bite of love

Тук, тук, тук. Клац. Кап, кап. Джисон просыпается под смесь звуков, что издает ворон, мерно стукающий клювом по окну, аккомпанирует начавшемуся за окном дождю. Ежится на диване, приподнимается неохотно. Ловит взгляд черных глаз-бусинок, довольный даже. – Доброе утро, – вдруг произносит Пак, и ворон склоняет голову набок, прекращая свое занятие. Через мгновение взмахивает крыльями, возвращается на свое излюбленное место – на ветку на вершине одной из раскидистых елей. Джисон, понимая, что поспать ему больше явно не дадут, встает и выходит из комнаты. В доме, как обычно, тишина, и память услужливо подбрасывает вспышками события вчерашнего дня. Когда вот здесь, в прихожей, Ренджун пытался прикончить их с Джено обоих, когда Джисон потерял контроль над своими силами... Обнимает себя за плечи устало, закрывает глаза, прислоняясь боком к холодной каменной стене. Понять себя и свои ощущения слишком трудно после сна. Ужин вчера был вполне неплохой, а Ренджун, запершись в комнате, больше не показывался, на радость им с Джено обоим. Кажется, Джемин тогда ясно дал понять, что никуда не пустит оборотней и все в порядке, но Пак видел, как Джено ерошил волосы нервно, а на лице виднелось смятение. Джисон прекрасно понимает Ли – у самого множество вопросов. О Джемине и Ренджуне, об этом лесе, о воронах. Луч утреннего солнца стреляет прямо по глазам, и оборотень моргает, озираясь и выныривая из мыслей, но одна все же успевает зацепиться, заставляя задержаться. О парнишке со светлыми волосами, теплыми глазами, что мятой пахнет. И трелью смеется. Чэнлэ. Джисон чувствует себя ужасно виноватым за то, что убежал, не попрощавшись. И еще какое-то чувство. Едва уловимое, будто дымка ускользающая, нежное, почти воздушное. Оно промелькнуло, кажется, тогда на кухне, когда китаец поил его чаем, мятным. Или когда при знакомстве тот засмеялся, улыбнулся солнечно? Джисон уже не знает. Он сглатывает, когда осознание медленно закрадывается. Но... Чэнлэ ведь человек, значит, то, о чем Пак успел подумать, невозможно. Пак отодвигается от стены, хмурится. Нужно найти Джено и спросить. Ли отчего-то не было в комнате, когда Джисон проснулся. Неужели уже на охоту ушел, без него? Пак заглядывает на кухню на всякий случай. И тут же невольно дергается назад, заметив вампиров у окна, о чем-то беседовавших. – Доброе утро, Джисон, – Джемин улыбается вошедшему, и Джисон неловко кивает, глядя на каменное лицо взглянувшего на него Ренджуна. Оборотню хочется немедленно ретироваться, но На уже стоит перед ним и с беспокойством смотрит в глаза: – Как ты себя чувствуешь? – А, это... Нормально, правда, – чуть высоковатым голосом отвечает Джисон, криво улыбаясь. Джемин понимающе хмыкает и отходит назад, присаживаясь за стол и обращаясь к Ренджуну: – Джисон тебя боится таки больше, чем ты его, Рен, – Джисон округляет глаза, недоуменно смотрит на Хуана, ловит его внимательный взгляд. – Вы... Ты боишься меня? – неверяще спрашивает, и Хуан сухо кивает, поворачиваясь к окну. Джисон хмурится, подходит к Джемину, что сидит, сцепив пальцы в замок. Воцаряется минутное молчание. Пак пытается понять, что значит странное поведение вампиров, и затем охает от собственной догадки: – Вы уже видели таких, как я, верно? Джемин сдержанно кивает, уставившись на зеркальную черную гладь стола, а Ренджун, наконец, глухо произносит: – Однажды шакал вроде тебя чуть не убил меня. Я вторгся на чужие земли и едва не поплатился за это сполна, когда вороны вышли защитить хозяина. Джисон сглатывает, сжав до побеления костяшек спинку стула. Вот оно. Вслух произнесенное, впервые за многие годы. Шакал. Пак закрывает глаза и пытается выровнять вмиг сбившееся дыхание. Одно слово только – а он уже почти на грани. Его ладонь, как и вчера, перехватывает ледяная чужая. Хотя нет, уже знакомая, родная почти, Джемина. Так же, как и вчера, ждут, пока удары в запястье не будут столь частыми и сильными, и дрожь отпустит вновь. – Джемин... – хрипло произносит Джисон, приоткрывая глаза. – Ты ведь сразу понял, кто я, правда? – Мы не знали, что шакалы еще остались на этой земле, но мы встречались с такими, как ты. Вас... Трудно забыть, – грустно улыбается Джемин, а Джисон отводит взор серо-голубых глаз, понимая, что речь идет, конечно же, о внешности. – Когда я увидел тебя, узнал о погоне, то сразу все понял. Волки боятся таких, как ты, ведь шакалом рождаются неслучайно... – Твои родители были волками? – перебивает Джемина Ренджун, и Джисон дергается, растерянно моргая. Он знает, зачем этот вопрос. – Мать была койотом... А отец – да. – Значит, так решил Лес, – выдает догадку Хуан, – ты шакал не по крови, но по судьбе. Поэтому на тебя и охотятся. Ты действительно особенный. Джисон смотрит куда-то в пол. Ему нечего ответить, а от проницательности вампиров не по себе. Да, особенный. Да, он родился шакалом от волчьего союза, а это в стаях было огромной редкостью. Кто-то считал это даром, кто-то – роком, знаменовавшим скорую беду, ведь такие создания всегда выделялись своей неземной красотой и способностью повелевать птицами-падальщиками. К ним даже Лес как-то по-особенному относится, с большим трепетом и уважением. За многие столетия волкам так и остаются неведомы деяния Леса, как и почему появляются на свет подобные существа. А Джисону неведомы его роль и судьба. – Джемин, ты вчера сказал про ворон. Что они меня ждали, – произносит Джисон, глядя на вампиров, – вы что-то знаете? Обо мне? У меня есть какая-то странная тяга к этому месту, – оборотень проводит рукой, – ощущение, будто я здесь жил всегда и должен жить всегда. Вы ведь что-то знаете, правда? – Когда мы оказались здесь впервые, лес встретил нас лишь одиноким криком ворона, – глухо начинает Джемин после мгновения тишины, – мы искали укрытия, и лес позволил нам остаться здесь. Как ни странно, хозяев у столь обширных и богатых земель не было, и мы согласились стать его хранителями. Времена были тревожные... Семьдесят лет прошло почти. – Освоились хорошо, как видишь, – вставляет слово Хуан, хмыкнув, и Джисон чувствует, как немного спадает напряжение, окутавшее воздух вокруг. – Есть предсказание, Джисон, – вновь заговаривает На, и оборотень отмечает, что голос того стал каким-то отстраненным. – Войны между вампирами и оборотнями были кровопролитные, и на эти земли претендовали многие, мы не впустили никого. А людей... Их становилось больше, и реальнее становилась угроза исчезновения самого леса. Люди ведь не знают меры, им нужны земли, больше, больше... А мы заняты убийством друг друга, – лицо На мрачнеет, Джисон слушает, задержав дыхание, – тогда и было сказано. Вновь смыкается тишина, нарушаемая лишь краткими вдохами-выдохами оборотня. – "Тот, перед кем вороны головы склонят, последний шакал, закончит войну между детьми Луны и Хладного Мрака". Джемин, произнеся сакральные слова, устремляет алый взор прямо на Джисона. Пак чувствует, как слегка дрожат кончики пальцев. Он невольно поворачивает голову в сторону окна, за которым видит того самого ворона. Крылья сложены, смоляные перышки слегка ерошит ветром. А клюв склонен низко, смотрит прямо в землю, и взор глаз туда же. В поклон ему. Вампиры наблюдают за птицей и оборотнем спокойно, знали. – Ты дома, Джисон. Это и есть твоя судьба, – неожиданно мягко и негромко говорит Хуан, и оборотень изумляется тону голоса того, – такие, как ты, всегда правили Лесом и давали мир между всеми созданиями, что живут в нем. В том числе, между вампирами и оборотнями. Пак молчит шокированно. Он должен закончить войну? Но какую? Неужели... – Время придет, и будет виднее, Джисон, – Джемин поднимается с места, вновь оказывается перед Паком, вымученно улыбается. – Мы тебя, наверное, напугали, но ты не должен бояться. Ты не один. Мы справимся, – уже шепотом добавляет он, кладя ладонь на горячее плечо молодого шакала. Пак смотрит в глаза вампиру. На мгновение мерещится, будто от того исходит тепло, но, будь Джемин человеком или оборотнем, так, наверное, и было бы. Джисон улыбается, чувствуя благодарность. За понимание, в первую очередь. И за что-то еще, такое едва уловимое, но правильное и безумно нужное. Джемин все понимает без слов, считывает по глазам, улыбается чуточку ярче. – Джено ушел на охоту. Он не хотел будить тебя, но, думаю, вам сейчас есть, что обсудить, – отвечает на немой вопрос, с которым Джисон и приходил на кухню. Пак кивает, и Джемин, убрав ладонь, выходит за дверь. Ренджун, что так и стоял неподвижно у окна, наконец отходит тоже к выходу из кухни. Джисон успевает о чем-то задуматься, какие-то мысли скользят по сознанию, какой-то незаданный вопрос терзает, но Пак не может вспомнить сразу, что же упущено. Самое главное. – Ренджун, – выдыхает рвано, когда Хуан едва не скрылся из виду. Тот останавливается, вопросительно приподняв брови, – а откуда Джемин узнал о предсказании? И тогда... Какую роль играет во всем этом Джено и вы сами? На губах Ренджуна появляется мягкая улыбка, появление которой вновь застает Джисона врасплох, а сам вампир уклончиво отвечает: – Об этом, думаю, тебе стоит подумать самому. Возможно, Джено уже догадался, – дверь осторожно закрывает за собой. Джисон несется быстро, что есть сил. Внезапно обострившееся внутреннее чутье отчего-то подбрасывает не самые радостные картины, которым Джисон сам не может дать объяснения. Сейчас Пак отмечает, что лес будто расступается перед ним, и оборотень не знает, правда ли это или ему так уже мерещится после всего услышанного. В обличье волка, шакала, лишь ненамного спокойнее. Хруст веток под лапами и терпкий влажный запах моха, взрезающийся в ноздри, подобно пелене пытаются затуманить кричащий рой мыслей, пока сквозь все это Джисон рычит, скулит, в голове взывая к собрату. К счастью, Джено откликается быстро – он оказывается не так уж далеко, в сотне метров от южной границы хорошо знакомых уже Джисону топей. Мысленный диалог с сыном вожака вытесняет все прочие звуки, и все, что Пак сейчас видит и слышит – это картинки, которыми обмениваются волки, и слегка сердитый голос Джено. Они стоят у этих самых топей, Джисон смотрит на обманчиво кажущуюся твердой зеленоватую почву, бросает беглый взгляд на серо-бурую шкуру Ли, на темно-шоколадные глаза, что сверлят округу и прищуриваются на каждый шорох и каждую поведанную мысль Пака. "Значит ли это, что мы можем им доверять, Джено? Раз они знают, кто я, и все то, что сказали насчет предсказания..." Джено не отвечает на мысленный вопрос Пака, Джисон слышит лишь тени мелькающих обрывков, что не являются ответом. Ли сам не знает. Джисон успевает поймать нечто, связанное с Джемином, и почему-то с ним... И будто даже с Чэнлэ, но это настолько мимолетно, что Пак не успевает даже спросить. На пару мгновений Джисон словно прозревает. Солнечные блики играют, призывая обратить внимание на них и на молоденькие, еще совсем небольшие зеленые шишки на кончиках веток елей. Пак дышит глубоко, под когтями щекочет лапы болотный сфагнум, и шакал ждет ответа. Но Джено, что молча смотрел лишь в сторону юга, возобновляет мысленный диалог совсем другой фразой, предлагая поохотиться на зайцев. Джисон хмурится, пытается что-то сказать, но Джено уже бежит в ту сторону, навострив уши и рыком призывая собрата поторопиться. Охота Джисону почти не запоминается, он едва ли обращает внимание на красоты полюбившегося, ставшего родным леса, почти даже не замечает постоянного внимания со стороны всех врановых стражей. Тем не менее, приходится поднапрячься, ибо зайцы оказываются слишком прыткие и даже наглые, уверенно перепрыгивают с камня на камень, скачут по кустам и смотрят будто даже ехидно. Тушки зверьков довольно жилисты, но парочка выглядят сочными, и Джено решает забрать в дом, дабы приготовить рагу... Джисон ловит мысль Ли, который хочет угостить ужином Джемина, но она исчезает в ту же секунду, хотя хитрую улыбку Пак собрату послать успевает. Джено клацает зубами, будто хочет укусить, и Пак немного расслабляется. Как и на охоте, так и на обратной дороге, пока бегут трусцой, волки не перестают прислушиваться. На южной стороне сегодня обманчиво спокойно, и Джисон вновь напрягается, вспоминая слова вампиров о войне. Оборотни чувствуют, что их преследователи настроены серьезно и всего-то через полмили охотиться становится небезопасно. Джено не знает, чье терпение кончится раньше, кто первым пересечет границу, нарушив договор. Джисон поникает, и Ли, конечно же, все чувствует. "Война неизбежна, Джено? Нам правда нужно будет сражаться с ними?" "Нам нужно будет сражаться вместе с Джемином и Ренджуном? Мы же их, получается, тоже втянули во все это..." Нет ответа. Джисон рыкает недовольно, раздражаясь от непривычно молчаливого и закрытого сегодня Джено. Ударяет головой в бок, слегка брызгая слюной на собрата. Тот фыркает, останавливаясь и поднимая голову с тушкой зайца в зубах. Смотрит в безоблачное небо, и Джисон, наконец, слышит резкое, даже жесткое: "Я не хочу никого из вас подвергать опасности". Джено не дожидается ответа и бежит дальше, но Джисону и нечего сказать, то есть, подумать. И Пак не замечает, как они вновь оказываются недалеко от восточной границы леса. Не замечает, как замирает на месте, носом ведет в ту сторону, где неприятный тяжелый масла запах, гул едва слышный машин. Его туда тянет, и это замечает Джено. Толкает в плечо. "Я отнесу зайцев сам... Приходи на ужин". Джисон мнется, чувствуя себя неловко. Часть него рвется поскорее обратиться человеком, перебежать дорогу, устремиться к заветному домику, выкрашенному в голубой цвет, другая... Другая смотрит на Джено, который глядит слишком понимающе, хотя Пак и улавливает беспокойство и смятение в чужом взоре. Джисон все еще задерживается на месте и внезапно вспоминает последние слова Ренджуна. "Возможно, Джено уже догадался". Ли непонимающе хмурится на эту реплику, и Джисон почти прикусывает язык, забыв, что его мысли все еще слышны собрату в волчьем обличье. Тот переступает с лапы на лапу, недоуменно голову склоняет. Молчит пару мгновений, и Джисон видит вновь картинки бледные, обрывки мыслей Ли. В них много Джемина, Пак даже рот приоткрыть от удивления успевает на миг, но Джено уже дергает головой, отряхиваясь. "Насчет нашей связи... И твоей... Есть кое-что, но я пока не уверен, если честно", – выдает мысленно наконец Джено, осторожно. Джисон снова фыркает недовольно, ежась от сегодняшнего недоверия, совершенно неуместного, но Ли сообщает еще мысль: "А насчет Джемина... Я думаю... Нет, я уверен... Что он видит будущее, оттого и знает... Многое". Джисон моргает изумленно, но версия Джено кажется вполне логичной, хотя и довольно безумной. И тогда это объясняет все поступки На, и... Дальше Джисон не успевает додумать – Джено, коротко улыбнувшись и вновь напомнив, чтобы Пак возвращался к ужину, быстро разворачивается и мчится прочь. Пак хмыкает, качая головой. Когда Джисон трусит в сторону маняще-пугающего шоссе, то чувствует, как тело слегка дрожит от странного предвкушения. Вчерашний гриф вновь сидит на ветке одной из высоченных елей, издает негромкий приветственный крик, и Джисон кивает сам себе. И на вновь пустынном шоссе появляется высокий парень с пшеничными волосами и волнением в серо-голубых глазах.