Я хочу как в кино

      Это так легко: зайти в ванную, пока Чонгук готовится ко сну, возится в душе, чистит зубы или растерянно оглядывает несколько куч грязной одежды, попутно решить, куда отправить футболку. Прикрыть дверь, подойти сзади, положить подбородок на плечо. Толкнуть к раковине, прижаться ближе, обхватить руками поперёк живота. Чон хватается за края раковины, но пальцы соскальзывают, и он рычит недовольно, кусая губы. Тэхён обнимает его за живот одной рукой, второй двигая резко по члену — и на каждое прикосновение Чонгук отзывается задушенным стоном. У Тэхёна внутри всё сжимается, словно пружина, и он отчаянно ждёт того момента, когда она не выдержит. Чонгук сгибает пополам, он с трудом дышит — с шумом втягивает воздух ртом и выдыхает. Тэхён упирается лбом ему в плечо, двигает рукой быстрее, ощущая, как напрягаются под ладонью мышцы живота.       Чонгук захлёбывается стонами, его трясёт. Он настолько напряжён, что едва контролирует своё тело, и держится на ногах только благодаря Тэхёну. Полнейший беспорядок. Дрожащее месиво. Тэхён цепляет пальцами Гуки за подбородок и дёргает вверх. Смотрит внимательно в глаза его отражению в зеркале и одними губами шепчет: — Смотри. — У Чона по лицу ползут красные пятна — Тэхён кусает его мелко за плечо, касается губами изгиба шеи, басит во взмокшие волосы на затылке гулкое «нравится?» и получает в ответ невнятный, задушенный всхлип, от которого внутри всё сладко и нетерпеливо дрожит. Чонгук запрокидывает голову, распахивает широко глаза, шевелит судорожно губами и сжимает дрожащими пальцами ладонь Тэхёна. Весь его вид, каждое нервное движение кадыка на запрокинутой шее, выдох, отдающийся в груди тягучим вязким чувством, а в паху густой жаркой волной — всё сносит крышу.       Слабый, сдавшийся Чон в тэхёновых руках — это что-то бесконечно новое и прекрасное, от этого захватывает дух, кислорода катастрофически не хватает, мозг отказывает, только напряжённое горячее тело, жмущееся спиной к Тэхёну, стоны, всхлипы, ругательства на выдохе, запотевшее зеркало, в котором два размытых силуэта. Тэхён двигает ладонью быстрее, царапает Чона по животу и подаётся бёдрами вперёд, а тот задыхается, срывает окончательно голос и сипит невнятно, закатив глаза. Тэхён думает про экстаз, единение тел и душ, сжимает пальцы у Чона под рёбрами с такой силой, что кажется, сейчас кожа разойдётся, открывая зияющую кровоточащую рану. Чонгук едва не хнычет, дёргается как-то рвано и выгибает спину — и Тэхён, вцепившись зубами ему в плечо, сжимает пальцы на основании члена. В мутном отражении ему чудится испуг в глазах Чона, а ещё удивление и обида — бесконечная, какая-то детская в своей искренности обида.       Тэхён играючи кусает его за ухо и, отстранившись, треплет по плечу. Чон поворачивает голову, смотрит не мигая, чёрными, но уже не подёрнутыми маслянистой плёнкой глазами. Цепляется рукой за полку, сшибая стакан с зубными щётками — с диким грохотом он валится в умывальник, и в ванной повисает тишина. Тэхён переводит дыхание и улыбается широко Чонгуку. Щёки горят, и очень хочется раунд два, но он держит себя в руках. Чон врезается плечом в стену и сползает по ней на пол.