– Что все это значит? – спрашивает Джено, настороженно поглядывая то на темнеющее над ними небо, укрываемое темным полотном из трепещущих темных крыльев, то на Джисона, в чьих глазах застыл испуг.
– У Чэнлэ редкий дар, поздравляю, – спокойно произносит Ренджун, будто ему не мешает вовсе какофония из свиста ветра и остервенело вопящих птиц. – А они, – он машет головой вверх, – ждут второго крика. И твоего приказа, Джисон.
На миг Паку кажется, что вокруг сомкнулась тишина – в голове стало пусто, и шакал искренне надеется, что ему послышалось. А переспрашивать даже глупо – птицы не будут врать – аж в висках начинает больно давить.
Ветви елей качаются в разные стороны, не то отговаривая, не то прося не медлить и броситься в путь, но куда? И зачем? Джисон пытается найти какой-то ответ в глазах остальных, но Чэнлэ во все глаза таращится на Ренджуна, его пальцы дрожат. Джено растерян не меньше него самого, пусть и старается не показывать этого, втягивая воздух время от времени и не чувствуя ничего.
Джемин неподвижен, будто каменное изваяние, спокоен, но лишь на вид. На не видит смысла не верить неожиданному заявлению Ренджуна, и потому сейчас зрит куда-то в самую чащу леса, пока в сознании мелькают случайные картинки. Он должен успеть до того, как раздастся второй крик Чэнлэ – крики падальщиков подсказывали, что случится это совсем скоро.
Но дар предвидения не дает ничего – снова противные белые пятна, смазывающие все ровно в тот момент, когда вампир старается зацепиться за ускользающее мгновение будущего. Джено оглядывается на него, Джемин коротко мотает головой, начиная злиться не на шутку. Кто-то мешает ему, блокирует, и все, что происходит сейчас, Джемин понимает – не случайность.
Все меняется слишком быстро. Резким порывом деревья пригибает почти к самой земле, и в эту секунду Чэнлэ вдруг хватается за Джисона, намертво впиваясь пальцами в запястье. Пак даже не успевает отреагировать – глаза обволакивает чернота, а в теле быстрыми волнами разбегается жар, будто обжигающая лава – ровно от того места, где сомкнулись ледяные пальцы Чжона.
– Джисон! – голос Джено – последнее, что слышится Паку отдаленно.
Чэнлэ подается резко вперед, выпуская второй вопль наружу. Мрак спадает с глаз шакала подобно сдернутой чьей-то рукой ткани. Джисон жадно хватает воздух, в ужасе глядя на Ренджуна, что с диким огнем в глазах смотрит на них двоих, закрывая уши и припадая к земле. Кажется, будто Чжон своим криком пытается сбить с ног вампира и склонить деревья поблизости – Джено и Джемину тоже трудно держаться на ногах.
Чэнлэ выпускает руку Джисона неожиданно и закашливается. Крик прекращается, и Пак кладет вампиру руки на плечи, не давая Чжону самому упасть от накатившего бессилия.
– Джисон... – негромко зовет Пака Джено, подойдя к нему, и шакал вновь смотрит на небо. Его глаза распахиваются в изумлении.
Десяток разномастных птиц, в безумном танце кружившие доселе над их головами, резко разворачиваются и единым строем с криками, вероятно, предвкушения скорой трапезы, устремляются к юго-западной границе.
– Я ничего не чувствую, – недоуменно заявляет Ли, оглядывая присутствующих. По мрачным лицам остальных, особенно Джемина и Ренджуна, он догадывается, что те тоже в растерянности. – Мы... Должны идти за ними, я правильно понимаю? – обращается он к Хуану, что сжимает руку в кулак и коротко кивает. Он глядит в ту сторону, где скрылась стая падальщиков.
– Крик прозвучал дважды, – произносит молчавший до сих пор Джемин, его лицо напряжено, – значит, нужно поторопиться и найти убитого... Что-то мне подсказывает, что ничем хорошим это не кончится.
Ренджун приближается к Джисону, и с его лица и голоса исчезают холодность и напускное равнодушие.
– Джисон, – Хуан заглядывает ему прямо в глаза, – тебе пора, – во взгляде вампира мелькает сожаление, а Пак шумно выдыхает. Чувствует взоры, направленные на него, сжимает и разжимает кулаки.
Это должно было когда-нибудь случиться, Джисон понимает.
Он делает пару шагов вперед, а затем быстро переходит на бег. Поддаваясь внутреннему чутью, не превращается, когда проносится далекая, будто чужая мысль – это недалеко, надо человеком. Бежать вот так приходится не одну сотню метров, а Джисона будто кто-то за руку ведет, петляет в одну, затем в другую сторону. Ему никто не попадается на пути, и с каждым шагом чаща втягивает в себя все лишние звуки.
Кажется, сама жизнь останавливается, уступая дорогу смерти. И шакалу – покорному ее слуге.
Последний резкий поворот – широкая поляна, усеянная мелкими островками пробивающейся к солнцу травы. Отсюда начинался бурелом, а с другой стороны уже явно слышался грохот срывающейся с обрыва воды – не более полумили оставалось.
Джисон замирает на месте резко. И чувствует, замечает, как остановились вокруг него догнавшие вампиры вместе с Джено. И в глазах каждого появляется ужас, Джено и Джисон слышат в мгновение ока участившееся сердцебиение друг друга.
В самом центре поляны – разодранная, кое-где сочащаяся кровью, где-то уже запекается почти черным морем – туша огромного черного волка.
– Джин... – шокированно шепчет Ли, моргает пару раз и дергая носом. Косится на оцепеневшего Пака, понимая, что нет – не могло никак показаться.
В лесу, в
их лесу, был убит один из сильнейших волков стаи, правая рука Енджэ, с которым мало кто мог сравниться по силе. Ли видит раны от ожесточенной схватки, но на самой земле нет ничьих следов, кроме лап самого Джина. Как и в воздухе. Кровь, волчья шкура и быстро распространяющийся трупный яд.
Джисон медленно переводит взгляд сначала на Джено, а затем на рядом стоящего с ним Чэнлэ, в чьих глазах смешались отвращение, ужас... И ненависть. По его телу то и дело пробегает мелкая дрожь.
Шакалу становится не по себе. Хотя, как еще можно смотреть на труп того, кто совсем недавно зверски расправился с твоими родителями и пытался убить тебя самого? А еще Пак хорошо помнил, как ненавидел его Джин, боялся способностей, скрытой внутри юного шакала силы.
Наконец, Джисон решается поднять голову к облаками, в которых то исчезает, то показывается из них множество пар крыльев. Будто играют, а Пак-то чувствует, как черные бусинки глаз почти вгрызаются в него пронзительным голодным взором. Но покорно ждут приказа.
Ну, конечно же. Они первые почувствовали смерть. Джисона скручивает от смеси неясных ему чувств, когда он понимает, что нужно уже сделать.
– Джисон, – вдруг проговаривает Джено, ощутимая сжимая плечо, – они... – Пак чувствует его напряжение. Кивает, наблюдая, как стая птиц секунда за секундой спускаются все ниже, пока не кружат уже под самыми макушками деревьев.
Пора.
Джисон опускает голову, несколько мгновений непроницаемым взором смотрит на тело Джина. Джено убирает руку с плеча, отступая на шаг.
– Идите, – Джисон произносит будто чужим голосом, непривычно низким, негромко и отстраненно. Даже вкрадчиво.
Спустя мгновение туша скрывается под десятками пар крыльев, тонет в диких радостных воплях.
Джисон не сводит с них пустого взгляда. А Чэнлэ смотрит на него, и в алых глазах огнем горит печаль. И взор как никогда понимающий, ведь Джисон только что отдал приказ обглодать бывшего соплеменника, пусть даже и ставшего потом врагом. Но все же.
Выбора нет ни у кого из них. Чэнлэ будет приходить перед смертью, а Джисон – после нее.
Вороны дерутся с грифами, кажется, целую вечность за право отхватить себе лакомый кусочек, но, в конце концов, заканчивают пир. Громко вскрикнув напоследок, они взмывают в залитые коралловым вечерние облака, и будто даже поклонившись шакалу перед этим. Страж воронов взмахом головы указывает остолбеневшему Паку на лежащую одиноко необглоданную кость. Склоняет голову.
Джисона выдергивает из прострации, и он в смешанных чувствах смотрит на нечто, оставленное ему, видимо, в качестве угощения. Он отметает мимолетное дикое чувство, поднявшееся откуда-то изнутри, рвано глотает и тут же мотает головой. Ворон довольно каркает, хватая кость и в мгновение ока растворяясь в наступающих сумерках.
Все медленно прислушиваются, как в лес постепенно возвращаются звуки, робким шепотом ступает назад жизнь. Озираются, но не ощущают присутствия чужаков.
– Нам лучше вернуться, – говорит На и, бросив напряженный взгляд куда-то в сторону, разворачивается в сторону дома.
Вампиры не срываются с места, а оборотни не спешат обращаться. Они идут молча, и их шаги заглушает стрекот просыпающихся сумеречных обитателей леса.
– Ты как? – наконец негромко спрашивает Джено, хмуро оглядывая Джисона, по лицу которого сейчас сложно было что-то понять. Пак дергает плечами, сбрасывая задумчивость.
– А, да нормально, – Джисон небрежно пожимает плечами и к собственному удивлению понимает, что это не ложь, а все действительно нормально. Уже сейчас все кажется лишь жутким сном или каким-то далеким воспоминанием, очертания которого постепенно размываются, растворяясь подобно тому ворону в надвигающейся темноте.
– Ты хорошо держался, – Джемин посылает ему короткую улыбку, и Джисон не может не ответить на нее. Ренджун только хмыкает на реплику На:
– Сейчас гораздо важнее то, что у нас под носом убили оборотня, на нашей территории, а мы понятия не имеем, кто это сделал.
– Кто бы это ни был, мы упустили его, – справедливо отмечает Джемин, – и вряд ли мы сможем что-то узнать сейчас. Сегодня был длинный и тяжелый день для всех нас, и нечего сгоряча бросаться куда-то, Рен, – выделяет На, и Хуан поджимает губы, не находя, что ответить.
Остаток пути проходит в тишине. Ренджун то и дело мрачно косится на Чэнлэ, что в свою очередь не сводит глаз с Джисона – Хуан заметил это еще на поляне. Джисон чувствует на себе пронизывающий взор Чжона, перехватывает его пару раз – там плещется море, и на дне его виднеется что-то. Пак думает, что им двоим нужно поговорить снова – такие переглядки и намеренная дистанция утомляли и только сильнее взращивали вину.
Зайдя в дом, Ренджун сворачивает в гостиную, присаживаясь на диван с какой-то книгой, а остальные располагаются на кухне. Джемин решает вскипятить чай – лишь повод, чтобы еще немного задержаться, не разбегаться по делам. Чэнлэ с Джисоном присаживаются за стол, друг напротив друга.
– И все-таки, – начинает Джено, когда Джемин ставит на стол несколько чашек с чаем, Пак и Чжон хватаются за них, словно прячась за ними друг от друга. – Если это снова была провокация, – он осекается, покосившись на напрягшегося Чэнлэ, – то Енджэ совсем головой двинулся. Если он готов пожертвовать кем-то из стаи, подстроить так, чтобы все считали нас врагами... Но это все равно бред...
– А может, есть еще кто-то, кто настраивает нас друг против друга, – добавляет Джемин, и Ли поворачивается к нему, хмурясь, – или хочет, чтобы мы так думали.
– Теперь, когда нас стало больше, – вдруг произносит Ренджун, выделяя последнее слово. Он встает, захлопывая книгу, и останавливается возле них, складывая руки на груди. Джисон переводит взгляд с Хуана на Чэнлэ, замечая, что глаза старшего вампира горят непонятным огнем. Будто бы ненависть, даже отвращение – Чжон ежится, с силой вцепляясь в свою чашку. – Теперь все сложнее, – продолжает Ренджун, – и, вероятно, нам правда хотят объявить войну.
Джено с Джемином переглядываются, а Джисон шумно втягивает воздух.
– Я не вижу войны, – качает головой На, – хотя... Сейчас я вообще мало что вижу, – он растерянно разводит руками. Джисон прикусывает губу, складывая руки над головой, а Джено нервно постукивает пальцами по столешнице.
– Чэнлэ смог предупредить нас... То есть... Он, считай, предсказал смерть Джина, – подмечает Ли, – значит, его не блокируют, как Джемина и нас всех. И это неспроста. Не стоит делать поспешных выводов.
Ренджун прищуривается, а затем хмыкает:
– Ну, конечно, – всплескивает руками, вновь глядя на замерших Чжона и Пака, – у нас же каждый все знает. Что и как кому делать, кем быть и с кем жить. Конечно. О себе только думаете, – бросает он и уходит прочь. Хлопает дверью, выбегая на веранду.
Чэнлэ поникает, обхватывая себя руками.
– Рен, какого черта ты... – Джемин порывается броситься за ним, но вдруг из-за стола резко встает Джисон, его глаза распахиваются от внезапно пришедшей мысли. Он в мгновение ока тоже исчезает за входной дверью, провожаемый растерянным взглядом Чжона.
– Погоди, – шепчет Джено, аккуратно перехватывая запястье На. Для Ли тоже осталась незамеченной странная агрессия, исходившая от Хуана. – Мне кажется, им нужно поговорить.
Джемин опускает глаза на Чэнлэ, что потерянно оглядывается назад. Смотрит в глаза Ли, и его тоже накрывает осознание:
– Ну, конечно... – выдает он, и Чжон теперь вопросительно смотрит на них. Джемин слабо улыбается, подходя к Чэнлэ и слегка взъерошивая пушистые волосы парня:
– Все будет хорошо... Не сердись на Рена, он правда не желает тебе зла, – Чэнлэ не особо верит ему, но все же кивает. – Я хочу поработать сейчас с переводами... Не хочешь мне помочь немного с китайским?
Вампиры уходят наверх, и Джено выдыхает, запрокидывая голову назад и немного сбрасывая внутреннее напряжение. Он рассеянно смотрит из окна на Ренджуна и Джисона, которые о чем-то разговаривают негромко, и отправляется в душ.
***
Джисон останавливается в паре метров от Ренджуна, вытягивая руки вперед и зацепляясь пальцами за прохладные перила. Хуан стоит с закрытыми глазами с минуту, будто бы не замечая его. Пак терпеливо ждет.
– Меня никто не спрашивал тогда, – тихим, потухшим голосом начинает Ренджун, устремляя взгляд в свинцово-синее небо с бледными одинокими звездами на нем. Джисон смотрит на него во все глаза, задержав дыхание. – Никто не спрашивал, хотел ли я этого – жить вечно.
Джисон цепко держится за ограду и не перебивает.
– Да, я попал в хорошую семью, – Хуан пожимает плечами, – это было еще в Корее. Богатый клан, который давно хотел молодого вампира им под стать... Моя семья умирала от испанки, да и мне оставалось недолго... Меня нашли на дороге, когда я возвращался с купленным на последние гроши лекарством – оно не могло излечить, лишь облегчало страдания. Болезнь тогда добралась уже и до меня...
Ренджун вновь останавливается, погружаясь сильнее в воспоминания и слабо улыбаясь.
– Все произошло быстро. Шел ливень, а ноги мои подкашивались... Мелькнувшая тень, обжигающе холодное прикосновение – и вот она, агония, – он искоса смотрит на Пака и видит вопрос в его глазах, хмыкает. – Да, я знал его. Он думал, что спасает меня, делает благородное дело. Разве это не счастье – безбедная вечная жизнь без болезней и тревог? – Ренджун криво усмехается. – Но меня никто не спросил: а чего хотел я? Нужно ли было мне все это? Нет, это все было неважно, никого не волновало.
Джисон прячет глаза, с трудом выдерживая пронзительный взор Хуана.
– Тогда было другое время, – туманно вновь говорит Ренджун, – я украдкой заглядывался на своих сверстниц, что прятали смущенные улыбки под цветастыми зонтиками. Я писал стихи, сидя под звездным летним небом, и мечтал встретить большую любовь, – Джисон удивленно смотрит на того, и Хуан замечает это: – Ну да, я был тем еще романтиком, верил в лучшее и не знал забот... Я смотрел на своих родителей, бабушку с дедушкой, мечтая однажды тоже подойти так к сыну или дочери, закружить в объятиях, а в ответ получить звонкий смех. Мечтал, что однажды состарюсь, вокруг меня будут мои дети и внуки, и в душе будет всегда тепло... А теперь этого никогда не будет. Ни старости, ни тихой семейной жизни. Ни тепла в сердце.
Джисон сглатывает, когда Ренджун заканчивает свой рассказ, а кончики пальцев слегка дрожат. Взгляд вампира смягчается:
– Понимаешь, я всегда хотел обычной, спокойной жизни... Когда мне подарили вечность, я смирился с годами и стал думать, что хотел бы прожить эту вечность с тем, кого я люблю. Но мне и здесь не повезло, – он грустно улыбается, и Джисон смотрит на кольцо на безымянном пальце Ренджуна, догадываясь, что речь идет о Куне.
– Чэнлэ будет непросто, Джисон, – обращается к нему Ренджун, и Пак моргает, – и тебе нужно быть сильным ради него. И не колебаться... На вас сил уже нет смотреть, – добавляет вампир, и Джисон вздергивает брови.
Ренджун отходит от ограды, проходит мимо него, останавливаясь на секунду, и выглядит он как никогда серьезным.
– В прошлый раз я хотел, чтобы ты не пожалел о своем выборе... Теперь сделай так, чтобы Чэнлэ не пожалел о нем. О том, какую жизнь ты ему дал.
Вампир отворачивается, сбегая по ступенькам и исчезая во мгле через пару шагов. Джисон рвано выдыхает, опуская голову на руки. Он не знает, сколько стоит вот так неподвижно, закрыв глаза и слушая свое скачущее сердце – наверное, не один час. Никто не подходит к нему, не спрашивает ничего, и Пак благодарен такому внезапному одиночеству, в мыслях раз за разом возвращаясь к парню с белыми волосами.
Прохладный бриз приятно холодит кожу, и Джисон медленно выпрямляется, впуская ночную свежесть в легкие. Вместе с ней тонким шлейфом врывается нечто другое, горько-сладковатое... И едва уловимо мятное. Джисон вздрагивает, оборачиваясь.
– Не спится? – мягко и чуть хрипло произносит появившийся рядом Чэнлэ. Гораздо ближе, чем Ренджун до этого. Джисон смотрит, как звезды красными бликами отражаются в глазах Чжона – дыхание перехватывает, и Паку приходится моргнуть пару раз, прежде чем он вспоминает, что не ответил на вопрос.
– Ночь хорошая... Думал много, – прочищает горло. Чэнлэ понимающе кивает, и улыбка сползает с его фарфорового лица:
– Ренджун ненавидит меня, да? За то, что теперь я тоже вампир?
– Нет, – Джисон тепло ему улыбается, переводя взгляд на их ладони, лежащие на перилах – их разделяет лишь пара сантиметров. – Все в порядке, – добавляет он и кладет свою руку поверх холодной ладони Чэнлэ. Чжон тут же переплетает пальцы. Джисон выдыхает, а уголки губ Чжона дергаются вверх. Он смотрит на такие бледные, по сравнению с Паком, руки и коротко смеется. У Джисона екает сердце, совсем как раньше.
– Теперь она у тебя еще горячее, – замечает Чэнлэ, – да и ты сам тоже, – Джисон приподнимает бровь, склоняя голову набок и не в силах сдержать побежавшую по жилам неожиданную радость. Он, наверное, сейчас светится. Чэнлэ продолжает почти невозмутимо и все так же не глядя на него: – И воняешь ты не так сильно, как Джено, – вдруг ухмыльнувшись и стрельнув в Пака озорным взглядом.
Джисон прыскает:
– Неужели? Но ведь это хорошо? – и будто бы невзначай наклоняется чуть ниже. Чэнлэ прищуривается, дернув носом.
– Все равно... Мокрой собакой пахнешь, – Джисон беззлобно усмехается. Чжон замолкает на секунду, вновь поглядев на их сцепленные ладони, и его взгляд вдруг становится серьезным, а игривость сменяется робостью. Пак открывает было рот, но Чэнлэ тихо произносит, пробегая глазами по его лицу: – А еще домом пахнешь, кажется.
Глаза Джисона расширяются, а китаец опускает глаза, прикусывая губу. Смущенно, понимает Пак. И решается наконец.
– Знаешь, Чэнлэ... А ты все еще пахнешь мятой. Едва заметно, правда... Но я точно чувствую, – и робко улыбается в ответ. Зрачки Чэнлэ расширяются следом. Не верит.
– Ты... Уверен в этом? – дергано шепчет он, а Джисон часто кивает. Чжон как-то странно смотрит на него и сглатывает. Пак ловит в его глазах огоньки и моргает.
– Если не веришь, – медленно произносит Джисон, и Чэнлэ замечает, что голос Пака стал чуть ниже, – есть один способ это проверить.
Джисон сокращает расстояние между ними, накрывая губы Чэнлэ своими и осторожно целуя. Колотящееся сердце набатом отдается в висках, и мелькает мысль, что это явно не то, что Пак должен был делать сейчас, но... Он не знает, что будет с ними дальше. И если Чэнлэ – тот, что полюбил его, умер тогда, не выжил, то Джисон должен это принять. И отпустить.
Чэнлэ не шевелится, вновь втягивая воздух и замирая. А затем слегка приоткрывает рот, отвечая на поцелуй. Кладет свои руки поверх рук Пака, которыми тот придерживает его за скулы. Чжон тянется к парню ближе, и Джисон, улыбаясь, скользит руками мимо шеи, по бокам к талии. Невесомо, тягуче. И мятно.
В горле слегка першит, и Чэнлэ аккуратно отстраняется, виновато отводя взгляд.
– Прости, – шепчет Чжон, а Джисон тихо смеется и отвечает на вопрос в глазах напротив:
– Ты даже сейчас смущаешься как раньше, – улыбается Джисон. Да, теперь румянец не касается щек, но Чэнлэ отнюдь не забыл свою милую привычку, и от этого теплеет в груди. Даже если Пак и не чувствует более физического тепла от Чжона. Это перестает иметь значение, когда в глазах Чэнлэ плещется море нежности.
Он не будет жалеть.
***
– А подглядывать нехорошо, – раздается шепот, и Джемин, стоявший у лестницы на втором этаже дома, поворачивает голову на звук. Джено беззлобно смеется, глядя на застигнутого за наблюдением за Джисоном и Чэнлэ вампира. На фыркает и пожимает плечами, будто он ни при чем.
Джено подходит ближе, ставя руки по обе стороны от Джемина, а затем обнимает со спины, будто случайно обвивая руки вокруг талии парня и прижимаясь подбородком к плечу. На Ли снова надета безрукавка, и у Джемина в голове вспышкой мелькает мысль, что хотел бы видеть ее на Джено чаще. Он ощущает жар, распространяющийся от чужого тела, и с удовольствием принимает его, чувствуя легкую дрожь.
Джено слегка носом ведет по шее, а затем совсем невесомо касается горячими губами прохладной щеки. Ли делает это так легко и естественно, что На зачем-то даже дыхание задерживает. Забытая давно привычка – с тех пор, как сердце перестало биться.
– Они правда милые, – произносит Джено с улыбкой, когда видит целующихся Джисона и Чэнлэ, и довольно хмыкает.
– Я рад, что у Чэнлэ есть Джисон, – говорит На и переводит взгляд на оборотня. В уголках его глаз появляются мелкие морщинки, и у Джено совсем чуть-чуть трепещет в сердце. – А у меня есть ты, – Джемин мажет ему губами куда-то в шею и умиротворенно улыбается. – Спасибо тебе, – так тихо и даже будто беззащитно. Ли не отвечает, но На это и не нужно – он все видит сам.
Они упускают момент, когда входная дверь открывается. Джисон держит Чэнлэ за руку, и ребята замирают на месте, завидев Джено и Джемина. Рук не размыкают – наоборот, Чэнлэ чуть сильнее сжимает пальцы.
Джено слегка отстраняется от Джемина, прокашливаясь, а На тихо смеется. А затем хитро подмигивает Чжону и Паку, последний краснеет. Чэнлэ, если бы мог, повторил бы за ним. Они быстро поднимаются по лестнице, останавливаясь в нескольких шагах от двери, ведущих в комнату оборотней.
– Ну... Спокойной ночи, Чэнлэ, – сбивчиво бормочет Джисон, осторожно выпуская холодную ладонь и чувствуя себя немного неловко под чужими любопытными взорами. Чжон мнется на месте пару секунд, а затем подскакивает к уже развернувшемуся, чтобы уйти, Паку, и наспех чмокает его в щеку. И молниеносно скрывается в соседней комнате.
Джено прыскает. А Джисон, напоследок обернувшись, ехидно улыбается им двоим, делая какие-то загадочные движения бровями. И тоже пулей прячется в своей комнате.
– Что это сейчас было? – смеется Ли, а На качает головой с ответным смешком. Джено хочет сказать что-то еще, но вдруг лицо Джемина резко становится серьезным, а взгляд устремляется куда-то сквозь него. Перемена выглядит слишком неестественной, и Ли видит, как начинают слегка дергаться белки глаз вампира.
– Ты что-то видишь? – обеспокоенно спрашивает он, и Джемин медленно кивает. Его глаза так и смотрят невидяще еще несколько секунд, а затем он резко вздергивает голову, впиваясь взором прямо на Ли:
– Ренджун, – раздается эхом, и Джено хватает вампира за плечи:
– Что с ним?
Джемин недоуменно хмурит брови, перебегая глазами, а затем трясет головой. Его лицо выглядит напряженным и даже напуганным.
– Не знаю. Но надо поторопиться.
Джено больше не задает вопросов. Они тут же оказываются снаружи, и На, оглянувшись на оборотня, срывается с места. Ли превращается на лету и несется следом, стараясь не потерять бегущего куда-то со всех ног вампира. Деревья недовольно шепчутся, но покорно пропускают их. Джемин полностью отдается чутью и тем смутным картинкам, что вдруг ворвались в его сознание, прежде чем их снова заляпало белыми пятнами, и потому едва видит, куда бежит. Джено держится рядом, не давая ему вдруг споткнуться или напороться на чью-то нору.
Последняя вспышка, и все растворяется – На останавливается сразу, даже не сбавив скорость и оттого едва не падая. Джено же едва не врезается в него, вспорошив лапами землю и спугнув охотившуюся летучую мышь. Джемин озирается на него виновато, Ли вновь слышит шумящий ручей неподалеку. Ведет носом, чувствуя, что они оказались недалеко от места, где был найден труп Джина.
Джемин оглядывается по сторонам, все время принюхиваясь и осторожно обходя каждое дерево. И застывает на месте, уставившись куда-то вперед, за деревья. Джено приближается к нему, не спеша, впрочем, превращаться обратно в человека. На движением головы показывает ему на нечто, находящееся по ту сторону от ручья, и Ли прищуривает глаза. Обманчивый свет луны слабо освещает небольшой выступ у обрыва, и в его свете мелькают две тени. Спустя минуту облака чуть расступаются, и теперь лунный свет заливает весь тот берег, срывая укрытие двум неизвестным.
Джено расширяет глаза в удивлении, косится на Джемина, встречая не меньшее изумление. На усиленно втягивает воздух и мотает головой в непонимании, Ли проделывает то же самое. Они не чувствуют ничьих запахов – будто на той стороне и нет сейчас никого. Они видят явно – не ошибиться никак, но не чувствуют совершенно ничего. И не слышат ничего, кроме привычных звуков ночного леса.
Будто там, на том берегу, сейчас вовсе не стоят Ренджун и Юкхей, который берет Хуана за руки и что-то шепчет тому – не слышно ни звука.
Джемин неверяще мотает головой.
