Счастье любит тишину

      Я открыла глаза. Вокруг было очень светло, я стояла в идеально белой комнате. И я была не одна. Со мной находилась какая-то старуха, также одетая в кристально белые одежды.       — Кто Вы? И где я?       — Ты на границе между мирами.       — Кто Вы?       — Какое это имеет значение для тебя, дитя? Важнее, кто ты и почему я выбрала тебя.       — Так это Вы отправили меня в книгу?       — Да, дитя.       — Зачем?       — Ничто в жизни не происходит случайно, у всего есть причина. А у всех у нас есть предназначение. Твое заключалось в том, чтобы помочь одинокой, безвинно страдающей душе обрести счастье и познать любовь.       — Квазимодо?       — Да.       — Он…мертв?       — О, нет. С ним все в порядке. — Невозможно описать волну неизъяснимого облегчения, испытанного мной в тот момент.       — И что же? Я справилась? Я увижу его еще?       — Дитя, твое предназначение еще не выполнено. Но справедливо будет дать тебе выбор. Тебе решать, можешь вернуться домой, а можешь к нему. Но времени у тебя мало. Видишь часы? К тому моменту, как упадет последняя песчинка, ты должна будешь сделать выбор, иначе останешься здесь навеки. — Только тут я заметила большие песочные часы, которых, готова поклясться, не было еще минуту назад.       — А что будет со мной в том мире, который я не выберу?       — Если выберешь любовь, твое тело дома умрет. А сейчас ты в коме после аварии. Если выберешь дом, настоящая Эсмеральда вернется в свое тело. Кстати, ты поразительно везучая, даже сотрясения не получила.       — А почему Вы решили дать мне выбор именно сейчас?       — А ты хотела, чтобы я спросила тебя прежде, чем отправила в книгу? И долго бы ты думала? Лучше не трать время понапрасну, решай.       Я задумалась. Господи, почему вообще передо мной стоял выбор? Ведь с одной стороны была моя родная семья, мой мир, который мне так хорошо знаком, наполненный удобствами, которых мне так не хватало. Я реально устала от жизни в каких-то походных условиях. А что было с другой стороны? Конечно, Квазимодо было безумно жаль, он не переживет, если вернется Эсмеральда, и ни с того ни с сего цыганка, привечавшая его, вдруг начнет отталкивать и при его появлении трястись как…кхм…вдруг меня дети читают. Но не могла же простая жалость сравняться с тоской по дому и семье? Почему же, черт меня раздери, я не могла сделать выбор? Почему сердце так страшно ныло от мысли, что я больше не увижу горбуна? И что эта старуха имела в виду, говоря, что на одной чаше весов у меня любовь? Не могла же я…? Или могла?       Я вдруг попробовала представить, как я вернусь домой и встречусь с Максимом. Или с любым другим парнем. По сравнению со звонарем они казались мне бесчувственными статуями. В них не было и десятой доли его тепла. За время, проведенное в соборе, глухой горбун стал мне родным, глупо отрицать очевидное. Я привыкла находить утешение и спасение у него на груди, привыкла к его всепоглощающей нежности ко мне, к силе и надежности, которые он буквально источал. Как мне жить без него? Он же всю жизнь будет стоять у меня перед глазами, каким бы не был хорошим мой будущий избранник. Такая любовь — это удел единиц либо же книжных персонажей, ею не разбрасываются. Но я тоже любила его. Это осознание пришло внезапно, как удар молнии. Я хотела счастья для этого человека, хотела, чтобы он радовался, улыбался, чтобы жил! И чтобы все это происходило рядом со мной. Я хотела быть источником его счастья. Я никогда прежде не испытывала подобного ни с одним своим парнем, коих у меня вместе с Максом было трое. Мысль о том, что звонарь будет навсегда потерян для меня, что я предам его, причиняла такую боль, что мне становилось страшно. Но семья…       — У тебя совсем не осталось времени, дитя. Ты сделала свой выбор? Помни, ты не сможешь изменить его.       — Вы ведь изначально знали, каков будет мой ответ, верно?       — Я не ошибаюсь в людях. Но никогда не мешает лишний раз убедиться. Помни, излишняя самоуверенность — не слишком хорошее качество.       — Можно последний вопрос, прежде чем Вы отправите меня отсюда?       — Конечно, что тебя тревожит?       — Мне кажется, я приношу ему больше неприятностей, чем радости. Серьезно. До меня его не пытался убить приемный отец, и он не разрывался между двумя самыми дорогими ему людьми, которые никогда не смогут ужиться вместе. Уверены, что не ошиблись?       — А ты думаешь, любовь, пусть даже самая искренняя и жертвенная, это исключительно радость и счастье? Какое же ты еще дитя, сколько всего тебе еще предстоит познать… Это огромное и сложное чувство, доступное лишь избранным душам. Но за него стоит бороться, поверь, ибо оно несравнимо ни с какими богатствами в мире. Ну, а если сомневаешься, спроси у Квазимодо, предпочел бы он променять тебя на свою прежнюю жизнь. Я думаю, его ответ ты и сама знаешь.       — А с чего Вы взяли, что это она? Я хочу сказать, что это любовь? — я чуть склонила голову в сторону. Старуха посмотрела на меня так, словно я не понимаю очевидного.       — Смотри, дитя. Ты думала, он несчастен. И ты забыла о себе, верно? Все силы бросила, чтобы помочь ему. Но и он поступил так же. Ты ведь здорово натерпелась, одна только веревка на шее чего стоит. И он бы горы свернул, лишь бы ты была опять счастлива. Неважно, что будет с ним. Он просто отбросил себя на второй план, — старуха вдруг улыбнулась, — наблюдать за вами было безмерно трогательно. Еще сами этого не осознав, вы отдали себя друг другу. Страсть, даже сама жгучая, со временем пройдет, а любовь будет с вами до конца. Вам лишь стоит научиться не только отдавать, но и принимать. А ему — особенно.       Я просто слов не находила, настолько старуха была права. Мне кажется, я просто уставилась на нее, по-идиотски приоткрыв рот, словно впервые увидела. Усмешка на ее бледном лице немного привела меня в себя.       — Если это все, что ты хотела узнать, тогда я желаю вам двоим удачи, дай Бог, вы справитесь. Я буду приглядывать за тобой. Готова?       — Да, — выпалила я, отрезая себе все пути к отступлению.       — Ну, тогда вперед.