MathTale

— Ты подоспел вовремя, дорогуша. Сперва я протёр глаза, но ни они, ни мои уши не обманывали меня. Затем метнулся назад, надеясь спрятаться в Ядре, но дверь за мной автоматически закрылась, и ни Борис Гантеля, ни охранники не смогли бы прийти мне на помощь. И тогда я сдался и наконец со вздохом поздоровался: — Привет, Меттатон. Ты… ты же должен был готовить своё новое шоу, верно? — Трудился над ним без сна и отдыха, — подтвердил он, вертя в руках микрофон. — Иногда очень удобно быть роботом, не правда ли? — Выдохнутся батарейки, и ты станешь консервой, — не слишком дружелюбно отозвался я, уже догадавшись, кому придётся сыграть в представлении Меттатона главную — ладно, вторую главную — роль. Между тем у меня не было на это времени, да и в смертельности шоу я был отчего-то уверен на сто процентов. — Уф, как грубо, — манерно оскорбился он. — Своим оголтелым прагматизмом ты напоминаешь мне Альфис, однако она вечно беспокоилась, хватит ли мне запасных аккумуляторов для моего очередного выступления. С другой стороны, не будь она такой занудой, никогда бы не смогла создать нечто такое совершенное и изящное, как я… Пока Меттатон предавался философствованию и самолюбованию, я бочком обошёл его и с разочарованием обнаружил, что дверь из студии была тоже заперта. Зато, взглянув на робота со спины, я неожиданно обнаружил на задней дверце переключатель. Насколько я помнил, ничего такого не было, когда я впервые осматривал его в ЛИФТе. Быть может, Альфис додумалась приладить к нему кнопку экстренного ухода в режим сна — или, ещё лучше, сна вечного? Красноречивые надписи «ВКЛ» и «ВЫКЛ» только подтверждали эту гипотезу. — Sorry, но show must go off! — решительно скаламбурил я и, не мудрствуя лукаво, щёлкнул переключателем. Меттатон тут же замолк, на пару мгновений подвис, издал пронзительный писк… и каким-то образом это отключило освещение во всей комнате. Я закашлялся: кажется, откуда-то повалил дым. Из середины потолка вырвался луч прожектора и осветил место, где только что стоял робот. Оно было окутано белёсой дымкой, но я уже совершенно точно понял, что зря решил чинить то, что не сломано, потому что фигура в дыму была явно не привычная квадратная. Скорее, антропоморфная. — О, да! Дым-машина Альфис работает превосходно! Значит, шоу только начинается! Лазерные лучи разрезали туман, пересекаясь под прямыми углами и высвечивая на стенах координатную сетку, будто бы запирая меня в клетке. Но удерживать меня уже не было смысла, я сам застыл, поражённый переменой, произошедшей с Меттатоном. «Дожил. Я попал в аниме», — вот и всё, что пронеслось в моей голове. Действительно, огромный глаз с зачем-то подведёнными ресницами — второй был спрятан под эмо-чёлкой — наводил на определённые мысли, не успокаивали и причёска а-ля «обычный японский школьник», и общий вид фигуры, которая могла стоять ровно лишь при очень нетребовательном воображении. — Замер в приступе восхищения, дорогуша? Значит, и зрители будут сражены наповал! — Меттатон принял неестественную позу, ещё больше усилившую его сходство с продуктами японского творчества, и послал мне воздушный поцелуй. Поцелуй, не долетев до меня, рассыпался на десяток блестящих точек. — Величайшее шоу должен вести великолепнейший ведущий, — продолжал декламировать он, пока я размышлял, стоит ли уже пытаться выбивать двери отсюда с разбега. — А моё шоу аналитически выверено, так что тебе, дорогуша, тоже придётся постараться, чтобы не ударить по рейтингам. — По-моему, ты слишком гиперболизируешь, — пробубнил я, но микрофоны, уловив мой голос, разнесли фразу по всему помещению. Меттатон просиял и выдал улыбку, которой позавидовал бы сам Элвис. — У тебя прекрасное аналитическое чутьё! Гипербола войдёт в нашу первую фазу, мы начинаем нашу программу с фантастики, — в руках робота оказалась навороченная пушка, явно стреляющая если не сгустками тёмной энергии, то хотя бы озабоченными осьминогами. — Гиперболоид инженера Гарина! Тебе придётся быть ловким и изящным, когда будешь спасаться от его лучей! Он угрожающе взвёл курок и с хищническим выражением миловидного лица нацелился мне в сердце. — Это! Был! Параболоид! — кричать я мог лишь урывками, отскакивая от пронзающих пространство лучей. Делу не помогла и заигравшая драйвовая музыка, из-за которой я чувствовал себя героем дешёвой буффонады. А героям буффонады всегда бывает больно. — Кому нужны эти тонкости? Занудство — ничто, имидж — всё! — Меттатон отвлёкся от расстрела меня и с наслаждением тряхнул новой шикарной шевелюрой, вызвав у виртуальных зрителей бурный восторг. Мне тоже понравилось — появилась хоть пара секунд для передышки. И почему из-за местных жителей мне постоянно приходится заниматься лишней физкультурой? — Итак, с этой темой покончено, — пара-гиперболоид был отброшен, я же замер, ожидая новой пакости. — Фаза два — вестерны! О, все любят эту романтику свободы, особенно когда скачешь по прерии на верном коне! Надеюсь, ты достаточно крепок, чтобы удержаться в седле? Я подскочил и плюхнулся уже на что-то крайне неудобное и выпуклое, хмуро констатировав, что гиперболический параболоид и правда немного похож на седло. Ещё больше я это осознал, когда он, словно норовистый скакун, заходил подо мной ходуном, рискуя сбросить на пол вниз головой — и я не уверен, что после этого он не потоптался бы по мне копытами. Чего у Меттатона было достаточно, так это извращённой фантазии. Упасть я смог довольно безболезненно, но к тому моменту пот уже вовсю лил со лба. Виной тому были не только мои упражнения, но и палящие софиты, щедро расставленные роботом по краям «сцены». — Антракт! Но это не значит, что тебе дадут отдохнуть, дорогуша! — Меттатон, очутившийся рядом, легко поставил меня на ноги и даже легонько встряхнул. — Ты отлично держишься, но всё ещё не так уж и популярен. Завоюй публику! Покажи им свои лучшие позы, своё самое фотогеничное лицо! Раздражённый и утомлённый, я со скрытым злорадством показал камере язык. И на секунду мне показалось, что глаза Меттатона превратились в пару сердец. — Это же ядерная находка! Монстрам нравятся эксцентричные! Мне вся его затея не нравилась с самого начала, и уж тем более я не стремился становиться новой звездой Подземелья. Потому я от всей души сказал: — Знаешь, у тебя всё так выпукло и гладко, но ты бы лучше смотрелся в 2D. Так что прекрати морочить мне голову! — И правда! — улыбка Меттатона совсем перестала мне нравиться. — Кому нужно третье измерение, когда есть ещё два! Быть плоским — опыт непередаваемый. Я, конечно, благодарен Меттатону, что из-за него я испытал его, но ещё больше я был бы рад, отпусти он меня и никогда не подвергай такой пытке. — Следующая фаза — трагичная мелодрама. График и асимптота, две ищущие, одинокие души, которым никогда не суждено быть вместе! Дорогуша, ты отыщешь нашему герою-графику его несчастную асимптоту? — Я что, его друг, комик-релиф? — скорее растерянно, чем сердито осведомился я, но готов был сделать что угодно, чтобы суметь снова поворачивать голову не только вверх и вниз, а ещё и влево и вправо — похоже, я был «нарисован» в профиль на древнеегипетский манер. К счастью, двухмерный кошмар не продлился слишком долго, и когда ко мне вернулась привычная третья ось, я упал на колени и мог лишь судорожно глотать воздух, стараясь избавиться от ощущения, что у меня склеились лёгкие. — Пик программы — немного классического мюзикла! Смертельно-опасного мюзикла: не поёшь — долго не живёшь! — Я буду на подтанцовке, — решил схитрить я. — Совершенно не умею петь, только испорчу твою сольную партию. — Хм, это тоже входило в план! — не моргнув глазом, согласился Меттатон, и над нами зажёгся диско-шар, отбрасывая блики на стены. Синусоиды, плавно покачиваясь, вплыли в зал, и пришлось действительно едва ли не вальсировать, чтобы уклониться от них. Всё это время, пока Меттатон изливал душу в своём вокальном шедевре, я спешно думал: «Нужно прекратить это, и как можно скорее. Кто может мне помочь? Альфис, она должна быть в курсе всего, но отчего-то не торопится спасать мою шкуру. Санс? Ох, надейся на него. Значит, опять самому. Что я могу против него? Хорошо сказать — не думай, не верь в реальность или вовсе придумай свою реальность. А как это сделать, когда у этого жестяного чурбана думалки на семь ядер больше, чем у меня?» И тут я наконец вспомнил о своём «тузе в рукаве». Точнее, в руке. Сила Абстракции, которой я уже однажды невольно воспользовался для защиты от Маффет. Нужно было лишь сосредоточиться… но как можно это сделать, когда приходится плясать фокстроты под дудку робота-маньяка? — Следующая фаза, — внезапно музыка смолкла, свет погас, и Меттатон перешёл на драматический шёпот. — Ужас, триллер, и кровь стынет в жилах! Тебе, дорогуша, отводится главная роль — роль точки! Крохотной точки, от которой остались лишь координаты, которая заточена в сетку бессмысленности и предсказуемости. Но на этом твои злоключения не закончатся. Ты будешь выколот! Да, и ни в какой твоей эпсилон-окрестности не найдётся того, кто услышит твой крик… Под конец шёпот перешёл на едва уловимый шелест динамиков, доносившийся будто бы отовсюду. Из-за них я потерял Меттатона в этой кромешной темноте и не мог понять даже по голосу, куда он пропал. И, сказать по правде, от этого становилось действительно жутко, потому что наверняка в разыгрываемом ужастике он играл серийного убийцу-выкалывателя, подкрадывающегося ко мне сзади. Подумав так, я машинально повернулся — а дальше всё произошло очень быстро. Сверкнул ярко-розовый глаз. Я буквально наощупь перехватил механическую руку Меттатона, что готова была пронзить меня, и, видимо, как и раньше, из-за страха и сумбура всё случилось само собой. Абстракция с громким хлопком взорвалась под моими пальцами. Когда свет загорелся, передо мной стоял Меттатон, но уже без обеих рук. Он критически осмотрел себя и пожал плечами. — Зато теперь мои великолепные ноги всегда будут в кадре! — оптимистично вынес он вердикт, садясь на шпагат. — Кому нужны руки… -…особенно, когда и ног не останется! — я с остервенелой прытью, удивившей даже меня самого, напал на него, целясь по ногам и желая лишь одного — чтобы он оказался полностью обездвижен и прекратил истязать меня. Ноги отлетели с той же лёгкостью, что и руки. — О, у нас завязался конфликт злодеев! Неужели мы переосмысливаем жанр? — Меттатон даже сейчас умудрялся играть себя прежнего, хоть его певучий голос вновь наполнился электронными шумами. — Впрочем, неважно. Тебя это не спасёт от последней фазы. Всё это время, дорогуша, ты был героем спортивной драмы! — Чего? Типа Рокки? — я отступил на пару шагов, ожидая, что на меня попрут серьёзно настроенные боксёры, борцы или атлеты. Сильнее всего я испугался бы шахматиста, в руках которого превратился бы в пешку, которой пожертвуют уже на пятом ходу. — Ты проходил испытания раз за разом, они едва не сломили твой дух! И вот — финальная схватка. И ты… — в повисшей на секунду тишине было слышно звуки его процессоров, — ты победил. Ты победил! Потому что так и поступают в самом конце настоящие герои спортивных драм! Меттатон поднял голову и взглянул на табло рейтингов. Высветившееся число едва не заставило его прослезиться. — Я и вправду сотворил величайшее шоу! С самого его начала я готовил тебя, дорогуша к последнему акту, и вот ты достиг экстремума, преодолел все критические точки! — Что? Ты всё продумал наперёд? — я сперва не мог свыкнуться с мыслью, что меня водили за нос ещё с начала представления, а затем другая ошарашивающая мысль настигла мой разум: — Ты с самого начала был готов проиграть мне? — Иначе не было бы самого лучшего шоу, — в глазах Меттатона плавала мечтательность. — Теперь, откланявшись, ты должен эффектно удалиться. Когда я умру, я умру с теплотой в сердце, потому что сотворил шедевр. — Стой-стой, в смысле, умрёшь? Вот прямо сейчас? Эта его фраза не на шутку озадачила и обеспокоила меня. Я осознал, что и правда чуть не погубил того робота, которым ещё недавно восхищался. Даже если он невыносим, нарциссичен и склонен к насилию, я не хотел бы его смерти. И потом, как я посмотрю в глаза Альфис после этого? — Эй, завязывай с драматичной предсмертной речью и со смертью тоже, — я с трудом приподнял тело Меттатона, чтобы взглянуть в широко открытый глаз. — Я создал нечто бесконечно прекрасное, — негромко проговорил он с придыханием. — Больше нет смысла существовать. — Ты… ты неправильно смотришь на бесконечность! — лихорадочно пытался я найти слова, чтобы спасти робота, которого невольно буквально своими руками уложил в могилу. — Нельзя останавливаться, даже если достиг бесконечности. Может быть бесконечность бóльшая, чем бесконечность! Бесконечность плюс один! Бесконечность в квадрате! Бесконечность в степени бесконечность! И дальше! Бесконечность не предел, слышишь меня?! — Не предел. Не предел, — у него словно заело плёнку. Или он просто пытался осознать смысл этого лозунга. — Не предел. Не предел? Не предел! Не предел! — Не предел, — для меня самого два слова уже слились в одно и потеряли всякий смысл. Но, кажется, Меттатон свой смысл в них всё-таки нашёл. — Ты прав, дорогуша! Это ведь всё как посмотреть! Сейчас сделаю косметический ремонтик и снова за дело. — Только без меня, ладно? — выдохнув с облегчением, я поставил его на пол. — Звони Альфис. Я-то мало что смогу с тобой поделать. Альфис примчалась на удивление быстро. Я даже заподозрил, что она дежурила у дверей в съёмочную студию. Поохав над обкромсанным телом Меттатона, она собрала в кучу его останки и погрузила на отыскавшуюся тележку. — Ох, н-не думала, что до такого дойдёт… Как же ты его так… Ведь только… — она с испугом посмотрела на меня, затем зажала себе рот когтистой ладошкой. — Я знаю, что могло так его… п-подпортить. Ты бы был осторожнее с… эт-тим. — Я сама аккуратность, — заверил я её. Повисла неловкая пауза. По-хорошему, как джентльмен, виновный в плачевном состоянии Меттатона, я должен был предложить ей помочь доставить робота в ЛИФТ. Но, как человек, который измучился в нечеловеческом мире, я рвался только в одном направлении — в Интеграл, к королю Азгору. И Альфис, похоже, поняла моё замешательство. Подошла ко мне, взяла за руку и мягко пожала её. — Хорошо, что не случилось неприятностей похуже, — с нервной улыбкой проговорила она. — Я справлюсь с ним, всё-таки в твоих бедах я отчасти виновата… Может, тебе и вправду лучше поторопиться в мир людей… И поскорее забыть нас. — Тебя, Альфис, я постараюсь не забыть. А твоё творение уж тем более забыть сложно, — я кивнул на разобранного Меттатона. Она хихикнула, но затем снова погрустнела. — Обещай, что останешься таким же решительным. — Постараюсь. Уж во всяком случае, проблемы по мере их поступления решать обещаю.