bite of love

В первые дни апреля должно по утрам уже быть тепло, когда колючий холодок как подарок от ушедшей зимы в марте растворяется в утренних туманах, уносится на юг шквалистым ветром и смывается тяжелыми каплями холодного дождя. Это жизнь, так было привычно. Утро, которое встречал сегодня Джисон, сидя у огромного окна, было холодным, а рассвет – кроваво-красным. Алые лучи врываются в комнату, окрашивая стены, подоконник, пробираются в самое нутро, где крови своей и так хватает. Пак всхлипывает, отворачиваясь и сползая на пол. Подгибая колени и пряча заплаканное лицо, где под светлыми глазами тени залегли. За последние сутки крови было слишком много. Снаружи раздаются протяжные крики птиц, неохотно в столь неприветливое утро отправившихся на охоту, и ответные – от вранов, тихие, но Пак слышит каждый, будто в собственной голове. Отголоски смерти, пришедшей в лес и поселившейся здесь навечно. Когда пространство дома разрезали крики Чэнлэ, Джисон дрожал, закрывал глаза, но не уши. Снаружи бесновались вороны, но их карканье ни на самую малость не могли заглушить страдания Чжона. Пак игнорировал слезы, раскачиваясь, и молился изо всех сил. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Он верил, что Чэнлэ сильный. Верил, что сделал правильный выбор. Он ненавидел себя. Он причинил Чэнлэ боль. Убил его. Джемин не покидает комнату целые сутки или даже больше – для Джисона все смешивается в один поток боли и ужаса. Когда наступают первые мгновения тишины спустя тот миг, когда На укусил Чэнлэ, Пак вскакивает и, пошатываясь, пытается ворваться, но дверь заперта, а с той стороны не отвечают. Джисон стучит и зовет "Чэнлэ, Чэнлэ!", а затем его ведет, колени подгибаются. Чэнлэ снова кричит от вновь разрываемой боли. Джисону кажется, что это его режут, прорезают дыру в нем насквозь, и все крики глохнут в глотке, когда он захлебывается, спотыкаясь. От падения спасают обвившиеся вокруг груди руки Джено, который уводит его прочь, что-то нашептывая. Джисон не слышит, в его сознании – только трель смеха Чжона, а нос чует много крови и столько же сладости с горечью. И никакой мяты, даже шлейфа. Джисон снова плачет, Ли усаживает его на диван в их комнате, присаживается перед ним на корточки и держит за руки, что дрожат у них обоих. Губы Джено искусаны в кровь, волосы растрепаны, и не спал он ровно столько же, сколько и Джисон – хуже всякой долгой охоты или их недавнего побега от погони. Не сравнится. Голова Пака падает на подушку, он дремлет беспокойно несколько часов, вскакивает от очередного кошмара, смешанных с протяжными воплями Чжона. А теперь ежится от глухой тишины в комнате. Он снова один. Бредет, окидывая невидящим взором хмурое небо за окном и рассеянно подмечая, что там стало тоже непривычно тихо. И вдруг замирает на месте, неверяще глядя куда-то в стену и отчетливо слыша голоса. Различает Джемина – тот в своей комнате, что-то рассказывает, а второй... Вампиру долго не отвечают, и Джисону на миг даже кажется, что На разговаривал сам с собой или с кем-то другим. Но раздавшийся тихий плач заставляет все тело сжаться, и где-то в груди тяжело вновь ноет. Чэнлэ. Джисон подрывается с места и в два шага пересекает расстояние, отделяющее его от комнаты вампиров. Пак дергает за ручку. Заперто. Плач прекращается, сменяясь всхлипами. – Чэнлэ! – вскрикивает Джисон, ударяя по двери. Его вновь перехватывают со спины и уводят крепкие руки Джено. Пак скулит, вырывается, не отдавая даже себе отчет, почему ему так важно и так необходимо увидеть Чжона прямо сейчас. В голове гудит рой мыслей, будто он волком обратился, но в гуле этом только одна главная. – Он выжил? Чэнлэ, с ним все в порядке? – хрипло гаркает Пак, едва завидев наконец вышедшего к ним На, ловит алый блеск в глазах и невольно дергается. Подскакивает с кресла, но Джемин тут же усаживает его обратно, прижав холодные руки к плечам шакала. Рядом с ним оказывается Джено, сложив руки на груди, а его глаза пробегают по лицу вампира. Непроницаемую маску смазывает дернувшийся уголок губ. Жалкое подобие полуулыбки в брошенном на Джено коротком взгляде, который тут же обрывается, возвращаясь к сжавшемуся от ожидания Паку. – Чэнлэ еще очень слаб, – Джемин щурится на мгновение, слыша слишком громко колотящееся сердце Джисона, – я поговорил с ним немного... Рассказал, что мог... Сейчас он отдыхает. Тебе пока нельзя к нему, Джисон, – На чуть вдавливает руки в плечи юного оборотня, изо всех сил выдерживая всю боль и тоску, сочащиеся из глаз Пака. – Пока рано. Но... – начинает вновь На, и его губы вдруг трогает едва заметная улыбка. – Что? – шепотом произносит Джисон, когда Джемин отстраняется и не заканчивает фразу. – Ничего, – вампир качает головой, у него странное выражение лица, – интересно... Мы должны надеяться на лучшее. Джисон хмурится и оторопело кивает, понимая, что На что-то не договаривает, но сил кричать и спорить не оставалось. Кажется, все... Правда обошлось? Пак не спешил в это верить, сжимая руки в кулаки так, что ногти до боли вонзались в кожу. Сам Джемин легонько берет Джено за запястье и уводит чуть в сторону, останавливаясь в нескольких шагах от Пака, что теперь сверлит глазами паркет, по которому странно прыгают солнечные блики. Джено вздыхает, легко перехватывая кончики пальцев Джемина, делает шаг, оказываясь чуть ближе. – Никого. Границы абсолютно пусты, как и сами земли вплоть до северных пустошей и автодороги в город, – Ли говорит тихо, но его голос едва заметно дрожит. – Запах держится далеко на юго-западе, так, будто они и не были до этого никогда в лесу. Я не понимаю. Джемин молчит, глядя куда-то искоса. – Что-то или кто-то блокирует, мешает нам, – добавляет Ли, и лицо На мрачнеет – его и самого уже посетила такая мысль. – Ты тоже думаешь, что... – Мы подумаем об этом позже, – мягко, но четко прерывает его На, покосившись на Джисона, что не сводил теперь с них внимательного взгляда. – Нам всем нужно немного передохнуть, много всего произошло... – А Ренджун... – Я не знаю, – произносит Джемин, его голос звучит теперь как-то отстраненно, – думаю, ему нужно побыть одному. И решить для себя все. Джено лишь смутно понимает, что имеет в виду На. Он дергает головой, сбрасывая тяжелые мысли, отчего темная прядка падает на лоб, и На тянется, чтобы аккуратно отодвинуть ее пальцами. Ли отчего-то даже успокаивает такое обжигающее мимолетное прикосновение. – Ты устал, вы оба устали... И голодны, – грустно улыбается Джемин, оглядывая оборотней. Его голос снова теплеет, – Сегодня вы должны отдохнуть, – он отпускает ладонь Ли и идет в сторону кухни, взмахом руки зовя за собой. Джисон плетется следом за Джено, ловя на себе обеспокоенные взгляды того, и не помнит совсем, что было на ужин и как он добрался до дивана. Только в окно мерно постукивает клювом ворон, пытаясь привлечь внимание, Пак едва косится на него неодобрительно. Чернокрылый издает недовольный полукрик и уносится в чащу леса, понимая, что сегодня шакалу вновь не до него. Джисон верит, что тот все понимает. Стук клюва сменяется стуками капель начавшегося дождя. Он просыпается от громкого уханья неясыти где-то вдалеке, и замечает, как птица с тушкой грызуна скрывается в гуще деревьев. Довольная собой, Джисон провожает ее грустным взглядом – ему и самому хотелось уже на охоту, или хотя бы просто прогуляться по лесу, вдохнуть его утреннюю колючую свежесть или уже терпкий аромат, клубящийся в воздухе к закату. Но он не может никак уйти сейчас – даже спит слишком чутко, будто нападут в следующую секунду, да дело только вовсе не в этом. Джено качал головой вновь и вновь, приговаривая, что они с Чжоном скоро увидятся, но Пак отмахивался от него, как от назойливой мухи. Он боялся упустить тот самый момент. Потому почти бесшумно открывшуюся дверь Джисон слышит сразу, срываясь с места у подоконника и направляясь мигом к лестнице. Останавливается резко, даже скрипнув ботинками по паркету невольно, и так же неожиданно для себя задерживает дыхание. По лестнице не спеша спускается Джемин, одетый в куртку – значит, он выбирается в город, понимает Пак, в одной руке вертит ключи от машины. А другая сжимает бледную, кажется даже еще бледнее, чем у самого На, ладонь Чэнлэ. Они останавливаются, и Джемин поворачивается к Джисону, заслоняя собой Чжона и сжимая его руку еще крепче. – Доброе утро, Джисон, – легкая, но немного неловкая улыбка – вероятно, Джемин надеялся, что они покинут дом незамеченными. Пак чувствует его напряжение, но стоит неподвижно, вцепившись в перила изо всех сил, и не в силах оторвать взора от Чэнлэ, что уставился в пол и не решается поднять глаза. У Пака теряются все слова. Он так долго думал, какова будет их первая встреча после обращения, и теперь чувствует растерянность. – Оу, – выдает Джено, оказавшись рядом с Паком. Его волосы растрепаны, рукава футболки задрались вверх и выглядит он как тот, кто долго и крепко спал – впервые удалось нормально выспаться за последние три дня. Джисон даже не оглядывается на собрата. – Вы... на охоту? – хмурится Ли, кивая головой на Чэнлэ. – Да, – отзывается Джемин, вертя ключи, – Чэнлэ пора на первую охоту. – Не опасно ли идти сейчас? – обеспокоенно продолжает Джено. – Все-таки граница была нарушена... – У нас нет выбора, – Джемин устало качает головой, а Чэнлэ впервые обращает внимание на Джисона, поглядев на того искоса, – мы поедем за город. Все будет хорошо, ближе к вечеру вернемся, или даже раньше. Джисон пытается поймать взгляд Чэнлэ, но тот опускает глаза сразу и неуверенно трогает горло, чуть кривясь. Пак смотрит, как выбеленные волосы Чжона теперь почти совпадают с тоном кожи, и ему кажется эта бледность слишком непривычной и неестественной. Будто Чэнлэ болен. Джисон втягивает носом воздух, но не чувствует ничего, кроме запаха вампиров. Будто Чэнлэ и нет здесь вовсе. – Удачи вам, – желает Джено, и Джемин, коротко улыбнувшись оборотням, разворачивается и выходит из дома, не выпуская руки Чэнлэ, что послушно следует за ним. С Джисона в тот же миг спадает оцепенение, и он дергается вперед, порываясь броситься за ними. Его вновь, как и все разы до этого, останавливают руки Ли. – Нет, стой, – Джено заставляет Джисона повернуться лицом к нему, но тот продолжает смотреть в панорамные окна, пока вампиры не скрываются за поворотом, ведущим к гаражу. – Джисон, не иди за ними. Пожалуйста, – Ли выделяет последнее слово, чуть наклонившись к Паку. Джисон делает рваные вдох-выдох, и Джено чуть ослабляет хватку в руках. – Не надо тебе на это смотреть, – медленно продолжает Ли, – тебе нужно это просто принять. Как мы приняли это для Джемина и Ренджуна. Теперь так надо, понимаешь? Джисон шумно выдыхает, поджимая губы и возводя глаза к потолку. Джено замечает стоящие в них слезы. – Ты... не понимаешь, – наконец, хрипло произносит он, его лицо выражает отчаяние, – он ведь только недавно был человеком, у него совсем недавно на глазах убили родителей, растерзали, понимаешь?! – Джисон переходит на крик, хватая Джено за грудки. – А теперь он должен убивать хладнокровно сам! – Вспомни слова Ренджуна, Джисон, – спокойно, но строго отвечает Джено, а Пак недоуменно моргает, – это то, что выбрал для Чэнлэ ты сам. И это выбор, который мы все приняли. Джисон убирает руки и зарывается пальцами в волосы. – Пошли со мной, – предлагает Ли, – ты давно не был на охоте, да и мне помощь на границе не помешала бы. Там вороны без тебя уже с ума сходят. Пак, помедлив пару мгновений, кивает согласно, и оборотни следом за вампирами покидают жилище. Джисон делает глубокий вдох, запуская в легкие свежий воздух и мягко приземляясь на лапы. Ворон снимается с места, планируя над его головой, кричит приветственно. Волки стоят на месте несколько секунд, пока ворон прислушивается, а затем все трое поворачивают на юг. Ели услужливо расступаются перед ними, а зайцы пугаются, прячась в кустах.

***

Они едут в машине молча. Прежде чем они тронулись с места, Джемин надел солнцезащитные очки и вытащил из бардачка еще одни, вручив Чэнлэ. Чжон берет, не задавая вопросов, надевает и всю дорогу смотрит вперед, не шевелясь. Мысли текут вяло, и со стороны могло бы показаться, что ему действительно все равно. Но где-то глубоко плещется неизвестный огонь, в горле неприятно першит, и Чжон касается невольно то кадыка, то собственного сердца. Тишина. Чэнлэ мгновение смотрит на почти белую ладонь, сжавшуюся в кулак, а Джемин едва заметно наблюдает за его действиями, никак не меняясь в лице. На и сам на самом деле не привык, но он не хочет признаваться себе в этом. По шоссе они пересекают небольшой городок, и у Чжона как будто даже екает внутри, когда мимо проносятся здание его школы и торгового центра – Джемин и не думает замедлять скорость, его Volvo – как иронично, думает Чжон, – вихрем проносится мимо всех домов, оставляя не только их далеко позади, но и всю предыдущую жизнь китайца. Если бы Чэнлэ нужно было дышать, он бы вздохнул сейчас, но диафрагма дергается вверх чисто по старой привычке. Он встречается взглядом с На, что тоже заметил это мимолетное действие, и виновато улыбается. Чжон перестает смотреть в лобовое стекло, когда солнечный лучик врывается в салон, освещая пылинки, витающие перед глазами, и засматривается, разглядывая каждую и подмечая все ее границы, непохожую на других форму и даже разные цветовые оттенки. За прошедшие несколько дней Чэнлэ так и не привык к своему новому зрению, что наводило китайцу на ассоциации с микроскопами. Жутковато даже. В его голове даже успевает пронестись такая глупая мысль, что ему теперь не нужно фотографировать птиц, чтобы потом увеличить фотографию и рассмотреть каждую деталь. Чэнлэ наклоняет голову, наблюдая за беркутом, стремящимся скрыться в облаках, и с любопытством отмечает, как забавно от сильного ветра трепещут разноцветные кончики перьев и пух. И тут же вспоминает о Джисоне. Разум туманится, и он не знает, что делать теперь. Слишком много обостренных чувств и эмоций, каждую из которых он ощущает слишком ярко и четко, подобно солнцу, слепящему прямо в глаза. Джемин много рассказал ему, да и до обращения Чжон уже кое-что знал от самого Пака, но теперь... Он чувствует себя потерянно. А еще, кажется, боится, боится встречи с Джисоном, разговора, которого не избежать. И что изменился он теперь слишком сильно. На сказал, что так решил Пак, но Чжон не мог понять, рад он этому или нет. Раньше он бы прислушался просто к сердцу, но теперь там никто не отвечал, и Чэнлэ просто закрывал лицо слишком холодными руками, пока непрошеные слезы рвались наружу. Машина свернула куда-то за поворот и остановилась, вырвав Чэнлэ из пучины мыслей. Чжон с удивлением отмечает, что они прибыли в Ньюпорт, что в десятке километров от Сиэтла. Под кадыком снова больно колет, и Чэнлэ вспоминает, почему они оказались здесь. – Чэнлэ? – плеча касается рука Джемина, и Чжон отметает возникшие перед глазами страшные картины. Он поворачивает голову и кивает. – Пойдем, – На выходит из машины, придвигая темные очки ближе к глазам, и Чэнлэ делает то же самое, тут же закашливаясь. – Тише, тише, – На приобнимает легонько китайца за плечо. – Задержи-ка дыхание, как я тебя учил. Вот так, – кивает, когда Чэнлэ послушно втягивает воздух в легкие, – тут недалеко. Я рядом. Джемин держится на шаг впереди, и Чжон не сводит глаз с его кроссовок, пока На виляет между улочками, предусмотрительно уводя их подальше от скопления людей и прямых солнечных лучей. Чэнлэ сжимает руки в кулаки, и дергано улыбается каждый раз, когда Джемин оглядывается на него. Солнце только движется к зениту, но люди в этом небольшом городке уже вовсю работают, в основном, в небольших магазинчиках, которые попадаются на каждом шагу. В ноздри Чэнлэ пробиваются запахи свежей выпечки из кондитерской неподалеку, но новообращенный вампир боится вдохнуть сильнее. Запахи людей тоже здесь, они разные, но от каждого тянет чем-то сочным... Чжон успевает подумать, что это все похоже на огромную мясную лавку, но понимает, что это совсем не то. В глотке ужасно щекотно. Когда голова уже ощутимо начинает кружиться, Джемин хватает его за кисть и резким движением утаскивает в какую-то подворотню, настолько узкую, что даже солнце никак не проникает сюда. Они прячутся за кирпичной стеной, и На прикладывает палец к губам. Чэнлэ чувствует отчетливо запахи рыбы, алкоголя и табака и морщится. Здесь людей почти нет, от оживленной улицы они отошли довольно далеко. Чэнлэ подмечает над головой покосившуюся вывеску какого-то мотеля. Чэнлэ сглатывает. Вот сейчас, неужели прямо сейчас они убьют человека, чтобы выпить из него кровь? Они собираются атаковать кого-то из постояльцев этого мотеля? – Джемин, ты уверен, что нас здесь никто... – Шшш! – На накрывает ладонью губы Чэнлэ, мотая головой. В его глазах мелькает хищный огонек, и Чжон тут же слышит чьи-то шаги, метров в пяти от них, не больше. Не вдыхать воздух становится уже невыносимо, а по телу разбегается легкая дрожь. Разум мягкими волнами окутывает туман. До невыносимого сильно хочется пить, а на губах вдруг появляется горьковатый привкус, какое-то дикое предвкушение. Чэнлэ дурнеет. Джемин отрывается от стены и скрывается с глаз. Доли секунды тянутся вдруг слишком медленно, раздается удивленный вздох, и к ногам Чжона Джемин почти бросает чье-то тело. Невысокая смуглая женщина вцепляется побелевшими пальцами в сумку, а перепуганные глаза перебегают от одного вампира к другому. – Что вы хо... – взвизгивает она с ощутимым акцентом, а от ее тела раскатами идет аромат роз вперемешку с потом и ароматом крови, что часто качает бьющееся сердце. – Тихо, тс, – улыбаясь, Джемин наклоняется к ее шее, и Чэнлэ как в замедленной съемке видит, как незнакомка оторопело моргает, а ее глаза затягивает поволокой. На ведет носом у нее за ухом, заставляя ту задрожать. У Чжона уже самого трясутся руки, он догадывается, что На одурманивает жертву. Джемин касается языком шеи, а затем резким движением вонзает клыки глубоко в кожу – женщина пронзительно вскрикивает, тут же обмякая в руках На. Чэнлэ оглядывается, но никто не обратил, похоже, внимания, и никого больше в крохотном переулке у черного входа в злополучный мотель не видно. Джемин не особо голоден, а потому лишь чуть-чуть отпивает крови из раны. Поворачивается к Чэнлэ, вытирая рукой запачканные губы и облизываясь. – Теперь твоя очередь, – хрипло произносит он и отступает, придерживая ослабшую жертву за плечо. Чэнлэ видит кровь, сочащуюся из раны. Это не артерия, но совсем рядом – стоит укусить чуть правее, и пульсирующая алая жидкость фонтаном польется ему в иссохшие тело и глотку. Чжон даже моргает, когда глаза застилает красной пленкой, и на трясущихся ногах подходит к женщине. Она вяло поворачивает голову, в ее глазах нет ничего, кроме ужаса. – Чэнлэ, – голос Джемина становится тверже. Чжон с силой падает на колени. Зубы резко врезаются в плоть, и кровь брызгает ему в лицо, стекает струйками по горлу. Он со свистом втягивает кожу и жадно всасывает нечто безумно горячее, солоновато-сладкое. Живое. Пальцами он впечатывает жертву в стену, и на каждый ее стон-крик он погружает клыки глубже. Еще немного – и он заденет артерию. Еще несколько минут, и он впервые убьет человека. "Чэнлэ, беги!" Алая пелена сменяется лицом и голосом отца, что машет рукой и криками умоляет убегать прочь. Чэнлэ отшатывается от женщины, и ее голова ударяется об асфальт. Чжон отползает к соседней стене, касается рта ладонью – она вся в крови. Он вскакивает, остервенело трет губы – кажется, будто он сам истекает кровью. Моргает несколько раз и обхватывает себя за плечи, пока по каждой мертвой клеточке его тела растекается чужая кровь, почему-то ледяная. – Чэнлэ... Чэнлэ, – Джемин обхватывает руками его щеки и заглядывает в глаза. – Так, спокойно. Ну же, тише, – его голос звучит мягко, но не так обольстительно, как с той женщиной, а на удивление тепло и понимающе. Будто это не они сейчас пытались высосать кровь из неповинного человека. На прижимает парня к себе и чувствует, как сильно дрожит Чжон, а затем место на куртке, у плеча, намокает. Чэнлэ плачет. – Я... Я не могу, – тихо всхлипывая, шепчет Чэнлэ, вцепляясь в воротник куртки На, поднимая глаза с алеющими зрачками, – я... не могу. Я вижу... Их... А она, – он косится на женщину, что тихо стонет от боли, – она же ни в чем... Я не знаю... Джемин, пожалуйста... Джемин осторожно гладит Чэнлэ по волосам, а его лицо смягчается. – Чэнлэ, я знаю, – он старается придать голосу твердость и звучать убедительно, – но мы уже не можем уйти просто так. Твоя жажда не прошла бы сама собой. А обессиленных людей нельзя бросать вот так. Они видели нас, они могут выдать нас. Мы должны закончить начатое. Чэнлэ молчит, всхлипывая. – Чэнлэ, ты должен убить ее и выпить кровь до остатка. Теперь это – твоя жизнь. Чжон вновь смотрит на их жертву, но вместо смуглой мексиканки вдруг видит собственную мать, видит, как длинные черные волосы запачканы кровью. С силой зажмуривает глаза, отстраняясь от Джемина. Открывает – наваждение медленно рассеивается. Ему никогда не было настолько холодно. Голод, атаковавший разум, все еще взывает к крови, ноги тянет сделать прыжок и вновь согнуться над аппетитным человеческим телом, но китаец мотает головой. Он делает шаг назад. Еще один. Заламывает себе пальцы и отворачивается. – Я не могу. Я не сделаю этого, Джемин, – жестко проговаривает он и закрывает глаза. Джемин окидывает Чжона тяжелым взглядом, в котором смешались изумление от внезапной выдержки новообращенного, мимолетная злость и жалость. Выбора не остается. Через мгновение Чэнлэ слышит последний женский вскрик, и затем вокруг них смыкается тишина, прерываемая лишь жуткими звуками завершающего трапезу Джемина. На оставляет растерзанное тело за углом и оказывается рядом с Чэнлэ, протягивая салфетку. – Пойдем домой. Когда они едут в машине, Чэнлэ сидит, прислонившись лбом к окну, но пейзажи за ним его теперь мало волнуют. Сознание проясняется, и Чжон неуверенно поворачивает голову к спокойно ведущему машину На, лицо которого непроницаемо. – Как у тебя получается делать это так равнодушно? – осторожно спрашивает Чэнлэ, и Джемин молчит несколько секунд, а затем отвечает, не поворачивая головы: – За десятки лет привыкаешь, – его голос звучит глухо, а Чэнлэ хмыкает – он ожидал подобного ответа. На замечает это и добавляет чуть громче: – Это как в дикой природе – сильные убивают слабых. Зайцы не были виноваты ни в чем, но волки настигают и убивают их. Не знаю, насколько это можно вообще объяснить и оправдать... В какой-то момент это стоит просто принять. Как часть жизни. Он посылает Чэнлэ короткий взгляд, и тот кивает, задумываясь. – Это все слишком внезапно. И... тяжело, – сдается он, глядя на свои ботинки. – Такое не стоит, – говорит Джемин после минутного молчания, – переживать одному. Будет лучше, если рядом с тобой будет всегда тот, кто примет тебя таким и поддержит. Кроме меня, – отмечает На, и глаза Чэнлэ расширяются. Больше они не говорят, но Чжон цепляется за слова На. Джисон хотел, чтобы Чэнлэ стал вампиром, значит, он знал, на что обрекал? Он был готов, чтобы Чэнлэ стал таким? Убийцей? Орлан, кружащий над елями, не дает ответов, лишь провожая его безразличным взглядом. Когда машина подъезжает к черно-белому дому Джемина, Чэнлэ морщится от букета лесных запахов, а в ушах гудит от живущего своей удивительной жизнью леса. Джемин ставит машину в гараж, а Чэнлэ тем временем вяло плетется ко входу в дом, вновь погружаясь в свои мысли и не сразу отмечая чужое присутствие. Пока двое высоких волков не показываются из леса, трусцой тоже направляясь к дому. Останавливаются в нескольких метрах, завидев Чэнлэ. В ноздри ударяет крепкими нотками лесной смолы, хвои и – очень сильно – псиной, Чжон дергает носом и невольно кривится. Глаза расширяются, когда он встречается взглядом сначала с обладателем темно-шоколадных глаз, а затем... Затем впереди показывается второй волк, точнее, шакал, чьи серо-голубые глаза пронзительно впиваются в него, что у Чэнлэ невольно колени подкашиваются немного. Чжон зачем-то хватает ртом воздух и неуверенно делает шаг к нему, когда на его плечо ложится рука Джемина. – Чэнлэ, ты в порядке? – голос обеспокоенный. Джемин переводит взгляд на волков и хмурится. Чжон, конечно же, не мог забыть удивительное превращение волков в человека. И даже сейчас, когда он чувствует внутри себя нечто, похожее на инстинктивное отторжение, связанное, скорее, с непривычно сильным запахом оборотней, Чэнлэ не может скрыть восхищения. Буквально за пару секунд – отменное зрение вампира позволяет ему разглядеть каждую деталь, каждую мышцу – когти втягиваются вместе с шерстью, все волчье существо сжимается в крохотную точку, выпуская наружу человека, что касается земли ногами. Почти бесшумно. Джено, вспоминает имя оборотня Чэнлэ, направляется к ним, и Джемин делает шаг ему навстречу. Чжон с недоумением глядит на Джисона, что так и остался в обличье волка и не сдвинулся с места. На хмурится, оглядывая их двоих настороженно. – Джемин, – доносится мягкий, глубокий голос, и Джено осторожно берет Джемина за руку, – пойдем, оставим их, – почти шепотом добавляет он, и На, поколебавшись немного, сдается, позволяя Ли увести его. Чэнлэ провожает пару долгим, внимательным взглядом, который замечает и Джисон. Наступает молчание, и вся ситуация кажется Чжону слишком странной. Как будто они чужие, будто его бросили наедине с незнакомым ему оборотнем, что так и не сводил с него глаз. Чэнлэ сглатывает и вдруг неожиданно для себя опускает глаза. Что это? И это новообращенный вампир, который... боится? Но шакала такая необычная реакция, кажется, даже радует. Он подходит еще чуть ближе, и Чэнлэ морщится вновь. Джисон фыркает и оказывается совсем близко, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки – протяни и дотронься. У Пака сердце, кажется, сейчас выскочит, и Чжон чувствует это. У китайца что-то сжимается внутри от странного чувства дежавю. Такое ведь было, совсем недавно, только тогда все было иначе. Он был человеком, и только-только начинал понимать свою непонятную тягу к красивому парню с серо-голубыми глазами. Сейчас он не чувствует собственного сердца, а руки стали слишком холодны. Джисон склоняет голову. Ну же. Ему страшно. Мохнатой макушки робко касаются тонкие холодные пальцы, заставляя по телу пробежать рою мурашек, а затем зарываются глубже, поглаживая сквозь густую шерсть. Джисон осторожно поднимает голову, вновь ловя чужой взгляд. На губах – грустная улыбка, а в глазах – чужих или нет? – что-то горит слабым огоньком. Ждет. Пак отходит назад, и Чжон во второй раз за сегодня видит магию обращения. Не замечает, как рот приоткрывает, когда перед ним оказывается Джисон, и все кажется таким, как прежде. Вот только Чэнлэ взгляд отводит, а Пак не сдерживает смешка, видя как новообращенный носом в очередной раз забавно ведет – ну да, от него же воняет волком. Джисон принюхивается сам и моргает несколько раз. Дергает головой, а в глазах мелькает изумление. Неужели... Моргает снова и хмурится. Показалось? – Тебе придется привыкнуть к моему запаху, – прерывает затянувшееся молчание Джисон, неловко усмехнувшись. Чэнлэ не отвечает, оглядывая его. Он стоит неподвижно, близко совсем – Джисон чувствует холодок, исходящий от его тела, – но не касается. Только короткими вдохами втягивает воздух и головой ведет туда-сюда, будто птичка. Ну да, догадывается Пак. У вампиров, как и у оборотней, обостренный слух, и Чжон наверняка сейчас слышит биение его сердца и то, как кровь течет по жилам. Джисон старается не прислушиваться инстинктивно к самому китайцу, не вслушиваться в тишину. Чэнлэ обхватывает себя руками и отводит взгляд, отходя вдруг на пару шагов назад. – Чэнлэ? – напрягается Джисон. Тот не отвечает, отворачиваясь и направляясь в чащу леса. Чжон не переходит на бег, но ступает достаточно быстро, и Пак сразу же следует за ним. Китаец идет, не оглядываясь, а Джисон не решается крикнуть ему вслед. Чжон останавливается, как только обрывается тропинка, проходит чуть вперед и присаживается на землю, под сенью елей, что надежно скрывают от солнца, что через час-другой будет клониться к закату. Он обхватывает колени руками и кладет на них голову, Джисон осторожно присаживается рядом. Где-то неподалеку слышится шорох крыльев, и Пак чувствует на себе внимательный взгляд, но сейчас его не волнует присутствие стража воронов. Джисон поджимает губу и невесомо касается тыльной стороны ладони сидящего рядом парня. И едва не одергивает руку невольно – такая холодная, так непривычно, что у Пака в сердце щемит. Он смотрит чуть выше – на белоснежной ледяной коже проступают ветки вен – у Чэнлэ-человека не было таких, Джисон помнит. Чжон приподнимает голову, не глядя на Пака. – Я сегодня не смог убить человека, – раздается негромкое, а Джисон выдыхает шумно: впервые с того рокового дня он услышал дорогой сердцу голос – теперь он стал чуть ниже, а сам Чэнлэ выглядит слишком резко и рано повзрослевшим. – Я... Так и думал, что ты... – Пак не может договорить. Конечно, он предвидел это, хотя часть сознания говорила, что должны были победить инстинкты вампира. Но когда Чжон Чэнлэ был как все? – Они стояли перед глазами, мама, папа, – Чэнлэ качает головой и наконец смотрит прямо в глаза Паку, и тот всматривается в красные омуты впервые так близко. И не может прочитать того, что скрыто в них. А может, потому что там слишком много всего. – Я думал, что Джемин будет злиться, но он, кажется, все понял... – Джемин хороший, – Джисон тепло улыбается, – ему можно доверять. Чэнлэ кивает и вновь смотрит куда-то вперед, его взгляд становится рассеянным. – Я должен быть убийцей, но я не могу... Это ведь неправильно, все равно... – он качает головой. Джисона скручивает изнутри, но он действительно не знает, что ответить. Как утешить того, кто должен убивать людей во имя пропитания? Чэнлэ бросает короткий взгляд на Джисона и невесело хмыкает, взъерошивая волосы. – Родители мертвы, – глухо бормочет вновь Чжон, – мне не нужно больше дышать, а мое сердце больше не бьется. Тем не менее, вот он я, Джисон. Ни жив, ни мертв. Джисон сглатывает шумно, пока к горлу подкатывает ком. – Чэнлэ, – рвано шепчет, не сводя взора с лица Чжона, отчаянно пытаясь подобрать правильные слова, – это я виноват. Я... Знаешь, – вдох-выдох, – ты говорил тогда... Что хотел, чтобы все было навсегда... Я хотел спасти тебя, и... Ах, – Джисон откидывает голову назад, касаясь затылком ствола, что пахнет сильно смолой. Чэнлэ молчит, будто не услышав этих слов. Но затем лучик солнца ловит слезу, покатившуюся по мраморно-белой щеке. Пак приподнимается и аккуратно стирает ее пальцем, касаясь идеально гладкой кожи. Осторожно, будто перед ним – нечто очень хрупкое, чуть сильнее – и сломаешь. Чжон внимательно следит за его движениями, не отстраняясь, и Джисон вновь не сдерживается, его тянет в макового цвета омут чужих глаз. – Что? – подает голос Чжон. – Теперь я выгляжу уродливо, не так ли? Джисон моргает удивленно и отрицательно мотает головой. И вдруг снова. Это чувство, такое странное, хитро ускользающее и такое... Родное. Джисон завороженно оглядывает лицо, кончик его носа слегка дергается, а губы трогает улыбка. – Что? – вновь спрашивает Чэнлэ, чуть хмурясь и снова опуская глаза. Джисон улыбается чуть шире, но все-таки не решается сказать – что-то вновь ускользнуло. Еще слишком хрупко. Он поднимается на ноги, отряхивая штаны и озираясь по сторонам. Бросает короткий взгляд ворону, все это время наблюдавшим за ним – чернокрылый мягко снимается с места, внемля безмолвному приказу и улетает вперед, на разведку. – Сейчас опасно долго находиться снаружи. Думаю, пора возвращаться, пока нас не начали искать, – сообщает Джисон, протягивая ладонь, за которую осторожно хватается Чжон, вставая. Вампир кивает и тут же срывается с места, растворяясь впереди за мгновение. Джисон усмехается и бежит следом, но не обращаясь. – Прости, забыл... – раздается виноватое от Чэнлэ, когда Пак наконец настигает его у порога дома, и в груди шакала теплеет. Он вновь видит того самого Чжона Чэнлэ, на пару секунд. А затем на лицо Чэнлэ ложится тень, и прежде чем Джисон успевает что-то сказать, все вокруг разрывает дикий вопль. Это не похоже на те крики, что терзали Чжона, пока яд Джемина делал свою работу. Чэнлэ запрокидывает голову назад, его лицо искажает гримаса, пока он надрывно кричит, и звук напоминает визги каких-то демонических птиц, которых свело с ума. Джисон хватает Чэнлэ, и они вместе оседают у порога – крики не прекращаются. Выбежавшие Джено и Джемин со всей силы прижимают руки к ушам, потрясенно глядя на них обоих. Джисон так же приобнимает за плечи неуверенно, но уши не закрывает – как-то терпит. Замечает, что вороны начинают одна за другой слетаться к дому и высоко кружить над головами. За ними показываются еще птицы. Падальщики. К беде. Крик обрывается внезапно. Джено хватается за стену, он дышит тяжело, а Джемин выглядит, кажется, еще бледнее. Отчего-то в голове Джисона мелькает жуткая мысль: голос Чэнлэ, его смех... То, что было трелью, стало этим. Пак и сам не понимает, к чему появилась эта странная ассоциация. – Первый раз банши кричит, когда кличет смерть, – раздается вдруг чей-то голос, и все поворачивают головы, заметив вернувшегося наконец Ренджуна. Глаза Джемина расширяются от услышанных слов, а остальные лишь непонимающе смотрят друг на друга. Чэнлэ замечает Хуана и обеспокоенно косится на Джисона, что почти заслоняет его собой. Чжон чувствует, как все тело шакала напрягается. – Второй же раз, – продолжает Ренджун, прищурившись, будто и не прерывался, – когда смерть уже забрала чужую душу. Хуан оглядывает мельком Чжона, поджимая губы, а затем переводит взгляд на Джемина. В глазах Ренджуна – осуждение. И что-то еще, что уловить не удается. Одна из ворон издает противный клекот, который затем подхватывают все остальные, в такт усиливающемуся ветру. Юго-западному.