[1] — «Лихуа» — изящная и процветающая.
— Вэнь Лихуа? — Ага. Та самая девушка, которая мне сказала про скорость поезда и ментора. — Тц. Ты ещё и их имена запоминаешь. Тишина снова взяла власть над ними двумя. Сейчас было сложно придумывать тему для разговора — сложнее, чем Вэй Ину было не нарушать три тысячи правил во времена его обучения в Гусу. Как бы усердно ни пытался Вэй Ин заполнить мысли ничего не значащими, почти пустыми разговорами, шутками и прибаутками, заглушить тревогу внутри, рано или поздно действие его слов иссякало, потухало, как пламя свечи. Потому что он не мог выбросить из головы образ своей семьи, которая провожала и его, и Цзян Чэна на перроне. Он не переставая думал-думал-думал над словами дяди Цзяна, цзецзе, особенно над словами мадам Юй. «Защити Цзян Чэна любой ценой. Умри, костьми ляг ради его спасения, но только защити его! Сделай так, чтобы Цзян Чэн вернулся живым!» Вэй Ин попытается защитить Цзян Чэна (как делал это раньше). Вэй Ин сделает все ради этого, даже если придётся умереть. Вэй Ин не боялся смерти — он не хотел умирать. Особенно, умирать без цели. В последние часы он часто задавался вопросом: если он умрёт, действительно ли его смерть будет полезной? Ради чего он умрёт (не считая защиты Цзян Чэна)? Он будет драться с людьми, которые тоже хотят выйти победителем, нет, которые тоже хотят жить. Он будет стрелять, бить, ранить, убивать, но для чего? Наверное, просто так. Точнее, для того, чтобы просто позабавить Вэней. В таком случае, Игры пострашнее Аннигиляции солнца, потому что люди шли на войну с целью, люди дрались во имя свободы и счастливого неба над головой. И тогда им было не жалко отдать свои жизни, потому что они знали, во имя чего это делается. И Вэй Ин тоже. Но сейчас цель нулевая. Это, пожалуй, сам ужасный исход. И ещё паршивее на душе становилось от того, что, когда Вэй Ин смотрел на Цзян Чэна, он видел в его глазах те же эмоции и словно слышал те же мысли. Ментора всё не было и не было. Ни через двадцать минут, ни через полчаса. Вэй Ин в нетерпении пошёл спросить, когда же ментор соизволит навестить двух неопытных трибутов, но ответ знакомой Вэнь Лихуа его обескуражил: — Ментор к вам уже приходил. Как приходил? Когда? — Он заходил к вам больше сорока минут назад, я сама лично видела. Неужели тот странный официант-алкоголик и есть ментор, который должен их научить уму-разуму и рассказать о правилах выживания?! Да быть такого не может! — Цзян Чэн, нас облапошили, как детей! Тот пьянчуга и был нашим ментором! Отклеивай свой зад от кресла, пошли его искать! — Чего?!***
Они искали по всему поезду. Они бесцеремонно врывались в чужие вагоны, уходили прочь под звучание проклятий за то, что врывались в личное пространство. Они оббегали три вагона-ресторана, разбили пару бокалов, случайно задев их руками, когда стремительно шли, но так и не нашли белокурого парня. — Почему мы должны гоняться за этим мелким засранцем?! Ищи-свищи его теперь! — оскалился Цзян Чэн, ударив кулаком по стене. — Где он может быть?! Небось нажрался где-нибудь и валяется под чьим-нибудь столом, а мы не видим его из-за свисающей скатерти! Почему никто, кроме нас, не ищет его?! — Его ищут, но тоже не могут найти, — потирая подбородок, задумчиво протянул Вэй Ин. Вот уж и правда, ищи-свищи его… Хотя постойте. Есть ещё одно место, которое никто наверняка не проверял. — Пойдем-ка, Цзян Чэн. Я знаю, где он. И если он не там, то, значит, он выпрыгнул в окно. Вэй Ин схватил Цзян Чэна за руку и потянул к дальним вагонам. «Если он не там, объявляйте о пропаже ментора и давайте нам нового», — думал Вэй Ин, идя решительно под недовольное бурчание брата. В нескольких метрах от цели Вэй Ин почувствовал запах дыма. Стойкий, зудящий нос запах сигаретного дыма. Вэй Ин никогда не курил и не хотел этого делать. Он считал это слишком вредной привычкой и не хотел, чтобы она у него появлялась. Может быть, это звучит слишком правильно, но курение действительно слишком вредно. На самом деле Вэй Ину лишь казалось, потому что Цзян Чэн ничего не чувствовал. А если бы и чувствовал, то сразу все понял. Вэй Ин стоял в шаге от заветной двери. Дверь была серебристо-стального цвета и казалась массивной, тяжёлой, как дверь сейфа или бункера. — Ну и куда ты меня привёл? — Сейчас узнаешь. Вэй Ин положил ладонь на ручку и дернул её. Дверь открылась на удивление хорошо. Ну конечно же. — Мальчики, вы всё-таки надумали сделать заказ? Этот юноша стоял посередине курилки и безмятежно курил, медленно затягиваясь и получая от курения истинное удовольствие. Его губы растянулись в улыбке сразу после того, как он выдохнул клуб дыма. — Надумали! Зарядить тебе по ебучке за этот спектакль! Вэй Ин замахнулся кулаком для удара, но только на этот раз противник перехватил запястье Вэй Ина и молниеносно выкрутил его, так что у Вэй Ина от боли посыпались искры из глаз. Весьма неплохо. — Тут ты обратился не по адресу, — раздосадованно произнёс парень, не отпуская запястья Вэй Ина, который ни разу не пискнул от боли, лишь стиснул зубы покрепче. — А ты крепкий орешек. Но все равно не жилец. И ты тоже. Он поднял взгляд на Цзян Чэна и подмигнул ему, и у того холодок пробежал по спине. — Я не буду много толковать о том, что из-за тебя я уронил сигарету и не докурил её, как делают эту крутые пацаны в фильмах. Я просто ставлю тебя перед фактом. Во второй раз за день, кстати. Вэй Ин расслабился и выпрямился, когда юноша отпустил запястье, и пошевелил им несколько раз. Естественно, рука не была сломана, ведь если парниша захотел это сделать, он сделать бы это давно, думал Вэй Ин. Вэй Ин расслабился, а Цзян Чэн напрягся и сжал кулаки. — Зачем весь этот цирк? — прошипел он сквозь зубы. — Может быть, чтобы проверить вас? Не знаю. В любом случае вы бы не справились. И не смотрите на меня так. Я не ваша спасительная соломинка и не могу раскрыть секрета победы в Играх. Могу лишь сказать, что вы рано или поздно подохнете на поле битвы. Давайте вернёмся в ваш вагон, а то здесь накурено, очень накурено.***
— Жаль, что в вашем вагоне так мало алкоголя, — вздохнул парень, когда ещё раз обшарил бар и все шкафчики, и, оставшись ни с чем, вернулся к братьям. — Ах, да. Лу Фанг[2] к вашим услугам.[2] — «Лу» — 1) дорога; 2) суша, земля. «Фанг» — честный.
Лу Фанг сделал почти земной поклон с загадочной улыбкой на лице и расположился в кресле напротив Цзян Чэна и Вэй Ина. Лёгким движением руки он взял со стола сливу и демонстративно её откусил. Неловкость заполнила собой вагон. «Надо же, его имя говорит само за себя. Этот парень просто пример честности», — в мыслях усмехнулся Вэй Ин, озирающийся по сторонам и рассматривающий сверкающую люстру — все что угодно, лишь бы не разглядывать Лу Фанга, взгляд которого был прикован к ним двоим. — Меня зовут Цзян Чэн, а это Вэй… — начал Цзян Чэн, и Лу Фанг неминуемо перебил его, подскочив на кресле: — Ах, Цзян Чэн, не стоит! Я знаю о вас всё. — У него был такой торжественный вид, словно он ждал, пока кто-нибудь из братьев заговорит в этом русле. — Я знаю, и о тебе, Цзян Чэн, и о тебе, Вэй Ин, всё. Вплоть до того, что собачек Цзян Чэна звали Принцесса, Милашка и Жасмин, а у Вэй Ина самое любимое вино — это «Улыбка императора». — Не такой уж это и секрет, — бодро отозвался Вэй Ин, закинув ногу на ногу и с неменьшим торжеством глядя на Лу Фанга, одним лишь своим видом говоря, что Лу Фанг был в проигрыше. — Об этом, наверное, знает весь Гусу. Лу Фанг нахмурился и направился к плазменному телевизору, висящему на стене. Видимо, он пытался осмыслить свой проигрыш и то, как он умудрился так быстро остаться в дураках. Маленькому, неопытному подростку не удастся каждый раз обыгрывать его, Вэй Ина. Да, он хитер, остроумен и отнюдь не зауряден, но он ещё зеленый. Вэй Ин победно улыбнулся, а затем растерянно заморгал, когда Лу Фанг оскалился и продолжил: — Я об этом прекрасно знал, но этот факт из твоей биографии не такой значимый. А что важно сейчас? Правильно, Игры и то, что вы не жильцы, — говорил Лу Фанг беспристрастно, но с пафосом, а затем достал пачку сигарет из кармана джинс. — Чего вы так на меня смотрите? Не курить? Хорошо. Так вот. То, что вы хорошо проявили себя на Аннигиляции солнца и даже выжили, сейчас не значит ничего. Я хорошо знаю о ваших заслугах. Когда в Пристань Лотоса нагрянули Вэни, Юй Цзыюань посадила вас двоих на лодку, повязав по рукам и ногам, толкала такие чувственные и пылкие речи, тебе, Вэй Ин, наказала защищать А-Чэна, а потом оттолкнула лодку от берега и пустила её в дальнее плаванье. Стоящая на фоне пляшущих языков пламени с гордо поднятой головой, она выглядела такой прекрасной и сильной, но в душе сломанной и разбитой, потому что понимала, что совсем скоро найдёт в горящей Пристани Лотоса свою смерть, и поэтому хотела спасти своего сына от верной погибели. Всё это так драматично и грустно, что, читая, я даже пустил скупую мужскую слезу… Слушать это было невыносимо, как и вспоминать. Перед глазами мелькали, как кадры фотоплёнки, картинки из прошлого, но только вот их нельзя было уничтожить так просто, как фотографии, — не сожжешь, не разорвёшь, не забудешь. Сердце Цзян Чэна пустилось вскач от рассказа Лу Фанга, который говорил так безмятежно и беззаботно, словно для него это ничего не значило. Конечно, ведь это для него действительно ничего не значило. Чужое горе никогда не поймешь на все сто процентов, не сможешь прочувствовать всеми фибрами души, раскусить и распробовать, потому что не получится и не захочется. Лу Фанг пересказывал события зарождающейся войны так, будто бы это была одна из бессмысленных глав дешёвого низкопробного романа. Лу Фангу было наплевать, Цзян Чэну — нет. Лу Фанг был спокоен, Цзян Чэн — разъярён, обижен, оскорблен. — Ты! Мелкий засранец! — взорвался Цзян Чэн и бросился к Лу Фангу с кулаками, но одним движением был отправлен на пол. Лу Фанг опустил ногу на грудь Цзян Чэна и тем самым буквально вжал его в пушистый бежевый ковёр. — Как ты смеешь говорить о моей матери в таком тоне?! — Нормальный тон, чего тебе не нравится? Я же не пустил в её адрес оскорбления, порочащие её честь, и не оклеветал её. Так что без претензий. Это я должен кричать на тебя, потому что ты меня перебил. Так о чём это я? Ах, да. Если не изменяет мне память, мимо вашей лодки проплывал возвращающийся домой Цзян Фэнмянь, но, как бы вы ни кричали, он вас не услышал. Вы брыкался и барахтались в лодке и спустя какое-то время, о чудо, смогли выпутаться из тугих узлов веревок, которыми вас связала Юй Цзыюань, и вплавь добрались до Пристани Лотоса, но там… Творился сущий кошмар, настоящий ад, не так ли? Горы трупов адептов Юньмэн Цзян, лужи крови и пепелище родного дома. И если бы помедлили ещё немного, то вас бы радушно встретили умершие Юй Цзыюань и Цзян Фэнмянь. Напомни-ка мне, Цзян Чэн, кто заколол первым попавшимся мечом Вэня, который чуть не убил твою матушку? Кажется, ты… — вполголоса произнёс Лу Фанг и уклонился от атаки Вэй Ина, ударив его в солнечное сплетение. — Почему вы так рветесь драться со мной? Уж поверьте мне, вы ещё успеете подраться!***
Лёд от тепла тела начал довольно быстро таять, смачивая собой носовой платок, в который он был завёрнут. Лу Фанг небрежно бросил платок со льдом на барную стойку и отошёл к зеркалу. Вокруг левого глаза растеклись густые фиолетовые чернила синяка, словно оставленные неосторожной рукой на белой бумаге кожи. Сам глаз поплыл конкретно и распух. Лу Фанг едва дотронулся до синяка и тут же отдёрнул руку, зашипев: от касания глаз сиюминутно прошила острая боль. А вид лица в целом был довольно удручающим. — И как теперь я на публике с таким фингалом-то появлюсь?.. Вэй Ин, а рука у тебя сильная. Сочувствую Цзинь Цзысюаню, которого ты поколотил на обучении в Облачных Глубинах. Ему в ответ последовала лишь гнетущая тишина, сопровождаемая легким шорохом ткани и возней в креслах. — Знаете, вам досталось намного меньше. Вам будет достаточно нанести грим, и ничего видно не будет. Разбитая губа тоже не хухры-мухры, но у меня… — Тишина, тугая, как тетива, гудела и хрустела, как декабрьский чистый снег. Лу Фанг насупился и постоял немного перед зеркалом, играя желваками на скулах, а потом сердито рявкнул, отходя к телевизору: — Вас задевают слова, которые я говорю? Вам больно вспоминать всё то, что вы пережили? Мне жаль, правда, но вас никто сейчас не погладит по головке и не пожалеет. Вас могут пожалеть дома, но не здесь. Хах, вас хотя бы могут пожалеть, а меня вот никто не жалел. За мои двадцать четыре года меня никто и никогда не пожалел. Его терпение, увы, было небезграничным, и чем больше Лу Фанг контактировал с Цзян Чэном и Вэй Ином, тем больше исчерпывались его запасы. Терпение испарялось, словно вода в колодце под палящим солнцем. Быть ментором этих двух баранов — одно сплошное мучение. Упрямые, прямолинейные, несколько тупые и слишком, блин, ранимые. Настолько, что им даже, видите ли, больно вспоминать о Аннигиляции солнца. А Лу Фангу не больно было вспоминать? Но кто его об этом спрашивал? — Блефуешь, — холодно отозвался Вэй Ин, выкидывая салфетку, пропитанную кровью, в урну, но, о чудо, он хотя бы что-то сказал, давая понять, что не прикусил язык до крови во время драки (да лучше бы прикусил, чтоб кровь фонтаном хлынула!)! — Увы, но нет. Может быть, я и выгляжу, как сопляк, у которого молоко на губах не обсохло, но я побольше вашего на свете живу, ребятки. Такие дела. Это значило, что он старше Вэй Ина и Цзян Чэна аж на целых пять лет, но в то, что Лу Фангу двадцать четыре, верилось с трудом. Его несколько детская внешность и поведение, как у заносчивого подростка, нисколько не делали его старше. М-да. Весёлый расклад дел. — Гордишься этим? — Лу Фанг скрипнул зубами. Они еще и такие язвительные. Язвительные дурачки, особенно Цзян Чэн, больше похожий на собаку, сорвавшуюся с цепи. Наверное, когда у него собрали трёх его псин, он сам озверел. Как же Лу Фанга это раздражало. — Нисколько. Лишь снова ставлю перед фактом, — вздохнул Лу Фанг, едва сдерживая гримасу отчаяния и натягивая на лицо улыбку. — Хотите взглянуть на своих соперников? Он вставил в телевизор флешку и включил его. На экране тут же заплясали яркие силуэты кружившихся около костра людей в разукрашенных масках; они будто бы исполняли какой-то таинственный ритуал, но Лу Фанг быстро перешёл в настройки телевизора, бормоча себе под нос «Дурацкие постановки Вэней ради зрелища». — Так ты что, не за Вэней? — вопросительно изогнув бровь, поинтересовался Вэй Ин, когда услышал невнятные, но пропитанные ощутимой злостью слова. — Это сейчас неважно. Взгляните. На смену скачущим фигурам пришло белоснежное полотно флага с красными солнцем, величественно развевающегося на ветру. Зазвучала тихая, но прыткая мелодия, извлеченная из флейты, которая постепенно заглушалась грохотом барабанов и рассыпалась сотней мириадов осколков, врезаясь в голову. Под белым флагом на сцене возникли два образа, сначала размытых и неясных во время звучания флейты, но под четкие и воинственные удары барабана и звуки трубы становящиеся чёткими. Фигуры пожимали друг другу руки с бледными, как фарфор, лицами. Вэй Ин и Цзян Чэн даже не взглянули друг на друга и после липкого волнительного рукопожатия, след которого зародился у них на ладони сейчас, направили свои невидящие взгляды в толпу. По прошествии нескольких часов, глядя на себя со стороны, Вэй Ин счёл свой вид на сцене довольно жалким и трусливым. Цзян Чэн издал неопределенный смешок. На экране под трибутами каллиграфическим почерком выводились их имена и «Пристань Лотоса». — Трибуты от Пристани Лотоса, бесстрашные, смелые, с горящими глазами. Неправда ли круто, а? — Лу Фанг загоготал и получил удар сливой прямо в висок от Вэй Ина. — Хмф, метко. Кадры начали сменяться, и пейзажи Пристани Лотоса с озерами и прудами стали перетекать в роскошные пионы Сиянье средь снегов, дворцы и Башню Золотого Карпа. На сцене возвышались двое — Цзинь Цзысюань с всё таким же надменным и высокомерным взглядом, а также Цзинь Гуанъяо с мягкой улыбкой на лице, светящейся спокойствием. — А вот и Трибуты из Ланьлин Цзинь, неожиданно, правда? Цзинь Цзысюань пошёл добровольцем вместо Госпожи Цзинь, а Цзинь Гуанъяо выбрали по жребию. Он всегда так лучезарно улыбается, что мне иногда кажется, что его улыбку поколебать невозможно. Но, конечно, мне только кажется… Смысл многозначительной фразы Лу Фанга так и не был постигнут, а его взгляд, прикованный к экрану, не выражал ничего, будучи нечитаемым. Роскошные золотые дворцы и пионы уступили место яркому солнцу. Безночный город расположен на вершине горы, и на всей этой горе от подножия и до самой верхушки всегда светло, словно днём. Безночный город был самым последним, где были выбраны трибуты, но показали его почти в самом начале. — Вэнь Нин и Вэнь Цин — вот они герои Ордена Цишань Вэнь. Подумать только, тьфу! — Лу Фанг смачно сплюнул прямо на ковёр и растер ботинком свой плевок в знак отвращения к Вэням. — Удивительно, правда? Они даже выбрали трибутов «из своих», даже не знаю, как назвать Вэней: глупыми или беспощадными? Но они выбрали не просто ткнув пальцем в небо, а подошли к этому основательно: Вэнь Нин и Вэнь Цин происходят из рода лекарей. Вэнь Цин — мастер своего дела. Её руки никогда не были омыты кровью, она лишь помогает людям и лечит их. Отважная женщина с благородным сердцем. Насчёт Вэнь Нина могу сказать только то, что… Он слабохарактерный заика. Впрочем, вы и так его прекрасно знаете. Вэй Ин потерял дар речи, глядя на сцену в Цишань Вэне. Вэнь Нин робко и неуверенно переминался с ноги на ногу, и всё время тревожно тёр руки, а Вэнь Цин то и дело косилась на него, и в её взгляде, обращенном на брата, было что-то такое, отчего щемило сердце. Вэй Ин достаточно хорошо знал Вэнь Нина и Вэнь Цин. Первого он заметил на фестивале по стрельбе из лука, однако было жаль, что больше его не заметил никто. Он и Вэнь Цин однажды очень сильно помогли Вэй Ину и Цзян Чэну на поле боя во время Аннигиляции солнца, за что, Вэй Ин, наверное, будет им обязан по гроб жизни. Всё это просто не укладывалось в голове. Находящиеся на склоне зеленой горы, Нечистые земли, будто бы выдержавшие бесчисленные удары сабель и секир, выглядели прочно и надежно. Горная местность и каменистые ущелья — вот, что их окружало. Сразу же после краткого визуального ознакомления с Нечистыми землями мелькнул изящный веер, с щелчком раскрывшийся. Его владелец тщательно прятал за веером эмоции, сменяющие разноцветным калейдоскопом друг друга; брови трибута были сдвинуты на переносице, а рука, держащая веер, подрагивала. Рядом с трибутом возвышался второй со смелым грозным взглядом. — Трибуты из Нечистых земель, из Ордена Цинхэ Не, Не Минцзюэ и Не Хуайсан. Два брата-акробата, а, ох, шутка не удалась. В Нечистых землях начали выбирать первыми мужчин, и этим счастливчиком оказался Не Хуайсан. Вместо него добровольцем захотел пойти его старший брат — Глава Ордена Цинхэ Не, Не Минцзюэ, но братья так долго перепирались друг с другом, решая, кто из них пойдет, что Вэням надоело ждать и они выбрали обоих. Жестоко, правда? Девушку так и не стали выбирать. Кстати, хочу заметить, что почти во всех Орденах люди последовали вашему примеру и часто стали идти добровольцами — Юньмэн был первым, кто так сделал. Все так воодушевились твоим поступком, Вэй Ин, просто потрясающе!.. — Не Хуайсан?.. Он же… — Согласен. Сдохнет спустя пару десятков секунд после начала Игр, если брат не поможет. К сожалению, на Играх взмахом веера не спасёшься. Суровость и сердитость Нечистых земель так быстро затмила белизна, вековая тишина и легкий холод Облачных Глубин, чувствующийся даже по ту сторону экрана, что не сразу удалось привыкнуть. На сцене возвышались две совершенные и красивые фигуры, будто выточенные из нефрита: оба трибута стояли ровно и изящно, выпрямив спину и расправив плечи. У первого были плавные и мягкие черты лица, губы тронула еле заметная улыбка, а глаза искрились невесомой теплотой. Лицо второго было словно покрыто инеем и отражало полное отсутствие интереса к мирским заботам и проблемам; на обоих одежда белела как снег, а струящиеся по груди и плечам тёмные волосы контрастировали с ней. Два Нефрита клана Лань. Безукоризненные, как пламя свечи, идеальные и будто бы неземные, они… Трибуты от Ордена Гусу Лань. — В Гусу Лане побиты все рекорды: аж два желающих быть добровольцами, и как вы думаете, кто это мог быть? Непревзойденные Нефриты. Глава клана Лань, Лань Сичэнь, стал добровольцем вместо выбранного по жребию старого дедушки, имя которого, знаете, такое заковыристое… Лань Ванцзи пошёл добровольцем за юную ученицу клана Лань, которая присоединилась к их ордену совсем недавно, заплакала на глазах у сотен людей и в итоге упала в обморок. Интересно, в Облачных Глубинах запрещено плакать без причины? А то, того и гляди, очнётся девушка и тут же примет наказание. Вэй Ин, ну как тебе твой друг? Вы с ним так много прошли… И вместе учились, и убивали Черепаху-губительницу, и плечом к плечу сражались на Аннигиляции солнца. Давно хоть не виделись? Вэй Ин? Вэй Ин, все нормально? — Лань Чжань… Поверить не могу… — Вэй Ин ошарашенно глядел на экран, протянув руку к исчезающему Лань Ванцзи, но он уже померк в водовороте кадров, растворился, как дым, исчез, подобно миражу. Это было ужасно. От начала до конца. И эти Игры, и то, какие участники были выбраны. Все люди были так знакомы Вэй Ину и все они были такими благородными и замечательными, что он… Он был просто в растерянности. В замешательстве. Тонкая нить надежды на то, что всё будет более-менее хорошо, безжалостно оборвалась, оставив от себя лишь несчастные ошмётки. Вэй Ин уже не слушал Лу Фанга, который всё время комментировал всё приходящих и приходящих трибутов. Он уже не вникал в суть того, кто был показан на телевизоре, не видел, не слышал — не хотел. Вэй Ин был в отчаянии. Он не сможет сражаться с этими людьми.