***
Алек очнулся в ослепляюще белой палате в пронзительной тишине и сперва уже было решил, что умер и сейчас в чистилище ожидает своей участи. Воспоминаний было много, но все — странно разрозненные, словно перепутанные пазлы темной картинки. Потом боль во всем теле и изнеможденность навалились на него, и Алек понял, что уж точно не умер. Он попытался сесть, но судорога пронзила его спину, и с губ сорвался стон. Голос его звучал хрипло и непривычно, будто он не говорил уже лет десять. На его стон тут же пришла девушка-ангел в кипенно-белом халате и захлопотала над ним. Лицо её было странно знакомым. — Хел… Хелен? — выдавил Алек с трудом. — С-что ты… кх-кх… — Тсс, не говори пока, — посоветовала Хелен. — Мариза пожаловала амнистию всем обвиненным в последнем указе. Ангелы взбунтовались, и она должна была обелить свое имя. Конечно, Бейн в плену тоже этому поспособствовал, но… — Магнус? — Алек резко вскинул голову и тут же об этом пожалел, боль в голове оглушила его на мгновение. — Что с ним? Скажи, что с Магнусом! Хелен! — Ого, я кажется отыскала средство, полностью возвращающее в сознание, — пробормотала Хелен себе под нос. — Мы ждём, пока все воины придут в сознание, дата его казни назначена через две недели. — Почему Мариза медлит? — недоуменно спросил Алек. — Разве это не опасно? Да и она так долго этого ждала, неужели хочет ещё? — Он… не похож на себя, — призналась Хелен с содроганием. — Клыки, крылья, рога, ожоги… Она хочет, чтобы ангелы узнали его, ей нужен отработанный спектакль, а неузнаваемое лицо Бейна ей не на руку. И Мариза надеется, что она может сломить его ожиданием в тюрьме. С ним постоянно Камилла, а на нем сдерживающие демонов кандалы. Он не мог быть более беззащитен, — она покачала головой и вдруг посоветовала. — Ты бы так о себе волновался. Ну право, тебя не волнует, что с тобой станет? — За эти несколько дней меня угрожали убить, пытать, запереть в темнице и изнасиловать толпой, мне плевать, что со мною станет, — решительно ответил Алек. Он видел, как Хелен с трудом сдерживает рвотный позыв. — Магнус не ранен, Хелен? — Почему такая страсть к своему мучителю? — недоуменно спросила Хелен, и вдруг ее лицо посветлело от осознания. Голос ее стал сочувствующим и заботливым, как говорят с детьми или жертвами. — Заклятье Бейна все еще контролирует тебя? Боже, Алек, мне так жаль, не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, чтобы… — Что? — Алек нахмурился, пытаясь собрать мысли в кучу. — Мариза сказала, что я был под заклятьем Магнуса всё это время? Алек не знал, восхищает или возмущает его стратегия Маризы врать до последнего, чтобы добиться своего. Её не волновала ситуация, она всегда могла перевернуть всё так, чтобы остаться в выигрыше — несмотря на то, что она толкнула Рай в ужасную войну, она все ещё рулила властью и собиралась зачем-то сохранить Алека. Зачем ей обелять его? Зачем Алек ей вообще нужен? — Она любит тебя, — словно прочитав его мысли, тихо произнесла Хелен. — Мариза хочет, чтобы ты был в безопасности, потому что она любит тебя. Может, простишь её? — Почему мне говоришь это именно ты? — раздражённо спросил Алек. — Она была той, кто собирался изгнать тебя из Рая! — Ангелы должны уметь прощать, — Хелен наклонила голову набок. — И сейчас я счастлива вместе с Алиной. Может, если ты позволишь себе простить её, ты тоже будешь счастлив. Алек замер на мгновение, ошарашенный простой, но чертовски действенной идеей. Если Мариза и вправду любила его и если он будет хорошим мальчиком, она доверится ему, и Алек сможет пробраться к Магнусу и спасти его. Он ослепляюще улыбнулся смятенной Хелен и мастерски выверенным голосом — с дрожью и тоской, способной тронуть её чистое ангельское сердце. — Позовешь Маризу?***
— Александр, — сдержанно проговорила Мариза. — Рада видеть тебя в добром здравии. Как твоё самочувствие? — Терпимо, — честно ответил Алек. Мариза говорила очень осторожно, будто боялась, что он начнёт на неё кричать. Алек знал, что он бы так и сделал, если бы не его новый план по завоеванию её доверия. — А ты как? — если Алек будет слишком добрым сразу, то Мариза раскусит его и не поверит, так что нужно начинать постепенно. — Я видел, как… Магнус схватил тебя за горло, — он заставил свой голос звучать надломленно. — Я в порядке, ты успел его остановить. Спасибо, — Мариза, успокоенная тем, что он ещё не начал кричать, села на край его кровати. — Я была удивлена, что ты остановил его. — Алек промолчал, неуверенный, какой ответ она хочет услышать. — Я думала о том, что ты сказал мне. Ты был прав. Я совершила ошибку, когда поддержала тот закон по поиску предателей. И я ошиблась, когда доверила Джейсу небесный огонь. — Ты сказала, что огонь его выбрал. Что ты имела в виду? — Алек с трудом сдерживался, чтобы не закричать. Мариза это понимала, судя по её поджатым губам и сожалеющим глазам. — Огонь долгое время был заключён в меч Разиэля, — начала свой рассказ Мариза. — Из века в век наши воины пробовали подчинить его силу себе, но у них ничего не выходило. Ни у кого. А потом пришёл Джейс, и пламя Небесного огня будто узнало его — он был избранным. Разумеется, нам стоило обучить его, подготовить к столь важной миссии, но мы были на пороге большой войны и мы рискнули. И ошиблись. Нам нет прощения, но, Алек… — Я ещё не готов, — Алек тяжело вздохнул. — Но… Я верю, что ты пытаешься измениться. Это многого стоит. Мариза улыбнулась ему. Алек не помнил, когда он видел в последний раз её улыбку — не издевку и насмешку, а искреннюю, чуть тонкую, с надеждой. Он едва сдержался, чтобы не отвернуться. Она действительно считала, что несколько слов могут изменить все, что она натворила? Алек не сказал ни единого слова о Магнусе, пусть он нуждался в этом до боли. Ещё не время. Днем он играл в потерянного и разбитого ангела, который ищет новый смысл жизни и пытается быть благожелателен ко всем после пережитого им ужаса, мастерски избегая разговоров о Магнусе. Хелен прикипела к нему всей душой, проводя с ним иногда свой обед за бессмысленной дружеской болтовней, и позволяла ему погулять по больнице. Никто больше не рассматривал его как угрозу. — Не знаешь, смогу ли я снова летать? — наконец спросил ее Алек, вопрос этот мучал его очень давно. Она попыталась спрятать взгляд, и реальность навалилась на ангела с новой силой. — Мне очень жаль, — она говорила с состраданием. — Твои крылья подвергались атаке раньше, верно? Это лишь усугубило рану, нанесенную Ходжем, а ты долго пробыл безо всякой медицинской помощи, да и демонический яд ситуации не помог… — Алек бросил на нее усталый взгляд. — В общем, да. Прости. Я не уверена, что ты когда-нибудь еще сможешь летать. Алеку хотелось кричать. Хотелось кого-нибудь ударить, разбить всё в этом кабинете на осколки, разорвать в клочья, а потом плакать навзрыд как ребенок. Алек сделал глубокий вздох и крепко сжал руки в кулаки, чтобы успокоиться. Сочувствующий взгляд Хелен совершенно не помогал. Алек до боли прикусил губу, повторяя в своих мыслях как мантру «если я сейчас не выдержу, план провалится, и я никогда больше не увижу Магнуса». Имя возлюбленного отрезвило его. Алек заставил себя расслабиться и улыбнуться Хелен настолько мягко, насколько мог сейчас. — Ты можешь поверить, что Ходж на такое способен? — вздохнул он. Они ведь все вместе работали в архиве, пока все это не началось. — Нет, — Хелен покачала головой с тоской. — Я и подумать не могла. Он такой мудрый и спокойный, всегда казался мне оплотом стабильности, а на деле… — она неуверенно взглянула на его крылья. — Я тоже не могу уложить это в своей голове. Хелен смотрела на него с пониманием, и Алек осознал, что именно сейчас — спустя несколько минут дружеского молчания, он должен сделать следующий ход. Одна лишь протекция Маризы ничего не решала. Те, кто оставался на поле боя, могли видеть его в сражении, возможно, Лидия тоже сможет ему пригодиться. План начал постепенно разрастаться, и Алек сам был немного изумлен тому, как он легко решился манипулировать теми, кого знал большую часть жизни, ради Магнуса.***
Несмотря на то, что в его темнице было темно, а все его тело — сковано железными ржавыми цепями, не позволявшим даже согнуть руки в локтях, Магнус прекрасно осознавал, сколько прошло времени. Дело было не в стабильной перемене караула, не в его собственном теле, постепенно возвращающем человеческую форму и даже не в его обостренном зверином чутье демона — вина полностью лежала на Камилле, которая каждый день жаловалась очередным караульным на свою нелёгкую долю личного сторожа Высшего демона. Магнус предпочёл бы пытки её нытью. — Не могу проверить, что я здесь уже целую неделю! — патетически всплеснула руками Камилла. Сидящий рядом с ней охранник сочувственно кивнул. — Почему Мариза медлит с казнью этого монстра? Магнуса совершенно не задевали её слова. Пока она держалась в стороне от него, он находил в себе остатки сил, чтобы исцелить ожоги на своём лице и восстановить стертую в кровь кожу на лодыжках и запястьях и хоть ненамного почувствовать облегчение. Он не спал и не ел, ангелы боялись подойти к нему даже на несколько метров, поэтому все его существование превратилось в ноющую тянущую боль, металлический запах цепей, испуганные взгляды его охранников и слишком звонкий голос Камиллы, режущий его уставший слух даже спустя эту неделю. Магнус пытался поговорить с кем-то из охраны, но они тут же доставали свои копья, как только он открывал рот, поэтому он не знал, что было с Алеком. Был ли он жив? Смогли ли они спасти его? А если он жив, почему Алек до сих пор не навестил его? Может, они держали его взаперти? Будучи лишенным своей силы, Магнус не смог ни услышать его зов, ни почувствовать его ауру, ни выбраться самостоятельно, чтобы увидеть его. Его собственная судьба волновала его почему-то меньше, чем жизнь одного глупого ангела. Магнус корил себя, что потерял контроль, что не остановился и просто не сбежал с Александром. Он потерял его только из-за своего растущего в груди безумия. Это была простая истина — рано или поздно Высшие демоны сходят с ума. Он ничего не мог с этим сделать. Интересно, что там с Эдомом? Хотя нет, это ложь, ему абсолютно плевать. Его Царство уже горело, когда он покинул его, больше это была не его забота. А Александр — его. — Значит, ты не расскажешь, что с Алеком? — Если ты меня хорошо попросишь, — Камилла подмигнула ему с солнечной улыбкой. — Тебе самой не надоели эти игры? — устало вздохнул Магнус. — Я убил тебя две тысячи лет назад, к чему эта месть? Ты злишься из-за мелочи. — Ты убил меня и спрашиваешь, почему я обижаюсь по мелочам? — закатила глаза Камилла. — И ты еще удивляешься, почему я захотела отомстить тебе? Ты должен страдать так же, как страдала я. Месть — это блюдо, которое стоит подавать холодным. — В нашем случае, месть уже не просто холодная, она умерла и разложилась, Камилла, — Магнус смотрел на нее разочарованно. — За твою смерть меня уже наказал отец. — Он сделал тебя правителем Царства Ада, — фыркнула Камилла. — То еще себе наказание. — Поверь мне, дорогая, это худшее наказание, что может быть в мире, — Магнус коротко хохотнул, чувствуя глухую боль в груди. — Я подверг ему Саймона и не чувствую сожалений. Поверь мне, Камилла, это последнее, о чем можно мечтать. — Хуже сожжения заживо? — со злым весельем спросила Камилла. Ее заостренные ногти впились в его горло и провели несколько длинных царапин. Магнус наклонился к ней настолько, насколько позволяли ему кандалы, и сверкнул покрасневшими глазами. От его короткой улыбки бросило в холодный пот. — Это как будто тебя сжигают заживо каждый день, — медленно проговорил он. — А потом бьют отравленными иглами, пока ты не сдохнешь, чтобы потом заставить тебя идти по углям и стеклу. Это как тысячи и миллионы чужих грехов, которые стали частью тебя, липкая похоть, отравляющая тебе жизнь. Это как ненависть и страх в каждом взгляде. Это как безумие, медленно наплывающее на тебя, чтобы внезапно утопить с головой. Даже если вы казните меня сейчас — я буду счастливее, чем на этом троне. Увы, Камилла, ты опоздала. Я испытал так много боли, что ты больше ничем не сможешь меня напугать.***
— Лайтвуд, у нас есть несколько вопросов, — Малаки зашел в его палату без стука. Вслед за ним медленно зашла Лидия, от ее крыльев ничего не осталось, но лицо было по-прежнему холодно и решительно. Алек ждал этого разговора очень давно. — Так и знайте, Лайтвуд, что я не верю ни единому слову вашей так называемой защитницы, — Малаки нахмурился еще сильнее. — Я собираюсь узнать все, что вы скрываете и даже не надейтесь прикрыть деяния своего… друга. — О, мы с Магнусом едва ли можем называться друзьями после того, что с нами было, — печально отозвался Александр тщательно выверенным текстом. — Надеюсь, я смогу быть вам полезен, сэр. Я расскажу всё, что знаю. Лидия смотрела на него с подозрением, но Александр старался отвечать как можно проще и печальнее — с излишней даже страстью описывая момент потери своих крыльев. Он уходил в подробности того, что не могло никак помочь им в расследовании, и старался максимально насытить событиями самые незначительные фрагменты. Он видел невольное понимание в глазах Лидии. Он видел снисхождение на лице Малаки. Это было именно то, что ему было нужно. — Держись, Лайтвуд, — Лидия даже хлопнула его по плечу на прощание. — Я донесу до совета твою точку зрения. Никто не будет тебя судить за то, что этот дьявол с тобой сделал. — Спасибо, Лидия, — Алек кивнул, смотря на нее снизу вверх, когда она встала. — Я этого не заслуживаю. — Ты… заслуживаешь быть счастливым, — вздохнула Лидия. Алек никак не акцентировал внимание на ее собственной травме, и она невольно была благодарна ему за это, уже привыкшая защищаться. Она увидела в нем собрата по несчастью. Его выписали спустя пару дней, и Мариза тут же его встретила, изображая заботу. Алек видел, что у больницы собралось намного больше ангелов, чем обычно — все с радостью взирали на устроенное ими шоу. Алек знал, какую роль он должен играть. Считать общий эмоциональный фон было легко, ему нужно лишь было вызвать у них симпатию и жалость. Алек всегда умел преподнести себя в лучшем свете.***
Приблизившись вплотную к сроку назначенной казни, Алек наконец решился поговорить с Маризой о Магнусе. По-настоящему поговорить, а не слезливо вспоминать, как тяжело быть очередной его жертвой. В идеале, потребовалось бы несколько месяцев для четкой работы его плана, но у него не было такой роскоши. — Позволишь мне увидеть Бейна перед казнью? — осторожно спросил Алек, смотря на нее неуверенно по-детски. — Я хочу… взглянуть в его глаза напоследок. Перед казнью. — Что ты хочешь в них увидеть, Александр? — Мариза тяжело вздохнула. — Этот зверь не способен раскаяться. — Я знаю, — Алек с трудом сдержал порыв гнева, когда она назвала Магнуса зверем. — Просто… Я хочу, чтобы он осознал, что я больше не его игрушка. Пусть знает, что не сломил меня. Он сам не верил, что это сработало. Камилла смотрела на него с откровенным презрением и подозрением — она явно не верила в его речь, но с Маризой на его стороне Алека не волновало ее мнение. Однако она оставалась с ними, не покидая их ни на секунду, и в душу забралось глухое раздражение. Но как только он увидел Магнуса все остальные эмоции перестали существовать. Тоска, боль, надежда, гнев и любовь смешались в обжигающую смесь в его грудной клетке, грозясь уничтожить всё его прикрытие лишь одной улыбкой. Вместо этого с губ сорвался испуганный вздох. Магнус поднял голову из последних сил и с изумлением, почти неверием взглянул в знакомые синие глаза. Он не знал, прекрасное видение это, растущее безумие или невозможная правда. Они оба молчали, не в силах насытиться даже взглядами. Магнус так по нему скучал. Алек понимал, что он не сможет жить без него.***
В день казни Магнуса его руки начали дрожать сами по себе. Алек пытался завязать галстук несколько раз, но потом плюнул на это бессмысленное дело. Под рубашкой был спрятан кинжал — он не знал, зачем, но оружие успокаивало его. Алек был в числе приглашенных гостей Маризы и сидел в самом первом ряду их Колизея. С личной охраной в лице лучников — Алины и незнакомого ему высокого ангела. Их окружала самая элита, чопорно поздравляющая друг друга с долгожданной победой. Это был всеобщий праздник. В небе сверкали салюты, улицы были украшены, и ангелы были веселы и счастливы, распевая гимны и песни собственного сочинения о своей великой победе. Алек хотел убить их всех. Как смели они радоваться своей вероломной победе? Как смели они смеяться и веселиться в день, когда они собирались убивать? Почему эти отвратительные создания могли называть себя ангелами? Разумом Алек понимал, что это не их вина — всё дело в пропаганде, агитации, бесконечной лжи, но непрошенные слезы жгли глаза, а руки горели от желания вцепиться в горло своим соседям по ложе. Появление Магнуса ознаменовалось громкой музыкой и аплодисментами. Магнус был окружен целой толпой ангелов с мечами наперевес — судя по его окровавленной рубашке, они не гнушались их использовать. Камилла шла рядом с ним, издевательски улыбаясь алыми губами и взмахивая рукой в толпу, как какая-то знаменитость на красной дорожке. Алек вцепился обеими руками в сидение, чтобы не совершить ничего непоправимого. Это не помогло. Когда Магнус вдруг повернулся и взглянул на него, все планы полетели к черту. В то мгновение, когда их взгляды пересеклись, он знал, что будет готов на всё ради Магнуса. Вытащив кинжал из-под своей рубашки, Алек незамедлительно воткнул его глубоко в бедро высокого ангела на страже. Алину было слишком жаль. Он схватил его лук и всего одну стрелу из колчана, слишком спешащий, чтобы дать себе право на ошибку. Все происходило так быстро, что еще даже не все в ложе осознавали, что что-то происходит. Алина медлила, неотрывно следя за ним взглядом, но осталась на месте. Алек был ей благодарен. Несмотря на дрожащие руки, полубезумные мысли и усталость, тело действовало как запрограммированное — стрела полетела ровно в цель. Камилла едва успела обернуться на шум, когда упала, сраженная прямо в сердце. Мгновение — и колизей затих, не осознавая, что произошло. Алек и сам не до конца понимал. А потом в одно мгновение все вскочили своих мест и закричали. Алек знал, что их гнев направлен на него, но все равно не ожидал, когда ожившая толпа толкнула его вперед. Тысячи руки волокли его вперед, и Алек не мог сопротивляться неудержимому течению их ярости. Он лихорадочно пытался отыскать в толпе глаза Магнуса, но его невозможно было найти среди сотен и сотен ангелов. Алек слышал громкие приказы Маризы, но она не контролировала ситуацию — разъяренная толпа не слушала никого. Они желали отомстить за всю причиненную им боль, и Алек стал козлом отпущения. Красивое тело Камиллы лежало навзничь прямо в центре. Ее волосы волной сбегали с высоких ступеней, а на элегантном золотом платье растекались кровавые узоры. Толпа и не заметила, когда ее тело исчезло под их ногами. Они больше не были разумными существами. Тысячи обезумевших раздавленных войной ангелов тащили Алека к обрыву, и он ничего не мог сделать. Он бессмысленно ударил кого-то по хребту, схватил кого-то за волосы и чуть не упал, когда его пнули в живот, у него перехватило дыхание, и он потерял ориентацию в пространстве, сносимый толпой. Кто-то ударил его по лицу, и кровь из разбитого носа заливала ему рот. А потом — всё замерло. Алек обнаружил себя на самом краю обрыва, у мыса изгнанников, откуда дули холодные ветра. Все смотрели на него, и он удивительно ясно осознал — это конец. Он судорожно искал Магнуса среди толпы и вдруг отыскал его — золотые глаза мерцали во тьме. Оковы с него спали, он больше не был демоном. Клыки и рога исчезли, он снова напоминал обычного человека, и магия, скользившая между его пальцев, была ярко-синего цвета. Магнус шел прямо к нему, сбивая ангелов со своего пути, но даже отсюда Алек знал, что ему не сравниться мощью с бессмертными воинами Господними. — Магнус! — воскликнул он, не зная, чего он хочет. Лицо стоящего у самого края ангела раскраснелось, и он зарычал от ярости, услышав так ненавидимое им имя. Он бросился вперед подобно дикому зверю — и Алек рухнул в холодную пропасть, не удержавшись на самом краю. Ему казалось, что душа покинула его в этот миг. Был лишь пронизывающий ветер, бивший наотмашь и утягивающий его вниз. Свист в ушах. Бьющиеся на ветру бесполезные крылья. Холод, режущий подобно лезвиям. И одиночество. Крик потонул глубоко в глотке, всем его телом овладела слабость, и ему оставалось лишь покорно встретить свою судьбу. Он закрыл глаза, и перед ним появились образы — разрозненные и разбитые. Его жизнь. Алеку четыре года. Маленькая девочка перед ним плачет, указывая пухлыми пальцами на уродливого медведя у него в руках. Его любимая и единственная игрушка. Алек отдает его без заминки, потому что хочет, чтобы девочка улыбнулась. Алеку семь, он распевает в церковном хоре и знает наизусть все молитвы, что должен. Его жизнь — работа на полях, а потом церковь. Девочка — Изабель, осознает он, цепляется за его широкую рубаху, доставшуюся от папы, и Алек старается занять ее, чтобы она не разбудила отца. Тот в последнее время очень зол и постоянно уставший от изнуряющей работы. Алеку восемь, и он едва не тонет в реке, куда они сбегают с мальчишками. Мама сильно бьет его по лицу, и он осознает, что он должен делать лишь то, что велят ему родители. Алеку тринадцать, и он постоянно работает. Неважно — на полях, в лесу, в церкви, дома, в шахте — вся его жизнь это бесконечная работа. Он устает так, что падает без сил на узкую кровать и засыпает прежде, чем голова касается подушки. Алеку пятнадцать. На его плечах Изабель и Макс и бесконечная вереница работы. Лишь один человек хвалит его за бесконечный труд — это молодой монах из церкви. Он говорит, что Алек чудесный. Что он заслуживает любви. Алеку шестнадцать, и он целует монаха, что старше его почти на десять лет, потому что он единственный, кто считает его кем-то важным. Отец бьет его раз за разом и истошно орет на него, называя мерзкими словами. Бледная мать молчит, поджав губы. Изабель кричит. Алеку семнадцать, и он навсегда уходит из дома. Он скитается месяцами, подрабатывая кем может и пытается отыскать смысл жизни или еды. Слухи в деревне расходятся быстро. Группа парней забивает его в угол. Он и сам не осознает, как они оказываются на холме вдов. Один из них масляно смеется, второй держит за волосы, третий сверлит взглядом, а четвертый предлагает ему отсосать за корку хлеба. Алек плюет ему в лицо. Они убивают его случайно — это короткая драка на самом краю холма и, конечно же, он летит вниз. Как и сейчас. У Магнуса было лишь мгновение на раздумье. — Viva La Revolution! — с весельем крикнул он в толпу. Все взгляды были только на нем — обезумевшие, голодные, яростные, словно не ангелов, а затравленных зверей. — Прав был Шекспир — Ад пуст. Все бесы здесь. Он раскинул крылья и руки и упал в пропасть спиной вперед без единого сомнения в душе. Ему не было страшно, он не боялся неизведанного будущего — он жаждал его. Ветер подхватил его как старый друг. Он добирается до Алека в несколько мгновений. Магнус перехватывает его у самой земли, прижимаясь к нему всем телом, и они падают вместе. Уже-не-демон чувствует, как его крылья горят на ветру. А потом — резкий удар о воду.***
Когда Алек открывает глаза, он видит перед собой лишь бескрайнюю синь небес. Затем он осознает, что его тело в воде, в невозможно чистой, только вся гладь заполнена перьями. Черными и белыми. Течение медленно несет его неведомо куда. Алек пустым взглядом смотрит в небеса, не чувствуя больше своих крыльев. Он протягивает руку в воде, наслаждаясь его прохладой, а потом натыкается на чью-то ладонь. Магнус переплетает их пальцы, и Алек невольно улыбается. Они оба пали на землю. Но они вместе — а значит, ничто больше не имеет значения.