Сказка о контрафактном султане, его импортной жене, иностранных партнерах и белом верблюде - лебеде пустыни

–…И откуда такие дурынды в моем кишлаке берутся?! И за что боги послали нам наказанье в образе этих безмозглых ослиц – дочерей гадюки?!! Позор-то какой! Акам со слезой в голосе вскидывал руки то к небу, то к притихшим односельчанам. На виновниц же, Гюльнар и Ийрит, предпочитал не смотреть вовсе. Те дружно ревели в голос, но перекрыть вопли старосты никак не могли. – Это слыханное ли дело, чтобы маги ушли, не получив платы за свой труд? Что о нас люди-то подумают? И это какими крокодилицами надо быть, что б ими маги побрезговали! – Мы стара-а-а-а-лись. Глазки строи-и-и-и-ли, как вы учили-и-и-и. Их милости старенькие - не захотели-и-и-и! – пытались оправдаться общие родственницы осла, гадюки и крокодила. – А силы подкрепить они тоже не захотели? – впервые обратился напрямую к преступницам староста. – Мы не зна-а-а-ем. Сказали, им теперь боги брать силу у людей не веля-а-а-ат. Что же теперь буде-е-ет? – - Значит, во всех нормальных кишлаках и даже диких цикайских кочевьях боги брать плату за труды магов велят, а вас – каракатиц трогать не велено?! Вряд ли у собравшихся было что ответить своему лидеру, да никто и не успел. Ибо из открывшегося на виду у всех портала начали выходить люди. Да не просто пара грозных, но своих магов, а народ в пустынной глубинке отродясь невиданный. Пешие и конные воины в парадных одеждах и дорогом доспехе. Сердитый вельможа в расшитом золотом халате. И, в довершении всего, куча чужеземцев разнообразного пола и возраста. Решившие, что обиженные маги пожаловались властям, и теперь карать непочтительных дехкан явился чуть ли не сам господин районный сатрап, люди покорно ожидали уготованной им участи. Вот только чужеземцы-то тут причем? И тут, как гром среди ясного неба: – Его величество султан цветущего Салтанастана Ала Юзуфф Третий желает взглянуть на жизнь своих простых подданных! Нет, сказки по переодетого султана Харан аль Рашада, неузнанным шастающего по караван-сараям и базарам, все слышали. Но даже в сказках правитель за пределы столичного Шахенабада не выходил. С другой стороны, слишком долго делать вид, что ты не просто идиот, а глухой идиот, опасно. Поэтому Акам подполз к оказавшемуся султаном вельможе и взмолил о прощении всех глупостей и дерзостей, которые они только могут совершись, самим фактом своего присутствия омрачая взор солнцеподобного владыки. Впрочем, именно невозможность происходящего позволило Акаму довольно быстро освоиться. Ведь в сказках всякое бывает, правда? Так почему бы в одной из них сельскому старосте не идти по улице родного кишлака держась за стремя красавца-скакуна, и не рассказывать о радостях и горестях их простой жизни султану? За полгода в верблюжьей шкуре Ала Юзуфф узнал о собственной стране столько и такого, что вряд ли доступно большинству правителей. Фаруд аль Диред посещал на своем венценосном скакуне места не менее, а подчас и куда более убогие. Но сейчас ему хотелось увидеть это же, но человеческими глазами. Да и просто хотелось побыть одному, обдумать сложившуюся ситуацию. Он вовсе не уверен в том, что о его полугодовом отсутствии подданным следует знать. Одно дело, если султан покинул дворец без ведома придворных на пару дней, другое, если страной несколько месяцев правил чужеземный проходимец. Это, да и не только это, следовало хорошенько обдумать. Благо местные так до конца и не поверили в реальность происходящего. Явись к ним маг или сатрап, кланялись бы, не переставая, а почти сказочно нереальному владыке они вполне свободно и даже охотно показывали свои дома, бахчи и пастбища. Тем временем воины споро возводили лагерь за околицей. Шатры для каждой из делегаций и для переговоров, свои палатки, площадки для приготовления пищи и размещения коней разворачивались быстро и слаженно. Даже придворным красавицам нашлось дело. Кто лучше них украсит внутренние покои. Вот только обычных для таких авральных работ перебранок и прочего шума нет. Люди четко и без лишних слов бросались исполнять распоряжения лесовитов, стараясь держаться от любого из них подальше. – Боятся, - угрюмо констатировал Волеус. –А что по-твоему они должны чувствовать по отношению к господину, вольному в их жизни и смерти и его дружкам? – хмыкнул Стоян. – И что мне с ними делать? – совсем безнадежно буркнул магистр. – - Как будто сам не знаешь: переводить «Господине Творец- Вседержитель земной и небесный, помилуй мя грешного» на салтанский, что ж еще. Сердито фыркнув на непонятливого академика, маг-судья направился прочь. Магистр же подозвал к себе волокущего жерди для коновязи Фаруда. – Да, ваше магущество, - склонился в поясном на лесовитский манер, поклоне тот. – Иди за мной. Салтанец вновь молча поклонился и зашагал следом за магом. Страха особого он перед лесовитом не испытывал, но беспрекословно подчиняться воле сильного считал естественным. Да и на свое положение ему грех жаловаться. Доля невольника не из сладких, но лесовиты с голоду помереть не дадут. А вот останься бывший маг представлен самому себе, загнулся бы бродягой под забором. Зарабатывать-то нечем: профессии нет, взрослого мужика в ученики уже не возьмут, молодому здоровому лбу и милостыни никто не подаст. Так что сказать «повезло» гордость не позволяет, но могло быть куда хуже. Тем временем они вышли к почти пересохшему ручью. Маг сел на камень, указал спутнику на место напротив себя, и принялся разрезать возникшую из пустоты спелую дыню. Манера лесовитов подчеркнуто сокращать дистанцию между собой и собеседником удивляла, но оказалась приятной. Да и следовало признать, что добиваться от людей желаемого так едва ли не эффективней, чем привычным подавлением. Вот хотя бы перед прибытием в этот кишлак, его магуществу Волеусу никакого труда не стоило объявить этот поход делом добровольным и разрешить всем желающим ждать его возвращения в Шахенабаде Понятно, дураков, решивших не выполнить распоряжение господина не нашлось, но и апатия людей отпустила. Вон как вкалывают, будто и не невольники. – Что дальше делать думаешь? – прервал размышления Фаруда магистр. – Что господин прикажет. Клейма нет, но свиток с приговором остался, - пожал плечами тот. – Мне не нужны рабы. – Воля ваша, - все так же равнодушно, разве что чуточку отстраненно отозвался салтанец. – Не обижайся. Творец создал нас равными. Наше трудолюбие, удачливость, смекалка делают нас разными, но не на столько, чтобы один становился вещью другого. – Уж не знаю, что там себе думает ваш Творец, а пресветлая Раа создала людей для служения. Каждый должен подчинять себя чему-то большему, иначе единый мир рассыплется как песчаный дворец. Караван моего отца пропал в пустыне, когда мне едва стукнуло десять. Мой троюродный дядька - кузнец взял меня учеником, хотя легко бы нашел пацана и сильнее, и старше. Но долг семьи крепче выгоды. В неполные двадцать я был вполне доволен жизнью, но появилась посланница Раа, и я оставил жену и доходное дело и подался в маги, исключительно чтобы боги и люди не прогневались на весь наш род. Потом без малого двадцать лет мотался по пустыне от кишлака к кишлаку. Я брал за свою помощь плату, которая вызывает у тебя отвращение? Но иначе бы не выжил, а без меня и года не протянули бы и они. Если люди не сделают себя послушной частью общего организма, и они погибнут. Здесь это произойдет быстро. В сытых закатных странах можно тешить себя иллюзией, что каждый за себя, один бог за всех, но конец тот же, просто позднее. Не так? Глаза Фаруда буравили магистра зло, но спокойно. Тот только согласно кивнул. – Так. Ни один народ в здравом уме и твердой памяти такой поговорки не сочинит. Во всяком случае – для себя. Это присказка распространяется Имперской Срединой по своим окраинам. Мол, только в составе Империи у вас есть свобода, какая вздумается. У одних, свобода нравов, проще говоря, разврата, не боясь богов. У других, свобода богатеть, грабя и обирая соплеменников. У третьих свобода измываться над малыми племенами в тех же краях живущими. В общем, каждому – огрызок свободы, а над всем этим Имперская Средина, где все этих глупостей и в помине нет. Зато есть награбленное под видом платы за свободу со всех покоренных земель. А без этой платы Средина давно разучилась жить… Может я слишком пристрастен к Империи, но только подчинение низших высшим там такое, что вам и не снилось. К тому же ряженое в личину свободы. – Ну вот, выходит, не одни мы такие. Чего ж тебе не нравится? – Слепота бездумно подчиняющегося. Полгода двадцать совсем не слабых магов не видели посаженную на трон вместо султана куклу, потому что глаз поднять на него не смели. Слепые, чувствуя свою неполноценность, жмутся к сильному, это помогает выжить, но не жить. Потому что сильных несколько. Они не желают подчиняться друг другу. А договариваться не умеете. Вот и получился вместо единого организма винегрет, который всякий залетный епокец голыми руками возьмет. – Красиво говоришь. А выход? –Люди не могут жить поодиночке. Это противно воле Творца, да и других богов тоже. Только, тех, с кем человек готов делиться последним, за кого готов жизнь отдать, он должен выбирать сам. Осознанно отдавать что-то свое, делая его общим, и знать, что общее – это и твое тоже. У человека должен быть осознанный выбор. Короче, в Лесовии уже несколько веков есть закон, по которому ни один человек, какого бы роду – племени он ни был, не может быть рабом, если он истиннославной веры. – Что значит, ни один? Явится из-за границы беглый разбойник, у которого на морде клейма ставить негде, заявит себя приверженцем Творца, и свободен?! – В общем, да. – Офигеть. – Ты знаешь, про наплыв иноземных воров летописи не пишут. А вот проблему присинеморских степей это решить здорово помогло. Как раз тогда закончилась не столько кровопролитная, сколько тянучая и изматывающая война в Присиниморье. Мужики по всей Лесовии буквально бредили этими благодатными землями. Но бояре и сами в дикие места не торопились, и отпускать туда свои холопов готовы не были. Года три уже наши земли оставались толком не освоенными. В стране зрел бунт. И вот тут великий князь объявил свою волю. – И вместо холопского бунта поимел боярский заговор, - догадался бывший маг. – Обошлось. Вначале бояре возроптали, конечно. Но когда вслед за княжеской появилась грамота отцов церкви разъясняющая, как именно человек должен доказать свою веру в Творца, успокоились. У бояр появилось занятие поинтересней. – Устраивать экзамены своим рабам доказывая, что они тайные язычники? – Наоборот. Ринулись к границам заманивать в опустевшие деревни новых крестьян. Потому как от человека требовалось всего лишь в присутствии священника с ликом Творца прочесть наизусть молитву «Господине Творец-Вседержитель». Ты не поверишь, но тысячи холопов в соседних Полагских, Фрягских и Шувейских землях вдруг почувствовали себя истиннославными. И никакие пограничные заслоны остановить их уже не могли. – Соседи войну не объявили? – Хотели, но внутренние беспорядки помешали. Ты кстати грамотный? – Я был магом. У меня даже книга про лекарственные травы имелась, - обиделся Фаруд, но, помедлив, честно добавил. - Пишу, правда, только печатными…. – Ну и славно. Вот текст молитвы. Грамотных, кроме тебя, еще звездочет и паша? Перепишут себе. С остальными выучите на слух. После окончания переговоров обеспечу попа с образом. – Ничего, что я служил богине Раа, а тот же звездочет, по-моему, вообще, ни во что не верит? – С этим уже Творец сам разберется. – А если кто-то откажется менять веру? – Его право. Особенно, если есть из чего выбирать. – Ты прав, господин, выбирать мне особенно не из чего. Но твою волю я выполню, через день текст у самого тупого барана от зубов отскакивать будет. Сочтя разговор оконченным, Фаруд аль Диред поднялся на ноги. Но магистр остановил его. – Погоди, ты видишь ауры людей? – Да, господин. – Остаточное силовое зрение сохраняется часто, - почувствовав тревогу в голосе салтанца, успокоил его магистр. - Закрой глаза и дай мне руку. Волеус осторожно принял протянутую руку в свои ладони, сжал крепче, чувствуя, как поток силы перебежал на чужие пальцы, не встречая сопротивления. Маг облегченно вздохнул. Сила текла свободно. Фаруд не сопротивлялся вторжению чужого, он подчинился бы воле сильного, даже точно зная, что в протянутую ладонь вывалят головешек из костра. Опасался Волеус больше за себя, сможет ли открыться навстречу тому, кого под горячую руку мог и убить. Смог. Сила беспрепятственно перетекает из тела в тело. – Мою ауру видишь? – Да, господин. – А теперь, не раскрывая глаз, посмотри на горы. Видишь их ауру? Хорошо. Теперь вглубь земли. Видишь потоки силы? Теперь прикоснись к ним. Нет, брать не пытайся. Это так же глупо, как пробовать выпить всю реку. С силой земли, как и с любой другой силой Творца, надо сливаться, отдавая ей свое тепло, любовь, все хорошее, что в тебе есть. Согретая твоим теплом земля вернет тебе его сторицей, наполнит силой. Волеус осторожно выпустил руку салтанца. Тот некоторое время ничком лежал на земле. Волеус ждал. – Возвращайся. Только не торопись. Сам справишься? Молодец. Фаруд медленно сел, удивленно оглядываясь вокруг. – Вот таким видит мир нормальный маг. – Что это было? – Стандартный энергообмен мага земли. – Но ты сам лишил меня магии… – Я убрал из башки уродливое знание, калечащее и тебя и других. Осваивать нормальное никто не запрещал. Сомневаешься, обратись к Стояну. Отказаться от этого пути тоже можешь. Я просто показал твои возможности. – Благодарю, господин. Я… Вы… – Потом. Сейчас некогда, - рявкнул магистр, гася в зародыше неловкую сцену. - Несколько дней тренируешься. Потом придет понимание твоего предназначения. Лекарь, следопыт, погодник. Твое само получаться начнет. Дальше посмотрим. А теперь рысью в лагерь, слова с народом учить. И к вечеру, как луна появится, приведешь сюда звездочета. Посмотрим, что он из себя представляет. – Ночью? – уточнил Фаруд. – Он – лунник. Ему при луне проще. – А Лейлад?.. – осторожно напомнил о собственном неисполненном обещании теперь уже снова маг. – Ее должна сопровождать женщина. Для введения в поле силы нужно глубокое взаимное доверие. Девушка подпустит мужчину так близко, только если любит. Так что мне не судьба. Да и незачем ей впопыхах. Это тебе с пацанами за парту садиться не с руки, а ей – как раз. – Благодарю вас… мэтр. – Ладно, идем уже, - отмахнулся от церемонного поклона Волеус. Явились они совсем вовремя, то есть к ужину. Хозяйничавшая у казана с пловом Ульяна уже снимала пробу, а Рысь привезла лепешек из кишлака. И ничего, что плов на поверку оказался кулешом, а испеченные в тандыре ржаные лепешки (муку запасливые лесовиты привезли с собой) слегка подгорели. Запах все равно шел – закачаешься. Однако невольники старались держаться подальше. Чего зря желудок дразнить. Таган-то хоть и большущий, но всего один. Значит, не про их честь. Первым действительно снарядили поднос для султана. Под него приспособили разделочную доску, которую со всей торжественностью держал паша, а Ульяна поставила миску кулеша, кувшин с водой, стопку лепешек и пару персиков. Паша торжественно удалился в шатер к господину. Ульяна же принялась наполнять новые миски. Невольники несколько оживились лишь, когда вслед за лесовитами к еде потянулись не только их местный прихвостень Кирим, но и вор с воровкой. Посмотреть на то, как чужеземные маги накажут наглецов не только поучительно, но и интересно. Однако лесовитская магэ-ханум рыкнула не на них, а на сидевших в сторонке. - А вам, чё, особое приглашение требуется? Повторять приказ дважды не пришлось. Ложками стучали молча. Во-первых, пойди еще управься с новым прибором. Во-вторых, единственная актуальная тема – странное поведение лесовитов, слишком опасна, чтобы говорить об этом вслух. Думать об этом в присутствии магов и то боком выйти может. Но все равно думалось. Живущие в непролазных чащобах, куда не пробивается солнце и оттого белокожие лесовиты всегда казались восточным соседям людьми загадочными. В сказках непременно самые могущественные колдуны и самые страшные приключения происходили именно в Лесовии. Звездочету Рагнеду они представлялись суровыми и мрачными. Сейчас он украдкой наблюдал за чужаками, но своего мнения пока не сложилось. Его учили никогда не торопиться с выводами, сперва усердно и всесторонне рассмотреть явление, и лишь потом высказывать свои мысли. Вот он и не торопится, наблюдает. И если небу будет угодно, и он выберется из этой передряги, то его записки о нравах и обычаях лесовитов станут заметным вкладом в копилку хранимого звездочетами Знания. Если выберется… Стыдно признаться, но истина того требует, примечать, запоминать необычное он начал, главным образом, чтобы отвлечься от дурных мыслей о собственном будущем. – Могу я сесть рядом, почтенный звездочет? Носатый тип – прислужник лесовитов опустился рядом, не дожидаясь ответа. Рогнед неопределенно кивнул: садись, коли не лень. Он сильно подозревал, что этот человек никакой не вор, а доверенное лицо чужеземцев так что с ним надо держаться осторожно. – Писать умеешь? – Разумеется, - голос звездочета вмиг сделался надменным. – Разборчиво? А то как курица лапой я и сам могу. Значит, утром узнаешь, сколько среди рабов магистра грамотных, и красиво перепишешь вот это для каждого. Потом проследишь, чтоб грамотные сами заучили и остальным вдолбили. Понял? Фаруд положил перед звездочетом все потребное для письма. – Позволено ли мне будет узнать, что это? – Молитва ихнему Творцу. – Правильно говорить не «ихнему», а «их» – Может быть, - не стал спорить Фаруд. - Мэтр Волеус желает, чтобы все его люди знали ее наизусть. Болтают, что произнеся ее в присутствии истеннославного жреца. можно получить свободу. Хотя вернее, что их (или теперь надо сказать «ихнее»?) магущество желает, чтобы молитву исполняли для него хором. Может Фаруд аль Диред был плохим магом, но человеком он был опытным. Знал, что ненароком брошенное слово застревает в мозгах куда прочнее официально провозглашенного. – Но это подождет до утра. А сейчас тебя хочет видеть мэтр Волеус. Волеус сидел на берегу ручья, повернув лицо к по южному огромному диску луны. Завтра будет очень трудный день. Ибо главная беда этой страны - не бедность, а дефицит доверия, дефицит, который трудно, почти невозможно заполнить чем-то иным. Значит, завтра понадобится много сил. Хорошо, что сейчас полнолуние. Мягкий, серебряный свет растворял магистра в своем потоке, очищал, наполнял силой и свежестью ощущений. Но вот тишину ночи нарушил шелест камешков под ногами. Молодой звездочет замер на почтительном расстоянии. Парню не по себе. Разумеется, Фаруд предпочел промолчать, чем запутаться перед ученым сопляком в мудреных словечках про «энергообмен» и лишний раз показаться столичному умнику неотесанной деревенщиной. – Мое имя Волеус, я магистр Академии. Учу молодых лесовитских магов. Первое, чему следует научиться юноше, это осознание своей силы и умение работать с ней. С этого у нас начинают. А жрицы Раа вообще своих магов этому не учат. Странно и страшно. А что по этому поводу думают столичные звездочеты? – Если ваше магущество хочет выведать нечто конкретное, то я не стану отвечать на вопросы, - ощетинился Рогнед – - Если бы мое магущество хотело выведать у тебя, мальчик, нечто конкретное, то оно б это уж знало, - устало улыбнулся магистр. - Я просто поговорить хочу – Со мной? – А с кем еще? С верблюдом? Парень недоверчиво поднял глаза на грозного собеседника. Нет, он не купился на эту лесть. Слишком очевидна разница между ними. Но, с другой стороны, а с кем высокообразованному магистру здесь общаться? Вот и потянуло поговорить пусть не с равным себе, но хотя бы человеком своего круга, способным понять, поддержать разговор. Да просто говорящим «что» и «их» вместо «чё» и «ихний», в конце концов! – - Хорошо, ваше магущество, я, в меру моих скромных возможностей, постараюсь утолить ваше любопытство. Что касаемо начального периода обучения звездочетов, то я могу судить только по себе. Начали мы с чтения трактатов по космологии. Сакральные тексты на старосалтанейском сами по себе магия. – Похвально, что звездочеты заботятся об общекультурном уровне своей молодежи. Но мне хотелось бы сравнить традиции перехода к собственно магическим практикам. Ведь, несмотря на краткость своего пребывания среди звездочетов, ты уже кое-что можешь? Я видел сотворенную тобой тень. Весьма достойно. О том, что еще парень пытался подправлять взглядом кости во время игры, но глазастая Лейлад это заметила, и маг схлопотал в ухо, магистр предпочел не напоминать. Польщенный Рогнед аж светился от удовольствия. – В начале, я заучивал тексты заклятий и лишь когда выучил их потребное количество, мне было позволено прикоснуться к силе, дабы опробовать усвоенное на практике. – Сила из камня? – Конечно. Рогнед сразу насторожился. Солнцевит-камень великая тайна звездочетов, на которую не раз покушались. К сожалению, небезуспешно. – Первый раз руки не обжег? – Совсем немного, - смутился парень. Понятно. Умение пользоваться силой напрямую, без камня за годы глухого затворничества звездочеты утеряли. Иначе, зачем учить здорового человека ходить на костылях. – Повезло. Вообще-то солнцевит лунникам не очень подходит. – Лунникам? – Магам Луны. Ты – один из них. – Но в Салтанастне нет поклонения Луне. – Неважно. К слову, сельские маги считают себя слугами Раа. Жизнь показала, что весьма преданными и верными. А кому служат звездочеты? – Знанию. Нет, мы вовсе не отрицаем существования божественных сущностей. Но мы подобно скептикам древней Антикии полагаем, что богам мало дела до людей. Так почему нам должно быть дело до них? Современной наукой доказано существование двенадцати параллелей мира. И в каждой из них живут люди, но степень доступности магии в каждом мире разная. Говорят, есть такие, где магии просто нет. Так пусть боги заботятся об этих несчастных. А мы позаботимся о себе сами… Насколько мне известно, лесовитский культ единого бога-творца, иных, в том числе и лунных, культов не предусматривает? Волеус специально увел разговор чуть в сторону, дабы разогреть интерес собеседника, который уже сам возвращался к обсуждению вопроса магической силы. – У нас господствует несколько иная трактовка теории параллельных миров. Все они созданы Творцом и пронизаны волей его. Это он наделяет магией одних и берет на себя опеку о других. Наш мир он опекает, посылая нам силу через солнце, луну, землю. Силу солнца способен аккумулировать камень-солнцевит. Но у нас тобой склонность работать с силой луны. Тебе удобней лунный камень. Пользуются им так же, как и вашими пирамидками. Волеус снял с магистерской цепи центральный камень и положил его перед звездочетом. Тот осторожно накрыл его сложенными лодочкой ладонями. Магистр его не страховал. Тот, кто приспособился голыми руками из кипящего супа мясо вылавливать, из остывшей воды его и подавно достанет. – Магам земли еще проще. Они из любого булыжника силу качать могут. Но любой камень – только посредник. Настоящая магия берет силу мира, - окончательно добил слушателя Волеус. В этот момент Волеус понял, что парень его с потрохами. Звездочет мог не осознать этого сам, но его любопытство к тому новому, что открывал ему лесовит, оказалось сильнее настороженности и привычной закрытости. Тут смотри в оба, чтоб лунный камень вместе с цепью не спер в азарте. Магистр не сомневался в своей способности подвести звездочета к состоянию, в котором человек способен растворить себя в мире. Он умеет это делать и страхует первое слияние юных магов уже тридцать лет. Кого-то тормошит, кого-то придерживает, бережно помогает войти в новый мир, а потом вернуться. Он особенно трепетно относился к этой обязанности куратора первого круга. Только сегодня засомневался, сможет ли преодолеть отчуждение по отношению к немолодому и не особо приятному ему человеку. Но Фаруд безвольным кулем свалился в руки магистра. А уж что делать с нагловатым и самонадеянным звездочетом Волеус знал.