MathTale

— Откуда ты вообще здесь взялся, дружок? — спросил я Монстрёнка, который только что спас меня от воина в латах, норовившего закидать меня копьями. Ответ я получил не сразу, ведь маленький монстр был очень восхищён чем-то и тараторил, от возбуждения подпрыгивая на месте: — Йо, ты видел, видел? Это была Андайн, она тронула меня, я не буду мыть это место всю жизнь! Она такая крутая! Я просто счастлив! Если бы ты был на моём месте, тебе повезло бы так же сильно, как и мне, но, может, в другой раз она и до тебя дотронется. Интересно, что она делала здесь? — Стоп-стоп-стоп, — я даже положил руки ему на плечи, заставив прекратить мельтешить. — Ты-то сам что здесь делаешь? Разве ты не живёшь в Гиперграфе? — Да, живу с мамой и папой, — кивнул Монстрёнок, наконец немного успокоившись. — Но я часто здесь бываю. Тут красиво, растут цветы и всё такое линейное… — он замолк, будто бы что-то вспоминая. — Ах да! И ещё здесь живёт мой друг! — Кто? — Мой друг Тэмми! Я иногда прихожу, чтобы поиграть с ней в шашки, но, если честно, шахматы мне нравятся куда больше. — Но ведь я только что был у них в деревне, и тебя там не было, — я был готов подумать, что малыш врёт мне, но он покачал головой: — Я был у Тэмми, а потом ушёл сюда погулять среди цветов. Может, ты не увидел меня на полях мерцающих грибов? — Вполне возможно, — уклончиво кивнул я, отпуская Монстрёнка. Этот кроха куда самостоятельнее, чем я о нём думал. Я пошёл дальше, и Монстрёнок последовал за мной. — Ты не хочешь пойти домой? — поинтересовался я, обернувшись к нему. Конечно, он куда смышлёнее, чем выглядит, но за мной, оказывается, Андайн гоняется, и будет не здорово, если из-за меня пострадает ещё и ребёнок, пускай даже и монстр. — Там дальше поля цветов-конспектов, а ты можешь заблудиться. Я выведу тебя, если что, — важно заявил он. Но, похоже, умолчал, что и сам не против ещё раз пройтись по этим самым полям. Я, вздохнув, рассудил, что шататься одному по подземелью в миллион раз скучнее, чем с попутчиком, и мы отправились вперёд уже вдвоём. Дальше и правда цветов, то и дело росших тут и там по всему Линейному пространству, стало на порядок больше. Голубоватые лепестки с чёрными жилками-строками едва слышно шелестели на неизвестно откуда взявшемся ветру, а капли росы, собирающиеся в их чашечках, блестели как драгоценные камни и иногда срывались вниз, со звоном ударяясь о землю. Мелодичная капель раздавалась по всей пещере, нагоняя меланхоличное настроение. И тут я вспомнил, что мне говорил об этих цветах Санс. Вернее, что он говорил не делать с ними. Естественно, у меня тут же появилась новая цель: прочесть как можно больше из их сотен исписанных лепестков. Освещение было уже не такое ужасное, как в предыдущих областях, так что я даже не рисковал посадить зрение в ноль, разбирая записи. Монстрёнок, кажется, тоже был занят не то любованием этими удивительными растениями, не то изучением их содержимого, так что не мешал мне, но и не терялся в зарослях. И поначалу в текстах цветов не было ничего особенного. Какие-то сказанные вскользь бессмысленные фразы, разговоры о не знакомых мне монстрах и, конечно, бесчисленные формулы и математические выкладки. Некоторые из них ставили меня в тупик: до таких вершин анализа я пока не добирался. Другие были просты и понятны, но тоже не давали даже намёка на разгадку местных тайн. Да, я надеялся найти здесь что-нибудь о человеческом ребёнке, который искал убежища в деревне Тэмми, а, может, и имя неизвестного, сопровождавшего его. И, видимо, я был слишком оптимистично настроен, раз решил, что ворошить старые конспекты будет просто. И всё же кое-что интересное я нашёл. Для этого всего лишь пришлось додуматься следовать за Монстрёнком. — Что читаешь? — спросил я его, заметив, что он не бесцельно, как я, слоняется по полю, а ищет конкретные цветки и внимательно просматривает лишь несколько страниц. Монстрёнок смутился, его хвостик заметался от волнения, но уже через пару секунд он принял решение и успокоился. — Я хочу кое-что понять, — подойдя ближе ко мне, сказал он полушёпотом. — Разгадать тайну. Ох, малыш, не представляешь, как совпали сейчас наши цели. Вот только у меня этих тайн был целый ворох. Как бы ты не подкинул мне ещё одну. — И что же? — вместо тысячи слов уточнил я. Монстрёнок подвёл меня к одному из цветков и мордочкой ткнул примерно в середину. Пролистав до указанного места, я тут же обнаружил, что несколько лепестков вырвано. На оставшихся было написано: «Тише, тише. Не бойся. Он вернётся. Этого я и боюсь. Он… он заодно с... с... Ты видел, что стало с др.? Не говори так! Младший не такой!» А дальше — пробел в пару лепестков. Я вопросительно посмотрел на Монстрёнка, он лишь пожал плечами. — На других цветах и этого нет, — сказал он, окидывая взглядом поле вокруг. — А я вот всё думаю, кто этот «с»… Может, я даже знал когда-то, но почему-то не могу вспомнить. — Ещё одна тайна, — пробормотал я. — Может быть, это ты — младший? — Нет, — помотал он головой. — Если есть младший, должен быть и старший. А у меня нет братьев или сестёр. Я, уже готовый идти дальше, остановился как вкопанный. Малыш был невероятно точен в своих словах. Да, у него не было брата. А вот кое у кого был. — Папирус? — шёпотом проговорил я, так что даже цветы, окружавшие меня, не услышали. Тогда «с» — это, конечно, Санс. Что же он наделал? Что стало с «др.», другими или друзьями? Кажется, этому парню и правда есть, что скрывать. — Точно больше нет ничего, похожего на эти записи? — повернулся я к Монстрёнку. Он уклончиво покачал головой, а затем кивнул на ещё один цветок. Я разворошил лепестки и вновь увидел вырванное место. Только теперь остаток разговора был после него: «Сейчас док. не найдёт нас. Я договорился с Герсоном, пока не найду лучшего убежища, посидите у него». Кто такой Герсон — ещё один интересный вопрос. И особенно — кто такой док. Доктор Санс? Абсурд, никто его так не называл. С другой стороны, Андайн, например, была доцентом, а Папирус — будущий магистр. Значит, мой скеле-друг тоже может иметь какое-то звание. Опять же, у него есть «диплом», значит, он по крайней мере один раз получал продвижение в местной иерархии… Я мог бы и дальше развивать свою гипотезу, подтаскивая факты за уши и вспоминая любые подходящие детали, но тут почувствовал толчок в бок. Повернувшись, я убедился, что Монстрёнок хочет привлечь моё внимание. — Что думаешь? — спросил он с еле заметной дрожью в голосе. Я задумчиво начал загибать пальцы: — Во-первых, данных очень мало. Во-вторых, младшим может быть Папирус. Ты ведь знаешь его? — Монстрёнок кивнул. — Но он, наверно, тоже ничего не помнит. Ты спрашивал у Санса? — малыш довольно точно изобразил выражение лица любого, кто бы решился слишком часто задавать старшему скелету неудобные вопросы. — Ладно, понятно. Но наверняка они тут замешаны. В-третьих, я не знаю, кто те двое из первой записи. Хотя… Клейн-сан говорил кое-что о ребёнке, который искал убежища. Может, он нашёл его у этого Герсона? Кто такой Герсон? — Знаю, знаю! Это продавец в центральной части Линейного пространства, у него можно купить вкусный чай! — радуясь, что хоть чем-то может помочь нашему маленькому расследованию, с энтузиазмом ответил Монстрёнок. — Значит, с ним тоже надо поговорить, — решил я. — И эти две записи — всё? Точно-точно? Малыш опять замялся, а затем хитро прищурился. — Есть ещё одно место, но оно очень-очень секретное. Ну кто бы сомневался. — Покажешь? — Если сыграешь со мной в шахматы, — ультимативно заявил он. Я вздохнул обречённо. Что ж, проиграть ребёнку — не самая большая цена за ещё одну крупицу информации. Я, конечно, знал, как играть в шахматы, и даже иногда посещал тематические соревнования в старших классах, но не более, большим мастером этого дела я никогда не был. Пришлось сыграть две партии: в первой Монстрёнок был возмущён тем, что ему удалось поставить мне детский мат, и мне пришлось сознаться, что я поддавался. Во второй раз у меня, кажется, даже был шанс завершить игру вничью, но я его успешно упустил, вновь сдаваясь вражескому ферзю на милость. — Всё же допустим, что это считается, — милосердно решил Монстрёнок, когда я собрал фигуры в доску, которую он всё это время прятал в складках клетчатого одеяния, и протянул ему. — Нет-нет, забери себе, у меня дома ещё много. Тебе же нужно тренироваться. Может, однажды ты сможешь выиграть. — Несомненно, — я спрятал шахматы в рюкзак. В любом случае, я уже, можно сказать, победил, ведь теперь малыш обязан отвести меня в тайное место. Мы вышли с цветочного поля и спустя минут десять петляния по лабиринтам Линейного пространства остановились на берегу одного из широких каналов. Монстрёнок соорудил нам мост-параболоид, и мы очутились на скрытом за углом пещеры островке. Он был почти пустынен, и особенно одиноко на нём чувствовала себя старая скамейка. Не похоже было, что здесь часто бывали в последнее время. Рядом рос единственный цветок-конспект, очень сильно отличавшийся от своих собратьев: почти все лепестки были безжалостно вырваны. Я просмотрел оставшиеся записи. Ничего, на первый взгляд, особенного, но одна фраза, будто написанная дрожащей рукой, чем-то зацепила меня: «… Научная деятельность, всё время, сейчас, сию минуту!.. О чём я вообще говорю…» После значительная часть отсутствовала. Финальные фразы, раскиданные по уцелевшим обрывкам лепестков, тоже были не из самых оптимистичных: «Как я мог не знать… Допустить… Так безответственно… Это моя вина. Не её, всё моя вина». — Ты никого здесь не видел? — обратился я к Монстрёнку, переминающемуся с ноги на ногу и почему-то озирающемуся по сторонам, хотя, казалось бы, кого можно было бояться на этом скрытом от посторонних взглядов пятачке земли. — Нет, хотя бывал раза три, считая этот, — ответил он немного севшим голосом. — Мне неуютно тут. Не могу объяснить, просто… очень тяжко. Если судить по записям, эту лавочку вообще окутывает стойкая аура чьей-то печали и раскаяния. Я сам ничего не ощущал физически, но всё же слова на лепестках и сам плачевный вид цветка вселяли в душу горечь. Напоследок я решил обыскать остров на предмет каких-нибудь проясняющих дело улик, но нашёл лишь мелкие осколки битого стекла под лавкой. — К Герсону? — предложил я, когда мы с Монстрёнком опять переправились на берег. Он, стараясь сбросить навалившуюся грусть, воодушевлённо кивнул. Нам определённо стоит на что-то отвлечься, а тайна острова с лавкой уж очень переполнена излишними негативными эмоциями. Монстрёнок побежал вперёд по коридору, но меня задержало внезапное ощущение. Странно, мне показалось, что я почувствовал укол в правое плечо, стоило мне миновать один небольшой участок стены. Он был ничем не примечателен, но при взгляде на него в груди что-то ёкнуло, а правая рука заныла ещё явственнее. Лишь оклик Монстрёнка, моего маленького спасителя, отвлёк меня. А то кто знает, может, стены здесь не только имеют уши, но и умеют гипнотизировать. Малыш вёл меня уверенно, и вскоре мы очутились на каких-то мостах. Ничто не предвещало беды. Но гулкие шаги позади нас, появившиеся будто из ниоткуда, так не считали. — Андайн? — зачем-то уточнил я, резко обернувшись и увидев уже знакомого воина в латах и с копьём наперевес. Монстрёнок восхищённо ойкнул и подбежал к ней. — Да, да, это же Андайн! Сама доцент в форме Королевского ордена! — он вдруг осёкся и с недоумением взглянул на меня, совсем уж не радостного. — Но почему она здесь? — Не думаю, что хочу узнавать, — бросил я, пускаясь наутёк и надеясь, что дружок выручит меня и на этот раз, задержав Андайн своей преданной фанатской любовью. Вновь полетели копья, преграждая мне путь, но уже через минуту-другую я был на другом краю моста, огорчённо убеждаясь, что внизу — лишь пропасть. Пришлось думать очень, очень быстро, ведь госпожа доцент уже избавилась от излишне радостного поклонника и шла по мою душу. Ясно как день, у меня лишь один путь. Путь заправского суицидника. И всё же погибать в этом по-хорошему безумном месте не слишком хотелось. И потому, напрягая все мыслительные ресурсы, я смог соорудить себе парашют по образу и подобию местных мостов-параболоидов. А уж затем прыгнул в неизвестность, помахав рукой Андайн на прощание.