***
— Лань Чжа-ань, мы так давно с тобой не виделись! Расскажи, в конце концов, как у вас дела в ордене? На часах было пол-одиннадцатого вечера, поэтому у них, хвала богам, было еще немного времени, чтобы передохнуть в номере. Лу Фанг сказал, что в пятнадцать минут двенадцатого начнутся сборы и их с Лань Чжанем заберут. Вэй Ин вроде бы был спокоен, но что-то внутри него бурлило, и он не понимал, что это, почему оно горит и как это потушить. Лань Чжань молчал долгие минуты, опустив взгляд на свои колени. Вэй Ин вздохнул, впрочем, он несильно надеялся на ответ, поэтому начал говорить сам. — Дядя Цзян после того, как лишился руки на «Низвержении солнца», отказался от протеза. И я не знаю почему. Может быть, его пугает механизированная рука, но ведь она дает столько возможностей! С ней можно жить, как со своей рукой. Или это просто… Я не знаю. Не успели мы и восстановить орден после пожара, как Вэни приехали, как и к другим кланам, с требованием переименоваться в Дистрикт. Они словно не стали ждать, пока мы окрепнем, чтобы опять нанести удар! Но дядя Цзян отказался, и нас за это чуть ли не предателями назвали. Тц. Будто бы когда-нибудь будем плясать под их дудку! — Вэй Ин надулся, а потом снова выдохнул, чтобы собраться с силами. — Вскоре после этого у всех адептов Юньмэн Цзян отобрали оружие. Мы уже больше полугода живем без него. — Брат стал главой клана после убийства отца Вэнями, — сжимая челюсти, ответил Лань Чжань, и Вэй Ин перевел на него удивленный взгляд, сдержав громкое «Ах!», которое чуть не сорвалось с его губ. — У нас было так же: не успели Облачные Глубины восстать из пепла, как приехали Вэни. Мы им тоже отказали. И оружие у нас тоже отобрали. Даже Лебин брата. Ничего нет. Было очень трудно отстраивать все заново, особенно Библиотеку. Многие книги сгорели дотла. Вэй Ин понимал, как тяжело было Лань Чжаню. Конечно, потеря руки — это серьезное увечье, но потеря жизни близкого еще хуже. Вэй Ин счастлив, что дядя Цзян и мадам Юй остались живы; он рад, что они с Цзян Чэном успели доплыть до Пристани Лотоса, вовремя закрыть их своими спинами и спасти. Если бы они умерли, то Вэй Ин бы не знал, что делать. Тогда бы случилось непоправимое. Но все равно Низвержение солнце принесло семье Цзян много несчастий. Всем кланам эта война принесла много горя и страданий. Каждый из трибутов, находящихся на своем этаже, был преисполнен ненависти к Вэням и необъятной боли. Эта Игра будет очень тяжелой.***
— Что? Наша колесница будет, эм… Гореть? — Огонь ненастоящий, так что вам нечего бояться. Ханьфу сшиты так, что огонь вас не заденет, — ответил Лу Фанг, бросая оценивающие взгляды на других трибутов. — А я и не боюсь! Подумаешь, какой-то огонь, пф, я и не с таким сталкивался! — усмехнулся Вэй Ин, махнув волосами. — Ну да, ты же, считай, купался в море огня Пристани Лотоса, — засмеялся Лу Фанг. Улыбка на лице Вэй И на тут же померкла, он стиснул зубы от гнева, а его кулаки непроизвольно сжались. Если бы не тот факт, что на них смотрели десятки пар глаз, Вэй Ин бы подарил Лу Фангу еще один фингал под глазом. Первый ему, на удивление, удалось скрыть.***
На трибунах не было свободных мест. Сотни, тысячи людей пришли посмотреть на грандиозное событие — Парад трибутов. И все они были Вэнями. На местах будто бы разлили белую и красную краски, оставив лишь на дальних рядах неказистые разноцветные кляксы из людей других орденов. Словно в насмешку всем кланам предоставили им худшие места по краям. Все это действие в целом было похоже на насмешку и унижение. Трибуны выли и кричали, хлопали в ладоши и свистели в ожидании десяти нашумевших пар. Динамики и камеры настроены. Место ведущего занято. Спонсоры уже ознакомились с досье каждого из участников. Почетное место хозяина мероприятия готово. — Здесь собралось более пятнадцати тысяч человек, желающих хоть на миг взглянуть на трибутов! — торжественно произнес ведущий, изображение которого было выведено на огромные экраны. — Спонсоры также видят трибутов в первый раз, что немало важно для самих участников. Крупным планом показали фигуру высокого человека, восседающего на троне. Его лицо было скрыто в тени, что навевало загадочности и таинственности. Сердца людей ныли от предвкушения. Вэй Ин сжимал в руках узор на своей колеснице. Ему удалось краем глаза увидеть Цзян Чэна и осталось знакомых из других кланов в закулисье и когда запрягали в колесницы лошадей. Подходить к другим парам запрещалось, но даже этих мимолетных взглядов было достаточно, чтобы удостовериться, что с Цзян Чэном и остальными все хорошо. Цзян Чэн кивнул ему из толпы. Вэй Ин улыбнулся и кивнул в ответ. Лань Чжань не подавал виду, но Вэй Ин заметил, что тот искал среди всех этих людей брата. Лань Чжань тщательно скрыть свое беспокойство, но Вэй Ин все равно все понял. В конце концов, Цзян Чэна и Лань Сичэня вскоре стало не видно, потому что началось построение и их колесница уехала в самое начало. Колесница Вэй Ина и Лань Чжаня долго стояла на месте, будучи замыкающей. Её должны были вести два вороных коня — как, впрочем, у всех остальных. Крепкие величественные жеребцы ожидали своего часа. Вэй Ин отчетливо слышал аплодисменты и восхищенные голоса зрителей впереди. Конечно, Цзян Чэн и Лань Сичэнь давно проехали. — Посмотрите, как точно костюмы передают настроение каждого из кланов! Колесница дернулась, жеребцы двинулись в путь, и Вэй Ин от неожиданности немного подался вперед, но тут же выпрямился. Левая рука Лань Чжаня сжалась в кулак от волнения. Вэй Ин стоял с правой стороны колесницы, а Лань Чжань — с левой. За их спинами пылал огонь. — Постойте… Кто это там в хвосте? — прокомментировал ведущий, который даже чуть поддался вперед, чтобы разглядеть со своего места последних трибутов. Взгляды тысяч людей были обращены на Вэй Ина и Лань Чжаня. Рукава и подолы их одежд трепетали на ветру, волосы развевались. Они были подобны легендарными воинам Древнего Китая, о которых слагали сказания и которых изучали на уроках истории. Нет. Легенды не умирают. Они не превращаются в пепел, не остаются лишь упоминанием на страницах книг. Легенды живут и в настоящем. Вэй Ин, Лань Чжань, Цзян Чэн, Лань Сичэнь, Не Минцзюэ, Вэнь Цин и другие трибуты — все они легенды. Они не умрут. Они изменят этот чертов мир, победят. Дадут людям надежду. И даже если покинут этот мир, они всегда будут живы — в чужих сердцах, умах и душах. Легенды не умирают. Фигура из тени поманила пальцем человека, стоящего за спинкой его роскошного трона. Скорее всего, это был слуга. Он немедленно метнулся к фигуре и наклонился, чтобы выслушать её. — Скажи мне, тот человек в черном и есть Вэй Усянь? — Да, господин. Как вы и хотели, костюмер намеренно предложил ему чёрное ханьфу, чтобы господин на Параде не спутал его с другим трибутом Пристани Лотоса. — Чудно… Вот мы и снова встретились, Вэй Усянь… — Господин не желает увидеть Вэй Усяня в приближенном виде? — Не нужно, мне и так все прекрасно видно. — Усмешка этого человека была холодна и в то же время опасно горяча, как солнце. Он постучал пальцами по подлокотнику и откинулся на спинку трону, продолжая наблюдать за Парадом. «Вот мы и снова встретились, Вэй Усянь…» Вэй Ин повернул голову в сторону Лань Чжаня, который смотрел гордо и прямо, с высоко поднятой головой и прямой спиной. Он был так величественен и торжественен. Вэй Ин на данный момент тоже ощущал какую-то торжественность и поднятие духа. Словно все страхи и предрассудки ушли. В глазах Вэй Ина отражались всполохи огня, но вовсе не того, что окутывал их колесницу. Вэй Ин вспомнил войну, по окончании которой Лань Чжаня назвали Ханьгуан-цзюнем за подвиги. Они пережили вместе так много, они сражались плечом к плечу. Вэй Ин помнил очень отчетливо кровавые картины войны. На этот раз все должно быть по-другому. Эти Игры под солнцем не будут тем шоу, в котором трибуты — безвольные пешки. Они будут управлять игрой. Рука Вэй Ина потянулась к ладони Лань Чжаня. Когда их пальцы соприкоснулись друг с другом, Лань Чжань отдернул руку, как от кипятка, и недовольно фыркнул. — Что ты делаешь? — Давай, Лань Чжань, подыграй мне! Публике понравится! Вэй Ин вновь протянул руку Лань Чжаню, и тот осторожно и недоверчиво её принял. Они переплели пальцы, скрепив их в замок, подняли руки в небо. Зал разразился овациями. — Вы только посмотрите! Какой пыл, какой блеск! Какая сила духа! — закричал ведущий. — Все смотрят только на трибутов десятой пары! Вэй Ин обогнул взглядом зрителей и неожиданно заметил, как в него что-то летит. Его вторая свободная рука среагировала моментально — он поймал красную розу. Вэй Ин улыбнулся и помахал цветком человеку, который её бросил. Это была та самая Вэнь Лихуа, с которой они познакомились в поезде. Колесницы стали разъезжаться по своим местам: все они встали полукругом. Вэй Ин удивился отточенности действий всех лошадей, ведущих колесниц, ведь не было ни одной репетиции с участием трибутов… Такая идеальная подготовка пугала… Все трибуты были одеты в ханьфу цвета их кланов. Вот Цзинь Гуанъяо и Цзинь Цзысюань в жёлтых одеждах, на груди которых даже был вышит пион; вот Не Минцзюэ и Не Хуайсан в коричнево-зеленых костюмах… Вэнь Нин и Вэнь Цин в красно-белых… Все они были будто заклинатели Древнего Мира, но они так сильно перемешались друг с другом, что в глазах аж начинало рябить. Вэй Ин до сих пор не понимал, для чего была эта перетасовка. Когда их лошади остановились, Вэй Ин и Лань Чжань расцепили руки. Фигура на троне, который был расположен на балконе, возвышающимся над всей сценой, покачнулась, встала, постепенно выходя из тени. Лицо человека осветилось прожекторами и попало на экраны. Его улыбка, хищная, больше похожая на оскал, невольно привлекала внимание. Вэнь Жохань, владелец всего мероприятия, вышел из тени, показал себя. Вэй Ин стиснул зубы от злобы, кровь закипела в его жилах. Как же он ненавидел этого человека! — Добрый вечер, дорогие друзья, — раздался в динамиках голос Вэнь Жоханя. — Мы приветствуем вас на первый в истории Играх под солнцем Зрители, в основном Вэни, снова зарукоплескали, в ответ приветствуя главу своего клана. Вэнь Жохань поднял руку и плавно опустил её, призывая завершить аплодисменты. — Трибуты, ваша смелость и отвага восхищают. Мы гордимся тем, что рядом с нами есть люди, подобные вам. Удачи вам на предстоящих Играх, и помните: для каждого есть место под солнцем!***
Вэй Ин просто рвал и метал. Он со злобой и остервенением развязывал пояс своего ханьфу, стягивал верхние одежды и топтал их ногами. Снимал сапоги и с гневом бросал их в стену. Как же его разъярили слова Вэнь Жоханя! Какие же они были лицемерные. «Ваша смелость и отвага восхищают», — восхищают?! Вэй Ин никогда не видел более очевидной лжи, чем сейчас. Какая смелость и отвага?! Они сами принуждали идти трибутов на эти чертовы Игры, на верную смерть! Кто бы осмелился сделать это сам? Зачем делать вид и выставлять все так, словно люди сами на это решились? Да, безусловно, добровольцы, которые пошли вместо своих близких, проявили огромную храбрость, но Вэни просто не оставили им выбора! Как бы они иначе защитили дорогих им людей? «Мы гордимся тем, что рядом с нами есть люди, подобные вам», — но Вэни буквально два года назад хотели подчинить себе все кланы мира! Они считали и считают других людей ниже себя, они считали и считают себя других совершенствующихся мусором под их ногами. О каких гордости и уважении может идти речь?! Это все было так отвратительно! Невероятно мерзко! Лань Чжань молча шел рядом с Вэй Ином, но выглядел он куда более спокойным. Он прошел в свою часть комнаты, чтобы переодеться. Мало того, что в этой ситуации ему удавалось сохранять хладнокровие, так ещё и он так же, как и всегда, аккуратно складывал ханьфу, бережно вешал её части в шкаф. Но на самом деле он тоже был неимоверно зол. Его тоже задели слова Вэнь Жоханя. Лань Чжань, Лань Ванцзи, Ханьгуан-цзюнь терпеть не мог, когда люди так нагло врали другим, говорили ложь прямо в лицо без малейшего стеснения. Особенно когда этому предшествовали чудовищные события — такие, как Низвержение солнца. Лань Чжань был рад, что с братом все в порядке. Он увидел его в полном здравии перед парадом, а по его окончании смог даже обмолвиться парой слов. Лань Сичэнь сказал, что компания Цзян Ваньиня его вполне устраивает, что он далеко не неприятный собеседник. Что ж, в таком случае Лань Чжань был спокоен. Лань Чжань разделял чувства Вэй Ина, но он не привык показывать свою злость так открыто. На самом деле… Когда Лань Чжань во время шествия трибутов посмотрел на Вэй Ина, его сердце замерло от того, как Вэй Ин смотрел вперёд. Его взгляд был наполнен решимостью, твердыми намерениями. Лань Чжань не мог не отрицать, что его глаза и выражение лица вдохновляли. — Эй, ты что, собрался весь этаж разгромить? — со смехом спросил вошедший в номер Лу Фанг. На нем тоже было ханьфу, но в сравнении с костюмами трибутов оно было намного проще и цвет у него однотонный. — Как я могу быть спокоен? Как я могу быть спокоен?! — Вдохни и выдохни, попей водички. И вообще, бери пример с Ханьгуан-цзюня. Посмотри, как он спокоен. Лань Ванцзи? — Мгм… Но Вэй Ин не унимался: — Этот Вэнь Жохань… Он творит произвол! То, что он делает и говорит, — все это омерзительно! Не спорю, я в восторге от стойкости Лань Чжаня, но я так не могу! Не могу! Вэнь Жохань ублюдок! В следующий миг Лу Фанг ударил по столу что есть мочи, отчего тот затрясся и, казалось, чуть не разломился пополам. Глаза Лу Фанг стреляли искрами, вены на тыльной стороне его ладони вздулись. — Заткнись уже, ты меня заколебал! Кто ты сейчас такой, чтобы говорить такое? Что ты пытаешься показать яростным раздеванием? Что? — Лу Фанг фыркнул, недовольно посмотрев на разбросанные вещи. — Хватит тратить эмоции попусту. Хватит закатывать истерики. У тебя ещё будет очень много моментов, чтобы потратить свои нервы. — Господин Лу, — прервал его Лань Чжань, выйдя к спорившим в уже привычной одежде — рубашке и брюках. — Но ведь вы сами выглядите так, словно хотите снять это ханьфу и больше никогда его не надевать. Лу Фанг поначалу выглядел удивлённым, но потом пропустил тихий смешок и не спеша прошествовала к креслу, сев в него. — Ваша проницательность просто поражает, Ханьгуан-цзюнь. Да, это так. Вэй Ин почесал голову, словно что-то пытался вспомнить. — В поезде ты говорил, что ненавидишь Вэней. И потом ты не отзывался о них слишком лестно. Что тогда значат твои нынешние слова? — Хочешь все выяснить и поговорить по душам? Я могу поговорить. Вы должны хоть что-то знать обо мне, кроме возраста и того, что я курильщик и пьяница. В конце концов, нам с вами вместе ещё долгий путь идти. Лу Фанг вздохнул, поднялся с кресла. За окном бушевала гроза. Темные тучи все заволокли, скрыв звёзды, молния вспарывала небо, подобно острому лезвию, раскаты грома ещё несколько секунд отдавались эхом. Капли дождя безжалостно барабанили по стеклу. Лу Фанг простоял у окна около двух минут, вглядываясь в темноту ночи и бешеный танец капель на стекле, а потом… Его тело будто бы сломалось пополам; он был похож на поникший росток, который опустился под гнетом невзгод. — Я действительно ненавижу Вэней… — тихо пробормотал Лу Фанг. Из его голоса исчезли напыщенность, высокомерие, развязность: на их место пришли доселе невиданные усталость и… Боль? — Вэни забрали у меня все. Они убили тех, кто мне был дорог. Они отобрали у меня свободу. Они забрали у меня абсолютно все. Вэй Ин еще не видел Лу Фанга таким. Да и чего уж тут говорить —Лу Фанг никогда до этого не показывал свою слабость. — Знаете, почему у меня фамилия Лу? Потому что меня буквально подобрали с дороги. Я сирота. Я понятия не имею, кто мои родители. Меня просто выбросили на дорогу, и там меня нашел мой учитель. Не появись он в нужное время в нужном месте, я бы, наверное, давно сдох от голода или от того, что меня сбили. Учитель приютил меня и растил, как родного. Он хотел, чтобы я был благородным, праведным, сдержанным. Но я никогда таким не был, меня не удавалось переделать, поэтому сейчас, спустя многие годы, я восхищаюсь такими, как Ханьгуан-цзюнь. Я был тем еще сорванцом: своевольным, буйным, чересчур свободным, язык за зубами никогда не держал. Учитель дал мне такое имя, потому что я всем людям говорил правду в глаза и не боялся этого. Был прямолинейным и редко пиздел, потому что смысла в этом не видел. Учитель жил вдали от мирской суеты, построил домик за городом. Он нечасто выходил в мир — только когда его заставляла большая нужда. Он был отличным заклинателем и не любил совершенствоваться среди шума и суеты. Меня он отпускал гораздо чаще, особенно когда постарше стал: ну, сами понимаете, учеба, школа, всякое такое. В глуши школ для отшельников не строят. Там, в обычном мире, уже давно по окончании школы я познакомился с большим количеством людей, нашел любимую девушку. — Из-за этого у вас были споры с учителем? — поинтересовался Лань Чжань. — Да, он ругал меня за распущенность, но я не слушался. Я тянулся к людям и говорил, что несмотря на частые посещения обычного мира, мое духовное ядро сильно, а уровень совершенствования высок. И, как следствие, я ушел. Он расторгнул наши отношения как ученика и учителя. Поначалу мне было все равно. Я работал, жил в кайф. Вскоре моя девушка сказала, что беременна. Я был очень счастлив. Но потом началась война. Затем Лу Фанг снова замер у окна на долгие минуты. Он ударил кулаком по стеклу и стиснул зубы, будто бы сдерживал рыдания. — Они убили её и нашего ребенка. Он еще не родился, это был мальчик… У меня мог бы быть сын… — Но этим все не кончилось. Вэни убили всех моих друзей из абсолютно разных орденов. Под конец они убили учителя. Я узнал, что он тоже участвовал в войне, именно в момент его убийства: он появился из ниоткуда и закрыл меня собой от меча одного из псов. Для меня это стало контрольным в голову. Лицо Вэй Ина передавало неописуемую гамму сложных чувств: он не знал, что сказать и как реагировать. Как поддержать и как утешить. Он и подумать не мог, что у Лу Фанга такая сложная судьба. — Меня вскоре взяли в плен. Для них я был опасным врагом, потому что убил за все время «моей» войны больше ста человек. Они хотели меня обезвредить и унизить. — Лу Фанг тяжело сглотнул. — Им это удалось. — В смысле… Как? Лу Фанг закатал широкий рукав ханьфу и протянул руку к Лань Чжань и Вэй Ину. — Видите бугор на руке? — Да. — Мгм. — Они вживили в мое тело чип, благодаря которому они теперь могли следить за мной, за мои передвижениями. Я стал подконтрольным ими. Сначала я хотел отрубить себе руку, чтобы избавиться от чипа, но он «пустил корни» во все мое тело. Это какой-то новый, ранее неизвестный чип. Поэтому я даже покончить с собой не могу — меня найдут, проследив за мной, и откачают. — Поначалу слежка была очень жесткой, но теперь, по истечении некоторого времени, они ослабили хватку, потому что я был «хорошим мальчиком». Ну да, ведь при них я очень послушен и вежлив. Они знают, что они мне противны, но пока я открыто не плюю им в рожу, они ничего не предпринимают. Теперь я могу говорить что хочу и выражаться как хочу, ведь мои слова — пустой звук, потому что дальше слов я ничего не смогу сделать. Меня принудили стать ментором. Так бы сам я ни за что не пошел бы на эту фабрику убийств. Они посчитали, что мои навыки будут полезны. Конечно, ведь я жил в лесу, знаю много приемов и могу им обучить. Как смешно. Не дожидаясь дальнейших слов, Вэй Ин подошел к Лу Фангу и обнял его. Без объяснений. Молча. Сейчас это было лишним. Когда Вэй Ин отступил, Лань Чжань кивнул головой в знак того, что сочувствует. Лу Фанг слабо улыбнулся и кивнул в ответ. Затем он прочистил горло, выпрямился, прошелся рукой по своим осветленным волосам и стал тем же Лу Фангом: грубоватым, развязным, ни о чем не заботящемся, немного высокомерным. — Ага, ну… Спасибо за сочувствие. Э-эх, утомляют меня эти дурацкие исповеди. Пойду выпью. Или лучше всего посплю. Отдыхайте, ребята, завтра с утреца я приду к вам с объяснениями о предстоящих тренировках. Он направился к выходу из номера ленивой походкой, но Вэй Ину у самой двери вдруг показалось, что спина Лу Фанга снова согнулась от неподъемного груза несчастий, обрушившихся на его худые плечи.