Сказ восьмой. Дело о краже
19 июля 2019 г. в 17:44
Стоило Волеусу уединиться в дальней из двух комнат дома, как перед ним возник маг-судья Стоян. Без всяких визуальных эффектов. Лично.
– Значит так, магистр, очень похоже, что вы влезли в самое осиное гнездо. Мы обнаружили за последние полгода еще несколько похожих краж. Исчезают магические предметы. Ничего очень ценного или опасного, но и следов толком никаких. Были косвенные зацепки, указывающие на причастность Салтанастана, но их и проверять никто не стал. Версию сочли несерьезной. Зря, выходит.
– Но похититель шара признался еще только в одной краже, и то – на территории Салтанастана. Оснований ему не верить у меня нет.
– Исполнителей-то могло быть много. Особенно, если учесть, что заказчик – персона, приближенная к трону настолько, что сидит на нем…. Короче, несколько дней назад посол королевства Полаг в Шахенабае увидел на одной из жен султана украденный у их первого министра магический браслет-змейку. Вещица приметная, можно сказать – историческая, во многих полагских хрониках описанная. Способна то ли блокировать чужую магию, то ли защищать от нее. Не в этом суть. А в том, что дурень-посол поднял крик. Скандал разразился несусветный. В результате, султан отказался возвращать краденое, мало того, выдворил из страны весь дипломатический корпус. Они сейчас у нас в Дубравске сидят. Мало того, напрочь закрыл границы для иностранцев. Короче, лесовитского посла в Шахенабаде сейчас нет, наша делегация застряла на границе, и вы – единственные иностранцы в стране. А с султаном переговорить надо позарез, причем срочно. Сопляков своих и всех, кого сочтешь нужным, отправляй домой, а сам попробуй добиться аудиенции у султана. Лады?
Волеус кивнул пустоте перед собой.
Рысь выслушала новую информацию на редкость спокойно. Даже по поводу всем известной вздорности и глупости полагцев не высказалась. Это бы и ладно, Волеусу самому было, что об этом сказать, но и дельные идеи о том, как напроситься к султану в гости, у нее тоже отсутствовали. Из числа недельных преобладали различные вариации сотворения чуда. Согласно им, сам Волеус, либо более соблазнительная для султанского глаза Рысь совершают нечто, местным кудесникам непосильное, за что и приглашаются на монаршую аудиенцию. Вот только оба понимали, если чудо окажется серьезным, местные звездочеты костьми лягут, но чужака к правителю не подпустят. А на обыкновенное чудо никто внимания не обратит. И где та грань, на которой действия магистра вызовут интерес, а не конкурентное противостояние, пойди, угадай.
– Кирим, ты служил во дворце, нет каких мыслей? Может, ритуал, церемония публичная, - наконец обратилась следопыт к сидящим чуть в стороне, но достаточно близко, что бы быть в курсе, салтанцам.
Кирим смущенно отводил глаза от злобно буравящего его взглядом Фаруда, но молчал. Заговорил наконец сам бывший маг.
– Чего стесняешься, шакал, сын койота? Давай, валяй свою идею, все равно другого пути нет.
– Монарший суд. На площади перед дворцом испокон века висит колокол, в который имеет право ударить всякий, полагающий, что его дело носит государственный характер и должно быть рассмотрено лично султаном.
– Допустим. Что же предлагаешь сказать?
– Правду. У вас украли шар. Вы преследовали грабителей, схватили их на территории Салтанастана и теперь желаете справедливого суда. На котором вы предстанете перед его величеством, да и волнующие вас вопросы окажутся на повестке дня сами собой.
– Вот только чем этот справедливый суд обернется для обвиняемого? – магистр понял причину затруднений бывшего стражника султана.
Подставлять своего вчерашнего господина, к которому испытывал странную смесь уважения и презрения, Кирим действительно не хотел. За три года он достаточно хорошо узнал мага, способного средь ночи помчаться на помощь попавшим в беду, как бы далеко не оказались те, о ком сообщила ему Раа, а потом до хрипоты торговаться со спасенными о цене его услуги. В общем, Кирим полагал, что имеет право на оба чувства. Но зла бывшему магу он не хотел. Только еще он понимал, в самом сердце его родины, возле султана завелся скорпион, опасный не только, да и не столько лесовитам, сколько самим салтанцам.
Да и самого Фаруда донимали те же сомнения. Лезть головой в капкан не хотелось, но и жить с чувством вины сил не было. Чувство это возникло не вчера. Оно грызло мага с того момента, как явившись к султану, чтобы по воле Раа передать его магам странные камни, он, неожиданно для самого себя, в качестве оплаты этой услуги согласился взять обвиненного в соучастии в краже охранника. Мало того, таскал его за собой повсюду, словно специально бередя неприятное воспоминание. И сейчас появился шанс снять с души клеймо вора. Поэтому на вопрос магистра отозвался сам Фаруд.
–Это не стоит вашего драгоценного внимания, ваше магущество. Но если ученейший из магов желает знать, то ворам у нас ставят клеймо на лице и объявляют рабом потерпевшего. В данном случае – вашим.
Магистр молча кивнул. Перспектива стать владельцем непутевого салтанца его совсем не вдохновляла. Даже временно и практически фиктивно.
Рабство в Лесовии никогда не было особенно развито. Нашедшие отражение в названии страны природные особенности не способствовали. Бояре со своими крестьянами, да и с должниками из местных предпочитали договариваться по-людски. Потому как если боярин чем-то не глянулся деревне, та без шума и пыли собирала манатки, отъезжала на пару-тройку верст в лес поглуше. И ищи их, свищи. Магия бессильна. Потому как даже если маг-следопыт точно укажет на то, что ваши беглые живут – в ус не дуют посреди вон того непролазного болота, принесет ли вам это известие радость? Кроме того, переход к истннославной вере в единого Творца-Вседержителя, объявившего всех людей равными пред ликом своим, распространению холопства не способствовало. Да и отцы церкви в Лесовии куда яростнее своих иноземных коллег проповедовали запрет закабаления единоверцев. Но до недавнего времени, пусть не рабов, но всякого рода зависимых людишек по городским и сельским усадьбам числилось немало. А потом княжеские воеводы проглядели высадку магического десанта под Дубравском, и отборные имперские отряды рванулись к еще вчера тыловому стольному граду. Но триста холопов боярина Калины двое суток держали мост на реке Смородине. Почти все там и остались, но до подхода великокняжеского полка не отошли. После того как отрезало. Грамота великого князя Лесовитского только констатировала факт того, что холопов в стране больше нет. К моменту ее оглашения не дать своим людишкам вольную стало уже морально невозможным даже для самых закостенелых поборников старины. Боевое братство оказалось сильнее. В общем, если бы фронтовику Волеусу еще вчера сказали, что ему придется официально требовать закабаления в свою пользу свободного человека…. Ох, не надо бы никому так шутить.
Понимающая, что смятение мэтра местные наверняка истолкуют как-нибудь по-своему, Рысь поторопилась заполнить паузу.
– Хорошо допустим. Но сдается мне господа звездочеты если и не давнюю историю с пропавшим солневит-камнем, то недавнюю, про подброшенный полагский браслет, наверняка вспомнят и на имеющегося в наличии вора дело повесить попытаются. И тогда приговор куда серьезней окажется.
– Мне ничего не ведомо о браслете, - отозвался сникший Фаруд.
– Очень может быть, - охотно согласилась Рысь, вообще-то не исключавшая, что их подопечный не про все эпизоды следствию поведал. - У сестричек из Недосягаемого храма и кроме тебя служители имеются, небось. А вот сама история с подкидыванием приметной краденой вещи наверняка их идея. Обострение отношений с внешним миром более чем надежно отвлечет султана от захвата долины. Значит так, в краже шара признаешься с ходу, по остальным эпизодам – глухая несознанка. Так, дальше Кирим, ты идешь с магистром в качестве его свиты. Не густо конечно, но хоть что-то. Если мэтр Волеус сам подследственного конвоировать будет, это уж совсем несолидно. Женщин полноправными членами делегации во дворце едва ли готовы видеть, так что мы с Лейлад отправляемся сразу в Карашат. Тревожно мне что-то за кадетов…
– Ничего подобного! – вдруг шумно возмутилась Лейлад: - я иду в Шахенабад!
– В качестве кого? – невозмутимо уточнила Рысь.
– В качестве второй обвиняемой в краже.
– Полагаю, это необязательным.
– Ну, уж нет! Если уж этот суслик решился… - Лейлад впервые за полгода взглянула на своего бывшего господина с неким подобием уважения.
Волеус молча переваривал информацию о том, что через несколько часов он станет владельцем не одного, а двух рабов.
В то утро шахенабадцам было на что посмотреть. Половина города успела потаращитья на неспешно движущуюся к дворцовой площади процессию. Первым на редкостной стати шикарном верблюде ехал знатный чужеземец. Зрелище что породистого скакуна, что иностранца само по себе было здесь редкостью. А тут вместе – так это ж почти событие! Мало и этого. След за импортным вельможей страж из местных гнал двух связанных типов: цикайскую девицу и невзрачного мужика-салтанца. Попытки расспросить стража успехом не увенчались. Уж больно горделив да серьезен. Пленники тоже желания общаться с толпой не изъявили.
Но и без расспросов в толпе сообразили, куда и зачем движется иностранец. И когда мэтр Волеус ударил в висящий на небольшом постаменте у дворцовых ворот колокол, сюрпризом это не стало ни для народа, ни для предупрежденного городскими стражникам караула. Во всяком случае, во внутренний двор их впустили сразу. В толпе одобрительно загудели: знай наших. Вот как его величество Ала Юзуф себя поставил: даже богатый и могущественный лесовит уважает порядки Салтанастана!
То ли султан с диваном собрались по какому-то иному поводу, а они вовремя подъехали, то ли их заметили издалека и успели собраться, магистр не понял. Но стоило ему спешиться и изложить цель своего визита пестрому и надутому как петух распорядителю, как их уже пригласили в зал приемов.
Убранство зала, как и всего дворца, пронизывала все та же бедность. Только в отличие от города здесь она пряталась не за рачительной скромностью, а за обилием позолоты. Вот только красовалась она не там, где гармонично, а там, где видней. Получилось пошло и убого.
В зале собралась вся правящая элита. Вдоль стен по обе стороны от трона стояли вельможи дивана. Ближе всех к монарху видимо визирь – невысокий сухонький старикан с нервным тонким лицом, и военачальник – сильно пузатый дядька с подозрительно красным носом. Магический диван, двадцать настолько закутанных в дорогущие шелка персонажей, что ни пола, ни возраста не определить, образовывал внешний круг перед троном.
Султан Ала Юзуфф Третий восседал на резном, дорогого черного дерева кресле. Он оказался молодым, едва ли старше тридцати, но склонным к полноте мужчиной с энергичными мимикой и жестами. На ступеньках трона у самых его ног скромно сидела хрупкая женщина. Видимо, любимая жена. Та самая, на которой оказался краденый браслет? Вероятно, да. Потому что последнюю сотню лет султаны Салтанастана ограничивали себя только тремя женами. Из соображений жесткого бюджетного дефицита, наверное.
Но рассмотреть султана с супругой, как следует, Волеусу не удалось. Круг магического дивана создавал над троном защитный полог, сквозь который, как сквозь густой туман, лица и то толком не рассмотреть, не говоря уж об ауре и прочих магических подробностях. Звездочеты действовали весьма слаженно, отчего полог вышел прочным. Магистр мог его снести, но незаметно проникнуть – уже едва ли. Да и зачем? Меры предосторожности по случаю появления чужого сильного мага вполне понятны и оправданны. Вот и пусть себе охраняют. Лесовит не теракт совершать сюда пришел.
– Да простит меня светлейший султан за неожиданное вторжение. Но законность и справедливость требуют вашего вмешательства, - склонил голову в учтивом поклоне мэтр Волеус.
Его дальнейший рассказ свелся к краткому изложению событий последних дней с упором на то, что, начав преследование грабителей, магистр понятия не имел, на какие земли его занесет, и чьими подданными являются преступники. Понял, только задержав злоумышленников. И теперь нижайше просит о справедливом суде над ними.
Услышанное произвело приятное впечатление на хозяев, которые ждали от могущественного потерпевшего скорее скандала и требований непомерных компенсаций, чем конструктивного желания решить проблему в рамках местных традиций.
Собственно, монарший суд оказался недолгим. Прежде всего в силу того, что обвиняемые вину признали. Лейлад, правда, старательно изображала идиотку, которая только теперь узнала, что чужое брать нельзя. Зато Фаруд усердно каялся и молил о снисхождении. Причем оба делали это так многословно, что ухитрились ничего толком не сказать о деталях самого происшествия.
Забеспокоился магистр лишь однажды, когда по знаку главы магического дивана, обвиняемых втолкнули внутрь защитного полога. Хотя, судя по пассам, старший звездочет просто хотел убедиться в правдивости показаний, глянув на воспоминания, да сквозь полог не особо чего разглядишь в обе стороны. Пусть смотрит, лишнего не увидят. История с кражей камня у звездочетов надежно заблокирована лично Волеусом. Оглашать ее мэтр не намерен, во всяком случае, до тех пор, пока не поймет, что за странные игры ведут меж собой здешние маги.
Звездочет утвердительно кивнул, видимо подтвердил: все сказанное – правда. Обвиняемых вытолкнули подальше от трона. Местные, включая стражу, грохнулись ниц, а султан объявил предсказуемо жесткий приговор: оба вора передавались в собственность магистра Волеуса на вечные времена, а дабы всякий мог видеть, что перед ним осужденный преступник, рабский знак ставился не только на плече, но на лице и груди.
Не успел султан опуститься в кресло, а стража уже выволакивала осужденных. Именно выволакивала, потому что девушка визжала и упиралась настолько отчаянно, что ее еле скрутили втроем. Волеус взглядом приказал замершему за его спиной Кириму следовать за ними. Даже если у Лейлад действительно сдали нервы, пусть кто-то из своих будет рядом. Вот только магистр не очень верил в то, что гордая цикайка позволила себе такую слабость. Значит, это заранее оговоренный сигнал о том, что вблизи от трона Фаруд или Лейлад увидели нечто странное.
– Думаю, поистине мудрым было бы решение не просто покарать дерзких преступников, но и позаботиться о недопущении подобного впредь. Посему милостиво разрешаю дивану звездочетов обсудить с лесовитским магистром проблему Недосягаемого храма, - подвел итог Ала Юсуфф, поднимаясь с места.
Все вновь пали ниц. Лишь только за правителем и его супругой закрылась дверь, зал покинули и вельможи. Теперь в нем остались только маги. Вести переговоры в помещении, где только одно сидячее место не вполне удобно. Но, видимо, этот зал оказался единственным во дворце, где не стыдно принять солидного иноземного гостя. Так что слуги быстро приволокли гору войлочных ковриков и подушек, на которых высокие договаривающиеся стороны и расселись.
Некоторое время все настороженно молчали. Если жрицы Раа не сгустили краски, описывая отношения со звездочетами, то положение последних, действительно, щекотливое. Сор из избы выносить не хочется, но и взваливать на себя ответственность за выкрутасы взбалмошных дамочек – совсем не резон. А вот использовать недовольство грозных лесовитов в борьбе за вожделенную долину есть смысл попробовать. Вот только как? Уж больно силен сидящий перед ними маг. Всей мощи собравшихся не хватает, чтобы прощупать хотя бы его эмоциональный настрой.
Потратившие впустую силы звездочеты один за другим потянулись к расставленным подле них пирамидкам. Магистр воспользовался этим, как поводом для начала беседы.
– Просвещенному дивану звездочетов известно, что эти камни являются не только источником силы, но и каналом связи?
– Разумеется, - чуть обиженно отозвался старший. - Но это не должно волновать почтенного магистра. Неразумные жрицы богини Раа слушают наши разговоры? Что с того? Они и за собственными магами подглядывают.
– Не находит ли просвещенный диван звездочетов возможным, что именно украдкой подслушанное и не всегда правильно понятое стало причиной возникшего между вами и жрицами противостояния?
– Напротив, это скорее следствие, чем причина. Неразумные жрицы возомнили себя единственными хранительницами мира от страшной угрозы, а всех остальных – алчными и недалекими стяжателями, покушающимися на их мирок.
– В общем изложенный ими взгляд на происходящее не далек от ваших оценок. Как же обстоит дело в реальности?
– Гораздо менее драматично. Во всяком случае, до последних дней. Небесный камень действительно является источником заразы. Но он вовсе не так опасен, как вбили себе в голову глупые женщины. Уж коли дюжина дур, да простит благородный чужестранец это грубое имя правды, в состоянии надежно контролировать его испарения…. Но они решили, что сражаются с угрозой всему миру и фактически отторгли от Салманастана самый благодатный его край. Не удивительно, что у султана регулярно возникают мысли о его возвращении. Но идти войной на столь чтимый простонародьем Недосягаемый храм – это верный бунт. Так что султан ждет удобного момента, но активных мер не предпринимает. В отличие от жриц.
– Но их находящаяся при дворе сестра сообщает об обратном.
– Эта кукла с куриными мозгами? С нее станется.
– Вам известно, кто это?
– Разумеется, да. Это новая жена его величества Алы Юзуффа. Она регулярно посещает храм Раа, общается со жрицами. Даже переносной алтарь в женской половине дворца завела. Из-за нее последнее обострение и произошло.
– История с браслетом?
– Да. Жрицы подарили украденную драгоценность на монаршую свадьбу. Супруга Алы Юзуффа очень дорожит этой вещью и никогда с ней не расстается. А его величество султан никогда не расстается с молодой женой. Не удивительно, что рано или поздно краденное попало на глаза прежним владельцам.
– Смысл?
– Обострить положение в стране. Угроза внешняя свяжет руки в борьбе внутренней.
– Кстати, о положении в стране. Просвещенному дивану не кажется, что если бы звездочеты больше уделяли внимания нуждам народа, а не отдали бы всю социально-хозяйственную магию на откуп малограмотным служителям Раа, то расстановка сил сложилась бы иначе?
– Да уж говорите, как думаете, ваше магущество, не малограмотных, а вовсе безграмотных. Две трети этих неучей и читать-то не обучены.
Похоже, магистр наступил на старую и любимую мозоль звездочетов. Впервые в разговор вступили и другие члены магического дивана. Весьма эмоциональные высказывания свелись к двум позициям, Часть звездочетов уверяла, что они и рады бы поделиться знанием, да их дремучие сельские коллеги совсем лишены интереса к истине о тайнах мироздания, хранимой придворными магами испокон века. Некогда им, видите ли, про галактики слушать, у них засуха. Вторые же пренебрежительно отвергали саму возможность передачи хоть какого-то опыта тем, кто на современном салтанском по слогам читает, чего ж говорить о старосалтанейской сакральной грамоте.
– Значит, если победить в прямом противостоянии невозможно, то следует договариваться.
– С кем и зачем? – скорее из вежливости, чем из интереса уточнил звездочет.
– За тем, чтобы прекратить бессмысленное противостояние и заняться, наконец, положением в стране. У вас три четверти населения балансирует на грани голода. Да и у султана в казне пустовато.
– Казна султана наполнится, не тогда, когда дехкане станут сыты, а когда мы закончим наши изыскания, - отрезал глава магического дивана. - Вам известно о залежах горючего камня в наших горах. До недавнего времени они считались недосягаемыми, но наш проект позволит сделать их доступными для добычи. Собственно, об этом мы и хотели поговорить с вашим магуществом. Совместное воплощение идеи сулит немалые выгоды и стало бы настоящим знаком особых отношений между нашими странами.
– Но горючий камень залегает вблизи от запретной долины. И я бы настоятельно рекомендовал вам прежде всего договориться со жрицами Раа. В настоящих условиях хозяевами положения являетесь вы, и едва ли кто-то сможет заподозрить вас в трусости или слабости.
– Именно так почтенный. Именно так! И именно поэтому мы не сделаем шаг навстречу жрицам Раа первыми.
– Но разве протянуть руку слабому - это не привилегия сильного?
Звездочеты шутку гостя не оценили, так – хихикнули пару раз из уважения. Магистр же шутить оказался не склонен и встал на своем жестко.
– Не стану скрывать, ремесленники Лесовии заинтересованы в закупке горючего камня. Да и вы прекрасно понимаете, что добывать и продавать его вы сможете только при нашей поддержке. Так что выбора по большому счету нет. И это хорошо. Плохо же то, что странная ситуация в отношениях между магами внутри Салтанастана отодвигает воплощение этих планов на неопределенное время. Ни великокняжеская казна, ни купцы и копейки не вложат в столь неустойчивой ситуации. Значит, сначала договоритесь меж собой. Поговорите, хотя бы. А что б никто не счел себя обиженным, приглашение на встречу посылаю я. Здесь и сейчас меня слышит не только высокий магический диван, но и сестры-жрицы богини Раа. Так что завтра, ну, скажем в кишлаке Кашрат.