Наследница Бобрового утеса

Хайгарден, 2 года спустя – Опустить мост! Сир Бронн Черноводный из окна башни наблюдает за тем, как на тяжелых цепях опускают подъемный мост через крепостной ров. Год назад белая зубчатая крепость Хайгардена была им окружена со всех сторон. Он и сам не мог бы себе объяснить, откуда появилось зудящее чувство, что защиту замка нужно укрепить.Тиреллы никогда не придавали большого значения обороне. Терновый лабиринт между двумя крепостными стенами, в котором только в прятки играть с зазевавшимися задастыми служанками – вот и вся их защита. Почти два десятилетия с тех пор, как Королевская гавань была сожжена драконом, а он стал лордом Хайгардена, в Просторе было тихо. За это благословенное время он успел огрузнеть и дублет уже не сидел на нем так ловко, как раньше. О прежней ловкости в полном латном облачении и думать не приходилось. По перекидному мосту цокают подковами копыта лошадей. Пятеро всадников в ланнистерских латах, один из них держит красный штандарт. Ветер треплет его, подставляя под солнечные лучи то загнутые когти, то изогнутый язык в пасти льва. Впереди, на белом жеребце, накрытом богато украшенной попоной – всадник с прямой спиной и высоко поднятой головой. Всадница. Леди Алисанна Ланнистер, собственной персоной. Он наблюдает за тем, как она ловко спешивается с коня: высокая статная фигура закована в львиные латы от литых поножей до тяжелого шлема. На дорогах нынче неспокойно. Леди Ланнистер снимает шлем, и по плечу скользит тяжелая распускающаяся коса, золотом бликующая на солнце. Бронн едва слышно фыркает. Девица никогда не считалась хоть сколько-нибудь красивой – хотя в его глазах это не всегда было недостатком. По его опыту многие дурнушки были куда горячее в постели, щедро возмещая отсутствие соблазнительного тела и миловидного личика неутомимостью и изощренностью. В женском платье леди Ланнистер видели считанные разы, однако, предпочитая мужской наряд, она не остригла свои длинные волосы. Свободной львиной гривой они растекались по ее латам, напоминая своим блеском чеканное золото Утеса. Ни одеждой, ни манерами она не походила на скромную благовоспитанную леди. Хотя даже с ее положением и богатством такая репутация была бы желательна для вступления в брак, но где уж там...Пока леди Бобрового утеса желала вступать только в заварушки. Отходя от окна, сир Бронн Черноводный был уже готов к разговору. Потому что знает цель ее визита. Он не видел Алисанну Ланнистер два года с того памятного турнира в Хайгардене. И не особо-то жаждал повторных встреч. Помолвка Рэймуна с дорнийской принцессой так и не состоялась, южная красотка с огненными глазами (его самого бросало в жар!) обменялась свадебными клятвами с Эйтаном Веларионом, и Бронн скрипел зубами каждый раз, когда видел самодоволовольную рожу старшего Велариона. Не удалось совершить обручение Рэймуна и с Мирандой Редвин, внезапно осиротевшей и ставшей единственной наследницей богатейшего острова Арбор. После знакомства с рыжей, дебелой леди Мирандой, изрядно засидевшейся в девках, его старший сын, этот неблагодарный говнюк, сказал, что у него рука не поднимется накинуть ей в септе фамильный плащ на плечи. Разве что на голову – чтобы не лицезреть больше ее переспелые прелести. После этого Бронн услал его на службу в Королевскую гавань, пригрозив лишить наследства в том случае, если еще хоть одно его свадебное предложение будет отвергнуто. Подходящих девиц на примете пока не оказывалось. В комнату по звонку колокольчика заглядывает один из слуг – парень со всегда сонным, припухшим лицом. – Скажи, чтобы проводили миледи Ланнистер сюда, ко мне. Принеси вина, фруктов, паштет – что там еще найдется на кухне. Передай леди Джейне, что у нас гостья, но пока я хочу поговорить с ней наедине. Живо, ну! Громкие, решительные шаги с позвякиванием шпор раздаются у входа. Алисанна Ланнистер заходит в комнату стремительно, останавливается у порога, по-мужски наклоняет голову в приветствии. Пальцы ее правой руки остаются лежать на рукояти валирийского меча – привычным жестом воина, не девы. Бронн, про себя еще раз хмыкнув, подносит ее широкую ладонь с обветренной кожей к губам. Приподняв голову – она , конечно, выше, – замечает краску на ее щеках. – Прошу, миледи, – жест к столу. – Вино? Сегодня у нас на обед был прекрасный сливовый пирог. Или желаете отдохнуть с дороги? Я распоряжусь, вам подготовят комнату и ванну с горячей водой. – Нет, спасибо, милорд. Я не задержусь у вас. Прошу извинить меня за непрошенный визит, дело срочное. «Еще бы», – Бронн бросает на нее взгляд искоса, наливая отменное вино из Арбора в роскошный кубок, который помнит, наверно, не одно поколение Тиреллов. Лицо девушки по-прежнему розовеет, солнечный луч скользит по многочисленным веснушкам. Ее белая кожа усыпана ими, как скорлупа птичьих яиц. Она поднимает на него глаза – этот зеленый кошачий взгляд ни с чьим не спутать – даже если бы лорд Тирион Ланнистер отказался признать ее своей племянницей и наследницей, в Вестеросе не нашлось бы ни одного, кто бы усомнился в ее родословной. От воспоминаний о Винтерфелле у него сосет под ложечкой. Девчонка не знает, что перед тем, как открыть пинком дверь в трактир с арбалетом в руках, он видел этих двоих – Джейме Ланнистера и Бриенну Тарт – в полутемной арке винтерфельского двора. И, Семеро его побери, глядя на них тогда, он никак не мог предположить, что Ланнистер сбежит спасать свою ополоумевшую сестрицу. Но, что было, то прошло. Вся эта бойня, в которой его даже не опалило, в итоге принесла ему Хайгарден и сытую и беспечную – он надеялся! – старость. – Милорд Блэквоттер, я думаю, вы знаете, что происходит в Западных землях, – наконец начинает она, принимая из его рук кубок. – К Утесу Кастерли стягиваются войска. В них стяги Севера и до меня дошли сведения, что Риверран готов выставить своих знаменосцев. Я предлагаю вам союз и прошу о помощи в грядущих сражениях. Войска пройдут по границе ваших земель. У вас не получится просто отсидеться. – До этого удавалось, – он раскусывает сочную виноградину, рот наполняется сладким душистым соком. – Двадцать лет удавалось, и я не жалуюсь. – Я отдам вам земли Западных холмов, в золотых рудниках еще есть чем поживиться, – она рассматривает янтарное арборское вино в золоченом, украшенном бирюзой кубке и прикусывает нижнюю губу. «Поживиться», – хорошее же она нашла слово. Что же, щедрое предложение, но он точно знает, что Хайгарден будет защищать только свои интересы. Своим звериным чутьем наемника, которое спасало его не раз, он чувствует опасность: грядет что-то действительно страшное, и он хочет, чтобы его дом сохранил всю мощь, которая сейчас есть не у многих. – Зачем они мне? Отдайте им мальца, которого вы приютили в Кастерли Рок, и не придется держать осаду. Боитесь расправы над ним – так прикажите кому-нибудь из ваших слуг милосердно придушить его подушкой. Северные лорды не отстанут от вас, пока он находится под защитой Утеса. Дома Севера опустели уже наполовину, и зараза движется по Королевскому тракту быстрее, чем скачут самые быстрые гонцы. Вчера вернулся ворон, которого я отправил на Перешеек, в Близнецы. Кастеляна замка и его дочь нашли в постели с кровавыми полосами на руках и вытаращенными обезумевшими глазами. Это пострашнее серой хвори. Я слышал, что больного посещает видение, и он точно знает, когда умрет и многие спятили раньше, чем это наступило. Что огонь сжирает их внутренности изнутри, и человек хочет вылезти из своей кожи, сдирая ее с себя ногтями... Вы знаете, что все началось после того, как в Винтерфелле появился мальчишка. – Нет, – она упрямо качает головой. – Он не при чем. Тогда бы больные были уже в Кастерли Рок, в Ланниспорте...Я отправила воронов в цитадель, я жду архимейстера Тарли в Утес, он не верит, что виновен ребенок. – Он был бы безмозглым идиотом, если бы согласился приехать. Но я, миледи, я воевал, убивал, околевал от холода, спасался от драконьего пламени и видел то, что вам вряд ли доведется, не для того, чтобы сдохнуть сейчас от неведомой заразы. Я хочу умереть в своем замке, в окружении долбанного выводка своих наследников, пуская слюни от старости и ощупывая зад какой-нибудь молоденькой служанки, да простит меня моя леди-жена. Если мальчишка останется у вас, я не поставил бы и ползолотого за вашу жизнь. Зеленые глаза темнеют и она сильнее сжимает челюсть. – Я сама решаю,чего стоит моя жизнь. «А, чертова девка. Мог бы и не начинать». Стоит вспомнить ее мать, которая лезла со своим мечом в самое пекло или отца с копьем наперевес скачущего на дракона. Но именно потому, что помнит, решается на последнюю попытку. – Пять лет назад назад, под замковыми стенами Утеса солдаты Ланнистеров подняли твою мать на копья. Подмога из Крейкхолла шла слишком долго. Говорили, что твои вопли на крепостной стене заглушили шум битвы. Меня не было там, но я могу сказать тебе точно, чего твоя мать желала в последний миг. Это не трудно.Чтобы ты жила. Он намеренно говорит с ней не как с леди Кастерли Рок, а как с девчонкой, которая годится ему в дочери. Ее губы вздрагивают при упоминании о матери, но потом она говорит твердо: – Она бы поступила точно так же на моем месте. Он чуть отодвигается от стола, обозначая конец беседы. – Как угодно, миледи. Но ни один мой знаменосец не даст ни одного солдата. Никто из нас не встанет рядом с ланнистерскими стягами. – Встанет, – вдруг резко отвечает она. – Ваш старший сын Рэймун обещал мне, что он будет сражаться в рядах моей армии. «Сукин сын. Гребаные рыцарские обеты. Ебучие Ланнистеры». Он готов, не выбирая слов, обвинить Джейну в том, что она слишком баловала своего первенца; потрясти за жирные плечи мейстеров, которые забили голову Рэймуна рыцарским вздором; обрушить проклятия на эту золотоволосую упрямую дуру, которая – да была бы хоть красотка! – въелась в печенки парню. Сир Бронн Черноводный грубо отодвигает от себя кубок. – Его дело. Сыновей у меня много.