***
Книги горели. Картины горели. Дорогие шторы и пыльные ковры, изящные подушки и розы в старинных вазах — всё горело. Магнус, сжав в руках свою голову, тихо дрожал на троне в окружении пламени, которое пожирало всё на своём пути. Магнус впустил в свою душу тьму давным-давно, и сейчас он не мог ее контролировать. Впервые за тысячелетия он чувствовал влагу в своих глазах. Широкие кожаные крылья ощущались тяжелым бременем на его спине, острые когти царапали кожу, тёмная и опасная сила, клубящаяся в его венах, приносила ему сейчас лишь тошноту, и ему хотелось выть от собственного бессилия. Магнус убил все Царство Алчности без милосердия, но это не вернуло бы ему Рагнора. И он чуть не потерял Алека, вернувшего ему желание жить Смерть Рагнора оставила в сердце Магнуса кровавую рану, и ее надо было прижечь, пока она не загноилась. Но вместо этого Магнус заперся в тронном зале, впав в чистое безумие. Его дом догорал по его вине, но Магнус не мог остановиться. Сжавшись в комок, он сидел посреди пламени и чувствовал, как обжигающие слезы катятся по его лицу. Несмотря на тысячелетия своего правления, давшие ему невероятную силу, он все еще оставался слабым. Рагнор, милый Рагнор. Тот, кто дал ему убежище во дворце, когда он явился туда, совсем юный и перепуганный. Тот, кто вместе с Катариной лечил его раны после очередного собрания с Высшим советом отца. Тот, кто подарил ему белую книгу с многочисленным списком заклинаний. Тот, кто всегда был с ним, у его плеча — когда Магнус был отверженным и когда его считали мессией, когда он сражался с Маризой и когда уничтожал старый ближний совет. Бессмертные воспринимали мир по-иному. Он так привык, что Рагнор всегда был с ним. Языки пламени взвились вновь до потолка. Роскошная люстра звенела над головой, и Магнус с несдерживаемой ненавистью швырнул в неё заклятьем и разбил на кусочки, градом рухнувшие на пол. Острые осколки и пламя — вот всё, чего он заслужил. Он ненавидел себя и весь этот мир. — Магнус, — он почувствовал нежное, почти невесомое прикосновение к своему плечу. — Ты в порядке? — Я потерял Рагнора и чуть не потерял тебя, — безжизненно отозвался Магнус. — Скоро начнётся война. Кто-то меня предал. Сколько ещё я должен потерять любимых, чтобы судьба насытилась? Магнус не поднял голову, чувствуя себя слишком подавленным и сгоревшим. Алек ласково обнял его за плечи и прижался в коротком поцелуе к его шее. Магнус прикрыл глаза, шумно выдыхая от спокойствия, которое разлилось по его телу. Ангельские штучки. Его аура — светлая и чистая — залечивала раны в душе Магнуса. Он никогда прежде не был любимым. Быть любимым ангелом — это благословение. Магнус знал, что он не заслужил его, но он не собирался возвращать Маризе свое чудо, даже если взамен он потеряет свое Царство. Вот оно. Как легко признать — всё этого ничего не стоит. — Пойдем, — попросил его Александр. Магнус поддался, поднимаясь на ноги. Ангел в ореоле пламени излучал нежный свет, на лице застыла печальная понимающая улыбка. Большим пальцем Алек стер с его лица следы слез, а затем вдруг поцеловал его в лоб. В этом простом касании было что-то магическое, чарующее — будто таблетка обезболивающего для его многострадальной души. Глаза у Алека сияли ярко-синим, и Магнус осознал, что снова падает в бездну. Он поцеловал ангела, крепко прижимая его к себе. Алек привалился на него, поддаваясь его напору. Рука Магнуса скользнула к его спине и вдруг прикоснулась к липкой влаге. Кровь, оставшаяся от раны, оставленной от кинжала. Гнев вновь поднялся из глубины его существа. Магнус заставил себя оторваться от ангельских губ и строго взглянул на него. — Идем в лазарет, — приказал ему Магнус. — Хорошо, — Алек взял его за руку, и Магнус почувствовал, как гнев постепенно отступает. Ангел повел его вперед, и он вдруг осознал, что пламя почти погасло. Ветер разносил по комнате обугленные листы и пепел. Быть может, Магнус не заслужил света, но он заслужил покой.***
Здание Суда чертовски изменилось за последние дни. Перевернутые столы и разбитые стекла, пустые окна и отколотые ступени, уже не такой отполированно-блестящий пол, покрытый пылью и обломками того, что прежде было статуей Разиэля — всё это придавало вид запустения и разрухи. Смятенная сверх меры Клэри в сопровождении Джейса поднялась на самый верхний этаж, пытаясь понять, что здесь произошло. Зал Собраний, к ее изумлению, был полон ангелами высших рангов в строгих одеждах. Странно. Обычно, Мариза скрывала их встречи от ангельского сообщества. Джейс захлопнул за ней тяжелые двери, но сам остался, и Клэри оказалась окружена недовольными, недоуменными, усталыми и презрительными взглядами ангелов. Она встретила их с вызовом, высоко подняв голову. — Мариза? — раздраженно подала голос консул Пенхоллоу. — Вы сказали, что Эрондейл приведет к нам союзника, способного нам помочь в этой войне. Так почему я вижу демоницу из Царства Бейна? Клэри не стала спрашивать, откуда ей это известно — очевидно, что высшие ангелы легко отличали ауры демонов из разных Царств. Но зачем Мариза потребовала ее прибыть сейчас, на финальной прямой? — Я лишь хотела убедиться, что Кларисса по-прежнему на нашей стороне, — сухо отозвалась Мариза, сверля ее строгим холодным взглядом. — Где твой брат? — Убит Бейном, — резко ответила Клэри. Уверенность в глазах Маризы пошатнулась. — Но это не имеет значения. Я возглавлю Царство Бейна вместо него и буду командовать союзными войсками демонов. — Союзными войсками? — с отвращением переспросил статный ангел в костюме. Клэри не встречала его прежде. — Какими, боюсь спросить? — До нас дошли новости о смерти Королевы Алчного Двора, — сдержанно объяснила ей Мариза. Клэри почувствовала, что ее окатили ушатом ледяной воды. Черт. Только не сейчас. — Царство Гнева подтвердило, что оно остается верным нам, но только лишь одних их слишком мало для безупречной победы. — Мы пытались договориться с Царством Уныния, но Ирис ответила отказом, — с сожалением произнесла Клэри. — Проход в Царство Гордыни закрыт для всех. Если, конечно, у вас нет чего-то, что могло их заинтересовать… — она задумчиво потерла подбородок. — У вас нет каких-нибудь красивых или редких реликвий? Может, имеющих древнюю историю? — Зачем нам делиться чем-то подобным с демонами? У вас есть женщина, способная разрушить всю силу Бейна, — заметила с глухим раздражением Пенхоллоу. — Почему бы не использовать ее? Стук каблуков по мраморному полу прозвучал оглушающе. Клэри обернулась. Из тьмы вышла женщина неземной красоты, но с просто поражающим высокомерием в глазах, очевидно наслаждающаяся всеобщим вниманием. Узнать Камиллу никогда не было сложно. Позабавлено наблюдая за их перепалкой, она лукаво улыбнулась, и у Клэри возникло странное чувство, что уж она-то точно не боялась Бейна. На ее груди сверкнул рубин в изящной серебряной оправе, и Белькур небрежно расстегнула ожерелье и протянула демонице. Клэри могла чувствовать могущественную силу, сокрытую в этой безделушке, даже простым касанием. — Подарок Магнуса, — небрежно пояснила Камилла. — Уверена, Царству Гордыни сей дар придется по вкусу. Их золотые мечи одни из самых могущественных, и Магс определенно не будет к ним готов, — Камилла рассмеялась мелодично. — Можно обойтись без оваций. Лучшей благодарностью будет голова Магса. — Так вот, кому мы доверимся? — вскипел седовласый ангел, кажется, Малаки. — Шлюхе Бейна и никчемной демонице из его же армии? — Эй, подбирай слова! — вскипел Джейс. — А наш величайший боец — внук судьи Эрондейл, — подлила масла в огонь Пенхоллоу. — Необученный и вытащенный из Царства Бейна ангелом, сбежавшим с Бейном. Звучит как заговор, вам не кажется, Господа? Ангел, за которого просили Вы, Мариза, — сварливо добавила Пенхоллоу. — И который носит Вашу фамилию. Александр Лайтвуд. Ваша любовь к коллекционированию своих дальних потомков сыграла с нами злую шутку. — Алек под чарами Бейна, в этом нет его вины, — Клэри показалось или она услышала эмоции в голосе Маризы? — Да и тебе ли говорить о родственных связях, дорогая Джиа? Не твоя ли праправнучка сбежала с преступницей Блэкторн? Пенхоллоу поджала губы, но замолчала под тяжестью аргумента Маризы. Клэри никогда не подозревала, что в Раю кипят страсти похлеще тех, что были в Аду. — Рай стал засильем родственных связей, — выплюнул Малаки. — О, хочешь сказать, что Александр не заслуживал Рая? — приподняла бровь Мариза. — Не ты ли пустил Камиллу в Рай со словами, что все невинные жертвы насилия заслуживают своего места здесь? — Быть может, при жизни Лайтвуд и заслуживал Рая, — вынужденно согласился ангел. — Но сейчас он заслуживает смерти за предательство Рая. Как и правнучка Пенхоллоу. — Это не вам решать, — с неприязнью заявил Джейс. Клэри поморщилась. Ей не нравилась нежность, с какой ее возлюбленный говорил об этом паршивом ангеле, которого она желала забыть всеми фибрами души. Даже сейчас Лайтвуд не потерял своей власти над Джейсом. Она хотела, чтобы его казнили, но Джейс сразился бы с любым, кто попробует. Вздохнув, Клэри поспешно перевела тему: — Мой шпион в армии Бейна донес до нас много интересной информации о его стратегии, — она мгновенно привлекла всеобщее внимание. — Нам не нужна Камилла в первом раунде. Нам нужно кое-что получше.***
Незажившая рана на спине, незначительный след, оставшийся от стрелы в его голени, несколько ожогов и синяков, но все это не казалось Катарине смертельным. Совсем по-другому она отреагировала на его крылья. Сначала она решила, что заживляющей мази и аппарата для фиксации переломанных костей будет достаточно, и благополучно отправила Алека отсыпаться. Выспаться ему не удалось. Спустя три часа он проснулся от уничтожающей, жгучей боли, охватившей его крылья. Алек закричал, не в силах выдержать этой агонии — словно раскаленным клеймом кто-то метил его несчастные переломанные крылья. Будто они горели или гнили изнутри, будто ломалась каждая кость под безжалостными ударами. Из глаз брызнули слезы. Алек попытался выпрямиться в постели, хоть сесть, чтобы не давить на свои крылья, но ноги его не слушались. Перед глазами застыла мутная пелена, а в голове бились набатом паника и отчаяние, лишь подгоняемые болью. Алек не знал, кричит он или молчит, в ушах застыл мерзкий свист, но он старался позвать на помощь единственного, чье имя он сейчас мог вспомнить своим воспаленным разумом: — Магнус! М-Магнус! Магнус не спал — просто не мог. Никогда прежде он не слышал, чтобы его ангел так кричал. Вскочив с места и отбросив все свои военные планы, Магнус кинулся к Алеку, который должен был мирно отсыпаться после пережитого ужаса. Ангел в его постели пытался подняться, оперевшись на слабые руки, и лицо его исказилось от боли. В агонии он метался по простыням в собственных белоснежных перьях, опадавших с его медленно черневших крыльев, изогнутых под неестественным углом, пока на запрокинутом горле огнём горел след от руны. Почувствовав Магнуса каким-то немыслимым образом, ангел распахнул глаза, мутные, испуганные и потемневшие почти до черноты, как чистое ночное небо. Магнус замер в священном ужасе — а ещё больше от того, что для той мерзкой демонической части, унаследованной от Асмодея, эта пугающая картина являлась шедевром эстетики. Новый виток боли, из-за которого Александр вцепился руками в крылья, в попытке унять страдания и принялся бессознательно рвать свои перья, выбил Магнуса из ступора. Бросившись к постели, он схватил сопротивляющегося, дрожащего ангела за руки, чтобы он перестать мучать себя, но тот не давался, царапая Магнуса до крови. Не желая сражаться со своим Александром и терять ещё больше драгоценного времени, Бейн вырубил его прикосновением губ к вспотевшему лбу и подхватил на руки, стараясь не задевать измученные крылья. Даже в насильно созданном сне Алек трясся, что-то лихорадочно бредя. Магнус прикоснулся к нему, вспоминая все известные ему целительные заклятья. Голубая дымка опустилась на безжизненное тело Александра, и тот дернулся во сне. Магнус, чутко считывающий все знаки его тела, хотел бы верить, что это поможет. Несколько секунд ничего не происходило, даже ритм дыхания восстановился, но его надеждам никогда не суждено было сбыться. Из носа пошла кровь, пачкая слишком бледную кожу, и Магнус замер, останавливая действие заклинания. Что-то явно было не так — тело ангела не хотело воспринимать его магию. Нет. Не тело — крылья, сейчас и причинявшие Алеку невыносимую боль, сотканные из чистой ангельской магии, отторгали демоническую силу Бейна. Катарина и Андерхилл явились незамедлительно. Все надежды, что ещё остались в сердце Магнуса, испарились, стоило ему увидеть лицо Эндрю. Наклонившись над крыльями друга, он с искренним ужасом на лице осматривал расползавшуюся с катастрофической скоростью ожоговую гангрену. Ничего подобного, конечно, не могло появиться от обычного огня, но демонические проклятия были созданы, чтобы убивать ангелов. Магнус специалистом не был, но он сомневался, что холодный компресс и пара заговоров и мазей могли остановить распространение заклятья. Быстро исписав вырванный из случайной книги листок, Эндрю сунул его Магнусу в руки, закатал рукава серой рубашки и принялся ассистировать уставшей Катарине, которая осторожно поила его зельем из запыленной фляги, управляя его горлом с помощью магии, чтобы он не захлебнулся. — Это должно восстановить его энергию на то, чтобы его тело само начало регенерироваться, — сказала она Эндрю. — Я боюсь, большинство наших зелий на основе тёмной магии могут лишь… — Я знаю, все нормально, — быстро произнёс Эндрю. — Есть что-нибудь такое же нейтральное? — Жаропонижающее, — Катарина принялась рыться в своём шкафу, заполненном склянками. — Крововосполняющее… Черт, бесполезно. Есть противоожоговое и охлаждающее, пойдёт? Катарина редко с кем советовалась после столетий, проведённых среди врачей, но она никогда прежде не лечила ангельские крылья, поэтому не делала ни единого шагу без его разрешения. Не навреди. В бумаге оказался список ингредиентов, которые тут же были сотворены Магнусом из разных уголков Вселенной. Большинство были им хорошо изучены, о некоторых он едва ли слышал. Эндрю никак не прокомментировал лёгкость, с какой Магнус достал кровь ангела. — Вы здесь не поможете магией, только усугубите демоническое влияние на крылья, — объяснил он. — Если хотите помочь, дайте ему морфина. — Морфин? — Магнус нахмурился. — Не знал, что ангелы его используют. — Мы не используем, нам запрещено обезболивающее, — сухо ответил Эндрю, помешивая зелье. — Ангелы должны принимать страдания с благодарностью. Но мы этого не делаем, конечно же, поэтому раньше мы воровали опиум, его легче было найти, чем варить обезболивающие зелья часами из редких ингредиентов, к тому же, в ваших вы используете кровь убитой на рассвете мантикоры. Магнус не стал задавать лишних вопросов. Алек лежал в лазарете ещё шесть часов, ему десяток раз меняли повязки, смоченные в сваренном Эндрю растворе. Сначала был отток гноя, потом пошла кровь, Катарина накладывала швы, а Магнус пополнял капельницы. Эндрю крепко держал Алека за руку, делясь с ним своей силой, чтобы его организм сам мог сопротивляться вражеским чарам. Было тяжело осознавать Магнусу, что все его могущество оказалось бесполезным сейчас — он мог залечивать любые раны и убивать кого угодно, но его магия была губительна для единственного ангела, которого он хотел спасти. — Ваше Высочество, — Магнус устало поднял голову, смотря на застывшего в дверях Лоренцо. — Завтра состоится собрание. Главы Царства Гордыни, Гнева, Зависти и Чревоугодия, а также выбранный ангельский советник желают обсудить с Вами кандидатуру на роль нового Правителя Алчности после учиненного вами… вреда. — Ух ты, как изящно ты завуалировал слово «геноцид», — с измученной насмешкой проговорил Магнус, поднимаясь на ноги вновь. — Тебе надо писать книжки по истории. — В Зале Заседаний сейчас состоится подготовка к этому собранию, где Вы с Советом сможете отобрать лучшего претендента на рассмотрение завтра. Саймон уже принес Вам кофе с виски в Зал Заседаний, — любезно добавил Лоренцо. — О, я так счастлив, что не убил тебя, — выдохнул Магнус и улыбнулся ему. Лоренцо от этой улыбки чуть покачнулся. Магнус терпеть не мог политику. Почему нельзя было просто всех убить и забыть об этом? Что потом, ему придётся заполнять бумаги на каждого убитого? Но он был Принцем, и он должен был хотя бы отдать несколько приказов армии, собрать свой совет и всячески поддерживать роль правителя. И ещё не мешало бы принять душ. Магнус бросил прощальный взгляд на Александра, чувствуя странное одиночество. — Перенесите его ко мне в покои, — тоном, не терпящим возражений, приказал Магнус и закрыл за собою дверь.***
Магнус не спал. Опять. Алек, развалившись на его постели в форме звезды, мирно посапывал, и на его умиротворенном лице не было ни следа от прежней агонии. Его белоснежные крылья, перевязанные бинтами, накрывали его тело подобно одеялу. Магнусу тоже хотелось бы так мирно уснуть, но в последнее время любой мир его всячески избегал. Он не знал, кого выбрать своим наследником, а ему предлагали отыскать нового правителя Алчности. Будто ему есть какое-то дело до мирового порядка и политических интриг. Зато Саймон весьма активно в них участвовал, полный жизни, ведь рядом не было Рафаэля, чтобы остановить его. Рафаэль был в трауре. Рагнор стал для него старшим братом и лучшим другом, тем, кто мог понимать его с полуслова и кто не ждал от него невозможного. И в отличие от Магнуса, он не был виноват в смерти Рагнора. Думать об этом не хотелось. Магнус осторожно перебрался в постель к Александру, пытаясь хоть как-то найти себе место в кровати, боясь его разбудить, но тот и не шевельнулся. На белых простынях он казался юным и невинным. Но Магнус не обманывался, — этот маленький ангел строил с ним стратегии войны и принёс врагу настоящую водородную бомбу в лице воды из озера Лин. Это было чертовски привлекательно. Дьявольский ум в обличье ангельской чистоты. Длинные ресницы касались бледной кожи, волосы неряшливо падали на лицо, грудь Александра напрягалась и расслаблялась попеременно. Забавно, он прожил на земле куда меньше, чем в Раю, но все равно дышал по привычке. Магнус заправил его непослушную воронову прядь за ухо. Приблизившись настолько, насколько позволяли крылья, он вдруг заметил пару неаккуратных веснушек, раскиданных по его лицу. Магнус не удержался и оставил короткий поцелуй на одной из них, чувствуя иррациональную нежность. И его чудо мгновенно проснулось и почти пнуло его спросонья, совершенно не элегантно зевая. — Чего… Чего тебе надо? — недовольно пробурчал Алек, разлепив глаза. Никакой неземной любви в его глазах не было. — Я люблю тебя, — просто ответил Магнус, не сводя с него взгляд. — Ну, а я люблю спать, — поморщился Алек, потирая глаза, а потом вдруг застыл. Магнус с истинным наслаждением смотрел, как медленно его не проснувшийся мозг анализирует ситуацию. Алек нерешительно покосился на него, словно искал тайные смыслы в словах, а потом вдруг покраснел и взглянул на него из-под ресниц. — Я тоже тебя люблю — Но спать больше? — поддразнил его Магнус. — Не заставляй меня выбирать между двумя любимыми, — возмутился Алек с сонной улыбкой, а затем неожиданно улегся головой демону на плечо. Магнус рассеянно запустил ещё не оккупированную руку ему в волосы. — Почему ты не спишь? — Скоро начнется война, — заметил Магнус и весьма справедливо. — Печально, — голос Алека действительно звучал грустно, несмотря на сонную хрипотцу. — Любая война ведет лишь к бессмысленным жертвам народа, набитию кошельков одного главнокомандующего взамен на смерти сотен других. И все это ради того, чтобы сильные мира сего получили, что они хотят, — с этими словами Александр поцеловал его горло. — Отвращение к войне — первое, чему учат новорожденных ангелов. — Ангелы предали свое учение тысячи лет назад, когда Мариза пошла против меня, — пробормотал Магнус, обнимая его крепче. — Я был даже удивлён такой дерзости. Никто прежде не осмеливался бросить мне вызов прямо в лицо, без тайных заговоров Моргенштернов и интриг других царств. — Неужели никто? — Прежде никто, — повторил Магнус. А потом фыркнул. — Спустя тысячу лет пришёл один маленький ангел и потребовал вернуть его подопечного из Ада. Больше никто не был столь нагл. — Потому что мы Лайтвуды, — Алек отчего-то улыбался. — Мы ломаем Империи и принимаем последствия.***
В Эдоме никогда прежде не было так тихо. Иззи бродила по замку без цели, желая хоть кем-то скрасить свое одиночество. В одной из комнат она встретила Лоренцо, которого уже знала как советника Бейна, с кудрявым светловолосым ангелом. Он был не таким ярким как Алек, и свет его ауры не бил по глазам как фары в ночном лесу, так что Изабель осторожно села рядом, надеясь, что она не отвлекла их. Никто ей не сказал слова против. Голова Эндрю лежала на плече у Лоренцо, тот приобнимал его одной рукой, а второй крепко сжимал его ладонь, будто боялся, что он растворится в мгновение ока. — Привет, Изабель, — мелодично произнес Андерхилл. — Я бы спросил, что привело тебя сюда, но я чувствую неприкаянные души, а в гнетущей атмосфере ожидания всем нам хочется кого-то рядом. — Да, что-то вроде этого, — Изабель никогда не страдала косноязычием, но речь этого ангела текла как чистая река, а последняя прочитанная ею книга была рецептом к ее таблеткам от давления. — Я вас не отвлекла, надеюсь? — Истинная любовь не боится косых взглядов, — величаво отозвался Андерхилл. — Дорогой, она про то, что мы тут могли заниматься непотребствами, — гортанно рассмеялся Лоренцо, собственнически положив ладонь ему на колено. — О, — Эндрю задумался. — Можно подумать, мы позволили бы тебе войти. Или постеснялись бы твоего присутствия. — К тому же, четвёртый секс за день это уже моветон, — добавил с ухмылкой Лоренцо. — А можно не так элегантно хвастаться? — рассмеялась Изабель. — Даже у самых лучших из нас есть слабости, — улыбка Эндрю была поистине нежной. — К тому же, Лоренцо делает это безумно красиво, и я наслаждаюсь этим в полной мере. Лоренцо польщенно ему улыбнулся и втянул ангела в поцелуй, бесстыдно поднимая руки к его бёдрам и талии и властно прижимая к себе. Эндрю не возмутился и не покраснел, лишь ближе прижался к нему, ни капли не стесняясь присутствия Изабель, совершенно не ангельски грязно целовал его в ответ, отвечая на его напор языком. Иззи смутилась за них обоих. Эндрю прикусил его губу, и Лоренцо на мгновение оторвался от него. Ангел игриво улыбнулся прежде, чем снова поцеловать его с инициативой, запуская руки в длинные волосы. Изабель подумала, что эти двое выглядели куда непристойнее двух демонов. — Подумать только, кто бы мог знать, что милый мальчик священник будет сам целовать демона, — в голосе Лоренцо звучало неприкрытое удовольствие. — Мальчик-священник? — резко избавилась от всякого смущения Иззи. — Я был священником в католической церкви в Европе, — объяснил ей Эндрю с легким недоумением. — Ну, я этого не помню, ангелам стирают память об их смертной жизни, но Лоренцо рассказывал, что он впервые увидел меня ещё юным монахом, когда я пускал людей в церковь. — Он мыл бездомных, — с брезгливостью отозвался Лоренцо. — Всех этих блохастых переносчиков тифа и чесотки, чумы и холеры, а я должен был за ним присматривать как демон-искуситель. — Не знал, что лечение подопечного от всех смертных болезней входит в перечень обязанностей демонов-искусителей, — поддразнил его Эндрю. — Это запрещено ангелам, а значит идеально для демонов, — парировал Лоренцо. — К тому же, я был впечатлен тем, насколько Эндрю был светлым — его аура сияла ярче сотен свечей, расставленных в храме. Я думал, что легко смогу вывести его с пути священнослужителя, но Эндрю всегда был таким правильным… Как ты можешь заметить, я ошибался. — Ух ты, Лоренцо Рэй признает, что он ошибался, завтра будет конец света, — лукаво отозвался Эндрю, уложив голову ему на плечо. — Хотя, конец света и вправду скоро… — Не забивай этим свою красивую голову, — попросил его Лоренцо, путаясь пальцами в его светлых кудрях. — И я не считаю это ошибкой, ведь в итоге я получил гораздо больше, чем очередное имя в списке отправленных мной в Ад. Я получил тебя. Изабель никогда не думала, что сердце может болеть от чьей-то любви, а не от повышенного артериального давления. — Так как же ангел и демон начали отношения? — с любопытством спросила она. — Вы познакомились ещё при жизни? Эндрю приподнял голову и обменялся с Лоренцо понимающими взглядами. Иззи хотела бы иметь с кем-то настолько глубокую связь, чтобы понимать его без слов. Лоренцо забыл многие моменты мировой истории, в том числе и почти всю эпидемию чумы — их было и так много и после «чёрной смерти», но то десятилетие он помнил до сих пор. Ему вручили душу обычного мальчика, но Лоренцо игнорировал его почти двадцать лет. Может быть, он верил, что тот не дотянет до совершеннолетия и в Ад его все равно не пустят, или не видел смысла искушать ребёнка, но факт оставался фактом — впервые Эндрю перед ним предстал скромным помощником священника. Лоренцо знал, что свести монаха с истинного пути так же легко, как и любого другого человека — очень многие хотели служить в церкви ради безопасности, крыши над головой и пожертвований, а не от истинной веры в Господа. Лоренцо давал Эндрю месяц. Андерхилл задержался рядом с ним на три столетия. Дело даже было не в том, что он верил в избранную собой религию — он был хорошим человеком. Да, он прибирался в церкви по ночам, менял оплавившиеся свечи и мыл полы, а потом впускал на ночь бездомных и давал им кров. Эндрю, худой, бледный и высокий, обладал железной выдержкой, золотым сердцем и бесконечным состраданием ко всему живому. Лоренцо осознал, что у него нет и шанса. А потом вдруг понял, что глупый мальчишка заразится от всех этих убожеств какими-нибудь блохами или болезнями и не протянет и года. Андерхилл и вправду заразился чесоткой, и Лоренцо не знал, что им двигало, когда он излечил его. Тогда он впервые появился перед ним, не скрываясь, и Эндрю смотрел на него как на ангела, спустившегося с Небес. Иронично. — Твоя доброта тебя добьет, — грубо сказал Лоренцо, прислоняясь спиной к стене церкви. Кресты не пугали его — все-таки это была даже не его религия. — А какой смысл жить мне много лет, коли я не буду помогать людям, — наклонил голову набок Андерхилл. В его голосе звучало искреннее недоумение. — Можно жить для себя, — заметил Лоренцо. — Вино. Женщины. Золото. — Я… — Эндрю отвёл взгляд. — Мне не по нраву… Женщины не волнуют меня. Я избрал путь монаха и поклялся, что никто из девиц не станет мне супругой и не возляжет со мной в постели. В глазах у Лоренцо загорелся тёмный огонь. Эндрю смотрел на него с опаской, но больше — с интересом. Юный разум желал знать больше. И Лоренцо хотел дать ему всё. — А мужчины не смогут разделить твоё одиночество? — томно прошептал Лоренцо, подходя ближе. Эндрю не попятился и остался на месте без сомнений. — Мужеложство — это грех, — сказал он, впрочем, не особо уверенно. — Вовсе нет, — Лоренцо пожал плечами. — Любовь к мужчине или женщине не считается грехом. Зачем Богу судить тебя за любовь? — Ты пытаешься столкнуть меня с пути, — заявил Эндрю. — Ты пришёл за моей душой и ты ее не получишь! — Думаешь, я смогу столкнуть тебя с пути, сказав, что Бог не судит людей за любовь? — Лоренцо рассмеялся. — Интересную же форму приобрела нынче религия. Знаешь, а ведь в этой вашей книжке много написано грехов — так что, пойдёшь закидывать камнями женщину, изменившую мужу? Или прикажешь сжечь того, кто верит по-иному? — Жестокость — это не выход. Я буду помогать людям. Исповедовать. Давать советы. Делиться добрым словом. Я не судья и не вправе никого судить за грехи их, — Эндрю встретил его взгляд твёрдо. — И это то, что я буду делать до своей смерти. — Добрые умирают быстро, — с сожалением сказал Лоренцо, касаясь его отросших волос. Он многое бы отдал, чтобы хорошенько отмыть его и обрядить в красивые одежды — Эндрю был бы прекраснее многих. — Лучше так, чем жить сто лет во зле. Эндрю был так близко к нему — подойди и возьми. Его бледные впалые щеки покраснели, но сам он держался спокойно и сдержанно, в глазах его горел праведный огонь юности, какого Лоренцо не видел ни разу за сотню лет. Всё в этом мальчишке волновало его. От изысканной необычной внешности до его смелых речей и доброй улыбки. Лоренцо прикоснулся к его лицу, чувствуя жар, и вдруг осознал, что щеки его Эндрю горели не от страсти, а от банальной наступающей лихорадки. — Не умирай пока, — посоветовал он. Лоренцо прикоснулся губами к его лбу, излечивая его простым касанием — человеческие болезни для бессмертных никогда не были преградой. — А другим ты сможешь также помочь? — спросил его Эндрю с наивной надеждой. — Да, — признался Лоренцо. — Но я не хочу. Только тебе. Он растворился дымом свечей прямо у лица юноши, и тот замер. Глаза его выражали как страх, так и чистый восторг. Спустя неделю лихорадки он полностью выздоровел, к удивлению его собратьев. Лоренцо был уверен, что он излечился бы быстрее, если бы не кровопускание и причудливые лекарства из угля и крови. Спустя месяц Эндрю поцеловал его сам. Спустя одиннадцать лет он все-таки умер. Лоренцо на суде за его душу неожиданно для всех проголосовал за отправку его в Рай как одного из ангелов. Его поступок был крайне эгоистичен. Если бы Эндрю просто умер и попал в Рай, то они бы никогда не встретились вновь — а вот ангелы пересекались с демонами намного чаще. Конечно, Эндрю не вспомнил его после церемонии. Смотрел с опаской, слушая чужие слухи и шепотки о том, что ему помогал демон. Пару раз они сталкивались на судах и собраниях, но они ни разу не говорили. Лоренцо чувствовал на себе его пронзительный взгляд, но когда он поднимал голову, Эндрю поспешно утыкался в документы. Как ангел он стал ещё прекраснее — без болезненной худобы, светящийся от благодати и с воздушными кудрявыми волосами. Глаза его оставались такими же добрыми и преданными, как и раньше, смиренными и чистыми. Лоренцо не хотел его портить, но он хотел, чтобы этот ангел был с ним. У него был план, роскошный, сложный и длинный, который имел сотни разветвлений и спустя пару десятков-сотен-тысяч лет Эндрю всегда влюблялся в него и оставался с ним. Но Лоренцо не успел воплотить свой план в жизнь — просто однажды тихий и смиренный ангел оказался в Эдоме, чудом пробравшись за границу, и неожиданно обнял его всем телом, жадно, словно изнывающий от жажды в пустыни. — Я не знаком с тобой ни дня, но я не могу ничего делать, не думая о тебе, — запальчиво проговорил ангел. Они строили свои отношения странно и запутанно, обрывками встреч и украденными поцелуями за углом зала суда. Они сбегали ото всех к смертным и просто касались друг друга прежде, чем снова расстаться и играть в незнакомцев. Они жили в бесконечной полулжи и сейчас впервые за сотни лет они были вместе. Быть с любимым на расстоянии меньше миллиона миль было незнакомо, но искушающе, несмотря на опасность войны и сходившего с ума Бейна. Впервые им было разрешено любить, и они были готовы заплатить за это сполна. — О, он втянул меня в финансовую пирамиду, и я поклялся ему отомстить, — рассмеялся Лоренцо для Изабель, понимая, что они молчали уже слишком долго. — Разочаровывающе.