голос дрожал. – Я не хочу ссориться с тобой… – Мой брат может погибнуть! – закричала она. – И ради чего – чтобы я родила тебе бастарда? Ты лгал мне! Если бы ты сказал мне тогда то, что говоришь теперь, я бы никогда… – Ты сожалеешь только из-за своих жертв, – ответил Рейгар. – Ты не жаловалась ни на что раньше… – И ты прав! – она почти взвизгнула. – Это мой собственный эгоизм, мой страх за мою семью, я не думала о других, я не думала – или если и думала, то игнорировала! Я нарушила клятвы ради тебя! Боги, я хотела бы, чтобы этого не было, но я нарушила! Клятвы, которые ты принес! Которые принес мой отец! Если бы я могла сразиться вместо Брандона, если бы я могла отдать себя под суд… – Не говори так… – Нет, – громко сказала она. – Нет. Я была неправа. Я была очень неправа, ваше величество. Я знала это еще когда люди начали умирать из-за меня, но я была слишком труслива, чтобы признать… – Ты бы предпочла выйти за Роберта, – холодно сказал он. – Предпочла бы быть несчастна всю жизнь рядом с ним… – Я бы предпочла, чтобы ты был человеком, каким я тебя считала в Харренхоле, но вся правда была в том венке из роз, только я была слишком глупа, чтобы понять, что я держу в руках. Истину о тебе! – выплюнула она. – Я думала, ты спасаешь меня. Но ты только надел на меня цепи покрасивее. Ты мерзавец. Ты даже сам себе не можешь в этом признаться. – Достаточно! – он повысил голос как раз настолько, чтобы она отшатнулась, но тут дверь со стуком распахнулась. Они оба развернулись, задыхаясь, к сиру Джейме, который стоял там, взгляд его зеленых глаз изучал их обоих. Через несколько секунд Лианна поняла, что он разглядывает ее, ища синяки или кровь. Он очевидно думал, что Рейгар ударил ее или собирался это сделать. И она не могла сказать уверенно, что этого бы не случилось. Она совсем не знала короля. Только думала, что знает. – Пришло время суда, ваше величество, – сказал сир Джейме. Рейгар коротко кивнул и прошел мимо него, оставляя ее позади. Сир Джейме посмотрел на нее. Лианна вдохнула выдохнула, пытаясь успокоиться. – Вы в порядке, миледи? – спросил он через некоторое время. Выражение его лица нельзя было понять. – Да, – солгала Лианна и приняла протянутую руку. – Насколько это можно ожидать, сир. Она заняла почетное место рядом с королевой Рейлой, на верхней галерее тронного зала. На противоположной стороне среди своих людей сидел отец, он решительно смотрел на зал внизу. По другую сторону от Рейлы сидела Элия. Эшара стояла рядом, прижавшись, насколько осмелилась, к каменной баллюстраде. Остальной двор обменивался шепотками. Она заметила, что некоторые передают друг другу деньги. А потом вошел сир Эртур, потом Брандон, подходя друг к другу с противоположных концов зала. Эртур Дейн был в полном облачении, Рассвет находился в ножнах за его спиной. Она задумалась, болит ли еще его плечо от раны от стрелы. Должно было болеть. Но она не могла видеть его лицо – на нем был шлем с опущенным забралом. Он не держал щита: очевидно, собирался полностью использовать впечатляющий размер Рассвета, держа его двумя руками. Она уже видела, на что способны его жестокие удары. На Брандоне было меньше брони: кольчужная рубашка, наголенники, полушлем, намного проще украшенный. Он держал его подмышкой; Лианна видела, что он обрил бока головы, а волосы посередине заплел в косу. Он выглядел скорее одичалым, чем лордом. Один из оруженосцев Брандона подошел, чтобы помочь ему надеть щит на руку. Меч Брандона был куда меньше Льда их отца, но он был такой же жестокий, простая это была сталь или нет. Лианна помнила, как он сражался в общей схватке, улыбаясь в свирепой радости. На нем не было латного воротника, только кольчужный ошейник. Она застыла и напряглась, когда оба мужчины преклонили колени. Брандон был только совсем немного ниже сира Эртура. Он мог двигаться легче, без тяжелой брони, подумала она, надеясь. Она хотела бы, чтобы все было в богороще, это придало бы ему сил. Дворцовый септон подошел к ним, с кристаллом в руках. Он поднял его над головой. Радужная призма отбросила отблеск на лицо Брандона. Лианна знала, что он не слушает молитвы Семерым. Он уже должно быть помолился вместе с отцом в богороще. Потом септон отошел. Ей хотелось закричать. Она хотела спрыгнуть вниз и встать между ними. Она хотела, чтобы все прекратилось. Эртур и Брандон встали. Они оба обнажили мечи, засверкавшие в тусклых лучах солнца, падавших в верхние окна и через великолепные витражные панели за Железным троном. Там сидел Рейгар, его лицо ничего не выражало. Эртур повернулся и отсалютовал ему мечом. – За нашего короля! – прокричал он. Двор одобрительно заулюлюкал и захлопал. Брандон просто посмотрел на отца. – За Север, – сказал он тише, но суровее. Северяне поднялись на ноги, выкрикнув приветствие, потом снова сели, как один. – Можете начинать, – сказал Рейгар. И началось. Эртур двинулся вперед, его шаги эхом отдавались по мраморному полу. Брандон собрался, принимая первый удар на щит, сделал ложный выпад влево, потом вправо, заставляя Эртура вертеться на месте, чтобы оставаться лицом к нему. Так продолжалось первые несколько минут. Брандон был легче на ногах, ускальзывая от одного удара, второго, потом уклонился от меча Эртура и смог нанести свой удар. Лианна не думала, что он сможет долго играть в эту игру. Это не было в натуре Брандона, проводить половину в ложных выпадах и отходах. Он пытался вымотать Эртура, прежде чем приступить. – Неужели Юный Волк не встретит врага лицом к лицу? – выкрикнул вдруг Ричард Лонмаут, и тогда Брандон отразил еще один удар щитом, развернулся и нанес сильный удар по открытой точке под локтем Эртура. Эртур отступил от боли, и Брандон опустил щит, он перестал отбиваться им, а скорее начал наносить удары, заставляя Эртура отступить на несколько шагов. Снова и снова бил Рассвет по трескавшемуся щиту, а Брандон наносил колющие и режущие удары из-за него, отступая, когда опускался Рассвет – он знал, что Эртуру было нужно больше времени, чтобы снова занести свой огромный меч. У Лианны забрезжила надежда, пока Эртур вдруг не нанес серьезный удар по ногам Брандона, заставив его захромать, а потом еще один удар по щиту. Брандон упал на твердый пол, ахнув от яростной боли, и двор подготовился к смертельному удару в эту секунду уязвимости, но вместо этого Эртур произнес: – Сдавайся, – держа меч острием вниз, готовый нанести удар, который прикончил бы Брандона раз и навсегда, но Брандон перевернулся вперед, ударяя своим телом и дубовым щитом по ногам Эртура. Эртур покачнулся, но вместо того, чтобы попытаться сбить его, Брандон развернулся с приглушенным криком и воткнул меч подмышку Эртура, потом отстранился, прежде чем рыцарь успел отреагировать. Теперь Эртур скорчился от боли, как раз когда грань щита Брандона ударила его по голове. Он сделал несколько шагов назад, и северяне одобрительно забормотали и начали кричать в поддержку, когда Брандон ударил снова, но на этот раз Рассвет встретил меч поменьше, заставляя Брандона отступить. – Сдавайся, – снова выдавил Эртур из-за забрала шлема. – Иди на Стену, Старк. Сдавайся, и живи как воин, которым ты являешься. Брандон зарычал в ответ, он сумел уклониться, но Эртур порезал его по спине, и Брандон зашатался. Они оба теперь были медленнее, хромали. Эртур нанес еще удар, и Брандон почти упал на колени, но вместо этого он потянулся и схватил Эртура за руку, повалил их обоих на пол. Двор зашипел от отвращения к подобной тактике, но Брандон был слишком занят, втыкая щит в латный воротник Эртура – да какой в этом смысл – нет, он бил под шлем, Эртур вырывался из под него, а потом с криком он разрезал лицо Брандона от уха ко рту, открывая красную плоть и розовые мускулы под ним. Но край щита Брандона попал под шлем Эртура, раскрывая его, и напряженное, красное лицо Эртура открылось, и он отступил. Брандон перевернулся по полу, стеная и истекая кровью. Слезы текли из глаз Лианны, но она не могла даже моргнуть. – Сдавайся, – хрипло произнес Эртур, оставляя шлем на полу. По его темным волосам тек пот. Одна его рука все еще висела неловко, его хватка на мече была менее уверенной. Но на молчание Брандона, пока ее брат пытался подняться на ноги, он занес Рассвет для нового удара. Брандон успел поднять щит в последнюю секунду, со стоном боли, а потом ударил Эртура мечом в лицо, пока тот снова начал поднимать Рассвет. Это был глаз, спустя секунду поняла Лианна, и с ней весь двор. Эртур закричал от боли и отвернулся, хватаясь за лицо, с которого лились потоки крови, и когда Брандон яростно улыбнулся, она увидела кровь на зубах своего брата, текшую из его рта, и когда ее брат-волк, задыхаясь, замахнулся для нового удара, Эртур выдернул ноги из под него, с криком поднял Рассвет и воткнул его под подбородок Брандона. Нет, в его шею. Брандон издал тихий звук, и Рассвет поднялся снова, на этот раз слабее, и потом ее брат упал наземь, лицом вниз на мраморном полу, и из под него растекалась лужа крови. Эртур стоял на коленях, уронив Рассвет, держась за потерянный глаз. Двор был очень тих. – Брандон! – закричала Лианна, вскакивая на ноги. – Брандон, вставай! Но он не пошевелился. Краем глаза она заметила, что отец тоже стоял на ногах. Потом, через несколько секунд, он сел. – Боги сказали свое слово, – сказал Рейгар. – Суд окончен. Лорд Брандон получил свое правосудие. – Брандон, нет, Брандон, – крики и вопли Лианны обратились в отчаянное бормотание. – Пожалуйста, – сказала она, не обращаясь ни к кому конкретному. – Вставай, пожалуйста, он сдается... Эртура Дейна подняли на ноги и увели два оруженосца, мейстер уже бежал за ними. Брандон оставался на месте. Красная лужа все также цвела. – Идем, – сказала Рейла, беря Лианну за руки. – Уйдем отсюда. Две дамы из свиты Элии помогали ее уводить. Куда бы она не смотрела, везде она видела брата, и потому она закрыла глаза, горячие слезы текли по ее щекам к шее.