MathTale

В пещере не было ни рассветов, ни закатов. Но мой организм упорно утверждал, что с момента моего падения прошло слишком много времени, и если я не уложу его спать, желательно не на снег, а хотя бы в тёплом помещении, он откажется служить мне без перебоев. Я посмотрел вперёд, туда, где начиналось Линейное пространство. Там было не так светло, как здесь, но всё же за моей спиной был город, а там… кто знает, какие монстры там живут? А потому я вернулся в Гиперграф. Хозяйка «Гипермаркета Гиперграфа» говорила, что её сестра содержит гостиницу. Но, когда я зашёл туда и спросил о цене за комнату, названная сумма меня, мягко говоря, обескуражила. И думать нечего о ночёвке здесь. Скрепя сердце, я понадеялся на последний вариант. Рядом с почтовыми ящиками с именами знакомых мне скелетов стоял Папирус, будто бы ожидая кого-то. «Боже, он что, подумал, что я прямо сейчас сорвусь и прибегу к нему?» — подумал я, внутренне усмехнувшись. Что ж, он угадал. — Приве-ет, — протянул я, не зная, как повежливее попроситься в дом. — О, и снова привет, человек! — радостно ответил он. — Я знал, что ты не устоишь перед моим предложением! Тем более теперь мы друзья и просто обязаны проводить много времени вместе! Я посмотрел на него с горечью. Папирус так взволнован, так рад, что я готов провести с ним время, но… — Прости, но мне кажется, уже поздно для чего-то такого, — виновато произнёс я. — Если честно, я совсем вымотался за этот день. Ну, знаешь… все эти экзамены, задачи, и ещё эти псы с их рекуррентами, и мне пришлось долго слоняться по городу, чтобы хоть немного наскрести денег на еду, и… Одним решительным жестом Папирус оборвал мой оправдательный поток речи. — Друг, я вижу, что ты в беде, — драматично произнёс он. На мой вкус, даже слишком драматично. — А великий будущий магистр Папирус никогда не бросит друзей в беде! — он распахнул дверь своего дома. — Входи и располагайся. Я предоставлю тебе всё тепло и уют нашего жилища! Я замялся на пороге. — А ты… ты ведь живёшь с Сансом. Он не будет против? Папирус фыркнул — и как только он сделал это без губ? — Мой брат настолько ленивый, что ничего не заметит, даже если ты будешь делить на ноль на кухне или построишь пятое измерение в гостиной. Но делать этого всё-таки не надо! — тут же замахал он руками. Внутри было действительно довольно тепло. Это навело меня на мысль, что скелеты, помимо всего прочего, могут чувствовать температуру. Интересно, а они могут чувствовать боль? Я быстро отогнал эту глупую, глупую в своём любопытстве мысль. Именно от таких головы и загораются, я уверен. — Добро пожаловать и будь как дома! — напомнил Папирус о своём присутствии. — Можешь осмотреть всё, что захочешь, или, если тебе что-нибудь станет интересно, спросить меня! Я первым делом пробрался на кухню. Наверно, это было немного нагло с моей стороны, но я тут же обследовал внутренности холодильника. Всё же у меня было оправдание: пирог Ториэль закончился давно, ещё в снежном лесу, а одним местным печеньем сыт не будешь. К счастью, там лежало кое-что более основательное. — О, ты голоден, человек? — спросил из-за моей спины Папирус. — Я могу продемонстрировать тебе своё великое кулинарное мастерство, если ты захочешь! — Да, это всё здорово, — я вынул пачку и захлопнул дверцу, — но я и Дошираку буду рад, не утруждайся. — Я об этом и говорю, — терпеливо пояснил скелет и отобрал у меня лапшу. — Приготовление этого блюда — процесс почти сакральный, мой друг. И я хотел бы провести его сам. К тому же, это не Доширак, а Роллтон, — последнюю фразу он произнёс так, будто был сомелье и объяснял мне разницу между сухим и полусухим вином. Я вынужден был смириться. Пока Папирус переворачивал кухню с ног на голову в поисках тарелок и приправ, я пошёл осматривать гостиную. На столе лежал небольшой обтёсанный камень. Я приподнял его и на основании нашёл надпись: «Гранит наук. Состав: 20% наука, 80% изнурительная работа». — Только безумец согласится его грызть, — фыркнул я и положил гранит на место. Знавал я таких безумцев — до чего же весёлые ребята — но сам никогда себя к ним не относил. На журнальном столике рядом с диваном я нашёл книгу. Название меня не удивило: это был учебник квантовой физики. Я открыл его. Внутри был сборник анекдотов. Я открыл его. Внутри был учебник квантовой физики. Я открыл его. Внутри был сборник анекдотов. Я решил бросить это дело, но любопытство подтолкнуло открыть и его. Внутри лежала лишь записка, повеселившая меня: «А дальше по индукции». На полу рядом с телевизором лежали какие-то бумажки, исписанные от руки. Я разворошил их и увидел самую первую. «Санс, убери свой диплом». «Ага». «Санс, серьёзно, убери его». «Ага». «Разве он не нужен тебе? Забери его к себе». «Ага». «Тебе так трудно? Как ты без него справляешься?» «Я всё равно не работаю по специальности». «Убери его в любом случае». «Ага». «Он всё ещё здесь». «Ага». «Клянусь, я заставлю тебя убрать его!» Последнее послание Папируса пока было без ответа. Под бумажками действительно была картонка какого-то диплома. Меня разобрало любопытство, и я открыл его. Но буквы внутри расплылись так, будто бы его не раз бросали в реку, а потом крайне неохотно вылавливали. «Не надо было столько воды лить на защите», — усмехнувшись, подумал я, снова складывая записки в верном порядке. Продолжая осмотр, я поднялся на второй этаж. Как и ожидалось, там были комнаты братьев-скелетов. Одна из них была увешана поздравительными лентами, плакатами и другими вещами, которые можно найти только на выпускных старших классов или съездах молодых, талантливых, но не очень успешных изобретателей. Другая же была просто заперта, а из-под неё едва заметно что-то светило жёлтым. — Человек! — раздался снизу окрик Папируса. — Моё превосходное блюдо для лучшего друга готово! Слава всем кулинарным богам, даже Папирус был не в силах испортить лапшу быстрого приготовления. Я принялся за неё, наслаждаясь тёплым бульоном, так необходимым после многочасового шатания по заснеженным лесу и городу. Сам Папирус есть отказался, сказав, что у него не так уж много на это времени. — Мне необходимо подготовить задачи для других боёв! — сообщил он. — Они должны быть ужасающе сложными, чтобы люди были застигнуты врасплох. Совершенно запутавшись в связных графах и многослойных доказательствах, они покажут, что я достоин стать магистром Королевского ордена! Кстати, друг, не хочешь послушать мою лекцию о хроматических и других числах с разного рода заболеваниями? Я чуть было не подавился лапшой от смешка, но тут же остановил Папируса, готового броситься мне на помощь. — Пожалуй, я и так занял слишком много твоего бесценного времени сегодня, — улыбнувшись, сказал я. — Я бы послушал рассказ о больных, — я снова едва сдержал глупое хихиканье, — числах потом, — и, желая приободрить его, добавил, указывая на уже наполовину опустошённую тарелку: — Спасибо за ужин. Или глаза мои вновь подводили меня, или та часть черепа Папируса, на которой у обычных людей располагаются щёки, едва заметно покраснела. Он прикрыл рот рукой и издал тихое, но довольное «Нье-хе-хе…» — Как жизнь? — на этот раз я даже почти не вздрогнул от неожиданного голоса Санса. Всё же я был в его доме, и встреча с ним была более, чем вероятна. — Превосходно! — ответил за меня Папирус, приосанившись. — Я спас человека от голодной смерти! А ещё он стал моим другом! — Классно, — отозвался Санс. Я пригляделся к выражению его лица, но не понял, беспокоит ли его что-либо или мне просто показалось. Всё-таки сложно судить об этом, если смотришь на череп, который, к тому же, постоянно улыбается по поводу и без. — Ты уже решил, где будешь спать? — спросил он меня тем временем. Я неопределённо пожал плечами. — Ну, у меня нет денег на гостиницу, и я подумал, если уж мы друзья… — Сегодня ты ночуешь здесь, — не дослушал меня он и, подмигнув, исчез. — Ваушки! Он действительно предложил это сам! — глаза Папируса горели как две звезды. — Это значит, что ему не всё равно! Не всё равно хоть на что-то! Ты удивительный друг, человек! Я покивал, но крепко задумался. Мои чувства по отношению к Сансу были… смешанными. Непонятно было, почему он делает то, что делает. Говорит загадками, скрывает ответы, заставляет идти путём решения всё большего количества задач… А потом предлагает — нет, требует! — чтобы я остался в его доме. И эта вечная слежка… Надо бы поймать его где-нибудь в неудобном для побега месте и наконец всё досконально выяснить. Душа или ванны в этом доме, понятное дело, не было, так что я, доев лапшу, изъявил желание тут же лечь спать. Папирус, поразмыслив немного, вынес из своей комнаты подушку и указал на диван в гостиной. — У нас не так часто гости остаются надолго, так что можешь пока прилечь здесь! — сказал он, а затем добавил смущённо: — По правде говоря, у нас вообще довольно редко бывают гости… Но оттого мой гостеприимный дух ещё сильнее, его не сломить! Тебя не побеспокоит ни один посторонний звук, а если захочешь, я буду охранять твой сон как свой собственный! Я поспешно отказался от такого заманчивого предложения: мне хватало, что за мной уже «присматривал» один скелет. Затем Папирус потушил в комнате свет и ушёл наверх. Я услышал, как он прокричал в сторону комнаты Санса: — Человек будет спать, бро! Необходимо соблюдать тишину! После чего с грохотом закрыл за собой дверь. Я хмыкнул. Однако больше действительно ничего не было слышно. Так что я очистил разум от тревожных мыслей, приходящих перед сном, и вскоре задремал. Темно. Или же ослепительно ярко. Это не видно глазам. Зато чувствуется разумом и отдаётся покалыванием в кончиках пальцев. Тёмный свет льётся прямо в голове, погружая мысли в омут и стирая их. Очищая. Я хочу коснуться этого чёрного света. Но не могу поднять правую руку. Что-то мешает… Я распахнул глаза. Кажется, меня только что встряхнули. В темноте гостиной горели два зрачка скелета. — Что случилось, Папи… — сонно протянул я. — Тише, — я осёкся. — Папирус спит. Ему редко удаётся заснуть, так что тише. — Что ты делаешь, Санс? — прошипел я и вырвался из хватки его костяных рук. Правое плечо болело, и я потёр его с хмурыми мыслями. — Зачем было будить меня так?.. — …Ты кричал во сне. — Я… — и тут же замолчал, вспоминая, что же мне снилось. Не помню, чтобы я хотя бы говорил… или хотя бы пытался. Но этот тёмный свет… Возможно, к лучшему, что Санс разбудил меня. Сейчас я испытал больше страха перед тем, что явилось ко мне во сне, чем любопытства. — Ясно, — закончил я и сел на диване. — Прости. Раньше такого не было. Я напугал тебя? Огоньки-зрачки сделали круг и вновь остановились на мне. — Нет, не ты, — качнул он головой. — Сходи на кухню, выпей воды. Стакан на столе. «У вас же не было никакой воды», — подумал я, машинально поднимаясь и, щёлкнув выключателем, выходя из гостиной. На разделочном столе меня правда ждал полный стакан. Я залпом выпил его, почувствовав, как страх перед тёмным светом, заполнившим меня во сне, отступает и сменяется спокойствием. На кухню зашёл Санс. Я отвёл от него взгляд. Мне было немного стыдно за мою невольную выходку. А ведь он сам предложил мне остаться… Неловко, в общем. — Я уже говорил Папирусу, но для тебя повторю, — заговорил Санс. — Смотри на мир по простому модулю и не думай о странных вещах. Вспомни о… поверхности. Может, так всё станет понятнее. Когда будет какая-то цель. — Ну, я бы предпочёл видеть все иррациональности этой жизни, — ответил я, вертя в руках пустой стакан. — А лучше всю комплексную плоскость. А лучше в нескольких измерениях. Санс хмыкнул не то грустно, не то с пониманием. Мы немного помолчали. Я наконец поднял на него глаза. — Мне приснился кошмар. Будто бы тёмный свет. Раньше такого не было, но сейчас… Наверно, я сильно ударился головой, когда падал. — Да все мы немного стукнутые, не парься, малой, — он снова улыбнулся мне так, что последнее напряжение между нами исчезло. — Да уж… — я тоже улыбнулся, поставил стакан на стол и вспомнил про диплом. — А ты, похоже, редко вообще здесь задерживаешься. Даже не отвечаешь на записки Папируса. — А что, он ещё одну оставил? Не удивлён. В нём хватит настойчивости, чтобы досчитать до бесконечности, — мы снова негромко посмеялись. После этого Санс вышел с кухни. — Кстати, я принёс тебе одеяло, — я услышал его голос, доносящийся со второго этажа, стоило мне вернуться в гостиную и выключить свет. — И если тебе интересно моё мнение, то я бы посоветовал тебе укрыться с головой и стараться больше не засыпать без него. Какая трогательная забота. Трогательная и абсолютно беспричинная, как и всё, что он делал.