Маяк

      У самой кромки воды, где-то в холодном и темном волнующемся море, на расстоянии больше пяти миль, был свет. Маленький слабый огонек мерцал у самого горизонта. И пустота, больше ничего. На всей этой водной глади необозримого океана сейчас в зоне видимости только он, Эрвин Смит, стоящий у окна своей коморки, и этот свет, который зажгли. Который зажгли люди. И сейчас этим людям, возможно, нужна помощь, ведь море неспокойно, ветер дует сильно. А может, и не нужна им никакая помощь? А они просто проходят мимо? Но сердце Эрвина болезненно сжалось. Здесь мимо никто не проходит.       И это несомненно были люди. Это не был Смотритель. Во-первых, на его гондоле не было никакого фонаря, факелов тоже с собой он не носил. Можно было бы, конечно, предположить, что средства для освещения у него есть, но это пустая болтовня, потому что, как раз во-вторых, Эрвин никогда не видел Смотрителя, плывущего ночью. Он приплывал утром, но не ранним, уже когда солнце висело над водой несколько часов, и оставался или всего на несколько бесценных минут, долгожданных часов или же на целые сутки. Тогда-то Эрвин топил большую печь, располагающуюся на складе, в самом низу, и весь Маяк прогревался.       Маяк. Эта мысль ударила Эрвина. Из всех своих дел он не выполнил самое важное: не проверил, исправен ли механизм Маяка.       Смит быстро вытащил лестницу из-под кровати, приставил к стене, резво забрался наверх, обеими руками откинул крышку деревянного люка в потолке. Мужчина, подтянувшись на руках, ступил в темноту. От злости на самого себя ему захотелось сплюнуть: он забыл взять и спички, и керосиновую лампу. Пробираться наверх в кромешной тьме было не лучшей идей, но счет мог быть на секунды, и командор отчаянно рванул вперед.       Прижимаясь спиной к холодной каменной стене, он боком шел по узкой лестнице, поднимающейся по кругу на самый верх. Где-то камни обвалились, он помнил это, но не мог видеть где именно. Ступал осторожно, но четко и быстро. Мелкие камушки улетели вниз и ударились об пол. Приостановившись лишь на секунду, мужчина двинулся дальше.       Наверху еще один люк. Отворив последнюю дверь, Эрвин вошел в округлую застекленную комнату. Слабый свет еле теплился в сердце громадного устройства. Откинув крышку одного из ящиков, Смит извлек масло. Ему понадобилось несколько минут, чтобы справиться с дрожью в руках и наконец использовать содержимое бутыли по назначению.       Маяк снова сиял.       Из этих окон ничего разглядеть толком было нельзя. Мужчина поспешил спуститься вниз. Быстро добежав до окна, он стал всматриваться вдаль, силясь разглядеть свою надежду. Но среди темноты, поглотившей все вокруг: и море, и небо, и, казалось, саму жизнь, не было света.       Эрвин обессиленно опустился на пол около окна. И на что он старый дурак надеялся? Что это заблудшие путники, которые сейчас завалятся сюда веселой компанией, или что это корабль, который пристанет к скалистому берегу и просто заберет его отсюда? Да нет, он уже ни на что такое не надеялся. Может быть, мечтал где-то в глубине сознания, но не надеялся. Да и откуда здесь быть кораблю? В этом проклятом месте нет кораблей. Есть только он. И вода. И Маяк.       Смит сидел, прислонившись к стене. Мысли путались в его голове, или там уже было совсем пусто, понять ему было очень сложно. Единственное, что он ясно осознавал, так это то, что он достиг своего предела. Он был выжат, истощен, измучен своим состоянием. Никогда в жизни у него такого не было. Всегда была цель, всегда была надежда, всегда были товарищи, стоящие плечом к плечу. И всегда был Леви. Был рядом. Был его вторым миром. Миром с другой целью и с другой надеждой. А теперь у него, у Эрвина Смита нет просто ничего. И это Ничего медленно сжирало бывшего командора изнутри. И, кажется, теперь Ничего добралось до жизненно важных органов. Осталось немного, осталось чуть-чуть. И всё.       Сколько времени Эрвин провел так, сидя на полу, витая где-то глубоко внутри или очень далеко, сказать он не мог. Может, несколько секунд, а может, несколько часов.       Не спеша поднявшись, мужчина направился вниз. Ему опять просто нужно охладиться. Холодный воздух и вода приведут мысли в порядок, хоть чуть-чуть, хоть ненадолго взбодрят его.       За пределами Маяка было сыро, ветрено и темно. Лишь свет, мерцающий над водой у самого горизонта, разрывал черноту.       Обдуваемый холодным морским ветром, сжимая кулаки и зубы, не смыкая глаз, стараясь даже не моргать, Эрвин ждал. Качаясь на волнах, попрыгивая на вздымающихся гребнях, треща по швам, лодка подходила все ближе. Там были люди. Над водой уже разносились их невнятные крики и непонятные команды. Однозначно, это был не Смотритель, а еще, однозначно, лодка шла прямо к острову. Скалистые же берега угрюмо ждали путников. Оценив ситуацию, Эрвин обрел командирское хладнокровие. Вероятнее всего, мореплавателей придется вытаскивать из воды. Подхода к острову они не знают. Он может указать им единственный берег, к которому возможно причалить. Развернувшись к Маяку, Смит направился внутрь. Керосиновая лампа, для того чтобы осветить нужный берег, канат, на случай отсутствия бросательного конца на суденышке и несколько деревянных досок, если вдруг лодка разобьется о скалы, и мужчине придется вытаскивать всех путешественников прямо из воды.       Когда Эрвин вернулся, лодка уже шла прямо к островку. С керосинкой в руках Смит побежал к берегу, с которого буквально сегодня нырял в воду. К этому же берегу всегда подплывал Смотритель. К этому же берегу теперь отчаянно рвалась лодка. Пятеро гребцов взмахивали веслами из последних сил. Движения людей были рваными, неладными. Кажется, они были в серых, насквозь мокрых плащах. На носу лодки бился фонарь, который Эрвин и приметил издалека. – Обходи справа! – что есть мочи закричал Смит, видя как лодка несется прямо на подводный камень, лежащий на пути к берегу. Он замахал руками, указывая направление движения, затем, сложив руки в рупор, опять закричал. – Бери правее! Правее! Право! Впереди мель! Вправо! – и опять принялся размахивать руками.       Люди в лодке, на миг затормозив, переглянулись и, уклонившись от прежнего курса, начали обходить препятствие. Эрвин сбежал к самой воде. – Сюда! Давай сюда!       Моряки уже поняли его и принялись грести к пляжу. Волны трепыхали лодочку, но люди делали уже последний рывок. Ветер сдувал их слова и крики, но человека, вставшего на нос судна, Смит увидел и услышал. Тот, размахивая тяжелым концом веревки, кричал ему, чтобы он ловил канат. Он размахнулся, подбрасывая утяжелитель, который Эрвин поймал почти тут же, лишь немного ступив в холодную морскую воду. Схватив конец, мужчина тут же побежал на берег, таща за собой лодку. Двое моряков, проверив брод веслом, тоже спрыгнули в воду и потащили судно. Лодку втащили по гальке на берег. Люди выпрыгивали из нее.       Эрвин тоже остановился. Он судорожно сжимал веревку. Кажется, у него тряслись руки, а может быть и колени. Он взглянул на свои большие ладони, сжимающие бортовой конец. Перевел взгляд на лодку. На людей около нее. Все как будто остановилось вдруг. Только не сердце Смита, которое было готово выскочить из груди. Люди. Здесь люди. Боже. Он уже много дней, много недель, несколько месяцев, а может быть год и даже больше не видел людей. Только Смотрителя. Но даже тот был не совсем человеком. А тут люди. – Эй! Парень! – через воющий ветер и пелену мыслей до Эрвина донесся окрик с берега. – Помоги, у нас раненные. Поднеся руку ко рту, Смит с силой укусил себя. Обдумать можно потом, сейчас надо помочь людям. Как раньше. Быстро, четко, слаженно.       Эрвин подбежал к лодке. Трое в насквозь мокрых серых плащах были на берегу. Двое поднимали из лодки шестого. – Он без сознания, аккуратно. – Я вижу. Пульс вроде есть. Дышит. – Парень! Возьми его!       И Эрвин поспешил к лодке. Осторожно приняв из рук моряка пострадавшего, он уверенно подхватил его легкое тело.       Тут же рядом возник мужчина: – Давайте ее мне, я могу понести, я сам.       Эрвин аккуратно передал девушку. – Сколько вас всего? – Семеро, семеро нас. Семь… – бормотал мужчина, трясущейся рукой поправляя девушке волосы. – Всего лишь семь…       Эрвин сжал зубы. Это выражение было ему хорошо знакомо. Точно такие же лица и такой же голос был у солдат, когда они после боя с титанами сообщали прибывшим на подмогу, что из всего отряда их теперь осталось двое, трое, семеро.       Эрвин развернулся к лодке. И все его тело прошиб ледяной ужас, тут же обдав невыносимым жаром. Ноги почти подкосились. Сердце пропустило удар. Двое парней, вытащившие девушку из лодки, теперь поднимали оттуда Леви Аккермана.       Он был в сознании. Болезненно нахмурившись, смотря себе под ноги, он опирался на парней, подающих ему руки и подставляющих плечи. Кажется, он что-то пробормотал ругаясь. Темные мокрые волосы закрывали ему глаза. С серого плаща лилась вода. Он пытался поудобнее ухватиться за своих товарищей, поднимающих его со дна. – Я могу сам, – донесся до Эрвина раздраженный голос. – Не так-то сильно…       Вскинув голову, Леви посмотрел на берег. И его голос тут же оборвался. Эрвин уже не видел как парни еле успели удержать, потерявшего всякое равновесие Леви. Он видел только его серые глаза, с ужасом смотрящие в его собственные.       Один из парней закинул обмякшую руку Аккермана себе на плечо, стараясь поддержать его: – Командир? Все хорошо?       Леви резко отвернулся от берега и уставился злым взглядом на парня: – Нет! – вскрикнул он не своим голосом. – Я, видимо, ко всему прочему головой ударился о какую-то херню!       Он снова устремил взгляд на Эрвина. Выражение его лица отразило холодную решимость. Оттолкнув парней, Леви, опираясь на борт лодки, сильно хромая, добрался до носа, где его тут же подхватил один из парней и поставил на берег. Нетвердо встав на землю, сжав челюсть так, что желваки заиграли на его изможденном лице, Ривай сделал несколько шагов навстречу Эрвину. Остановился и поднял глаза.       Мужчина смотрел на него не в силах пошевелиться. – Ты же не Эрвин Смит? – глухим голосом произнес Леви.       Эрвин продолжал смотреть на него. Не Эрвин? Нет, он Эрвин, надо сказать, надо… – Леви… – еле прошептал Эрвин.       Он увидел, как сначала у Леви мелко задрожали руки, потом его забило крупной дрожью и уже через секунду он свалился на колени, опираясь руками на камни. Неподвижно стоявшие фигуры моряков, тут же в порыве чуть не бросились к своему командиру, но остановились, видя как мужчина опустился на колено перед Леви. – Я…я… ты… ты умер. Ты умер у меня на глазах. Я что, в бреду? Ты умер у всех на глазах. Ты умер. Я… я сам хоронил тебя. Я… ты…       Эрвин мягко оторвал руки Леви от земли, потянув к себе. – Леви… – Нет, – Леви поднял голову. Его колотило как в лихорадке, а на покрасневших глазах выступили слезы. – Н-нет.       Эрвин поднес мокрые холодные пальцы маленькой ладони к лицу, и лишь на миг прижав их к щеке, легко коснулся губами. Грустными глазами он смотрел на Леви. – Тише, тише.       Мужчина поднялся с колена и потянул за собой трясущегося Аккермана. Ноги не слушались капитана. – Позволь, я все тебе объясню в тепле. Успокойся. Все объясню.       Но Ривай буквально задыхался, жадно хватая ртом мокрый воздух.       Фигуры вокруг застыли в непонимании.       Эрвин Смит взял на руки Леви Аккермана, одной рукой подхватив под бедра, а второй придерживая за спину. – Пойдемте в Маяк, – властно произнес он.       В Маяке было тепло и сухо. Путники молча поднимались по крутой лестнице за Эрвином, который нес на руках Леви. Командор чувствовал, как холодные дрожащие руки с силой вцепились в его плечи. Он не мог смотреть на Леви, он знал, что и тот не посмотрит сейчас на него. К счастью, пока было темно, но сейчас они поднимутся наверх… и что тогда? Эрвин сильнее прижал Аккермана к себе, такие мысли сейчас нельзя допускать. Ему придется сейчас открыть этим людям страшную для всех вещь, ему придется сказать это и Леви. Именно он, Эрвин Смит, единственный тут владеет ситуацией. Остальные же, подобно брошенным котятам, абсолютно не понимают, что и как им сейчас делать. Что ж, это будет непростой разговор.       Поднявшись в комнату, Эрвин попытался усадить Леви на кровать, но парень никак не хотел слезать с рук командора. До боли вцепившись в плечи, обвив шею рукой, но опустив голову, Леви всем телом прижимался к Эрвину. Светловолосый мужчина, не отрывая от себя, посадил Аккермана на кровать, а потом осторожно, но требовательно отцепил его руки. Он оказался опять стоящим на коленях перед Леви. И кроме как в глаза друг другу смотреть им было просто некуда. Эрвин поднял свою широкую ладонь и мягко дотронулся до ярко очерченной скулы парня, провёл вверх по волосам и, легонько погладив по голове, опять вернул руку на щеку. – Леви.       Всем телом Аккерман вздрогнул. Поднял на Эрвина глаза. Не веря, он смотрел в глаза любимого человека. Поднял руку, легонько дотронулся до щеки мужчины, провел по светлым волосам, покрывающихся проседью, а потом обеими руками притянул к себе правую руку мужчины, прижал к губам и, опять опустив глаза в пол, судорожно принялся что-то шептать. Эрвин мог расслышать только обрывки фраз: – Сон, сон, это только сон… Почему только во сне?.. Я же знаю, что ты ненастоящий, что быть не может… А может, я уже умер? А может… – Ривай, да, – Эрвин сильно сжал в своих могучих руках трясущиеся руки парня. – Послушай, пожалуйста, и вы все тоже послушайте, – кивнул Эрвин в сторону неловко столпившихся в комнате несчастных мореплавателей. – Это сложно принять, и вы мне сначала даже не поверите. Но, Леви, ты сам все видишь сейчас. Меня перед собой, живого и невредимого, с обеими руками, ведь этого не может быть, правильно? Да, так оно и есть, и в жизни этого быть не могло, но все мы мертвы, - последние слова вырвались у Эрвина, и больше он ничего сказать не мог. Он хотел бы сразу же успокоить путников, Леви, самого себя, что это ведь не так страшно, но слова лишь свистом выходили из его горла.       Леви медленно поднял на Эрвина глаза: – Ты сошел с ума, – прошептал он, – или я. Что даже скорее. Кто-то из нас двоих точно сумасшедший. И или ты – мое воображение, или ты просто в одиночестве за несколько лет на этом острове скатился с катушек. Но это невозможно, конечно, да и руки заново ни у кого не вырастают, так что, видимо, я просто рехнулся. Но знаешь, я рад, что я сбрендил и теперь я с тобой … – Так, секундочку, – вперед вышел рослый мореплаватель. – Я, конечно, понятия не имею, откуда вы друг друга знаете, но то, что вы оба не похожи на сумасшедших, я вам гарантирую. Давайте успокоимся. – Да уж, а то мы так еще больше запутаемся, – поддержал говорящего щуплый паренек. – Да, верно, – продолжил рослый. – Нас в шторм выбросило на этот остров, и вам скажу, слава богу, а то бы мы пошли на дно вместе с кораблем. Сейчас нам просто нужно отсюда выбраться, как только буря стихнет, пошлем сигнал бедствия. В чем проблема? Ты ведь хозяин маяка, давай командуй нами, что нам делать, как разместиться, чтобы переждать. В тесноте, да не в обиде, как говорится, – мужчина выжидающе посмотрел на Эрвина. – Командир, а вам просто нужен отдых. Вы переволновались. Что вполне логично: мы потеряли корабль, груз, экипаж, наверно весь погиб, пассажиры тоже, остались только мы, охрана ушедшего на дно груза. Отдохните. – Значит, говорите, корабль погиб, – задумчиво произнес Смит. – Погиб, – отрезал рослый. – Там чай на столе, каша есть, – со вздохом произнес Эрвин. – Я схожу в кладовую, посмотрю еще мисок каких-нибудь. Затоплю печь внизу, вы размещайтесь здесь, я что найду, принесу.       Смит тяжело поднялся с пола и пошел к люку. За ним тут же поднялся Леви, догнал, несмело дотронулся до руки: – Я с тобой, – осипшим голосом произнес темноволосый. Эрвин оглянулся на него. «Я с тобой» прозвучало как заклятие. Леви же сейчас ничего не понимает, что происходит, что творится вокруг, ему кажется, что он сошел с ума, что все, это конец, но он опять идет за своим командором, пусть во сне, пусть в бреду, но он пойдет, и пойдет куда угодно.       Эрвин спрыгнул вниз и поймал Леви. До кладовой они дошли в молчании. Там Эрвин зажег керосинку, повесил под потолок. Леви сел на стоящую в углу кровать. – Эрвин, – прошептал Леви, – ударь меня.       Смит застыл на полушаге. – Что, прости?       Аккерман закрыл лицо руками и как-то вмиг весь сгорбился. – Я же сплю. Просто сплю. Ты ненастоящий. Или я уже ненастоящий. Ты можешь ударить меня или ущипнуть? И я проснусь. И ты просто… ты просто призрак. Тебя нет.       Эрвин присел перед Леви, мягко отнял руки парня от его лица, аккуратно положил их себе на плечи. Обеими руками взял в большие ладони лицо возлюбленного. Осторожно приблизился и прошептал прямо в губы растерянному мальчику: – Я настоящий.       Горячее дыхание обожгло лицо Леви. Он с силой сжал плечи мужчины напротив, потянул его к себе, опалил свои губы о чужие, прижался к родной душе, вмиг забыл все вокруг. Только нежные руки, мягкие волосы, колючая щетина, сильные плечи…       Когда Леви открыл глаза, он уже лежал на маленькой кроватке рядом с Эрвином. Положив голову мужчине на плечо, Леви легонько обнимал его, а Эрвин гладил ему волосы, проводил ладонью по спине. – Эр-Вин, – по слогам, нараспев, как будто в трансе, прошептал темноволосый. – Леви, – прозвучал шепот в ответ. – Эрвин, что произошло? Я хочу верить, что это не сон, что я не брежу. Но… я правда видел, как ты умер. Я похоронил тебя.       Мужчина лишь сильнее прижал к себе Аккермана. – Я объясню тебе. Им не выйдет. У них нет оснований верить сейчас. Только ты лежи спокойно, ведь правда, сейчас все хорошо, – Смит уткнулся в макушку Ривая и вдохнул знакомый запах волос. – Хорошо. Я правда уже спокоен, мне все равно даже как это возможно, но ты сейчас рядом, и все хорошо.       Эрвин тяжело вздохнул. Говорить сразу всю правду или подвести к ней? Да будь что будет, это же его верный друг, лучше чем он его никто не поймет, поэтому говорить надо так, как чувствуешь. – Мы мертвы, Леви. Я правда умер. Я помню как это было, как я потерял руку, я тоже помню, помню, как лежал на крыше, как ты говорил, Хан, Армин, эликсир… я долго умирал, поэтому я все это помню. Этот парень сказал, что вы потерпели кораблекрушение, и он счастлив, что вы выжили, но это не так. Вы погибли. Это не рай, не ад, это как чистилище у Данте, только не такое, как он писал. Здесь люди, которых нельзя отправить в ад, но и для рая они не подходят. Здесь мы отрабатываем свои грехи. Я всю жизнь посылал солдат на смерть, я стольких убил. Но все это было ради высшей цели, ради добра, справедливости, мира и ради жизни в конце концов. Поэтому я здесь. И ты, думаю, поэтому здесь тоже. Здесь есть Смотритель этого места, она приходит раз в неделю, завтра приплывет, наверно. Она заберет всех. Все объяснит, как когда-то объяснила мне. Рука ведь правда сама не вырастет, это просто невозможно. Но тут, тут другая материя, тут, после смерти, это возможно. Твои товарищи не поверят, потому что они не знали меня, но ты-то мне веришь, Леви?       Леви провел ладонью по здоровой правой руке Эрвина. Затем чуть потянулся наверх и коснулся носом щеки. – У меня нет выбора, Эрвин. Я всегда верил тому, что ты скажешь, и поверю сейчас. Пусть это опять безумие, пусть, может, оно и к лучшему.       Эрвин чуть вздохнул и обратил взгляд на потолок тесной кладовки. – Не веришь. Ничего страшного. Знаешь, я ведь тоже сначала не верил, сложно это все принять, что ты жив после смерти. Когда я проснулся здесь, я тоже думал, что сошел с ума. Я ведь просто проснулся, а рука цела, ран нет да я просто живой лежу в какой-то маленькой круглой комнате, кипит чайник, пахнет чем-то вкусным… и тут женщина. Она ничего мне вначале не объясняла, вообще ничего не говорила, я даже успел подумать, что она немая. Она просто накормила меня, делала какие-то домашние дела, как будто это все так обычно, как и должно быть. Я как раз тогда и подумал, что сошел с ума, что все титаны мне приснились, и из-за этого страшного сна я забыл о своей настоящей жизни. Знаешь, – Эрвин на секунду задумался, – действительно страшное ощущение. Только на мгновение представь, что ты проснешься в один день и забудешь свою жизнь, а рядом жена, дети, но ты их не знаешь, они для тебя чужие. Я, конечно, много надумать себе успел. Но через несколько часов она заговорила со мной. Так просто и непринуждённо сказала мне, что я умер. Что я не могу попасть ни в рай, ни в ад, и поэтому я должен отработать здесь в Маяке положенный мне срок. Это не совсем наказание, это как покаяние… я не знаю… но одиночество правда начинает сводить с ума.       Леви слушал командора, и на душе у него становилось спокойнее даже несмотря на тот страшный смысл, заложенный в слова. Его голова лежала на плече у мужчины, он слышал, как бьется его сердце, он чувствовал каждой клеточкой своего тела, что он рядом. – Если мы умерли, – задумчиво произнес Аккерман, – то что будет, если мы умрем ещё раз? – Честно говоря, я не знаю. Смотритель посоветовала мне не экспериментировать. Она сказала, что если ты не дорожишь своей жизнью, убьешь себя, прервешь испытание, то попадешь в ад. Но, правда, что было бы с вами, если бы вы разбились на этой лодочке, я не знаю. Возможно, высшие силы предусмотрели, чтобы вы добрались до этого острова. – Значит, – Леви приподнялся на локтях над Эрвином, и его серые глаза внимательно посмотрели в голубые, – то, что мы встретились – это судьба?       Сверху послышался топот ног и почти сразу же лязг открывающихся дверей. – Эй, парни! Вы где? – дверь в комнату распахнул рослый. – Ага.       В темной комнатушке, освещенной лишь керосиновой лампой, на краю кровати сидел Леви. Эрвин вышел из-за печи, стоявшей посередине, со стопкой покрывал, одеял и каких-то других тканей. – Это все, что есть, – произнес он, улыбаясь. – Эрвин Смит, – протянул он свободную руку вошедшему. – Рик, – бегло ответив рукопожатием, рослый перехватил тряпки. – А посуда? – Секундочку, – Эрвин скрылся за печкой и почти мгновенно вернулся с тазом, наполненным банками-склянками. – Вот-с, спасибо! – бросил Рик и тут же хлопнул дверью. Но не успел Эрвин даже развернуться к Леви, как рослый опять беспардонно очутился на пороге: – Забыл-с. Как мы спим? – Вас вроде бы семеро прибыло, если я не ошибаюсь, – Эрвин задумчиво прислонил ладонь к губам, почесал подбородок. – Этих одеял хватит на вас шестерых. Я думаю, что лучшим вариантом было бы, чтобы вы спали наверху вшестером: там тепло и вполне удобно можно будет разместиться всем. Я затоплю печь здесь, прогрею маяк из-под низа, – Эрвин, хоть и задумчиво смотрел в потолок, краем глаза заметил как Рик нервно топает ногами. – Значит, вы вшестером наверху, я заберу свое постельное белье, и мы с Леви переночуем здесь. – Окей, – и Рик, развернувшись на пятке, закрыл за собой дверь.       Леви ехидно улыбнулся: – Актер из тебя так себе. – Это просто ты меня хорошо знаешь, – возразил Эрвин, присаживаясь рядом. – Да ну, сразу ясно, что ты это придумал не на ходу, а еще когда спустился сюда. – Возможно, – согласился Эрвин и притянул к себе Леви. Парень опять фыркнул. – А ты что ли не согласен с моим планом? – улыбнулся Эрвин в ответ. – Дурак, – с улыбкой прошептал Ривай.