* * *
Двери отделения детской хирургии резко распахнулись, и двое санитаров в зелёно-жёлтых куртках ввезли каталку, на которой лежал в бессознательном состоянии мальчик на вид лет одиннадцати. Его лицо было залито кровью и немного изуродовано, кожа свисала клочьями, кое-где под рваными ранами даже виднелись белёсые кости. Вслед за каталкой в отделение попыталась вбежать светловолосая женщина, мама мальчика, но медсестра, выбежавшая с поста, вовремя её остановила и вежливо вытолкала на лестницу, тараторя заученную наизусть фразу из разряда "всё будет хорошо, мамаша, врачи справятся сами". Находившийся в это время в отделении по своим важным вопросам Гавриил, завидев процессию, стремглав бросился за представителями скорой медицинской помощи в операционную. - Что случилось? - спросил он у санитаров. - Бешеная собака напала, - ответил ближе стоящий к нему. - Ротвейлер, здоровая зверюга. Говорят, еле оттащили, пока мы ехали. - Состояние критическое, потерял много крови, не меньше двух пинт, - произнёс второй санитар, державший флакон с физраствором на весу. - Готовьте триста миллилитров донорской плазмы и столько же эритроцитарной массы, - сказал один из хирургов. - Проводили с мальчиком какие-то манипуляции? - Да, раны очищены и подготовлены к иссечению. Вводили анальгетики и димедрол. Подключичная вена катетеризирована, вводили раствор Рингера. - Что с собакой? - Застрелена сотрудником полиции. - Возьмите кровь на определение вируса бешенства, если это ещё возможно. Гавриил, - хирург обратился к заведующему реанимацией, - зовите всю свою бригаду. Гавриил, коротко кивнув, покинул операционную. Подойдя к посту медсестры, он взял со стола микрофон и настроил на определённый канал. - Сотрудников отделения реанимации просим срочно пройти в отделение детской хирургии, - произнёс он, - повторяю: сотрудников отделения реанимации просим срочно пройти в отделение детской хирургии. Не прошло и двух минут, как все реаниматологи во главе с медсёстрами и санитарами столпились вокруг своего зава, который, осмотрев собравшихся, всех санитаров и медсестёр, кроме Анафемы, отправил обратно в отделение. - У нас непростая ситуация, - громогласно произнёс Гавриил, - ребёнка искусала собака. Многочисленные рваные раны на лице и шее, задеты крупные сосуды, может не выжить. Вы должны быть готовы к реанимации. Доктор Азирафаэль и доктор Уриил пройдут в операционную сейчас, сестра Анафема - держите дефибриллятор под рукой. Азирафаэль, Уриил и Анафема, услышав приказ, отделились от остальной массы своих коллег и отправились, куда их послали. Хирурги в операционной освободили одну из стерильных зон для реанимационного оборудования, куда реаниматологи и встали в ожидании экстренной ситуации. Анафема установила дефибриллятор на столик на колёсиках, где до этого лежал комплект инструментов, а чемоданчик с препаратами взял у неё Азирафаэль. Первые полчаса всё было хорошо, Уриил даже сказала, что, возможно, их помощь и не понадобится. Кто её тянул за язык, осталось загадкой, только вот Жизнь решила иначе, подпустив Смерть к самому порогу операционной. Подключённый к ребёнку кардиомонитор коротко пискнул и отобразил прямую линию. - Остановка сердца! - воскликнул хирург. - Давление падает! - вторила ему медсестра. - Пульс нитевидный! - завершил панику анестезиолог. - Анафема, дефибриллятор на двести и организуй подачу кислорода, - распорядился Азирафаэль, подбегая к столу и совершая мальчику прекардиальный удар, однако результата это не дало. Лупить ребёнка дефибриллятором, конечно, негуманно, но если не помогут руки, придётся им воспользоваться. Уриил встала у головы мальчика, проверила зрачковый рефлекс, который напрочь отсутствовал и так же отсутствующий на сонной артерии пульс. - После пятого раза один вдох, - сказал Азирафаэль, и женщина кивнула, накладывая ребёнку маску с мешком Амбу на пол-лица, а мужчина начал непрямой массаж сердца, - раз, два, три, четыре, пять, ВДОХ! Уриил зажала мешок амбу левой локтевой ямкой, чтобы выходило больше воздуха, а правой прижала маску к остаткам лица. Воздух пошёл в то, что осталось от рта ребёнка. Едва она закончила, Азирафаэль возобновил непрямой массаж, и после каждых пяти раз его коллега усердно проводила искусственное дыхание. - Единичные сердцебиения, - констатировал хирург, глядя в монитор, - пульс всё ещё нитевидный. Не помогает, давайте дефибриллятор! Анафема вовремя подсуетилась, подтащив дефибриллятор к столу. Пока Уриил с помощью анестезиолога организовывала подачу кислорода, Азирафаэль схватил электроды и наложил их в нужные места. Аппарат завыл, набирая мощность, и от первого разряда маленькое тело сотряслось. Кардиомонитор пискнул, выдав ещё одно сердцебиение и снова прямую линию. - Ставь двести сорок, - Анафема увеличила мощность, и второй разряд, в разы сильнее первого, заставил мальчика не просто дёрнуться, но ещё и подпрыгнуть на столе. И снова безрезультатно, скачок, единичный удар и прямая линия. - Двести восемьдесят, - ещё один безуспешный разряд, - триста двадцать... триста шестьдесят... - Азирафаэль, всё, больше нельзя! - в панике воскликнула Уриил. - Ты сожжёшь ему всё внутри и снаружи! - Попытаться стоит, - в глазах Ангела, как бы парадоксально это ни звучало, плясали дьявольские огоньки. Желание вытащить мальчонку с того света взыграло в нём на уровне мании. - Держите триста шестьдесят. Ещё три разряда улетели в молоко. Большая кровопотеря вызвала гиповолемию, та вызвала шок, а с шоком одиннадцатилетний мальчик справиться не смог. Мерзкий и непрерывный писк кардиомонитора, гул голосов тех, кто находился в операционной, грохот отключаемых и убираемых от мёртвого мальчишки приборов смешались в одно целое в голове Азирафаэля. Пачкая очки кровью ребёнка, он стащил их с носа, ибо был не в силах смотреть на того, кого не сумел впервые в жизни спасти. А ещё он готов был поклясться, что видел, как двери операционной распахнулись, а в проёме показался Смерть. Чёрный длинный плащ, череп вместо лица, огромные чёрные крылья за спиной. И он поманил мальчика к себе длинным костяным пальцем. Не было ни света в конце туннеля, ни других паранормальных явлений. Они просто ушли. Смерть и мальчик. В вечную тьму. А, может, и в вечный свет. Во всяком случае, Ангелу хотелось в это верить. - Как его звали? - голос его дрогнул, когда он задавал этот вопрос хирургам. - Адам Янг, - бросил один из них, - о его матери не беспокойтесь, мы всё скажем сами. Идите, вы своё дело сделали. - Ангел, - Анафема мягко взяла блондина за руку, - идём. Мы сделали всё, что могли. Уриил вышла из операционной вслед за ними и подошла к Азирафаэлю. - Ты молодец, - тихо произнесла она, - ты пытался и сделал всё, что в твоих силах. - Я мог сделать больше... - Не мог. Ты себя переоцениваешь. Мы не всех можем спасти. - Я мог спасти любого. Я же Ангел. Я должен был бороться до конца. - Конец уже наступил, Азирафаэль. Ты просто этого пока не осознал, - внезапно женщина улыбнулась. - Я возьму всю вину на себя, хорошо? Перед Гавриилом. Блондин поднял голову и водрузил на нос очки, изумлённо глядя на коллегу. Ещё никогда никто из них не жертвовал ради него своей репутацией, все боялись гнева Гавриила. Что же такого могло случиться в этой операционной, что Уриил так резко осмелела и изменила своё мнение? Может, она тоже видела Смерть? - Это ничего не изменит, - голос Ангела дрогнул. - Он всё равно виновным сделает меня. - Я сделаю всё, чтобы этого не допустить. Поверь мне. "Прости, но не поверю, - подумал Азирафаэль, - никогда и ни за что не поверю никому из вас".* * *
Кроули, препарировавший очередного мотоциклиста-смертника из травматологии, услышал грохот в коридоре и отвлёкся от своего занятия. Два санитара завезли в помещение каталку, на которой лежало укрытое окровавленной простынёй тело. - Какой подарок, - хмыкнул рыжий, - откуда? - Детская хирургия, - отчеканил один из мужчин, - мальчонку собака загрызла. И реанимация не справилась, хотя лучших из лучших отправили. - Неужто сам Гавриил за дело брался? - Увы, он только следил. Ангел реанимировал. Не смог. - Да, я тоже удивился, что он не смог, - вторил другой санитар, - не оправдал своё прозвище. - Азирафаэль? - глаза Энтони расширились от удивления, хотя никто этого не увидел. - Где он сейчас? - Когда мальчонка умер в отделении, Ангел после разговаривал там с Гавриилом. И кажется, на повышенных тонах. Возможно, они ещё там. Решают свой межличностный конфликт. - Труп в отдельный холодильник, - распорядился Кроули, спешно стаскивая резиновый фартук и перчатки и вымывая руки. - И подпишите, из какого он отделения. Проделав все вышеперечисленные манипуляции, он пулей выскочил из комнаты и стремглав бросился к лифтам. Азирафаэля нужно срочно отыскать. Мало ли, в каком он сейчас состоянии. К тому же, как сказали санитары, он снова ругался с Гавриилом. Кроули нутром чувствовал, что на этот раз что-то может пойти не так. Поднявшись в отделение детской хирургии, Энтони подошёл к посту, но находящаяся там медсестра, косо поглядывая на патологоанатома, сказала, что вся реанимация уже спустилась в своё отделение. Чертыхнувшись, мужчина бросился туда, куда сказали. В отделении реанимации было на удивление тихо. Ординаторская оказалась заперта: очевидно, врачи ушли в курилку снимать напряжение. И, судя по всему, во главе с начальством, так как кабинет Гавриила тоже был заперт. Подойдя к посту, Энтони, наконец, обнаружил того, кого искал: Азирафаэль сидел на диванчике, предназначенном для посетителей и пациентов, спиной к посту. Его голова была опущена, руки безвольно лежали на коленях, спина ссутулена. В общем, вид у него был абсолютно несчастный. - Привет, - Кроули обернулся, отвлекаясь от созерцания Ангела, и увидел Анафему. В её руках был коричневый пузырёк, из которого она усердно что-то капала в стакан. - Как он? - мужчина облокотился на стойку поста, кивая головой на блондина. - Не очень хорошо, - честно ответила медсестра, стараясь говорить как можно тише. - У него такое впервые за шесть лет. К тому же, Гавриил опять всю вину на него повесил, хотя и мы с Уриил причастны к этому не меньше, ведь втроём спасали мальчика. Мы пытались его выгородить, честное слово, но ты же знаешь Гавриила с его непонятным пунктиком на Ангела. - Знаю. А где, кстати, вышеупомянутые? - Михаил и Сандальфон в курилке, Уриил ещё отмывается от крови, Гавриил уже ушёл. - А Азирафаэль чего не уходит? Его смена на сегодня вроде как уже закончена. - Не может. Ноги, говорит, не идут. Лицо Кроули непроизвольно вытянулось, а в глазах промелькнуло сочувствие, опять же, никем не увиденное. - Поговори с ним, - Анафема опустила свою ладонь на обтянутое больничной одеждой предплечье и нагнулась практически к самому лицу рыжего, чтобы слышал только он, - может, увидев тебя, он хотя бы в реальность вернётся. А то он уже полчаса молчит и смотрит в одну точку. - Сделаю всё, что смогу, - стакан был мягко выужен из пальцев девушки, - а это я ему передам, не беспокойся. Это же для него? Медсестра кивнула, мягко улыбнулась в благодарность и скрылась в сестринской, дабы закончить свои дела и подготовиться к ежевечернему пересчёту лекарств, плавно перетекающему в ночное дежурство. Энтони тихо подошёл к диванчику и мягко сел на подлокотник рядом с Азирафаэлем. - Тебе просили передать, - он поместил стакан, судя по тошнотворному запаху, с валерианой в бессильно опущенные бледные руки, дрогнувшие от неожиданного появления Энтони, - я, правда, не уверен, что тебе это поможет, но попробуй. Блондин слегка приподнял голову, опустошённо глядя на стакан в своих руках, а затем резко зажмурился, запрокидывая его. Из-под век появилась слеза, прочертившая дорожку по щеке и стёртая тыльной стороной кисти. Выпив лекарство, Ангел водрузил стакан на столик и еле слышно всхлипнул. Не хотелось ему показывать свои эмоции, особенно перед Кроули. Но события последних пары часов совершенно не вписывались в рамки его мироздания, упрямо нарушая устоявшееся отношение к бытию. - Ангел, - голос Энтони сорвался, - Ангел, ты что? Не надо, не вздумай даже! Не смей! Но было поздно. Первая слеза уже дала начало Великому Потопу, солёные реки хлынули из серо-зелёных глаз, и Азирафаэль, обняв себя за плечи и согнувшись в три погибели, затрясся от бессильной ненависти к самому себе. И его бессилие окончательно сбило всю спесь с Рыжего Змия. - Ангел, - его шёпот сейчас действительно напоминал шипение змеи, а руки, подобно змеиным кольцам, оплели чужие плечи, - Ангел, иди ко мне. Кроули спустился вниз, усаживаясь рядом с блондином и притягивая его к себе. У Азирафаэля не было сил сопротивляться, потому он позволил своей голове опуститься на чужую грудь и вдохнуть аромат формалина, исходящий от больничной одежды патологоанатома. Слёзы не переставали течь, Азирафаэль дал им полную свободу, выпуская из себя тягостные события не только сегодняшнего дня, но и всех шести лет каторги под руководством Гавриила. Он жался к горячему телу, пряча лицо в складках чёрного халата, и ощущал невыносимое и неописуемое словами облегчение. Будто не просто камень с души упал, а целые ледяные глыбы отрывались от айсберга накопившегося негатива и падали в бесконечный океан свободы. - К-Кроули... - Ангел немного задыхался от приступов рыданий, - давай у-уйдём... отс-сюда... пожал-луйста... - Конечно, всё, что захочешь, - прошептал Энтони, медленно поднимаясь на ноги и увлекая Азирафаэля за собой, - идём ко мне? - Д-дом-мой? - Нет, что ты, вниз. В морг. Ну, почти. - И-идём... Анафема видела, как двое мужчин покинули отделение реанимации, и улыбка облегчения коснулась её губ. Ангел в хороших руках. Лишь бы снова не залез в свою раковину недоверия. А остальное уже не так важно. Кроули привёл блондина в ординаторскую (удивительно, но у патологоанатомов она тоже есть!) и усадил его на дальний, находящийся за небольшой ширмой, диван. Он уже собирался отойти и включить кофемашину, когда Азирафаэль мёртвой хваткой вцепился в его руку и попросил не уходить. Пришлось превозмочь желание выпить кофе и остаться до полного ангельского успокоения, которое наступило только через полтора часа. Много было сдерживаемых до этого момента слёз и эмоций, даже очень много. Но они оба с этим справились. Угомонив, наконец, свою истерику, Азирафаэль устало прикрыл глаза и съехал вниз, уложив голову на чужие колени. Энтони рассеянно запустил пальцы в светлые волосы, перебирая их и, тем самым, усыпляя страдальца. Уже через несколько минут дыхание Ангела выровнялось, и он засопел заложенным и раскрасневшимся после рыданий носом. Кроули, осознав, что кофе ему этой ночью не видать, и себе позволил откинуть голову на спинку дивана и погрузиться в тревожную поверхностную дрёму.