***
Правду говорят, что жизнь как зебра, после чёрной полосы всегда следует белая. Для Офелия этой полосой стал карцер. Тёмный, тихий, тесный, райский. Впервые за последние пять недель длиною в вечность Офелия не трогал никто. В море, в относительной дали от этого оглушающего марева Маринфорда, он просто лежал, развалившись на досках и слушал тишину, прерываемую всего парой сотен голосов. Впервые за столько времени мальчишка слышал собственные мысли и, более того, мог связно думать, не отвлекаясь, не теряя нити рассуждений каждые несколько минут. Ошеломлённый счастьем, мальчишка лишь под конец второго дня мимолётно заметил отсутствие еды и воды, но не придал этому значение, с радостью закапываясь в глубины разума, перебирая воспоминания будто драгоценные камни, один за другим. Душа мальчишки, заключённого в карцер за нападение на офицера, пела и он вместе с ней. Sometimes all I think about is you Late nights in the middle of June Heat waves been fakin' me out Can't make you happier now — Мурчал он, наслаждаясь каждым звуком напева, будто прохладным вином в знойный день. Ведь каждое слово имело свой собственный вкус. Яркий, терпкий, пьянящий. Один раз попробовав, хотелось ещё и ещё. Растворяясь в тех немногих строчках, что хранил его разум уже вторую жизнь, Офелий прикрывал глаза, устремляясь мыслями к тому, кто тревожил его сердце. Кого он не мог забыть, несмотря на старания время. Страшась самого себя, своих желаний, чувств, Гол ди упрямо продолжал говорить про себя: «никогда не лгал себе и не смей делать это и впредь. Просто признай: ты поёшь для него». Господи, как же ему хотелось простого человеческого потрахаться. Хорошо или плохо — не важно, главное избавиться от этой неги и желания, притупить чувства, чтобы можно было просто забыть. Забыть чтобы спокойно жить. То, что он был девственником в этой жизни, не отменяло знаний о сексе, опыта прошлой жизни. «В конце-концов, один раз я смог вытравить любовь, справлюсь и в этот раз.» — Думал Офелий, закрывая для себя эту тему. Ему никогда не нравилось долго страдать, тянуть мысли, зная, что в конечном счёте от этого не будет никакого толка. Гораздо проще и безопаснее было обратить внимание на внешний мир, находя что-нибудь интересное или просто отвлекающее. В карцере это было наблюдение за экипажем «Вульфа». Его на самом деле увлекли попытки составить полную картину происходящего на корабле с помощью чтения по губам. Из-за того, что это был новый навык, Офелию с трудом удавалось понимать, что говорят даже в одной компании. О том, чтобы узнать все тайны и речи не шло. А так хотелось! Вдруг он читает простой разговор об обеде, а на палубе тем временем сплетничают о чём-то действительно интересном или даже говорят о нём. Для Офелия всегда было отдельным удовольствием узнавать всё обо всех, но особенно о себе. Конечно, при личном общении делать это было бы приятнее всего, но не сложилось. В Маринфорде у него было слишком фиговое состояние, чтобы не то что подружиться… элементарно не срываться на всех, кто посмеет с ним заговорить. Его терпения даже на молчание едва хватало. Так и хотелось высказать всё, что он думает о каждом встречном-поперечном. А ему было что сказать! «В конце-концов, я каждый проёб этих е***втов вижу.» -… А этот прохлаждается. — Наконец, спустя почти десяток перебранных разговоров, нашёл Офелий. Кто бы сомневался, что обсуждали его однокурсники, натиравшие палубу под присмотром юнг. — «А неплохо им место указали.» — Отстранённо подметил он, впервые внимательно рассматривая Аглая. Старший сын капитана Сярингуру, унаследовавший от отца не только внешность со склонностью к кендзюцу, но и отсутствие харизмы. Будь у него хоть капелька верности, стал бы отличным исполнителем или личным помощником. Но не сложилось, Аглай был слишком эгоистичен и амбициозен, для этого. Лейтенант-коммандер к сорока годам был его приделом и то, с большой натяжкой. Не было в нём ничего, позволяющего пробиться выше: ни силы, ни связей, ни убеждений. — Ты же видел, в каком виде его уносили с пристани. — Сурово шептала девушка, Рин, с силой проводя щёткой. — Я слышала, на камбузе, что Вице-Адмирал приказал не приближаться к карцеру. Даже кормить запретил. - А этот и рад. — Продолжал злословить парень, — слышала, как поёт. Соловьём разливается, пока мы пашем, непокладая рук. Наверняка, в карцере уже была еда и получше нашей. Не мог Гарп своего внучка обделить. — Но Вице-Адми… — Начала неуверенно отвечать девушка, но её нетерпеливо перебили. — Хохотал до колик над телом, а после — соловьём разливался, мол, смотрите какой у меня внучок сильный, пример берите. — Чуть ли не рычал от досады Сярингуру, ожидавший от практики большее, чем постоянные наряды по всему кораблю. Они прошли отбор в Дозор не для того, чтобы стать простыми юнгами. Это должны были быть тренировки, учения, но никак не натирание всего чего только можно и нельзя до зеркального блеска. — Да он на офицера напал! Его выгнать должны были с позором или вовсе казнить. И что? Где?! Скажете, я не прав? — На подобные возмущения возразить было нечего. Месяц зубрёжки уже успел дать первые всходы, прививая хоть какое-то понятие об субординации. — Ммм, некрасиво. — Громогласным, после долгой тишины шёпотом, сказал Офелий и сам испугался. Таким чуждым вдруг показался собственный голос. — Разлежался, отдохнул. Пора бы и за дела приняться. — Огляделся, вставая. Окошка не было, только дверь. — «Ключей нет. Выносить дверь?.. Некрасиво. Сначала постучу.» — Эооо! — Застучал по двери мальчишка, чувствуя себя идиотом. — Позовите Вице-Адмирала Гарпа! — Ожидание никогда не было его сильной стороной. Даже в детстве его слишком быстро начинала дёргать тревожность, чтобы не начинать бегать по потолку спустя пару минут. Возраст в этом плане не изменил ничего. Так что стоит ли считать удивительным, что Офелий начал метаться по комнате будто бешенный тигр всего через десяток секунд. — Думаешь, стоит доложить Адмиралу? — Неуверенно переглянулись энсины, проходившие в тот момент рядом с коридором, ведущим к казематам. — Хочешь нарваться? Гарп может и со странностями, но за нарушение такого приказа точно по головке не погладит. — Зашипел в ответ младший офицер, широким шагом, чуть ли не бегом, направляясь дальше. За почти год службы, Дакар успел усвоить, что приказы Гарпа, касающиеся внука/внучки, стоит выполнять неукоснительно. — «Ну и идите вы в жопу.» — Обиженно подумал мальчишка, — «сам выберусь.» — Аккуратно примеряясь к двери, вышибать её было жалко, но взламывать… Не умел он, увы. — «Снять с петель? Замок не даст. Распилить крепление? Дедов Лейтенант разозлится. Ещё чинить заставит.» — Неуверенно застыв в метре от двери, Офелий медленно смирялся с собственным выбором и его вероятными последствиями. С тяжким вздохом парень выхватил кинжал и вырубил кусок стены и косяка, к которым крепился замок. — «Слава Том-сенсею, это починить будет не сложно.» — Аккуратно закрыв за собой дверь так, чтобы деяние рук его не было заметно, Офелий двинулся к деду на нос корабля. С Волей Наблюдения и его даром было так легко незаметно пройти сквозь линкор, полный дозорных. Тихо, крадучись, пропуская вечно спешащий экипаж мимо. Офелий чувствовал себя так хорошо, так спокойно. «Мы с тобой сыграем в прятки, Но я тебя искать не буду. Я найду себе намного лучше, Я найду себе совсем другую.» — Впервые за столько лет ему хотелось играть, дурно, но весело шутить, смеяться. Не зло или истерично — мило, счастливо. И он не сдерживался, чувствуя, как поднимаются уголки губ, пока он крадётся за дединой спиной. Ну, точнее не совсем. Нервно огладываться, красться — это глупо. Если хочешь не привлекать внимание — иди спокойно, будто здесь твоё место. Стели шаг мягко, неслышно, или чекань каблуками одновременно с товарищем. Теряйся за ним, поке не придёт время. — Бууу! — Закричал в ухо Лага, прыгая на спину деду и с тут же с хохотом уворачиваясь от удара. — Не заметил! Не заметил! — С восторгом кричал он, кружась вокруг застывшего деда. Тот молчал, даже не пытался надрать ему уши. — Деда? — Гораздо тише спросил Офелий, вмиг потерявший всё своё веселье. — Всё в порядке? — Подходя поближе, с беспокойством вглядываясь в глаза Вице-Адмирала. Откуда ребёнку понять тревоги родителя? Как сильно Монки ди боялся за него, как корил себя. За то, насколько редко он бывал на Рассвете, что не учил, не помогал, не растил. За то, что в тот день видя усталую, натянутую улыбку внучки, тени под её глазами промолчал. Даже не подумал что-то сделать. Гарп до сих пор не знал, как не помешался, сквозь сон услышав затихающий голос внучки. И на корабле, во время тренировок. Вице-Адмирал прекрасно представлял, как воспитывать пацанов, воинов, но с Юфи… С любимой внучкой метод «тренировки, тренировки, ещё больше тренировок» работал как-то криво, с каждым днём она всё больше походила на нервное пламя свечи. Ещё заметный огонёк, пляшущий на тонком фитиле. она то затухала оставляя лишь еле заметный дымный след, то вспыхивала ярко, стоило лишь подуть. Было страшно, всё время казалось, что стоит лишь выпустить её из рук, перестать прятать от сильного ветра, как она затухнет. — Гарп, ты её так уничтожишь, — спокойно произнёс Богарт, с наслаждением раскуривая трубку. За тридцать лет службы в качестве правой руки столь неоднозначного офицера Морского Дозора, мужчина успел не только привыкнуть к характеру и убеждениям начальства, но и создать десятки маленьких ритуалов, приносящих порядок и покой в их души. Так и сейчас. Серьёзный разговор у них всегда начинался с каюты, освещаемой лишь теплой лампой, с трубки и чая со сладостями. — Забыл, каково это — жить с неконтролируемой Хаки? А ты её в Маринфорд притащил. Гоняешь с утра до ночи. — Это чтобы она стала Адмиралом! — Тут же сел на своего любимого конька Гарп. — Скорее он станет трупом. — жёстко ответил Богарт, видя как с каждым аргументом всё сильнее сдувается мужчина напротив, — лицо серое, под глазами круги, потерял за месяц килограмм пять, если не десять. У него итак крыша течёт, а ты ещё добавляешь. Хочешь опять из петли вылавливать? — Произнёс Коммандер, с удовольствием заметив, как вздрогнул друг, — успокойся и дай ей… ему свободу. — Чтоб она пиратом стала? — Нет, — покачал головой мужчина, очередной раз поражаясь категоричности Вице-Адмирала, — успокойся и не трогай её, дай отдохнуть. Богарт оказался прав. Всего неделя в карцере и***
Буквально заползавшие в столовую после трудного трудового дня курсанты не сразу заметили новое лицо на раздаче. Лишь поравнявшись с салатом, он поднял голову от тарелки и чуть не отшатнулся. Всё же по акульи зубастая улыбка, отнюдь не то, что ты хочешь и ожидаешь увидеть. — Приятного аппетита. — Доброжелательно произнёс однокурсник в фартуке, окончательно вгоняя Аглая и остальную группу в ступор. К такому их жизнь не готовила. — Вы двигаться собираетесь? — Грубо спросил старший товарищ, с силой толкая остолбеневших желторотиков плечом. — Что за салат? — Салат с кусочками красной рыбы и всякой зеленью под соусом песто. — Тут же с видом базарного торгаша отрекомендовал Офелий. — Чёт не помню такого, — растеряно сказал мужик, жестом показывая, чтоб накладывал. — Ты постарался? — Да вы что! — Тут же возмущенно вскинулся мальчишка, не забывая тем не менее работать руками. — Чтоб я рыбу ел?! — И тут же приглушенно заговорил, будто делясь великой тайной. — Это кок новый, заменяет Глазастого, пока тот в отпуске. Но думаю дед его оставит в команде, говорят, рыбу он готовит очешуенно, — усмехнувшись прикольному каламбуру, закончил заговорщическим видом паренёк, — его даже Дюпон похвалил. — Ты, должно быть, шутишь? — Недоверчиво произнес кто-то из старожил, искоса оглядываясь на сурового кока. — Клянусь, — опасливо оглянувшись в ту же сторону, зачастил мальчонка, — он сказал: «этим дерьмом разве что свиней кормить». — От этих слов лицо вытянулось у всех. У курсантов от удивления: «и это — комплимент?» — так и читалось на их лицах, у старожил, не по наслышке знающих характер шеф-повара, от восхищения. Этот паренёк реально гений. — Курсант Лага, — наконец обратил на них внимание главный герой сплетни. — Да, сэр, — тут же повернулся и вытянулся по струнке Офелий, готовый… слушать. — Два наряда на посуду, — спокойно вынес тот приговор за излишнюю болтовню на кухне. — Есть, сэр! — Громко ответил ему паренёк, а после вновь повернулся к раздаче и тихим, как ему показалось, шёпотом сказал, — видели? — Три наряда на картошку. — Не замедлил с наказанием за невыполнение приказа туповатому курсанту Дюпон. — Есть, сэр, — вновь вытянулся Офелий с щипцами в руке, — уже заткнулся. — И действительно, больше за раздачей он не произнёс ни слова не по делу. Но ему это и не нужно было. Лага корчил такие гримасы, что всё сразу становилось понятно. И что он думает о теме, и где он видел те или иные приказы офицеров. Даже тот факт, что весь офицерский состав, включая Вице-Адмирала и Командора, ужинал со всеми его не смущал совершенно. Вот уж точно ди.***
Сделав новый глоток спокойствия, умиротворения, Офелий стремился сохранить его всеми силами. Он смирял чувства, своё раздражение, гордыню. Ломал все укоренившиеся за столько лет мысли, мнения ради одного — душевного равновесия. И, кажется, у него даже начало получаться. Прикрывая веки, чтобы не видеть реальный мир, Лага концентрировался всеми силами, чтобы найти что-то интересное. Что-то хорошее, за столько лет Видящий так устал от крови и боли, от отвратительной сути людей. Даже в Маринфорде, цитадели справедливости он запрещал себе смотреть, запоминать трагедии людей. Говорил себе, глотая горькую слюну: «сколько их было и сколько ещё будет». Хватит, хватит травить душу. — «Вспомни, как это было раньше и наконец покончи с этим дерьмом.» — Мысленно сказал он сам себе, пытаясь вновь примерить маску счастливой дурочки. Настраиваясь, чтобы уже завтра создать вокруг себя призму, в которой все положительные мгновенья, будь то обычное дуновение ветра, тепло залитых солнцем досок досок или шутка, каждое мгновение радости, счастья и любви засияют, оставляя боль лишь в уголках глаз, за пределами её взора.