I was whole, whole I would remain

283 З.Э. – Штормовой Предел. В ночь перед приездом королевы в Штормовой Предел, Джейн приснился Королевский Лес. Уже прошли месяцы и месяцы с тех пор, как ей снились кошмары о Братстве и Смеющемся Рыцаре – ее сон не всегда был мирным, но теперь у нее были другие поводы бояться и дрожать в темноте, не из-за прошлого, но из-за будущего. Но возможность снова увидеть Элию Мартелл, подумала она, вернула все назад. Джейн должна была служить одной из ее фрейлин. Великая честь. Она была так рада, хотя и пыталась скрыть это под маской собранности. Неприлично было веселиться как ребенок от перспективы жить при дворе и проводить время, служа принцессе, будущей королеве. Но она все же была по-детски счастлива и полна надежд. И почему бы и нет? Ей было шестнадцать, она была не помолвлена, уверенная, что ее детство подошло к концу, и впереди ждет прекрасное будущее. Теперь она жалела ребенка, которым была. Жалела, ненавидела, и хотела снова им стать. Та Джейн умерла, когда ее сорвали с седла и уволокли в лес. Была зима. К счастью, еще не шел снег, но все же было холодно. Ее дыхание туманило воздух, и когда она плакала, казалось слезы замерзали на ее щеках. Она дрожала и куталась в порванный плащ, пока ее септа завывала, а мужчины смеялись, и дни казались слишком короткими, а ночи – бесконечными. Она проснулась не с криком или стоном, но дрожа, несмотря на достаточно теплый воздух, со слезами на глазах. Станнис спал очень легко, он проснулся через несколько секунд после того, как она пошевелилась в кровати, и когда она присела, глубоко вдыхая, встал и он. – Просто сон, – сказала она ему, и себе. Это она говорила Ренли, когда ему снились кошмары. Просто сон, милый. Иди спать. Иногда он приходил в ее комнаты – в их комнаты теперь, потому что Станнис проводил здесь столько же ночей, сколько и у себя, даже когда они не делали ничего, кроме как спали – и если иногда Станнис уносил его в его комнату, иногда они позволяли ему спать между ними, пусть даже он пинался и бормотал. Он ничего не сказал, но положил руку ей на поясницу и спустя секунду начал медленно и осторожно поглаживать. Не желая, чтобы они бодрствовали дальше, она снова легла и повернулась лицом к нему. По ночам его глаза были скорее черными, чем синими, словно поверхность моря. Она положила руку ему на грудь, чтобы почувствовать ровное биение его сердца, и когда он не отдернулся, снова закрыла глаза. Утром она завтракала, когда сообщили о появлении знамен Таргариенов на горизонте. Ренли вскочил, пошатнув стол. – Я хочу посмотреть! – Сядь, – рявкнул на него Станнис, и они с Джейн встали. – Ты останешься здесь и доешь завтрак, а потом пойдешь в свою комнату и будешь ждать, пока тебя не позовут. Ты не будешь сбегать и играть. Это не игра, Ренли. – Я не маленький, – раздраженно сказал им Ренли, и Джейн постаралась нежно взглянуть на него перед уходом, глядя, как он пихает яйца по тарелке. – Ты мог бы быть с ним понежнее, – напомнила она мужу, уже не в первый раз. – Разве сейчас время для нежных слов? – огрызнулся он, пока они шли к винтовой лестнице. – Ведешь себя так, словно мы готовимся к пиру, а не к переговорам с Железным троном. – Я веду себя вежливо, потому что ожидаю вежливости, – она отказывалась попадаться на приманку, нарочно выставленную или нет. – Если бы мы встречались с Рейгаром, было бы другое дело. Но это королева. Думаешь, она хочет войны больше нашего? Он чуть покраснел. – Ты считаешь, я не способен мирно с ней договориться… – Я считаю, что ты способен на многое, если сможешь полагаться сначала на разум, а потом на гордость. Станнис не был безрассудным и взрывным как Роберт. Но и у него был характер Баратеонов, и больше всего она боялась, что он позволит загнать их в угол из-за этого. Они восставали не из-за мелочных обид. Но они все равно остались в одиночестве. Основное войско Роберта было разбито. Не уничтожено полностью, нет, но они были не в том состоянии, чтобы пережить еще одну битву, продолжать войну. И все же как бы она не надеялась на мирное решение, она все же напряглась, увидев, как люди Таргариенов проезжают через ворота, хотя, конечно, в основном это были дорнийские копейщики, а не рыцари короля. Она подумала, что один из них наверное и убил Денниса, но тут въехала повозка королевы, и она стала слишком занята проверкой, как они со Станнисом выглядят. Они оба были одеты в скорбное черное, хотя они оба всегда предпочитали темные цвета. Она – из-за ее гордости Сваннов, а он – потому что сама мысль выделяться из толпы в одежде казалась ему жуткой. Ренли однажды попросил о багровом плаще, и ее муж посмотрел на него так, словно его брат выпрашивал у него драконье яйцо. Волосы Джейн не были очень густы, но они были длинными, доходили почти ей до талии, и она велела служанке расчесывать их, пока они не заблестели в бледном солнечном свете полудня. Совсем недавно они были под осадой. Они не должны были выглядеть, будто это на них повлияло, как и смерть Роберта. Они должны были выглядеть сильными, здоровыми и держащими все под контролем. Во время траура не полагалось носить роскошные украшения, но она заколола косы двумя гребнями в виде лебедей из слоновой кости, чтобы убрать их от лица. Она задрала подбородок, и хотя не улыбалась, делала все, что могла, чтобы выглядеть уверенной в себе, спокойной, и она слишком волновалась, чтобы посмотреть на Станниса и проверить, хмурится он или нет. Это все равно уже было гиблое дело. Ему могли приставить нож к горлу, и он все равно не улыбнулся бы. Сир Барристан помог королеве выбраться. Элия была одета, чтобы демонстрировать власть, сразу же подумала Джейн, с волосами, убранными под сетку, украшенную рубинами, в платье из темного, почти чернеющего оттенка красного, с мелькнувшим золотом нижней юбки. Она быстро прошла к ним и улыбнулась, словно на встрече старых друзей. – Милорд, миледи, благодарю вас за то, что встретили меня в своем доме. Джейн сделала реверанс, Станнис коротко поклонился, но ни один из них не вызвался произнести «Штормовой Предел ваш, ваше величество». – Добро пожаловать, ваше величество, – сказала Джейн, когда Станнис не поспешил с ответом. Она хотела сказать еще что-то, когда вдруг заметила мальчика. Она никогда раньше не встречала Визериса Таргариена, но уже по глазам и волосам можно было понять, кто был этот ребенок. Он стоял рядом с Селми, выглядя маленьким и хрупким, щурясь в солнечном свете весны, его руки были сжаты в кулаки. – Вас сопровождает принц? – Да, – сказала Элия, и по ее лицу пробежала тень. – Я подумала, юному лорду Ренли понравится общество нового товарища по играм, пока мы будет беседовать. Джейн быстро посмотрела на Станниса, и они взглянули друг на друга с пониманием. Она привезла принца не для радости маленького мальчика. Это было подношение. Маленькую Рейнис пообещали мальчику Старков. Визерис остался одной из последних фигур, которыми могла распорядиться Элия. Может быть дом Баратеонов был сейчас не в лучшем положении, но то же касалось и короны. Особенно теперь. После гибели драконов, Таргариены пытались брать числом. Теперь их древо усохло до трех маленьких детей. Но опять же, из наследников Ориса и Аргеллы остались только мужчина восемнадцати лет и мальчик шести. Будь Станнис другим человеком, то может быть день они провели бы в прогулках по Штормовому Пределу, устроив формальное представление жителей замка, проверку пленных в подземельях. Но так как он не был другим, то Джейн не удивилась, что они немедленно прошли в кабинет лорда, и она надеялась, что Элия не была удивлена тоже. Королева немного изумилась, что Джейн осталась с ними, вместо того, чтобы тихо удалиться утешать Визериса и Ренли, и Джейн испытала странную гордость, что Станнис теперь доверял ее мудрости и суждениям, что человек, который в брачную ночь сказал, что ее долг как жены – повиноваться, а не задавать вопросы, даже не подумал оставить ее в стороне. Она подумала, что здесь есть чем гордиться. Она доказала ему себя, а он доказал себя ей, так, как они оба не ожидали. Она присела рядом с ним, с прямой спиной, и посмотрела на Элию, которая не привела с собой советников и стражников, кроме сира Барристана, который занял пост у двери. Если королева и была обеспокоена или встревожена, она этого не показывала. Они вполне могли бы заманить ее в ловушку. Это не послужило бы им на пользу в будущем, но кто-нибудь другой мог попытаться, мог попытаться атаковать королеву и ее стражу, чтобы найти временное отмщение и какую-то оплату. Но отмщение у них было, конечно же. Сестра жениха кузины Джейн, Равеллы, написала ей о смерти Рейгара неделю назад, и та не потратила времени даром, тут же сообщив в Штормовой Предел. Элия не знала, что они знают. Но Рейгар был мертв. Это не принесло Джейн особой радости, но она думала, что Станнису это принесло покой, потому что это значило, что он не лгал Роберту на его смертном одре, что это не было все балаганом. В любом случае, она испытывала облегчение. Если бы им пришлось ждать выздоровления короля, то все могло затянуться. Она решила, что Элия кажется ей решительной женщиной. – Я начну, – тихо сказала Элия, понимая, что они будут слушать ее несмотря на тон, – с того, что предложу свои соболезнования о ваших потерях. Лорд Роберт сражался доблестно, как и ваш брат, леди Джейн, – она кивнула ей. – Не могу представить горе от потери брата, особенно столь юного. Мы были на разных сторонах, но они были хорошими людьми, которые сражались за то, во что верили. Она могла лгать, могла преувеличивать, Джейн не было дела. Это заявление что-то да значило. – Благодарю вас, ваше величество, – сказала она, склонив голову. – Мы здесь не для того, чтобы обсуждать нашу скорбь, – Станнис сомнениями не терзался. Он немного наклонился вперед. – Мой брат скончался от ран, нанесенных ему в битве с вашим мужем и его войсками в Королевском Лесу, тридцать лиг которого мы потеряли. Значительная часть этого леса лежит в Штормовых Землях, – он говорил так, словно обсуждал денежные дела замка. – Городки и деревни вдоль побережья, а также Бронзовые Врата, все они лишились средств и пищи из-за блокады королевского флота и флота Редвинов. В Штормовых Землях не осталось ни единой семьи, не потерявшей своего члена в этой войне. Около дюжины домов обрели новых лордов, и некоторые из них всего лишь дети. Он продолжал: – Мне поступают сообщения, что дорнийские разбойники воспользовались вторжением по Костяному Пути, чтобы грабить и насиловать без страха быть пойманными. Поля были сожжены, замки были захвачены, множество купцов и простонародья ищет приюта в Бронзовых Вратах, опасаясь нападения короны, и уже пошли слухи о вспышке мора у Фелвуда, из-за, как считают мейстеры, рек и ручьев, зараженных трупами и руинами войны. Джейн взяла его за руку, и он остановился на секунду, и потом ровно продолжил: – И все это потому, что король не смог сдержаться от того, чтобы украсть невесту моего брата, сбежать с ней в Дорн, и приказать своим королевским гвардейцам убить рыцарей, которые вместе с Робертом пытались ее спасти. И все это ради того, чтобы привезти ее в столицу и посметь требовать с дома Баратеонов оплаты за то, что мы защищались от его преступлений, называть нас бунтовщиками, зачать бастарда с леди Лианной, поджечь Королевский Лес, в котором были люди Роберта, и в итоге получить смертельную рану в попытке сразиться с моим братом один-на-один. Она подумала, что никогда не слышала, чтобы Станнис так много говорил за один час. Элия Мартелл смотрела на них обоих широко раскрытыми глазами, потом он резко вздохнула и сказала: – Так вы знаете о смерти короля. – Дом Баратеонов может и остался в одиночестве в этом восстании, но у нас все еще есть друзья, – ровно сказала Джейн. – Рейгар мертв. Роберт мертв. Кажется, теперь мы сможем достичь соглашения, теперь, когда обе стороны достаточно пострадали и истекли кровью из-за события, случившегося больше года назад. Прошлое не изменишь. Мы будем скорбеть о наших любимых, но следует смотреть в будущее. Дом Баратеонов не желает воевать в одиночку против Железного трона. Как и не желает мой муж, – она со значением посмотрела на Станниса, – править в качестве Штормового Короля. Наш народ все еще страдает. Невинные жизни были разрушены. Но мы не будем признавать себя виновными, ибо король, упокой боги его душу, нарушил традиции и соглашения. И все же мы не хотим видеть новые смерти и страдать дальше. – Ваши жалобы и поступки имеют причины, – Элия сложила руки на столе перед ней. – Рейгар был моим мужем и королем, и во имя клятв, что я принесла ему, и ради моих детей, я вместе с ним шла сквозь шторм. Но он скончался. Мой сын теперь мой новый король. Наш новый король. Он будет править не так, как его отец или дед. Я не была рождена Таргариен, как вы оба знаете. Но я обещаю, что сделаю все, что смогу, чтобы дом Таргариенов в будущем правил справедливо, мудро и успешно. – Вы хорошая и честная женщина, – Джейн знала, что должна была придержать язык, но Станнис просто разглядывал Элию, и она не могла молчать в такой важный момент. – Я не забыла того, что случилось после моего спасения, тех сочувствия и утешения, что вы мне оказали. Я знаю, что вы не желаете бессмысленных битв ради гордыни и самомнения. Она не лгала. Тогда, после спасения, ее привез на своей лошади сир Джейме, в Королевскую Гавань, где ее ждала ее семья. Но перед тем, когда юный рыцарь внес ее в Красный замок, это Элия приняла ее к себе, увидев ее такой: ее спутанные и грязные волосы, испачканное, залитое слезами лицо, опухший сломанный нос, разбитые губы, переломанные ногти, и платье, когда-то бывшее роскошным, теперь обратившееся в рубище, ее босые окровавленные ноги, израненные от бега по лесу. Принцесса крепко обняла ее, прижав к себе, хотя Джейн была выше на целую голову, и приказала мужчинам выйти, всем им, даже слугам, велела своим служанкам наполнить ванну, помогла обрезать колтуны из волос, заверила ее, что она в безопасности, что все будет хорошо, что мужчины, которые так дурно с ней обращались, что изнасиловали и убили ее септу, что держали ее в плену и издевались над ней, унижали ее, что все они будут повешены. Все до единого. – С вами все будет хорошо, – сказала она ей, пока Джейн рыдала, свернувшись в комочек в ванной, словно ребенок, – с вами все будет хорошо, понимаете? Вы сильнее их всех, храбрее. Вы выжили. Они все будут к завтрашнему утру мертвы, а вы будете жить, и забудете их, и через десять, двадцать лет, они останутся лишь костями в земле, а вы все еще будете здесь, будете процветать. Мне очень жаль. Мне жаль, что я не смогла не дать им схватить вас, Джейн. Братство напало на их процессию не для того, чтобы просто похитить дочь дома Сваннов. Они надеялись увезти принцессу. Джейн видела, как Левин Мартелл зарубил троих меньше чем за минуту, посадил Элию на свою лошадь, велел ей держаться и рванул на своем жеребце через холодный ручей, скача во весь опор к городу. Стражникам, охранявшим ее и септу Бригитту не так повезло. Эти люди пали, этих людей убили, и хотя Джейн заставила Смеющегося Рыцаря изрядно за ней погоняться через холмы и дубравы, в конце концов он ее поймал, заметил герб на ее броши, когда она кричала и вырывалась, моля о помощи, которая так и не пришла, и он улыбнулся ей и ударил ее рукоятью меча по затылку. Когда она очнулась, она была в их лагере, и заработала сломанный нос, когда пнула сапогом в лицо мужчины, привязывавшего ее за запястья к гниющему столбу. Тогда почти казалось, что это того стоило, когда она не знала, будет ли жить или умрет, что может быть ее разденут и пустят по рукам, тогда казалось, что это того стоило, видеть, как он отшатывается с писком боли, как кровь и осколки зубов лились из его окровавленного рта. Кровь полилась по ее прекрасному белому платью, когда он попытался накричать на ее и обругать, и потом он изо всех сил ударил ее в лицо рукой в кольчужной перчатке. Теперь она смотрела на Элию, которая пообещала, что их всех повесят, и сдержала обещание, и королева сказала: – Вы оказываете мне честь, миледи, особенно учитывая обстоятельства. Это многое говорит о вашем характере, как и о вашем супруге, – она быстро взглянула на Станниса. – Надеюсь, я заслужу столь высокие похвалы. – Так делайте это, – коротко ответил Станнис. – И дайте нам то, что нам причитается. Они договорились о количестве человек, которые будут отправлены на расчистку и посадку Королевского Леса, о поставках припасов для пострадавших городов и деревень из Простора, о мейстерах для больных и раненых, что дорнийские копейщики отгонят разбойников, что пребывают по Костяному Пути, о полном отступлении войск Простора, Дорна и других сторонников короля из Штормовых Земель, что корона откажется от объявления цены за их головы, и согласились принять принца Визериса в свои воспитанники до достижения им шестнадцати лет. Ренли через пару лет отправится ко двору, служить пажом. Штормовой Предел отпустит всех пленных, оставшихся верных короне, и вернет им отобранные земли и титулы. Договорились о помолвках вдов и девиц из пострадавших домов Штормовых Земель с домами из Королевских Земель, Простора и Дорна. Лорд по выбору Станниса будет представлять интересы Штормовых Земель и дома Баратеонов в грядущем консульском совете Эйгона. Все наемники из Эссоса и присяжные рыцари отправятся по домам, получив плату от нанявших их. Корона заплатит злополучное приданое Лианны Старк, и дом Баратеонов поклянется в верности Железному трону и королю Эйгону Шестому. Переговоры длились еще долго после заката, и когда они уже пообедали и поужинали вместе, Джейн уже почти испытывала нежность к королеве, если в этом был какой-то смысл. Даже Станнис казался удовлетворенным. Свита Элии пробудет здесь до конца недели, потом отбудет, чтобы быстро вернуться в столицу. Когда они наконец покинули душный, жаркий кабинет, Джейн дождалась, пока Элия уйдет к своему деверю, а потом пойдет отдыхать, потратив столько времени в дороге, и потом повернулась и поцеловала Станниса, крепко и неожиданно. Задыхаясь, она отстранилась. – Что это было, во имя семи преисподен? – спросил он, но не сердито. – Ты сказал мне, что не веришь в семь преисподен, – ответила она детским, почти истеричным тоном, и засмеялась. Он смотрел на нее, словно она сошла с ума, и она знала, что так и выглядела, но… Это ведь оно? Это же все? Шесть часов споров, несогласий, переругиваний, но они же все-таки достигли соглашения? И это было все, что было нужно? Боги милосердные, почему Роберт просто не… Почему Рейгар просто не… Она была вне себя, и она почти опять рассмеялась, но потом на ее глаза набежали слезы, и тогда Станнис обхватил ее и поцеловал, быстро и коротко, и целомудренно, но она не могла дать себе расплакаться, только стояла там, держась за него, словно кто-то мог его отнять. – Спасибо, – сказала она. Поколебавшись, он ткнулся подбородком ей в макушку. Так получилось только потому что она стояла сгорбившись и склонившись, но она не была против. – Кажется, это я должен тебя благодарить. Это «спасибо» значило «может быть, я смогу полюбить тебя, ты, высокий упрямый дурак», хотела она сказать, но вместо этого улыбнулась ему в дублет, который пах железом и морем. Потом она решила поговорить с Элией наедине, как только две женщины могут поговорить друг с другом, сказать, что она понимает, что она не завидует тому, что ей предстоит, но что она предпочитает, чтобы они поклялись в верности ей и ребенку почти двух лет, чем Эйрису и Рейгару, или кому-либо еще, кто может попробовать встать за ними, но она резко остановилась, когда услышала плач и крики. Дверь была немного приоткрыта, очевидно, слугами, которых отпустили, но она смогла разглядеть фигурку сердитого плачущего мальчика, и женщины, стоявшей перед ним на коленях, прижимающей его к себе, бормочущей извинения и заверения, пока он вырывался, дрался, кричал, дергал ее за волосы, вырывал рубины. – Я тебя ненавижу, ненавижу! – визжал Визерис, как могу визжать только маленькие мальчики. – Я хочу домой, я хочу к матери, я хочу к Рейнис, я не хочу оставаться, ты не можешь меня бросить, пожалуйста, пожалуйста, не бросай меня… – Прости, – успокаивала его Элия, повторяя снова и снова, – прости, прости, Визерис, я обещаю, это не навсегда… – Я тебя ненавижу, – выл он, – я тебя ненавижу, – и он сорвался на душераздирающие рыдания, и не только он. Королева тоже плакала, стоя на коленях на каменном полу перед мальчиком, который не был ее кровью, не был ее королем, растирая пальцами его содрогающуюся спину, и когда он съежился, она подняла его на руки, будто он ничего не весил, хотя она содрогнулась и простонала под его весом. – Я знаю, – дрожащим голосом сказала Элия. – Я знаю. Ты можешь меня ненавидеть. Тебе можно меня ненавидеть. Ты будешь не последним в этом, милый. Джейн отошла, чувствуя, будто увидела что-то слишком личное и неприятное, словно соитие или рождение, или признание на смертном одре. Она пошла найти Станниса и Ренли, все то, что было ее маленькой, разбитой, но все еще семьей, и теперь, когда они достигли договоренностей о мире, он взяли с собой Ренли на крепостные стены, чтобы посмотреть на шатры и флаги за стенами их замка, и взглянуть на звезды, загорающиеся надо морем. Станнис посадил брата на плечи, чтобы тот лучше смог разглядеть созвездия, и Джейн указывала ему на низ, прислушиваясь к волнам внизу, к ветрам, дувшим по скалам мыса Дюррана, и когда Ренли заклевал носом и начал засыпать на груди Станниса, задрожав веками, она подумала про себя: «спасибо, спасибо», и она не знала, кого или что она благодарило, но это было ничего. Она знала, что она имела в виду.