Лили Поттер и тайны Слизерина

      Жизнь из полной смысла, прекрасной и такой одухотворённой из-за новой влюблённости, вдруг превратилась в посредственное существование для Адель. Чувства слегка притупились, хоть и не исчезли, и девушка по-настоящему злилась. На себя, такую глупую и непроходимую дурочку, которая почему-то ни с того ни с сего проникается пониманием и полным доверием к самому эгоистичному и самовлюблённому уроду во вселенной. На профессоров, которые вдруг вспомнили о том, что год приближается к своему логическому завершению, и стали задавать в несколько раз больше. На надоедливых «подруг», что часто расспрашивали у неё, почему она перестала посещать какие-то вечеринки и замкнулась в себе ещё больше, чем раньше. Даже на отца. Но больше всего чувство неконтролируемого гнева в гриффиндорке вызывал Крис О’Нил. Каждый раз, когда этот парень появлялся в поле зрения Забини, в ней будто что-то закипало. Раздражение поднималось медленно, начиная неторопливый путь от кончиков пальцев и заканчивая у самого сердца и уязвлённой души. Руки автоматически сжимались в кулаки, а дыхание учащалось. Но это происходило внутри Адель, снаружи же ситуация была несколько иной. Девушка лишь моментально натягивала маску безразличия и просто проходила мимо, делая вид, что её совершенно не интересует, существует ли ещё на этой планете Крис или уже нет. Это выражение лица с самого детства давалось ей прекрасно. Притворяться приходилось много, особенно на первых курсах. Гриффиндорцы считали её чужой и сторонились. Некоторые даже обзывались или боялись. Из весёлой и чуть избалованной девочки Адель превратилась в тихую и нелюдимую, но наблюдательную. Может быть поэтому никто из её окружения не мог разгадать её истинной натуры. Стоило копнуть чуть глубже, немного подумать, и причины, почему же отношения О’Нила и Забини вдруг из тёплых и приятельских превратились в натянутые, стали бы очевидны. Однако многие не интересовались этим, а тем, кто интересовался, недоставало внимательности к мелочам и логического мышления. День за днём. Подъём, стандартная одежда — либо короткая юбка и белая блузка, расстёгнутая на две первые пуговицы и галстук, либо лёгкое и строгое платье. Затем завтрак в полном одиночестве, уроки, домашнее задание и сон. И всё снова по кругу. Адель даже начала находить некоторые положительные моменты. Например, её оценки с каждым днём становились всё лучше, ведь всё свое свободное время она уделяла именно учёбе, а подруги постепенно перестали обращать на неё внимание, давая некоторое время остыть. И никто не замечал, что из чуть самовлюблённой, но чуткой девушки, она всё быстрее и быстрее перевоплощалась в замкнутую и нечувствительную ни к чему. Даже такие приятные мелочи, как блинчики с вареньем по утрам или апельсиновый сок, не радовали. Адель вздохнула, разглаживая складки юбки и снова внимательно глядя на преподавателя по Нумерологии. Женщина вдохновлённо вещала лекцию, периодически задавая вопросы, на которые ученики могли ответить, исходя из всего вышесказанного. Ну и, конечно, никто особенно не поддерживал её энтузиазм. Класс тихо шептался, зная, что профессор слишком добра, чтобы снять баллы или назначить отработку. Урок проходил в уютной и приятной атмосфере. Сама Забини тему знала прекрасно, потому что заранее разобрала её в один из одиноких тёмных вечеров. Именно поэтому девушка снова находилась на грани, ведь урок больше не мог полностью занять её мысли, и в сознании Адель то и дело мелькал такой запретный образ. Вот Крис закидывает голову назад, громко смеясь над её глупой шуткой, а сама она чуть улыбается; вот он пытается понять домашнее задание, смешно морщась, а Адель втолковывает ему, что Редукто и Редукцио* — совершенно разные заклинания; вот они гуляют в Хогсмиде, и Крис покупает им несколько шоколадных лягушек; вот он случайно задевает её колено своим под столом, и у девушки по коже бегут мурашки, а по лицу скользит едва заметная улыбка… Таких моментов были десятки, а может быть и сотни за то недолгое время их достаточно близкого общения. И Адель часто спрашивала себя, правильно ли поступила тогда, в классе. Она ведь знала, что он что-то недоговаривает, видела по тёмным, цвета кофе, глазам. И всё же предпочла простой способ — обиделась, надеясь, что он прибежит к ней моментально или хотя бы объяснится позже. Что ж, гриффиндорка смирилась, что стратег из неё никакой. План провалился по всем фронтам. Крис не только не приходил к ней больше, он совсем перестал обращать внимание на бывшую подругу. Выбросил её из жизни так, будто они были совершенно чужими людьми. Это ранило сильнее всего. Ведь ей хватило бы малейшего взгляда или жеста в свою сторону, но даже этого не было. О’Нил, видимо, родился, чтобы разбивать чужие надежды. Она искренне старалась сдерживать своё любопытство, когда кто-то говорил что-то о Крисе, но всё равно ловила каждое слово. Например, не так давно, находясь вместе с группкой девочек в коридоре напротив класса Защиты от тёмных искусств, Забини случайно подслушала диалог группки друзей О’Нила о стычке последнего и Малфоя на недавнем уроке. — Хьюго, тебе тогда очень не повезло, — раздался смех Джека Уайта и лёгкий удар — парень хлопнул товарища по спине. — Мне в принципе не повезло учиться в одном классе с Поттером и Малфоем, — пробурчал в ответ Уизли, шмыгнув носом и запуская руку в рыжие волосы. — Не тебе одному, — раздался бархатный, низкий и такой знакомый голос. Хоть Адель и стояла спиной, этот тембр она бы никогда не перепутала ни с одним другим. Дыхание снова сбилось, до боли захотелось обернуться и поймать его тёмные глаза своими, но выдержка всё ещё позволяла ей этого не делать. — К тебе по крайней мере не лезут постоянно всякие… — Крис матернулся, что случалось с ним крайне редко и означало, что он находился в высшей степени раздражения и злобы. Это гриффиндорка знала из практики личного общения с ним. — А чего это они к тебе так привязались, а, приятель? — дружелюбно поинтересовался незнакомый Забини темноволосый парень. — Да пошутил неудачно с младшей Поттер, она, конечно, разрыдалась и всё тут же выложила своим охранникам, — слова сочились ядом и пренебрежением. — Они и раньше мне жить мешали, а теперь и вовсе прохода не дают. — Но мне казалось, Поттер тебе нравилась? — справедливо заметил Джек. — Или ты переключился на Забини? Я бы на твоём месте уже давно это сделал, ты только посмотри на неё, — он красноречиво очертил руками фигуру девушки под смешки друзей. Этого Забини не видела, но догадывалась, что примерно происходит сзади. — Да ничего ты не понимаешь, — усмехнулся О’Нил и перешёл на более тихий тон, очевидно, зная, что объект их обсуждения находится совсем рядом.       — А теперь, пожалуйста, пересядьте по двое. Громкий голос прервал размышления Адель. Профессор изучающе оглянула класс, раздумывая над тем, как лучше распределить учеников. — Эмма Грин и Зара Лоурен, Тед Кэмпбелл и Эл Вандерволт, Лили Поттер и Адель Забини… На этом моменте Адель очнулась от своих глубоких раздумий и оглянулась на противную Поттер, которая вечно лезла в её жизнь самыми назойливыми способами. По лицу рыжей было очевидно, что и она не горела желанием делать что-либо с сокурсницей. И всё же гриффиндорка медленно поднялась со своего места и также медленно приблизилась к парте своего «врага». — Добро пожаловать, Поттер, — прошипела Забини, даже не думая подвинуть свои вещи, занимавшие больше половины пространства. Лили фыркнула что-то невразумительное, притворно улыбаясь. — И тебе доброе утро, дорогая Адель, — сдержанно, с достоинством, поздоровалась она, скромно раскладывая свои пожитки на оставшейся трети парты. Девушка чуть вздрогнула, как от пощёчины, услышав слово «дорогая». Настойчивый образ ухмылки Криса вновь всплыл на задворках сознания, в который раз причиняя боль. Забини тут же отвернулась от соседки, полностью концентрируясь на работе и запирая чувства куда-то далеко. «Всего-то», — фыркнула гриффиндорка. — «Узнать цифру своего рождения и примерное соотношение совместимостей характеров с вашим соседом. Отчёт написать по плану. Я бы и без Лили с этим справилась». — Как твои дела, Поттер? — язвительно спросила Адель, приступая к работе на листке бумаги. Первым делом нужно оформить всё особым образом. — Нормально, за исключением постоянных прений с О’Нилом, — Лили всегда называла парня просто «Крис», но при Забини почему-то решила употребить его фамилию. — Да? — озадаченно переспросила девушка, в то же время складывая комбинацию цифр. — А что случилось? — в её тоне на секунду проступил лёгкий интерес, впрочем, она тут же это скрыла. — Чем же на этот раз Крис не угодил тебе? — имя, которое Адель так давно не произносила, выскользнуло привычно и без особых усилий, только вот перед этим гриффиндорка морально напряглась, будто боясь получить удар от самой же себя. — Если раньше этот нахал хотя бы пытался помириться, то теперь он в открытую потешается над Скорпом, да и надо мной. Просто мне надоели все эти замечания и подколки в нашу сторону. Ощущение, что О’Нил выучился быть самой большой занозой в чужих жизнях ещё в далёком детстве, — Лили, до этого занимавшаяся вычислениями, поглядывала на соседку в поисках понимания и поддержки. — А чем он насолил тебе? Обычно он всегда вертится вокруг тебя, а теперь ходит везде с Джеком или вообще один… — Да, Крис может, — эхом отозвалась Забини на реплику Поттер, тоже прерывая работу. В её голосе прозвучала нотка грусти и воспоминаний. — Насолил? Нет, он не сделал ничего особенного или выдающегося, — Адель усмехнулась, откидывая длинные тёмные волосы назад. — Просто был собой. Я думала, он другой, но все парни такие… Такие, — гриффиндорка пыталась подобрать правильное слово, при этом прищёлкивая пальцами. — Короче, парни — это парни, — нашлась девушка и, поджав губы, взглянула на сокурсницу. — А у вас со Скорпиусом всё хорошо? — осведомилась она из вежливости. Лили вспомнилось, как она сама лелеяла какие-то неземные мечты насчёт Криса, а потом жестоко разочаровалась. Ей никогда не импонировала Забини, но в этот момент она чертовски её понимала и поддерживала. «Вот бы снести голову этому несносному придурку вместе с Адель», — сладко подумала Поттер, мечтательно закатывая глаза. — Со Скорпом-то? Ну, он не О’Нил, так что всё прекрасно, — продекламировала она немного насмешливым голосом. — Это точно, — усмехнулась Забини, понимая, что голоса работающих над проектом учеников заглушают их диалог. — Я была влюблена в Малфоя, пока не встретила Криса, — вдруг откровенно заявила она. Слишком уж долго Адель всё держала в себе, а Лили в каком-то смысле сможет понять её лучше других. — Я любила его, сколько себя помню, мы ведь с детства знакомы. Поэтому и относилась к тебе так. Но это всё было как-то не по-настоящему, понимаешь? Скорпиус слишком «другой». Я думала, смогу быть с ним счастливой, но потом поняла, что никогда. Малфои все слишком самовлюблённые и зацикленные на морали, уж прости, — девушка как-то горько усмехнулась. — В них нет ничего выдающегося, только холод и равнодушие ко всему на свете, например, посмотри на того же самого Драко. Даже с самыми близкими друзьями строит из себя невесть что, — она перевела дух. — А Крис просто «правильный» для меня. До встречи с ним я была убеждена в логичности и неоспоримости всего, что со мной происходит. Например, скучные школьные будни и правила. Зачем притворяться, если можно просто говорить, что думаешь? Этому он меня и научил, и я правда благодарна ему за это. Крис замечательный, просто скрывает это. Ему очень тяжело, и не все это понимают. И я вообще не знаю, зачем говорю тебе это всё, просто не хочу, чтобы ты зря винила его, — Забини резко замолчала, осознавая, что она натворила. Выплеснуть на какого-то человека все свои душевные переживания. И на кого? На Лили Поттер. Да, ниже пасть сложно. Адель тяжело вздохнула, отворачиваясь. Её щёки пылали, а сердце учащённо билось. Неужели она в таком отчаянии, что готова довериться даже этой рыжей? Лили сидела все эти несколько минут с замершим выражением в глазах и лице. Первое время этого длинного монолога она просто тупо уставила два зелёных глаза на неожиданно откровенную сегодня соседку. Только когда речь девушки прервалась, гриффиндорка вполне осознала сказанное. «Любила Скорпа?! Неправильный? А О’Нил правильный?» — что-то совсем не вязалось в рыжей голове, но она начинала ясно понимать всегда странное поведение сокурсницы в отношении к ней и Малфою. — «Вот почему она не отходила от Малфоя на Святочном балу. А ещё после квиддича… Значит, тогда в больничной палате Адель ухаживала за ним, как искренне любящая… Поэтому и ушла. Должно быть, её сердце разрывалось, видя наше примирение. Бедная Забини… А я и не знала, не чувствовала, что ей плохо», — в душе Поттер родилось чувство жалости и нежного сострадания к совершенно чужой раньше Адель. Она вдруг вполне осознала всю свою вину перед ней, да и перед многими другими. На первый взгляд может показаться странным, что Лили не испытала никакого презрения к ней или хотя бы ревности. Сложно было описать то, что творилось в её душе. Но она с ранних лет научилась жертвовать собой ради других и помогать страдающим. Смысл этой глупой ревности в этот момент? Зачем уродовать нежные чувства какой-то завистью? Да и как можно завидовать такой несчастной Забини? И вот врождённый альтруизм вновь распустился в светлой душе девушки, затмевая и прежнее недовольство на Криса, и неосознанную враждебность к сокурснице, и какие-либо мелкие проблемы и неприятности. Сейчас внутри существовало лишь неотвязное желание помочь Адель. «Неужели раньше я смела завидовать её успехам? Недолюбливать её нрав? Разве я имела права так поступать, не зная всех причин? Жалкое существо», — Лили уже довольно долго пялилась на Забини, окончательно забыв, что находится на уроке Нумерологии. — А я и не подозревала… Спасибо, что рассказала, — она мягко, несколько виновато и в то же время сочувственно, улыбнулась, подбадривающе кладя руку на плечо сокурсницы. — И прости меня. Надо было сразу понять тебя. Ты всегда можешь попросить меня о чём-нибудь, если будет нужна помощь, — она помолчала. — Как жаль, что Крис не ценит тебя, как должно, — впервые проскользнуло то самое имя. — А знаешь, я ведь тогда в ванной сказала ему, что он и пальца твоего не стоит… Значит, теперь между вами точно всё кончено? — Теперь, видимо, да, — пожала плечами Адель, при этом скидывая руку Поттер с себя. Казалось бы случайно, но на деле специально. Ей просто стало противно от самой себя и глупой жалости Поттер. — Не стоит, Лили, я справлюсь, — уже холодно отозвалась Забини. Но Поттер расценила её реплику, скорее как вежливое напоминание о том, что её сокурсница сильная и разберётся со своими проблемами сама. — Ты не должна переживать все трудности одна, — с грустной улыбкой напомнила гриффиндорка, надеясь переубедить Забини. — Попробуй поговорить хоть с кем-нибудь о том, что с тобой происходит. Станет лучше, поверь. Резко прозвенел колокол с урока, и весь класс тут же подорвался с мест, быстро сбрасывая письменные принадлежности и конспекты в сумки. Лили тоже поднялась, оставляя Адель размышлять об их разговоре. «Может быть, если она поймёт, что я права, сама придёт ко мне», — справедливо рассудила Поттер. — «А может, ей и правда будет лучше без чужого внимания». Однако в это девушке поверить было сложно, ведь она сама разбиралась с проблемами, предварительно рассказав о них близким. Конечно, они с Забини не являлись задушевными подругами, но их сближали одинаковые эмоции, направленные на одного и того же человека. Правда, оттенки их чувств различались, но после откровения Адель Лили вдруг подумала, что Крис действительно притворяется холодным и злорадным. Ведь не могла же такая умная девушка влюбиться в такого человека? За своими размышлениями Лили совершенно забыла о том, что часто сильные чувства не обоснованы, и, даже хорошенько подумав, сложно найти какое-либо им объяснение. Если спросить любого влюблённого человека, почему он любит именно своего партнёра, в ответ скорее всего услышишь: «Не знаю, просто так есть». Если это настоящая любовь, мы можем мириться с недостатками и несовершенствами объекта своих чувств. Более того, чаще всего мы любим и их. Так было и с Адель, которая, сама не понимая этого, в горячности Криса видела пылкость и подростковый максимализм; в резких словах — способ выразить себя; а в частой его угрюмости — задумчивость и ум. Девушка знала, как О’Нилу тяжело, как ему больно и как он пытается всё это скрыть за маской самодовольства. Это было знакомо ей, как, наверное, никому другому. Не всегда она была права, но разве это важно для того, кто любит и хочет быть любим? Когда папа сказал ей, что только тот, кто умеет страдать гордо, без жалоб и слез, умеет глубоко и сильно любить, она не поняла его слов. Теперь же, видя, как Крис молча оплакивает свою умершую мать, видя его любовь и привязанность к ней, она не могла не верить в то, что он способен, способен испытать такие же сильные чувства к кому-нибудь другому тоже. И испытает. Нужно только время. А Адель готова подождать. Только вот нужно ли это ей?