MathTale

За туманным проходом, где мы ещё вчера с Папирусом бились с его задачами, снег исчезал, и вскоре я шёл по каменистой дорожке, отливающей синевой. Стены сомкнулись, и я ещё сильнее почувствовал, что нахожусь в пещере: стало темнее, и влага повисала в воздухе. Где-то вдали слышалось журчание воды. Едва пройдя десяток шагов, я очутился в зарослях высокой травы, скрывавшей меня с головой, пускай я и не жаловался на низкий рост. Вдруг чужие шаги откуда-то сверху, отдавшиеся эхом от стен, заставили меня насторожиться и замереть. Я прекрасно помнил, что говорил Папирус о неком Андайн. Он даже назвал его доцентом. А встреча с такими уважаемыми людьми не входила в мои планы — оштрафуют и не заметят. Шаги стихли, и я с удивлением услышал голос Папируса — вот ведь лёгок на помине. — Привет. Я… — он почему-то замялся, послышалось шуршание бумаг. — Я видел вчера человека, но не смог поймать его. В ответ послышалось недовольное бурчание, которое я не смог разобрать. — Нет, что ты! Он не использовал метку. Просто… Он просто хорошо решал задачи! Я не думаю, что нам стоит… Папируса перебили, но чётко речи его собеседника я вновь не услышал. Будто кто-то говорил сквозь подушку. Или на нём было что-то надето. Шлем? — Нет, Андайн, я не забыл его. Я очень стараюсь, и я не забыл его. Он хороший друг. Он не может оказаться таким же, как те, другие! Так вот оно что, Папирус обсуждает меня с Андайн. Я улыбнулся: похоже, даже несмотря на лёгкую амнезию моего костяного приятеля, он всё ещё на моей стороне. — Я знаю, что часто всё идёт наперекосяк… — с жаром продолжал тем временем Папирус. — Но этот человек другой!.. — приглушённый голос Андайн вновь прервал его, а затем скелет проговорил куда тише: — Я говорил это? Сколько раз? Не может быть… Но… Но он точно не такой, как они… Хорошо, Андайн. Он… он ушёл с Сансом в последний раз, как я его видел. Наверно, он уже где-то в Линейном пространстве. Послышался всхлип. Я был более чем уверен, что издал его расчувствовавшийся скелет. Моё недоумение не знало границ, но прежде, чем задать даже себе все назревшие вопросы, я ещё больше притаился, пока оба монстра не ушли достаточно далеко. Только тогда я выдохнул спокойно. Итак. Вопросы. Их было много: и про промелькнувшую в разговоре метку, и про Андайн, и про Папируса, и почему они ловят людей. Забрать их души, как было написано в книге? Вероятно. Но главный вопрос: я что, не единственный человек, провалившийся в эту пещеру? Сколько их, других, было до меня? Чем они так провинились перед монстрами, что Папирус всеми силами пытался убедить Андайн, что я не один из них? И что с ними сделал товарищ доцент? Ответов вновь не было, да и задаваться вопросами я мог лишь в одиночестве. А потому, решив, что расходую время крайне нерационально, я осторожно вышел из высокой травы и двинулся дальше, стараясь не шуметь, чтобы не привлечь внимания местных жителей. Коридор вёл в новую «комнату», гораздо более светлую, и потому заглянул я в неё украдкой из-за угла, опасаясь увидеть там ужасное чудище — а именно так я пока что представлял себе Андайн. Но увидел кое-что другое, и нисколько не пожалел об излишней предосторожности. В небольшом домике, похожем на наблюдательные посты рекуррентных псов, сидел Санс — а ведь я буквально только что распрощался с ним. Но его быстрые перемещения я хотя бы мог списать на его способность к телепортации. Чего я объяснить не мог, так это того, что вместо привычных светлых зрачков одна из его глазниц полыхала жёлто-голубым пламенем, тогда как вторая была пуста. Спецэффект был впечатляющим, но странноватым. Не успел я придумать хотя бы одну гипотезу, прояснившую бы ситуацию, как он исчез. — Глазеешь по сторонам, да, малой? — раздалось у меня из-за спины, и я не подскочил от неожиданности лишь потому, что подсознательно ожидал чего-то подобного, хотя сердце всё равно забилось панически. Что, если я увидел больше, чем должен был? Учитывая его нелюбовь к моим вопросам… — Ты… ты тоже, смотрю, глазеешь, — набравшись храбрости, отпарировал я. Зрачки Санса были уже обычными, но я продолжал ощущать напряжение, повисшее между нами. Разорвал это неприятное чувство сам скелет, усмехнувшись. — Мда, оба мы не без греха. Надеюсь, ты понимаешь?.. — Понимаю, — кивнул я, но смотрел на него недовольно и даже немного обиженно. Каждое его появление добавляет мне вопросов, но ответов не дождаться. Разве это честно? Санс о чём-то поразмыслил, не спеша уходить, и я тоже не сдвигался с места. Может, он наконец объяснит хоть что-нибудь. — Слушай, малой, — начал он, — если уж моё мнение больше для тебя не авторитет, могу предложить сделку. Ты не спрашиваешь и никому не говоришь про это, — он указал на левую глазницу, — а я кое-что полезное тебе расскажу. Просто, — он опять улыбнулся чуть шире обычного, — после нашего завтрака меня немного заела совесть. Я не знаю, насколько я вообще понятно изъясняюсь. Мне кажется, что я выражаюсь загадками. — Не кажется, — фыркнул я, прорвавшись в паузу в его речи. Он кивнул: — И вижу, тебя это понемногу бесит. Так договорились? — Терять мне нечего, — пожал я плечами и невольно улыбнулся. Санс опять вёл себя странно и непоследовательно, но, по крайней мере, был всё так же дружелюбно настроен. — Хорошо. Тебе наверняка Папирус или кто-то ещё из монстров говорили про штрафы. Может, даже награждали парочкой. Было дело? Я кивнул, вспомнив груз, взвалившийся на меня во время «экзамена» у Ториэль. — Так вот. На самом деле никакого штрафа нет. Я едва удержался, чтобы не прыснуть. — Серьёзно? Как той лампы? — иронично поинтересовался я, прикрывая рот. — Именно. Этот мир довольно абстрактен, и многое в нём имеет вес, только пока ты в это веришь. И лампа, и штраф. Так что впредь, если кто-нибудь будет тебе угрожать, не особо беспокойся. — Вау, — присвистнул я. — щедрая информация. Но почему я должен в неё верить? — Ну смотри, — он прищёлкнул пальцами и подмигнул. — Начисляю тебе сто очков штрафа. Ну как, ещё дышишь? Я прислушался к своим ощущениям. Или меня сейчас здорово дурили, или Санс и вправду не солгал. Так или иначе, никаких изменений я и вправду не почувствовал. — Дышу потихоньку, — наконец ответил я и прищурился. — А что, если я тоже проведу эксперимент? — Давай, это дело благородное, — Санс засунул руки в карманы куртки почти скучающе, но я видел, что всё время нашего разговора его огоньки-зрачки постоянно бегали из стороны в сторону. Значит, он всё-таки нервничает. — Начисляю… десять миллионов очков штрафа тебе, — безжалостно выпалил я и тут же охнул, потому что Санс вдруг отпрянул, осел на пол коридора и, закрыв глаза, приложил руку к грудной клетке почти в театральном жесте. — Нет-нет-нет! — зачастил я, соображая, как мне исправить эту оплошность. — Ты как? Ты что? Как обратно? — А я верил в тебя, малой, — прохрипел скелет, открывая глаза. Сквозь фаланги костяных пальцев начало просачиваться что-то жутко-бордовое. — Верил, что мы стали друзьями. Что в тебе есть хоть капля сострадания. Но ты… Я находился в состоянии, близком к помешательству, в голове смешались мысли о самом Сансе, о Папирусе, который не простит меня, о всех монстрах в баре у Гриллби, которые разорвут меня… И тут мой бредовый поток был прерван смехом. А перед эти Санс произнёс голосом трагика с десятилетним стажем: — Ты разбил целую бутылку отличного красного вина. Скелет уже встал и демонстрировал мне целостность своих костей, а также пахнущую спиртом жидкость, которую я сперва принял за кровь. Я не знал, убить мне его сейчас за эту выходку или посмеяться с ним. И, поскольку технически Санс был уже мёртв, я нервно захохотал. — Видишь, ничего страшного. Если будешь впредь подвергать мои слова сомнению, я ещё и не так смогу подшутить, — отряхивая рёбра от вина, говорил скелет. — Так что вперёд, буду только рад. — Да понял я, понял, — успокоившись, махнул я рукой. — Отлично. Это знание тебе понадобится, — вдруг посерьёзнел Санс, практически полностью избавившись от красных пятен. — Скорее всего, я не смогу в ближайшее время присматривать за тобой, как раньше. А Андайн… она не даст тебе спуску, если ты с ней пересечёшься. — Что, твоё голубое око не будет больше наблюдать за мной? — снова решил пошутить про его горящий глаз я. — На кого же оно теперь будет нацелено? — Мы обсуждали плохие вопросы. Всего хорошего, — и Санс, последний раз улыбнувшись, исчез. И я наконец смог выйти из коридора. Кроме наблюдательного поста Санса, здесь было ещё кое-что. Монстр рыбообразной внешности стоял рядом с синим цветком, широкие лепестки которого были испещрены чёрными прожилками. Подойдя поближе и приглядевшись, я понял, что то, что я принял за сосуды, оказалось буквами и словами. Похоже, передо мной был тот самый цветок-конспект. — Цветы-конспекты записывают всё, что услышат, — пояснил рядом стоящий монстр прежде, чем я задал хоть какой-то вопрос. У цветка прорезался новый лепесток, и я почти без удивления прочёл на нём: «Цветы-конспекты записывают всё, что услышат». — Вообще всё? — произнёс я, наблюдая, как на ещё чистом участке лепестка проступают буквы. И, уже удивившись чуть больше, прочёл: «Вообщ. всё?» — Ну, они сокращают, если говорить быстро или нечётко, — чуть смущённо объяснил монстр, будто этот дефект странного растения был лично его виной. На лепестке осталось: «Они сокр. если гов. быстро и нечёт.» Пролистав уже имеющиеся лепестки, я убедился, что этот монстр только тем и занимается, что объясняет любому встречному принцип функционирования цветка. Это вновь натолкнуло меня на мысль, что пришелец я здесь далеко не первый: не будет ведь монстр всё это по десятому разу рассказывать местным? Распрощавшись с ним, я отправился дальше по коридорам Линейного пространства. Журчание, слышное буквально с самого края этой местности, меня не обмануло: вскоре впереди дорогу преградили каналы и речки. Плавать в этой воде не очень-то и хотелось: вдруг она умножает на ноль. Я поискал подсказки на стенах и неожиданно для себя нашёл указания к построению моста. Вынул ручку с бумагой и составил требуемое уравнение поверхности второго порядка. От края до края ближайшей речки перекинулся гиперболический параболоид. «Мда уж, тут не только Санс, тут вообще всё выражается загадками», — думал я, осторожно ступая по только что созданному мосту.